Извращения в фэнтези Опции

[Wade]

Выделено из темы Цензура: нужна ли она? http://fantasyclub.ru/forum/index.php?boar...boardseen=1[/i]

Подписываюсь под каждым словом, многоуважаемых лично мною, партийных товарищей Металлист'а и Serodya'и.

Один момент:

Цитата:

Одно из многих преимуществ фэнтези - в ней подобного не наблюдается

Как и любая отрасль, связанная с человеческой деятельностью(а тем более умственной), литература(в т.ч. и фэнтэзи) нередко снабжается подобными проявлениями человеческой аморальности.
ВолшебникМелкий Чиновник-Педофил - чуть ли не устоявшийся образ(естественно подобное не имеет критической массовости, но место себе находит).

[Midnight]

Многие из вас обвиняют Перумова, Сапковского и Мартина в извращениях описанных в их произведениях (да есть немного), но это никак не отразится на психике, читающего ребенка, или на настроении взрослого читателя.

Ну Мартин Мартином, он как таковой на детскую или подрастковую литературу не притендует, кроме того книги написаны более чем качественно. С перчинкой, но без пошлости.

Но если говорить о Перумове, которого человек старше 22 лет в своем уме читать просто не станет, если только по старой памяти или лулзов ради (имхо конечно), то у него особенно в АМДМ и ЗБР сексуального насилия присутствует с избытком, одних хоботяр вспомнить и тех магичек, к которым на площади Мельина выстраивались оереди желающих.

Про Сапковского ничего не скажу. Всего Ведьмака "ниасилила", но судя по первым книгам качество куда лучше Перумовского и, хотя откровенные сцены присутствуют, нет изврата ради изврата.

Терри Гудкаинд извращенец, опять же имхо =)

[Всадник]

Но если говорить о Перумове, которого человек старше 22 лет в своем уме читать просто не станет, если только по старой памяти или лулзов ради (имхо конечно)

Ну, у Перумова все-таки есть хорошие вещи, АМДМ и первые книги по Фессу дадут тому же Сальваторе прикурить...

Но переодически, Николай Даниилыч срывается в чернуху, которая ему совсем не идет.

Справа и слева надвинулись ещё двое варваров, держа в руках плошки с какой-то жирной мазью, и принялись деловито растирать ею тело Алиедоры. Не пропускался ни один кусочек кожи; от вонючего прогорклого жира, смешанного с ещё какой-то дрянью, доньята едва не лишилась чувств – но, к сожалению, не лишилась.

Начавший было охватывать её холод тотчас же отступил – вонючая жирная смесь грела не хуже тёплой шубы. Алиедора знала, что ей предстоит, – вернее, думала, что знает.

Быть может, в других обстоятельствах она бы и удостоила кора Дарбе чуть-чуть более внимательным взглядом – вожак варваров был прекрасно сложён, силён, обладал звериной грацией; полная противоположность увальню Байгли. Да и Дигвил Деррано показался бы рядом с ним слабаком-мальчишкой.

Сейчас же Алиедора, содрогаясь всем существом, глядела на предводителя северян – однако тот отнюдь не торопился вступить в права победителя. Просто стоял и молча смотрел на обнажённую Алиедору, смотрел равнодушно, без вожделения, чего можно было бы ожидать от молодого, полного сил мужчины.

Обмазывавшие доньяту жиром куда-то исчезли, вместо них появился всё тот же Хтафр – с маленьким кривым ножичком в руках, казавшимся нелепой игрушкой, почти утонувшей в огромном кулаке.

Северянин склонился над Алиедорой, и миг спустя та уже не верещала, а орала во всю мочь от боли – остриё ножичка сделало глубокий надрез на коже, на внутренней стороне щиколотки.

Доньяту самым натуральным образом резали. Неспешно, с чувством, ответственно и серьёзно. В надрезы, хоть и неглубокие, но обильно кровоточащие, сразу же втирался некий порошок с привычным уже кисло-металлическим запахом, и у Алиедоры, несмотря на боль и слёзы, всплыло нечто, заставившее подумать: «Многоножку высушили и в пыль истолкли». От этого снадобья в разрезе поселялась боль, да такая, что корчащаяся доньята едва не вырвалась из удерживающих её четырех пар рук.

«Но всё-таки, всё-таки, – билось в сознании, – мне надо просто потерпеть. Они не стали меня насиловать, они всё-таки преклоняются передо мной, это просто ритуал, боль, надо сжать зубы, надо потерпеть, потерпеть, потерпеть… Потому что наградой за терпение станут могущество и возможность отомстить».

А Хтафр никуда не торопился, неспешно выводя кровавые рисунки у Алиедоры на щиколотках, запястьях и плечах. От втёртого порошка раны горели, боль расползалась всё шире, доньяту начал колотить озноб, несмотря на покрывший её слой жирной мази.

Над ней творили сокровенное, не в храме, не в алтаре – на грязной деревянной колоде, среди снегов, рядом с догорающей деревушкой. Каменно-бесстрастные лица северян, словно и не корчилась прямо перед ними совершенно обнажённая девчонка.

Какое-то немного паталогичное творчество.