Название произведения: Адаптация
Ник автора: Каламара " Идиотос, по русскому языку -колос"
Бета: Бета бы такого не вынесла.
Персонажи:Вымышленные))
Пейринг:спаривание червячков
Жанр: Наблюдения в ботаническом саду. Научный реализм с примесью учения Будды
Размер:  Микро.
Предупреждение:Возможны приступы панического ржача
Саммари: содержание и так короткое
От автора:Бе!!
Статус:закончено.

На буро-зеленых листках крапивы растекаются капли: мелкие капельки росы, смешанные с потоком дождевой воды. И все вместе сливается в одно едыную струю, и падает, падает. Падает на землю, просачиваясь сквозь верхний, притоптанный слой почвы, богатый гумусом и различными минералами. Гумус образовался благодаря все той же крапиве:листы под тяжестью воды сминались, все ниже пригибаясь к земле. Наступит солнечная погода, а куста уже не будет, не будет этой буйной зелени. Ничего не будет. Но суть не в этом.
Поток влаги просачивается в землю, богатую жизнью. На поверхность выползают черви. Но как же? Им нечем дышать. А те кто не успел выбраться? Да, жизнь несправедлива.
В следующий раз, наслаждаясь прогулкой под дождем, вспомните о жизни того маленького дождевого червячка... О том, кто не смог адаптироваться.

Сообщение отредактировал Kalamari Kitano - 29.01.2009, 0:22

ПРЕДСТАВЛЮ ВАШЕМУ ВНИМАНИЮ НОВЫЙ МИР, НОВУЮ ВСЕЛЕННУЮ.
Хотя ей уже года 3 наверное.

Когда-то боги вдохнули жизнь  в наш мир. Первыми существами были драконы. Интелектуально развитые, могущественные и грациозные.
Мир стал оживать.
Потом появились первые поселенцы. Эльфы. Перворожденные.
Их самыми близкими родственниками являлись гоблины и феи.
Вскоре появились гномы. Дети гор. Самыми близкими их родичами, являлись, как ни странно великаны- существа под 4 а то и 5 метров ростом.
Все было благополучно, мелкие междуусобицы сменялись долгими перемириями, гномы торговали и изобретали чудо машины, гоблины либо грабили, либо занимались алхимией, эльфы практиковали магию и естественные науки в своих лесах, великаны и тролли бездельничали и веселились...
Но в один прекрасный  день упал небесный камень.
И упал он не куда-нибудь, а в степи кочующих гоблинов-разбойников...
Поднялось огромное облако пыли, которое несколько лет скрывало славные земли от солнечного света.
В те годы появились Новорожденные (так их прозвал мудрейший эльф). Орки. Их прородителями были гоблины.

В самом кратере образовался монолит, который подчинил сначала вождей племен гоблинов, а потом и их могучих шаманов. Начала собираться орда.
Все зеленокожие, включая так же троллей, начали нападать на караваны гномов и на рощицы эльфов.
Драконы по началу контролирывали ситуацию, но потом, их стало слишком мало и что бы совсем не исчезнуть, они спрятались в самых дремучих лесах эльфов и надолго уснули.
А на месте их первого большого гнезда образовалась топь, болота смерти.

Война тянулась почти целое столетие, но постепенно сошла на нет. Эльфы огородили свои леса от степи скалами. Другая дорога стала недоступной из-за мертвой гнили болот, а через горы гномов или через рощи тигров никто бы не решился идти.

Великаны повздорили с гномами и ушли на север, где эльфы выделили им  во владение безлесые возвышенности.

Некоторые орки, решили стать вольными и отправились в южные леса, "ближе к огромному водоему" ( (с) из летописи орков ). Там они остались вольными племенами, живя за счет охоты или грабежей на торговом тракте.

Поклонники монолита остались охранять своего бога, а другая часть кочевников просто разбежалась по степям.

Мир изменился, но не так координально как планирывалось...
Послевоенная "напряженная идилия" длилась чуточку дольше, чем сама война. Её нарушили новые существа, которые известны как Люди.

Они были плодовитее орков, но совсем глупые и слабые. Зато живучие и поддатливые как глина.

Все осознали, что настает новая эра - эра людей. И что бы избежать геноцида, они начали смешиваться с людьми. Эльфы, гномы, великаны, тролли, гоблины. Все кто мог смешаться с людьми.


Та эра называлась Началом. Сейчас она имеет название Старовременье.



Начало 21 века.
«Посмотрите внимательней вокруг.
Видите орков? видите троллей? а великанов?
Вот я на рынке постоянно сталкиваюсь с огромными тетками, чьими предками давным-давно были тролли. А еще у меня есть друг, похожий на гнома. А еще я недавно видел вылитого гоблина! Ну вылитый гоблин, только не зеленый...»


Первыми в Нововременьи родились ОРКИ. Правильно их один мудрец прозвал Новорождеными.
Первый орченок был зарегистрирыван в Тульской области.
Родители были очень удивлены, когда у них родился зеленокожий малыш с неправильным прикусом.
Рос он буквально не по дням, а по часам. В свой первый день рождения он уже бегал во всю по дому и орал махая скалкой. Но вот в свои пять лет он уже научился говорить почти по русски. Рос можно сказать на улице, т.к. терпеть не мог домоседствовать. В 11 лет сколотил банду из шпаны и стал совершать дикие набеги на местную свалку. Там они избивали бомжей и собирали оружие в виде дубинок, арматуры и труб. Тогда этому не придавали особого значения, думали: "ну че с ненормального взять. скоро образумится."
Но вскоре пришлось вызывать милицию, когда трупы бездомных начали находить в подвалах.
Вся шпана в испуге разбежалась, а орченок издал боевой клич и верхом на волкособе (маленький вождь умел общаться со зверями) набросился на участкового, растерзал в клочья и скрылся на всегда. На последок он бросил фразу типа :"скоро нас будет много".

Орк был прав. Орков и гоблинов за то десятилетие родилось столько, что правительства всех стран просто не смогли скрыть очевидного факта существования этих существ.
Позже, как раз к началу великой войны, начали рождаться тролли, гномы, великаны и эльфы.
Началась самая кровавая война за всю историю Земли. Война за право выжить. Война всех против всех.

Великая Война длилась всего 13 лет. К её окончанию возродилась почти вся магическая флора и фауна, в том числе Драконы, гремлины, феи. Проснулись духи и языческие божества.
По окончанию войны, гномы окупирывали все подземки и катакомбы в городах и шахты с рудниками.
Эльфы обосновались в лесах, выселив оттуда людей. Орки стали властвовать в степях.
Гоблины (а так же свободолюбивые орки и тролли) стали мародерствовать и оседать в заброшенных поселках и деревнях.
Людям досталась участь отработанного материала. Хотя некоторые сбились в свободные общины, в которых жили не только люди, но так же гномы, гоблины и другие.



Сегодня я хочу выставить свой первый рассказ из этой вселенной.

БУДНИ СТОРОЖА

Я взглянул на часы. Было ровно 8:20. Дежурство заканчивалось, и я в предвкушении теплой койки, сидел глядя на рассвет.
Отец небо посветлел. Хмуро, но все же явно бодрясь, набирал сил для нового дня.
-Здравствуй, Отец Небо!
Я почувствовал как небо улыбнулось мне. Добрый знак. Доброе утро.
- Доброе утро, Воислав. Как не спалось? – мягкий, и в то же  время мощный голос раздался за спиной. – Жрать будешь, или ты сразу спать?
-  Ну, и ты здравствуй, Чистокол – я улыбнулся и обернул голову к вошедшему. – Конечно буду. Всю ночь на заставе не жравши, не ссавши.
Мы оба рассмеялись. Вот и закончилась еще одна ночь, вот и начался еще один день. И все живы, как же тут не радоваться?

Я поставил «калаш» на предохранитель, убрал  рунические гранаты в рюкзак, умылся из бочки что стояла на углу покосившегося  сарая и пошел на чердак, перехватить что-нибудь перед тем, как идти отдыхать. С чердака можно было рассмотреть всю общину целиком. Да и рассматривать особо нечего. Два сарая  гнилых, колодец и четыре дома, включая самый высокий с чердаком, на котором я только что собирался поесть. Сегодня, как оказалось, на завтрак жареная баранья колбаса, белый хлеб и медовуха. Растём значит, богатеем. А ведь ещё пол года назад одни пирожки с щавелем жрали, да яйца жареные. И то по праздникам. А сейчас даже колбаса появилась. Спасибо Ярмоле, нашему купцу золотому. Он ведь караваны за месяц успеет раза два сводить, а то и три. Амулеты в основном продаем да травы всякие целебные. Хотя, конечно еще спасибо Гыру, нашему здоровому орку, который не раз спасал Ярмолу и его груз. Но ведь если бы не воины, вроде меня, Чистокола, Знида и конечно Вальныша… То общину-бы вурдалаки за ночь по доскам растащили, а жителей по костям и хрящечкам. Всех трех человек, двух гоблинов и одного гонма, и это не считая Ярмолы, Гыра, меня, Знида, Чистокола и конечно Вальныша! Так что все молодцы, всем по пирожку с полки.

Я умял свою пайку и пошел спать. Часы показывали 9:06 и от того у меня заскрипело в голове. Всю ночь на посту вурдалаков сторожухать, это блин, не всю ночь за разговорами с чашкой кофе. Наконец добредя до своей койки, я снял башмаки, положил автомат рядом, рюкзак убрал в стенную дыру, которая была тумбочкой для меня и норой для моей дикой феи. Сейчас фея охотилась, и поэтому я мог спокойно оставить свой рюкзак в норе.
Завтра и послезавтра свободные ночи. С этой мыслью я улыбнулся и заснул на своей койке-подстилке, в углу дома.

Сообщение отредактировал Животный - 04.09.2009, 12:00

если что, указывайте на опечатки)

исправил много опечаток. когда вхожу в раж, промахиваюсь мимо клавы!)))

Сообщение отредактировал Животный - 29.01.2009, 14:49

А почему это отнесенно к "рассказам"? По стилю написания - близкому к повестованию от первого лица, перескакивающее к повестованию от "третьего" периодически - это скорее бытовая зарисовка в дневник-он-лайн. Писать от первого лица нужно уметь или НЕ браться вовсе. Без фантазии, если честно.

да нет, я просто сначала написал историю того мира, что-бы вопросов не возникало. А сам рассказ.. Ну, это так, пробник.

прородителями, каравны, контролирывали, гензда, планирывалось, напреженная, вылетого, роделись, зарегестрирыван, удевлены, науился, предовали, какраз, окупирывали, котокомбы, пойку. Это всё необходимо исправить. печатать лучше в ВОРДе, он видит опечатки и подчеркивает их красным, или зелёным. чтобы привлечь людей к своему творчеству, надо больше работать над текстом, над смыслом. О чём зарисовка? О голодном стороже?! Ни концовки, ни смыслового значения. Можно было этот же самый объем вписать в рассказ, с красивой концовкой. Самому было бы приятно прочесть....

спасибо за отмеченные ошибки=)
А рассказ "О голодном стороже" действительно лишен смысла, так-же как и всё сущее. Я просто описал короткий промежуток из жизни сторожа. А какой должна была быть концовка? Типа, сторож свихнулся и разнес всю деревушку в щепки гранатами?)))  Нет, это ЖИВОЙ мир, а я всего лишь заглядываю в него и пишу что там происходит. Я не могу изменять ИХ судьбы, а только описывать происходящее.
Звучит это как бред, но все так и есть.

Можно было сделать предисторию возникновения мира размышлениями сторожа. Вроде, как он размышляет, как было изначально. Для большего соответствия с размышлениями добавлять фразы, "Эх славная была драка и гномами и эльфами. Ну а концовкой можно было закончить словами сторожа. "День закончился, для нас безопасно, а вот выживут ли завтра люди?

зачем???
во первых, сторож никак не может знать предысторию мира т.к. он не великий мудрец и ему отнюдь не тысячи лет.
А зачем ему что-то говорить перед сном, тем более какую то романтическую банальщину?)
Даже если я захочу изменить что-то, то всеравно я не в праве это делать. Я всего лишь пишу что там происходит.

з.ы. давай прекратим флудить.

Вот такое маленькое, неуклюжее, межрасовое и без названия. Ругайте

Скрип открывающейся двери.
- Добрый день, ваша светлость.
- Заходи уже.
- Да, ваша светлость, – снова скрип и мягкий шорох.
- Не стой столбом, садись. Да не там, ближе.
- Вы чем-то расстроены, милорд?
- Расстроен?! Нет, я не расстроен. Я в ярости! Король требует преждевременной выплаты налогов, крестьяне не выплачивают подати – у них, видите ли, неурожаи, голод, засуха и наводнения, нашествие саранчи, нападения кротов, зерна в землю не так ложатся, вода льется не так, чтоб им Ночная Наездница приснилась! Соседи день за днем спрашивают с меня подтверждение каких-то дурацких слухов – о, их лживое участие! – звон стекла и глухой полурык. – Ненавижу!!!
- Милорд, криками делу не поможешь. И бить дорогую посуду тоже не стоит, иначе сплетни и впрямь станут реальностью, - мягкие шажки, тонкое «звяк-звяк» собираемых осколков.
- А, так и тебе они уже известны? И что же говорится в них?
- Не думаю, что дословный пересказ досужих вымыслов может оказаться важным для вашей светлости.
- Что обо мне болтают?
- Милорд…
- Говори! – резкий скрип пружин.
- Милорд! Если вам так уж хочется, я расскажу, но вскакивать и бередить раны лекарь вам строжайше запретил. Вот посмотрите, что вы наделали –  снова открылось кровотечение. Дайте-ка, я сменю повязки, - снова шелестят осторожные шаги.
- Барзул!..  ладно. Так все-таки, что тебе рассказывали?
- Всякое, ваша светлость. Помимо привычных уже слухов по поводу отсутствия у вас жены и присутствия советника с рабским ошейником, говорят, будто вы полностью на мели, и – не дергайтесь, милорд, – и платить налоги и наемникам будет нечем. Поговаривают также, что вы в опале у его величества из-за небольшого инцидента с его дочерью…
- Не приведи Кайрик* напиться до такой степени!
- …А ваше пьянство стало уже притчей во языцех. Не далее как вчера вечером один из конюших рассказывал друзьям о свадьбе брата, сравнивая напившихся, против обыкновения, вовсе не со свиньями. «Даже наш пьяница не в состоянии так нализаться», - примерно так он выразился.
- Это кто же здесь пьяница?! – звук подзатыльника, смешок.
- Уж точно не я, милорд!
- Ну… хорошо, я выпиваю довольно часто, но это еще не повод называть своего господина пьяницей, так ведь? И посмотрел бы я на тех болванов, что бы делали они на моем месте, а?
- Милорд, вы сами хотели слышать правду, сколь нелицеприятной она бы не была. Тем более что эти ваши раны появились как раз следствием двух с четвертью бурдюков с вином вашего покойного прадедушки. И кто только придумал пить на охоте на мракорисов? – едва слышный сокрушенный вздох.
- А кому же его еще пить, как не мне? Ты капли спиртного в рот не берешь, а остальные не настолько мне необходимы, чтобы чествовать их этим пойлом. Вот разве король когда наведается, да и то – он пьет только по большим праздникам.
- Благодарю за высокую честь, ваша светлость.
- Вот только не надо этого твоего сарказма, а? И без него тошно… ох…
- Вас тошнит не от моего сарказма, милорд, а от количества выпитого на пустой желудок. Мой му… - пощечина, еще одна. Судорожный вздох сквозь зубы.
- Ни слова больше! Не забывай о своем рабском ошейнике!
- Как будет угодно… моему господину. Позволит ли милорд удалиться своей собственности?
- Ступай ко всем чертям! И прикажи принести еще вина!..
Хлопок закрываемой двери. Из коридора доносится сдавленное проклятие.

***

- Наконец-то!
- Простите мне мое опоздание, милорд. Трудно подобрать наряд, более подобающий статусу раба, – спокойный, ровный голос.
- Прекрати ерничать!.. Я… – покашливание, – погорячился вчера… Но терпеть такое выше моих сил!
- Вы должны выдерживать больше остальных, милорд, на то вы и господин, – в голосе явственно проскальзывает мягкая улыбка.
- Да… Так что у нас сегодня?
- Ваш начальник стражи вновь поймал вора…
- Повесить.
- Но это же совсем мальчишка! По моим сведениям, его семья голодает и уже всерьез задумывается о том, чтобы продать старших дочерей в городской бордель.
- Пусть продают. А вора повесить.
- За горсть риса и ломоть хлеба?! – полустон-полурык. – Милорд, вы слишком жестоки. Все крестьяне разбегутся по соседям!
- И что? В будущем месяце приезжают торговцы рабами. Куплю новых.
- И разоритесь! С досады и злости напьетесь, прикажете казнить половину слуг и останетесь без средств к существованию. Ваши земли отойдут королю или вашему соседу Шипу, а вы сами будете вынуждены податься в наемники или…
- Довольно, довольно! Ты-то что  предлагаешь?
- Возьмите парня в услужение и назначьте жалованье. Маленький жест милосердия никогда не окажется лишним или вредным.
- Ты так заботишься о его судьбе потому, что он того же человеческого рода, что и ты? – ехидство.
- Вы прекрасно знаете, ваша светлость, что к вашим соплеменникам я отношусь так же.
- Хе… а сестры-то хорошенькие у него?
- Младшая, Грета, на удивление… Милорд, вы опять?! Что вы будете делать со всеми этими бастардами, когда родится законный наследник?
- Ладно, ладно. Предложи им пойти в посудомойки, Агхрлиз уже не справляется одна. А воришку в помощники возьми, но учти – если натворит что, отвечать будешь ты.
- Да, милорд, – сдвоенная усмешка.
- Еще?
- Джарвис был пойман у чужой жены.
- У чьей на этот раз?
- Кхм… у жены начальника стражи.
- Ха-ха-ха… вот… ха-ха… пройдоха! А Хакон-то знает? – гулкий здоровый смех.
- Нет, милорд. Джарвис был пойман мною, и я не…
- Понятно. Прикажи высечь как следует, а затем пришли его ко мне, – донельзя довольное гыгыканье.
- Еще прислали письмо, в котором в довольно эмоциональных выражениях требуют возврата того философа-бродяги, что вы, выслушав, изволили лично заковать в цепи и приказать кормить лишь крысами.
- А… тот лысый? Которого ты до сих пор подкармливаешь?
- Именно, милорд.
- Ну так распорядись, сколько можно кормить его задарма. Да передай, что его умствования изрядно портят мне настроение. Пусть не появляется более на моей земле.
- Да, милорд. Все будет исполнено.
- На сегодня все?
- Вот еще отчеты, присланные из ваших деревень, письмо вашего брата, письмо господина Гарцвога и записка от госпожи Бьялт.
- Письма давай мне, а с отчетами разберись ты.
- Уже, ваша светлость. Нужна только ваша подпись.
- Ну так давай… – шуршание бумаг, скрип пера, – вот, все. Больше на сегодня ничего нет?
- Нет, милорд…
- Но?..
- Я все-таки хочу дать совет: распустите наемников и уменьшите налоги.
- Ты знаешь мой ответ. И я не желаю больше говорить на эту тему, слышишь?
- Да, милорд. С вашего позволения, я позову лекаря, у вас может открыться лихорадка.
- Не нужно никаких лекарей. Перемени повязки, этого достаточно.
- Как прикажете, милорд… – сосредоточенное сопение и тихий раздраженный «пффф»
- Что ты там все наматываешь?
- Милорд, если я не затяну повязки достаточно туго, ваш лекарь открутит мне голову…
Замаскированный под кашель смех и добродушная усмешка.
- …Ну все, хватит. Ступай, рассвет через полторы стражи, нам нужна ясная голова наутро.
- Да, ваша светлость.

***

- Милорд… милорд, проснитесь… – полушепот тонет в усердном храпе.
- Что, где?.. Ах, это ты… Почему так поздно? И почему тебя с отчетами не было вчера?.. – скрип пружин, громкие глотки.
- Ваша милость соизволили вчера утром отправить меня и господина начальника стражи на дальние границы за податью. Мы вернулись только что, и мне тут же передали ваше приказание явиться тотчас, как мы приедем. Господин Хакон пообещал прийти чуть позже.
- А, ну да, вспомнил…  Ну давай, отчитывайся.
- Большинство деревень пришли в упадок, ваша светлость – практически в каждой был только один добротно построенный дом, принадлежащий, естественно, старосте…
- Меня не это интересует, тебе это известно.
- ...Жители голодают и  еженедельно умирают от различных болезней.  Но тем не менее они умудрились собрать всю необходимую сумму, а также просили передать свои поздравления и вот эту шкуру, – громкий шлепок упавшего меха, облегченный вздох.
- О, чудесный запах!
- На мой взгляд, отвратительный. И тащить эту тяжесть пришлось мне.
- Не ворчи. С чем поздравляют-то?
- Не знаю, ваша светлость. Староста сказал, что рад за вас и ваш манор, и упомянул праздник урожая. Вероятно, начальник стражи знает более моего, я же, как вы знаете, не отличаюсь глубокими познаниями в вашей культуре. Господин Хакон почему-то довольно сильно разозлился… хотя это, конечно, не мое дело.
- Больно много они знают, эти крестьяне… Иди и позови Хакона.  Впрочем, нет, не зови. Пусть приходит наутро, я устал.
Вновь скрип пружин, мягкий шорох шагов.

***

Громкий хлопок, прерывистое дыхание.
- Милорд, зачем вы приказали высечь Хэргла?!
- Не твое дело. Почему ты врываешься без вызова?
- Нет, ваша светлость, как раз мое. Вы сами сказали, что отвечать за его проступки буду я. На мальчике живого места нет!
- За то, что он наговорил, отвечать может только он. Тоже мне, мальчик…
- Да что он такого мог сказать? Несмышленыш ведь, можно и простить на первый раз.
- На первый – возможно, но не по прошествии четырех месяцев подобных заявлений. К тому же ему около девятнадцати весен, по вашим меркам он уже взрослый, и вы вполне могли… – фраза резко обрывается невнятным рычанием.
- Что могли? – в голосе внезапное подозрение.
- Не имеет значения. Все ли мои приказания были исполнены?
- Все, кроме одного, милорд.
- Ну?
- Два дня назад вы пожелали видеть у себя в замке всех крестьянок моложе двадцати и старше двенадцати лет.  Ни одной не было найдено.
- Если к вечеру не явится хотя бы пятнадцать девушек, за каждую будет казнено пятеро мужчин. Независимо от возраста.
- Позволю себе заметить, что, во-первых, это жестоко и глупо, а во-вторых, все девушки этого возраста еще с прошлогоднего праздника урожая были отданы жрецам Кайрика в качестве регулярной десятилетней дани. А ваши мужчины были вынуждены обходиться оставшимися женщинами.
- Барзул! Значит, они и в этом году будут заниматься тем же. Впрочем…
- Милорд?
- Вот это письмо немедленно отправь Гарцвогу. Работорговец еще не уехал?
- Он отбыл сегодня утром, милорд.
- Вот десять тысяч золотых наличными и вексель еще на пятнадцать тысяч. Скачи за ним, выбери самых красивых его рабынь и купи всех.
- Меня же не выпустят за ворота замка… – сомнение напополам с восхищением в голосе.
- С Хаконом и вот с этим – выпустят.
- Милорд, вы же разоритесь окончательно, – просительные нотки.
- Не рассуждать! Исполняй приказание!
- Да, милорд.
Дверь закрылась. По комнате разносится сокрушенный вздох.

***

- Милорд, уже утро, может, вы все-таки разрешите мне покормить этих девушек? Сомневаюсь, что они смогут хоть что-то сделать, голодая уже несколько суток.
- И им придется обойтись еще три дня без пищи.
- Даже ваши соплеменницы с большим трудом выдерживают такую нагрузку, а ведь среди рабынь есть представительницы и других рас. Пожалуйста, милорд, позвольте мне…
- Я же сказал – еще три дня. Они должны быть так же голодны, как и мужчины.
- Ваша светлость, не забывайте о том, что они будут испытывать голод разного рода.
- Так и должно быть.
- Может, я по малолетству чего и не понимаю, но, по-моему, сытая женщина лучше голодной, – ворчливое бормотание под нос.
- А голодная сговорчивей, – чуть заметная насмешка.
- И злее, – тихий вызов.
- Странно, тебя-то кормят регулярно… хе-хе-хе…
- Кстати, Агхрлиз просила узнать, что готовить господину Гарцвогу.
- А я-то тут причем?
- Вы мне запретили попадаться ему на глаза, ваша светлость. И при этом не объяснили, почему… – чуть обиженно.
- И не буду. Сколько, кстати, тебе лет?
- Скоро пятнадцать, милорд…
- Попадешься Гарцвогу – пеняй на себя. Иди, проследи за тем, чтобы варги были вычищены через двадцать минут.
- Слушаюсь, ваша светлость.
- И еще…
- Да, милорд?
- Пусть это сделает Хэргл. 
- Но… – обескураженный возглас.
- Никаких «но»! Я сказал.
- Хорошо, милорд…

***

  - О, какие люди и без намордника! Это у тебя? Отлично, давай сюда.
- Простите, милорд, я не совсем вас понимаю…
- Как там твой Хэргл? – глумливое хихиканье. – Я слышал, и до тебя уже дошли слова, за которые он был выпорот. Полночи не спал, слушая эти дивные звуки, хе-хе-хе… А что это ты так краснеешь?
- Может, на мне и одет рабский ошейник, но чувство гордости во мне забить никто не в состоянии, милорд, – лишенный интонаций голос. – Его слова оскорбительны.
- То-то я смотрю, он сегодня с варгами охотнее возится, чем с тобой. Аха-ха-ха!.. Они не так сильно кусаются!
- Милорд, вам послание госпожи Бьялт. Она велела передать, что завтра вечером ждет продолжения поэмы, написанной вами за три месяца до начала предпраздничной суеты.
- Больше ничего не передала?
- Нет. Госпожа сказала, что дальше справится сама.
- Да уж, она-то справится… – задумчивое ворчание, шелест бумаги.
- Могу ли я идти, милорд?
- Да, пожалуй. Сходи, кстати, к Хакону и попроси зайти ко мне, после того как  закончит с тренировкой.

***

- Так быстро наступил вечер… – тихий сдавленный шепот. – Как прошел праздник, милорд?
- Как и в прошлом году. Чем занимались вы с Хэрглом, э? – короткий усталый смешок. – Помоги-ка мне. До чего же мне надоели эти помпезные церемониальные одежды… –  сдержанный всхлип. – Ты что это вдруг?
- Ни… ничего, милорд, – еще один судорожный вздох.
- Ничего, да? А это что тогда? Скажешь, рубаха за угол зацепилась?
- Да, милорд. За угол.
- И следы пальцев на запястьях – тоже угол?
- Ну да…
- Гарцвог?
- Нет, милорд, что вы…
- Значит, Хэргл. Надо было повесить его еще полгода назад. Ты и теперь скажешь, что это жестоко? – жесткий холодный голос наполняется плохо сдерживаемым гневом. – Ну? Что же ты молчишь? Или тебе это понравилось? Э, как косишься! Давай же, скажи, что я слишком жесток, что глупо казнить рабочую силу, ну! Или, может, внеочередно позвать жрецов Кайрика? Им это понравится!
- Милорд… – новый вздох, полувсхлип.
-  Что «милорд»?! Ты что же, думаешь, что… ты плачешь?! Барзул!.. я ни разу не видел этого, даже когда убивали твою семью, а тебя клеймили – гнев в голосе сменился растерянностью. Затем жалостью.
- Он… – очередной всхлип… – он меня в стойле варгов подстерег… Тут начались фейерверки, кто-то вошел, и мне удалось вывернуться…
- Так ты поэтому здесь…
- Да, милорд…
- Ну-ка, перестань немедленно! Терпеть не могу подобные зрелища…
- П-простите, ваша светлость… Это пройдет, видите – я уже улыбаюсь…
- Как-то криво. Иди-ка сюда… – шелест ткани.
- Ми… милорд?.. что вы делаете, милорд… не… не надо…
- Надо… – протяжный звон лопнувшего металла, – надо…
- Ах, милорд…

Шепот стал неразборчивым, дыхание – частым…

Просторная, аскетично, но со вкусом обставленная комната. В распахнутое окно заглядывает луна, изредка сконфуженно прикрываясь набегающими облаками. В углу валяется сломанное металлическое кольцо, около пятнадцати сантиметров в диаметре. На широкой низкой кровати два обнаженных тела, едва прикрытые простыней. Разгоряченная кожа, блестящие глаза, скомканные подушки – причина всего этого каких-то пять минут назад приводила целомудренную луну в смущение.
Гармонично сложенный высокий мужчина с широкой грудью, перекатывающимися под гладкой зеленоватой кожей мускулами и клыками, выступающими из-под нижней губы. Бритая голова покоится на измятой подушке, одна нога согнута в колене. Раскосые глаза чуть прижмурены. Огромный орк.
Тоненькая, словно тростинка, изящная и хрупкая юная девушка. На загорелой шее тонкая полоска белой кожи. Под смуглой кожей выступают ключицы, небольшая высокая грудь мерно вздымается и опускается под огромной лапищей орка. Роскошные черные волосы разметаны по постели, серые бездонные глаза изучают потолок. Подросток человеческого рода.
- Как вышло, что ты, будучи замужем, осталась невинна? – глухой рокочущий голос звучит чуть мягче обычного.
Серые глаза темнеют, меж бровей пролегает морщинка.
- Мой муж ожидал достижения мною пятнадцати лет. До той поры меня обучали различным наукам, и постепенно я заменила главного советника и казначея. Он требовал моего присутствия на всех советах, правда, рыцарями не одобрялось нахождение малолетней жены, пусть даже и короля, среди мужчин.
- Разве ваши представители знатных родов отдавали дочерей замуж так рано?
- Мои родители разорились. Мое замужество было для них единственным спасением. Фактически, меня продали. А в приданое дали старшую сестру… Ее воспитывали как жрицу в храме Сьюн**.
- А потом пришли мы.
- А потом пришли вы.
- И ты полтора года  живешь бок о бок с убийцами твоих родственников и твоего мужа, – едва заметная улыбка скользит по губам орка. Девушка усмехается уголком губ, а морщинка на ее лбу становится глубже.
- Оставьте, милорд. Не вы, так подгорный или Дивный народ пришли бы требовать платы по счетам. Наше маленькое королевство изрядно насолило многим соседям.
- А что Хэргл? Я видел, как он держится, - это не крестьянские повадки.
- Племянник казначея. Оказывал мне знаки внимания еще тогда.
- Не обращая внимания на короля-мужа?
- Король был занят моим приданым, а Хэргл всегда был изрядный повеса.
Орк опускает руку на живот девушки.
- У тебя чудные глаза, когда ты злишься.
Она хихикает.
- Вы – необычный орк, милорд. А еще – я поняла, зачем вам подарили эту шкуру.
- Ты забавно смеешься. Хоть и редко…
Рука спускается еще ниже. И еще.
- Зато искренне.
Девушка дрожит всем телом, мурлычет и льнет к мужчине.
- Пообещай мне… – шепчет он, целуя поочередно тонкие ключицы и ямочку между них.
- Что, милорд?
- Что пойдешь со мной, когда придет время.
- Куда угодно… 

___________________________________________________________________
*Кайрик – бог смерти и разрушений.
**Сьюн – богиня плотских утех.

Довольно мило=)

Зафиксирована активная мозговая деятельность и выброс привитого гормона Mortuus-Vivus.

Те, кому понравился фильм "РЕАНИМАТОР" (рассказ написан еще до того как я посмотрел фильм, но дух почему-то схожий) или игра "Линия Крови" оценят мое творение. (похвалил себя  )

Повествование все время ведется то от неопределенного лица, то от второго, показывая, как бы понарамные сцены. Это я к чему... Ну, что бы потом яростные и благородные надписи не цвели в коментах.
ПРЕДУПРЕЖДЕНИЕ: тех у кого слишком слабые нервы и при том сильное воображение - прошу не читать!
Итак, рассказ Псиостезия...





Синий!..

…Тьма…
Тьма вокруг…

Тьма веча…

Зеленый…
И снова тьма…

Только синие круги…
Только синие и зеленые пятна…

…Розовые и оранжевые пятна…
Пятна плывут перед глазами…
И медленно формируются во тьму…

…Только цвет…

Тьма. Цветная тьма режет глаза…

Но вот и остальные чувства пробудились…
Холод.
Очень холодно…
Холодное помещение.
Сыро. Холод проникает в мышцы…
Красный!!!
Боль проносится от головы до пяток. Но эта боль не простая… Такое чувство, что нервные клетки рвутся в кипящем масле…

Через некоторое время еще одна красная вспышка…
Боль снова прокатилась по телу, но на этот раз менее мучительно и не так быстро. Это дало возможность понять, что боль начинается с ушей…
Надо встать. Холодно и сыро…
Нога.
Нога медленно сгибается в калене. Правая или левая – не разобрать…
Мышцы будто каменные.
Но вот, удалось встать на колени.
Поясница болит… ммм… и шея тоже болит не меньше.
Но в этот момент.
Красная вспышка снова принесла организму боль…
Но красный вдруг, на долю секунды, превратился в фиолетовый.
Затем в матово синий… А боль…
Боль прокатилась по телу и вернулась в уши.
В этот миг, в голове резко прояснилось…
Эти вспышки всего на всего гром и молния черт подери!
И еще один раскатистый удар грома и вспышка света…
За короткий миг освещения, можно было увидеть, что сырое помещение – подвал…
…Теперь, когда в голове стало чуточку светлее, надо попробовать встать на ноги…

… Сначала медленно изогнулось левое калено…
Затем правое. Упор на левую ногу…
Рывок… Туловище  тянется вверх…
В этот момент мгла рассеивается и становится не по себе…
Теперь подвал можно рассмотреть получше…

Подвал не очень большой, в стене под потолком  два маленьких окна, а в углу кто-то лежит…
Вроде бы хорошо, что не один здесь, что есть товарищ по несчастью… но нет чувства надежды, а вместо него только страх…

Тот, что лежит в углу – зашевелился. Страх и напряжение начали усиливаться…
Тот, что лежал в углу – движется. Страх продолжает нарастать…
Тот, что двигался – встал на ноги… Шаги очень трудно даются, но они уверенно направлены сюда…
Тот, который когда-то был живым – искал пищу…
Страх оборвался в один момент. На его месте оказалась пустота…
Время замедлилось…

                                    _______________________
Он не знал что происходит.
Он не понимал что чувствует.
Единственное, что он осознал, было то, что ему грозит опасность.
За него сработали древние инстинкты…
По руке пробежала дрожь, в горле застыл комок, а в ушах забилась тишина.
Пустота и тишина. Они наполнили пространство вокруг него. Рука по локоть вошла во что-то рыхлое и липке…
Теперь же, когда он очнулся, его глазам предстала жуткая картина, в которой преобладали темно красные тона. Его глаза полнились влагой.
На его ладони не было сухого места, а с пальцев его свисало то, что когда-то очень давно было живым…
Вернее, частью живого.                                 
                                    _______________________

Что-то липкое испачкало руку…
Голова сама по себе, как отрубленная наклонилась вниз.
Боже, что это!?
Нет…
Лучше не знать что это… или кто…

За окнами вновь сверкнуло…
Нужно выбираться из подвала…
Но… где дверь?.. Если нет двери, то как сюда…
…Нет…
Судорожно разглядывая и стены, и потолок и пол – ничего нельзя найти…  ни люка, ни шлюза, ни двери тем более.
Только узкие щели окон…
А может, замуровали?..
Пройдя вдоль всего подвала нельзя обнаружить даже трещины…
Опять ничего… только мертвецы живые мертвецы…
Ну вот. Сейчас появится доктор и сообщит, что всё это галлюцинация… Всего на всего  помешательство.
… Но нет!
Ничего нет, кроме окон…
И, конечно, грозы за окнами…

… Перед глазами снова забегали искры…
Сознание начало покидать голову…
Медленно, но верно, полусон-полукома обхватил организм и бережно уложил на прохладный пол…

Гроза била сильнее прежнего, но тот, что раньше был хрупким организмом, спал мёртвым сном…

                                                          * * *

…Все тело изнывало от тесноты…
Голова болит и в горле сухота…
… как же ломит спину…
На этот раз тьма не желает рассеиваться…
Хотя где-то неподалёку, есть слабое свечение.
Можно попробовать встать…
Сначала нога, потом оттолкнуться от пола рукой…
…Что за?..
Рука не желала слушаться.
Вторая тоже…
Всё тело скрутило так как…

… смирительная рубашка сковывала движения…
Вот и ответ.
Всё, все и везде – это обычная, шизоидная паранойя и галлюцинация…
Это ЖЁЛТЫЙ ДОМ!!!
…Плечо оперлось на мягкую стенку… сейчас принесут укольчики… и можно спокойно спать…

Где-то далеко раздался бешеный крик…
Безумные вопли продолжаются недолго.
… Их сменяет жуткий гул чьих-то голосов…
Но голоса тоже вскоре заглохли, и теперь можно было целых пять минут слушать что то похожее на сверло…

…Нет!
Это – не дурдом!.. Здесь что-то другое…
Страх вновь накатил.


…В комнате с мягкими стенами, по полу катается и кричит кто-то.
Этот кто-то здесь… внутри.
Рвет смирительную рубаху…
…Ремни дружно трещат и лопаются…
…На колени!
…Торопливо ковыляя, достиг маленького окошечка в двери…
Снаружи совсем неяркий, но все же свет…
Можно вопить и биться о дверь…
… Но это не помогает…
Лишь из окошечка ударил разряд электрического тока и попал в глаза…

… На мгновение  ослепшая туша валится на пол… смирительные ремни окончательно разорвало.
Освобожденные руки хватаются за голову…
… НЕТ! НИЧЕГО НЕТ!!!..
В голове безумно переплетаются мысли.
… НЕЛЬЗЯ! НЕТУ!!!.. НИЧЕГО ЭТОГО НЕТ!..
.. НИГДЕ!.. И никогда!.. Никогде!.. Ааа! Больно… Больно!


                                                          * * *

…В голове пасмурно.
… Глаза зудят…
Рука тянетя почесать веки, но ей опять что то препятствует.
… Ноги лежат параллельно рукам.
… Ноги обездвижены.
Голова неудобно покоится на какой то жесткой опоре…
Сквозь нераскрывающиеся глаза виден свет.
В плече что-то закололо…
Все сильнее и сильнее…
В кость больно уперлась сталь… и ушла из плоти, как будто и не было.
В черепной коробке кружились остатки мозга…

                                    _______________________

…Он лежал в светлом помещении на старом хирургическом столе.
… Его руки и ноги связаны ремнями.
Он этого не видит…
У него зашиты глаза.
Ему вонзили в плечо широкую иглу и ввели жидкость.
… Он издал протяжный стон…
                                      _______________________

… Руки и ноги свело от холода…
Из груди вырвался огонь, обжигающий глотку…
Протяжённый, глухой звук начал выходить из легких… Глаза с болью попытались разжаться.
Руки, на этот раз, испытывая лишь легкую задержку, поднесли ладони к лицу, к истекающим кровью векам…
… Глаза были широко открыты, но постоянно прибывающая кровь мешала узреть свет…
Ноги, наткнувшись на прозрачную преграду, порвали её, и все тело пришло в движение…
… Кто-то закричал…
Крик был заманчивым, вкусным…
…Он пах страхом.
Стирая запястьями кровь с глазниц - увидел…
... Пока ничего толком, но уже хоть что-то…
Глаза быстро адаптировались к сиянию…
И тут погас свет…
ЧЕРТ!..

… Колени стали ватными, из глаз снова потела тёплая кровь…
Рядом кто-то снова закричал…
… Руки по неизведанному рефлексу потянулись на крик…
Пальцы, будто стальные клешни сжались вокруг пульсируещего мяса.
… Желудок внезапно очнулся и тут же потребовал пищу, обильно выделяя кислоту.
… Мышцы, взятые взаймы у кого-то, быстро перемалывались зубами…
Затем они уходили вглубь, что бы превратить смерть старого хозяина в жизнь нового…
… Что же это получается? Что же тут происходит?..
Мозг начал медленно растворяться во мгле…
… Конечности деревянные, ощущения пропадают…
Из желудка вышла часть трапезы…
… Горечь на языке как будто бы испаряется…
Уши заложило и неслышно ни писка, ни гудения, а только немая пустота…

                                                          * * *
                                    _______________________

Он шел по слабоосвещенному коридору.
Его мозг еще дремал, но тело двигалось.
Стараясь удерживать равновесие, шаг за шагом, он шёл на свет… голое тело было измазано в крови.
… Он чувствовал ЕГО кожей, СВЕТ даже звучал по особенному…

                                    _______________________
                                                          * * *

Свет приближается… Ближе, ближе…
Бесконечное путешествие…
Но уже не далеко…
… Свет должен поспешить, иначе снова будет тьма… Нет! Нельзя!..
Но свет не хочет ускоряться…
Хотя, может это и не свет приближается, а наоборот…
Тело, как мертвое, не хочет двигаться…
Всю работу взяли на себя ноги, те самые, что были приделаны кем-то к туловищу, еще до рождения…
… Ноги очень стараются не упасть, они идут…
Они должны принести хозяина к СВЕТУ, который не хочет идти сам…
… свет уже близко, свет совсем рядом…

… Светлая, большая туалетная комната…
Если не смотреть на труп под раковиной, то даже чистая…
Кафельная литка, покрывающая все стены, кроме как за унитазом, ярко блестит на свету…
… Зеркало над раковиной отражает кого-то голого, с заляпанной кровью грудью, странной головой и искаженным лицом…

… Мерцание разума…
… На стыке ясности и блаженности…

… Становится ясно, почему голова имеет странную форму…
Все из-за пластины, что вертикально торчит изо лба и из которой, через дырочку, капает темно красная, густая жидкость….
… Рука, собравшая остаток сил, вцепилась в пластину и вырвала её из головы.
Пластина оказалась полукругом, из ровной части которого торчали две острые иглы…

                                    _______________________

… Если бы он осознал, что с ним происходит, то сошёл бы сума и умер от психологического шока.
А так, он просто стоял, глядя на отражение…
Он мог бы ещё очень долго стоять, если бы не бывший доктор, который проходил мимо…
… Бывший доктор хотел есть и ковылял к жертве…
Но тот, что смотрел на отражение резко ударил чем-то металлическим, ибо инстинкты, временно пропавшие снова очнулись от небытия…
… Он бил не останавливаясь, бил бывшего доктора, пока в ответ ему не вырвали кадык…
… Он, не переставая втыкать в глаз бывшему доктору иглы, свалился вместе с обидчиком на пол…
Они разрывали друг другу рты.
Они истекали кровью…
…Наконец, бывший доктор, сытый, но безнадежно мертвый, встал над поверженной жертвой.
И перед окончательной смертью от потери мозговой массы, бывший доктор поскользнулся и упал на окровавленный пол, напоследок совсем разбив голову об унитаз…

…В туалетной комнате старой психбольницы лежало теперь целых три трупа, и им было наплевать на свет, тьму и остальные фантазии больного мозга…     

                                  _______________________

Spirit_Shoot.
2007-2009 г.




Сообщение отредактировал Животный - 04.03.2009, 10:21

Бр-р-р пробрало до костей... полный психодел, ощущение будто что то липкое обволакивает душу... станное ощущение... прям сценарий для фильмов ужасов..

Сообщение отредактировал Терра - 04.03.2009, 21:37

Спасибо, я старался =)

ну, это из-за "отсраненного" повествования, которое приоблодает в рассказе. Как-бы от неопределенного лица. Сам придумал это ноухау, сециально для этого рассказа.

Круть))) Мне нравится! Жду новых страшилок.

Ребята, не знаем понравится или нет. Выкладываем на свой страх и риск. Знаем немного суховато. Надо доработать.

Пишите отзывы.







Нола долго думала, чем она может заниматься еще, кроме стирки в прачечной.
Нога ее почти прошла.
Она вспоминала о ней с неохотой. Нога напоминала о себе ноющей болью в ступне и колене.

- Нола, бинты…
- Нола, скорее…
- …пару…
- …нет, больше…
- …уберите обезьян…
- …Сколько еще осталось?..

Она припоминала с трудом. То, что произошло с ней там, под куполом.
Припоминала лицо хозяина цирка, когда она пришла к нему.
- Даже не знаю, Нола, - проговорил он тогда. Маленький карлик с выпученными глазами и оттопыренными в разные стороны ушами. - Может тебе попробовать устроиться в другой цирк… пока…. Не то чтобы я был против того, чтобы ты продолжала работать, девочка…. Просто пока, тебе лучше отдохнуть…. Травма очень серьезная…. Нет, ты неправильно поняла!..

«Что она тогда сделала неправильно?»
Она припомнить не могла.
Нола помнила только прыжок. Он растянулся в ее сознании… и разложился на множество составляющих.
Движения ее партнера, ее собственные…

Джованин поймал ее за руки, сжал кисти, напряг спину…
Она видела перекладину. Ее движение…. Блеск софитов. Остановившееся дыхание публики…
Нога надломилась, вывернулась. Нола почувствовала, как она напряглась, услышала хруст. И пятно, расплывающееся на белом трико с тыльной стороны колена.
Она наклонилась, и развела руки в стороны. Подняла голову, торс вверх… и никто не заметил пятно на ее левой ноге, когда она уходила.
Публика разразилась аплодисментами.



- Не хочу ничего слышать, - проговорил шепотом хозяин «Взгляда Морганы».
- Вы задолжали, - говорила фигура в капюшоне, таким же тихим голосом как и хозяин Морганы.
Нола, хромая, прошла в зал совмещавший собой трапезную и прихожую. Лестница, по которой она спустилась, вела на верхние этажи. Из коридора она вышла в плохом расположении духа, прикрыв за собою дверь.
Этажи проплывали мимо нее, раскачиваясь.
«Чем она могла еще заниматься?»
Она попыталась представить. И спросила себя еще раз.
Ничем, отвечала нога.
Хозяин «Взгляда Морганы» аккуратно внес поднос с яичницей и сушеным мясом. Поставил кувшин с молоком, поглядывая на нее сочувствующе. Ничего не сказал.
Нола придвинула ближе поднос, наполнила стакан. Опрокинула его. Неуклюже погладила коленку. Стакан катался по столешнице. Она подняла его. Растекшееся молоко убрал тряпицей хозяин Морганы.
- У вас странный взгляд, милочка.
В ответ на ее поднятую голову, хозяин Морганы стушевался. Он был немного полноват. Нос у него был картошкой, глаза добрыми.
- Словно… словно… вы увидели больше в этом мире, чего стоило бы…
- Тот человек,… который заходил к вам…. Чего он хотел?
- Он хотел, милочка, нехороших вещей.
- А эти… нехорошие вещи, каким образом вас касаются?
Хозяин Морганы вздохнул и ответил:
- Меня касается только моя гостиница. А она, увы, находится в плохом месте…. Относительно. Постояльцев за этот месяц было немного. Но достаточно, - проговорил он успокаивающим тоном. Взглянул на ее руки. - Не только для меня, как я вижу, настали недобрые времена…



Зеркало, в которое смотрелась Нола, отражало ее лицо. Она навела порядок кисточкой для ресниц. Надела свой лучший наряд, который оставался с поры ее немалоимущей жизни. Припомнила цирк.
Тушь потекла, но она ее не заметила.
Так она и вышла - в черном трико. Кто-то в соседней комнате запустил во что-то бутылкой. Коридор вывел ее к лестнице.
Хозяин «Взгляда Морганы» был с нею откровенен. Вдобавок ее племянник сказал, что работа, которая ей бы подошла, у него отсутствует; но он всегда в состоянии договориться о ней.
- Что ты имеешь в виду?
- Я имею в виду, - по-паучьи затянувшись папируской, проговорил племянник. Знала она его мельком. С двенадцати лет ее обучал мастер-гимнаст. Довольно приличный, - что всему время от времени приходит конец. Но как мне… сказал… один человек… историю болезни можно изменить к лучшему….
- Я не понимаю о чем ты говоришь. Ты говоришь намеками…
- Да. Потому что ты слышишь меня в пол уха. А меня нужно слушать ушами.
- …
Он предложил ей работу. Договорившись с хозяином Курятника, четырех кварталов и двух рынков, подмявшего под себя весь преступный мир Брэйврока. Звали его Басеньян Лис.
Выглядела Нола достаточно привлекательно. Но прикинула, что оружие женщины, как ей о том упомянул все тот же племянник, состоит в красоте; и пользоваться ею необходимо учиться.
Она попыталась.
Пройдя квартал Курятника, она свернула к дому. Приостановилась, выбирая дорогу. Как и сказал, племянник, послышался лай собак. Она свернула в сторону от этого дома…

- Пропустите…
В передней толпились люди. Их было немного, но шум они издавали порядочный.
- Нет, я первый!
- Нет, я!
- Я…
Она протиснулась сквозь трех плотных мужчин. Хорошо одетых. По всей видимости, торговцев. Она увидела у одного из них небольшие весы в жилетке, торчавшие из кармана подобно старой заржавевшей игрушке.
Детина, который предстал перед ее взором дебильно разулыбался. Красота и впрямь была серьезным оружием.
- Гуго, - представился добродушный гигант. - Любит конфеты…
Добродушность в его голосе была малость подпорчена черным юмором.
- Я к Басеньяну. - Нола не забыла улыбнуться.
Челюсть Гуго отвисла.
- Гуго красивое имя, хотя и распространенное, - через зубы выговорила она, отталкивая локтем торговца. Кто-то сзади хватил ее за задницу. Она вновь улыбнулась детине…

- …Кое-какие дебилы, не понимают тонких шуток, а кое-какие принимают их за оскорбление, поэтому я буду говорить прямо. Чтобы ни один волос не упал с ее головы!
Разговор свидетелем, которого она стала, продолжался недолго. Она слушала, немного стеснившись своего упорства и тупости Гуго.
- …Прыгнуть выше своей головы, - продолжал незнакомец. - Кому-то это под силу, кому-то нет.
Басиньян Лис задумался. При этом, было видно как заметно подергивается его правый глаз. Лис натянул капюшон и взглянул в ее сторону.
Незнакомец прошел мимо нее, не удостоив взглядом; низко опустив голову, так, что полы шляпы целиком скрыли его лицо и почти пол груди. В льющемся из передней свете она видела как хлопает по его бедру кошкодер, тогда как добродушный Гуго подал ему еще один меч, более узкий и длинный. Ей показалось это довольно странным, но, в сущности, вопрос о том, кто носит какие мечи, был, в общем-то, номинальным.
Она помнила кое-что. К примеру, племянника. Помнила его меч. Помнила, что у каждого из мечей своя магия. И тот, кто позволяет постороннему пробираться к нему с кошкодером, предлагая оставить такой меч как у незнакомца за дверью, скорее всего опасается не того, что подобный меч может оказаться в чьих-либо руках, а магии.
Она увидела подтверждение своим мыслям в жесте – незнакомец обратил сложенные козой пальцы левой руки к Гуго и протянул правую. Гуго помялся, отшатнулся назад, и положил меч в руку незнакомца очень несмело. И осторожно.
- Итак, - проговорил Басеньян Лис, - моя прелесть.
Нола испытывала дискомфорт. Он прополз по ее щекам и спине.
Тощая фигура Басеньяна в свете из передней раздвоилась, приняла форму тени. На какое-то время ей показалось, что она сейчас растворится во мраке.
Но так и произошло.
От первого удара она не ушла. Он вспыхнул на ее щиколотке и пролил кровь. Тонкую струйку. Не было времени чувствовать. Она извернулась, пропуская второй, из тьмы, нанесенный в область кисти.
Приподняв ногу, и пропуская третий в плечо, она согнула ее в колене, отвела в сторону, как учил мастер-гимнаст, распрямила ее в ту тьму, из которой был нанесен самый первый.
Удар она получила в лицо кулаком.
- Очень, очень неплохо, - прокомментировал Басеньян Лис, хлопнув в ладоши. Тьма вокруг нее расступилась. Из нее на свет зажженных свечей вышли три таких же точно тощих тени, как и кантрабандист.
- Знакомтесь, - протянув ей руку, учтиво представил хозяин четырех кварталов и двух рынков, одну из них, - немного полней остальных, - тот, который полосанул вас в ногу, и приложил руку, Синистан-Муха…. Быстрее него в этом городе только мухи.
Басеньян слегка рассмеялся. Человек, лица которого она не видела, потер подбородок перчаткой.
Нола утерла струйку крови, сочившуюся у нее из носа.
- У меня есть для вас кое-какая работа, - проговорил Басеньян, и поцеловал ей руку.



«Взгляд Морганы» ловил лунный свет. Он стекал по окну, проливаясь на постель Нолы.
- Моя дорогая, - проговорил хозяин гостиницы, - ангелы да хранят тебя. Но я и представить себе не могу на какие жертвы тебе пришлось пойти, чтобы освободить меня... от долгов.
Хозяин гостиницы прикрыл окно.
- Июнь у нас холодный месяц. Как говорят эльфы: нет ничего прекрасней солнца. Оно течет веками, и лишь свет его касается ночи,…. Не припоминаю этот стих дальше, - почесав сморщенный лоб, молвил Бо Ульбрихт. - А вы, милочка, славно выглядите. - Он рассмеялся свече на столе Нолы, потер пятерней жилетку. - Но… я… припомнил… Луна встает на восходе.
- Бо. Вы славный человек…
Бо Ульбрихт замер, почесывая лоб.
- Но мне надо тренироваться.
- Тренироваться?
- Я хотела сказать, приводить ногу в порядок.
- Ясно.
Луна сияла этой ночью достаточно ярко, чтобы Нола могла припомнить все премудрости, которым ее научил мастер-гимнаст…. И даже больше.



- Мамзель, вот уже август.
- Но, но, Бо. Хотелось бы почувствовать дождь.
- Скоро, мамзель. Скоро… будут дожди.
- Также скоро, как август, - весело спросила она.
Нола поставила стакан с молоком на стол. Опрокинула его одним махом. Бо Ульбрихт взглянул на нее с опаской.
- Все меняется, да, мамзель…
- Ты хотел мне что-то сказать?
- В этом костюме вы выглядите не так… также как в том трико. Но кое-что меняется, - как говорят эльфы, - кое-что нет. В том есть загадка…
- «А загадки полны отгадок, которыми богаты головы неразумных людей». Ты повторяешь мне эту поговорку вот уже который раз…
- Я рад, - вкрадчиво проговорил хозяин «Взгляда Морганы», что ваши дела идут в гору. Но…
Нола нащупала стилет, мысленно обратилась к ножам. Они ответили ей чередой перехватов и всевозможных траекторий. Она напряглась. Постоялец позади нее допил вино и неловкой походкой привалился на стойку Бо Ульбрихта.
- Пива.
Нола расслабилась. Поправив, чисто машинально, стилет на поясе и проверив заодно кошелек, направилась к стойке.
- Возможно ли так, чтобы хранящие вас ангелы, отсрочили плату за сей месяц.
- Нет.
Ульбрихт вздохнул.
- Я и так вот уже целый месяц выплачивала ваши долги. Потому что не выплатила в срок обязательство, которое… на себя взяла. Глупость это, - Нола поморщила нос, - или нет. Не знаю. Что говорят ваши «эльфы»?
- «Эльфы» мне говорят, что ваша нога болит неспроста.
Она думала о ноге все меньше.
- Меня пока не интересует этот вопрос. Когда вы будете в состоянии заплатить за охрану заведения?
Бо Ульбрихт опустил плечи и принялся натирать пивную кружку.

- Моя дорогая, - пролебезил Лис, завидев ее еще с порога.
В его приемной царила все та же обстановка: стулья, стол в углу комнаты… и пустота.
- Я принесла, - сказала она.
Басеньян молча принял мешочек доверху набитый орринами.
- Серебро…
- Серебро.
Нола уселась на стул. Выдернула из бандажа под курткой один из восьми ножей. Отогнула палец и установила на него нож. Палец слегка дрожал. На фалангах пальцев, у костяшек кисти, до сих пор не прошел след от кастета.
- Трудно было, - приблизив к ней свой капюшон, и наклонив голову вправо, проговорил Басеньян. - Ты всегда молчишь, Нола. Мне это нравится. Конечно, не все мне в тебе нравится…. Это лицо изменилось, с тех пор как я взял тебя на работу. Кое-что в нем напоминает о том дне, когда я предложил тебе… хорошую работу. Работа эта… не перебивай меня, - Басеньян сделал жест отрицания правой рукой, выставив указательный палец, - не всегда хороша. Но все зависит от того, как ее выполнять, и с каким сердцем. Это я о работе в общем. - Басеньян сбился, посмотрел в проем двери. Гуго улыбнулся ему оттуда. - Общая наша с тобою работа состоит в том, чтобы приносить людям пользу. Польза эта не всегда ощутима. Иногда она видна…. Впрочем, всегда. - Басеньян подбросил слегка мешочек с орринами. Нола отвязала второй, не меньших размеров, и бросила его ему на стол.
- И это все… за один день?!
- За неделю… и за обязательство, взятое вами с меня, о «Взгляде Морганы».
Она увидела, как опасно сверкнули из-под капюшона глаза Басеньяна. Контрабандист рассмеялся не очень приятно.
- Видишь ли. Я говорил о работе, которая не всегда приятна…. Дело Синистана-Мухи сводит меня с ума. Впрочем, также как и мое его. Мы партнеры.
- Дело, о котором я говорил, приносит нам кое-какую прибыль. Но мой партнер склонен к излишествам. Я предпочитаю говорить излишество. Мне это слово нравится. - Он убедился, что Нола его слышит и слушает. - Оттого сверх обычного долга господина Тэльико, следует взять еще немного монет…
- В самом деле?
- В самом, - перевел на нее капюшон вновь и кивнул Басеньян. - В самом деле… и вот еще что, мне не хотелось бы напоминать тебе, но Синистан – человек принципиальный. Его принципы сводятся в основном к понятиям о морали. Мораль он сводит под свод законов. А законы в нашем мире достаточно жестоки,… чтобы отказываться от той работы «на благо людям», которую я уже предложил тебе от лица «людей», работающих на благо… дела нашего. И от лица, - добавил контрабандист, - Синистана-Мухи.

Нола думала об этом, следуя по дороге мимо швейного дома в Южном квартале. Квартал был достаточно чистым и ухоженным.
Партнеры предложили ей достаточно сомнительное мероприятие.
Она не переставала думать об этом все время, с тех пор как взялась за сомнительную работу.
Хромая, она добралась до «Седьмой свечи», оставив позади «Плящущую иглу».
Мэтр Тэльико стоял подле отполированного алтаря, раскуривая папируску. Дым от нее тянулся правильной лентой.
Он прямо с порога сказал ей, что денег у него больше нет.
Возле алтаря примостились два стульчика. Стол, на котором возлежал опсис, смотрел ей в бок.
- Как так, - помахивая левой рукой с кастетом, обратилась она.
- Мы с вами не говорили еще вот о чем…
Мэтр Тэльико оперся о стол. Его согбенная фигура возвышалась над Нолой на четверть головы. Маг взял шар в руки.
- Я бы с удовольствием погадал вам на будущее…, но гадать на будущее вредно.
- Это почему?
- Потому, что гадание плохо сказывается на неокрепшей психике. А гадание о прошлом и вовсе… и тем более сказывается на будущем. Из всего того, что я про вас знаю, меня больше всего беспокоит ваше будущее…. Особенно, когда не выполняют поручения Двух партнеров.
- Может быть, - снимая кастет и укладывая его за пазуху, мягко уронила Нола, - вы погадаете им?
Маг игнорировал ее замечание, продолжая говорить. Говорил он о том, что его беспокоит не только будущее ее одной, и будущее двух партнеров; и о том, что в его понимании означают карты судьбы, выложенные на столе этого города.
И он был абсолютно прав. Они ее беспокоили тоже. Подобно лекарю, Тэльико изложил ей в точности, где у кого болит. И деньги она выбила из другого – в «Стигмате». Посетила «Ремни и кожа». В «Пляшущей игле» ей отказали лишь частью долга.
- Вот, милочка, что я хотел сказать вам.
Долги громоздились в ее голове подобно снежному кому, набирающему по склону горы вес.
На весах, которые предоставил Басеньян теперь, она знала точно, была жизнь ее собственная.
- Возможно, ты сгущаешь краски, милая, - мягко проговорил хозяин гостиницы.
- Возможно.
- У Басеньяна и Мухи сейчас много работы. Они заняты совсем другими делами, и вряд ли способны предъявлять тебе невыполнимые «обязательства».
- Это сказали вам эльфы?
- Напрасно иронизируешь, милочка. Эльфы народ достаточно мудрый. - Бо Ульбрихт усмехнулся себе. - Вот только аварии их подвели. А в остальном…. Ты видела когда-нибудь эльфа? Чистокровного, я имею в виду?
- Разумеется. Я даже разговаривала с ним.
- И что он сказал?
- Что на разных картах – разные судьбы…. Он гадал мне…
Свеча, горевшая на столе, погасла.
- Принести другую?
- У меня есть.
И снова свет от свечи озарил лицо Бо Ульбрихта. Нола заняла свое место по-обыкновению напротив хозяина гостиницы.
- Почему она так называется? Ваша гостиница.
Бо посмотрел на стекающие капли жира, немного прикрыл глаза и повертел кистями рук перед собой. нащупал ими пальцы: левой – правые; но складывать в замок не стал.
- Она называется так, потому что у каждого лица свое отражение. А у каждого отражения сове лицо…. В мою бытность я начинал с ничего. Работал старьевщиком, потом торговцем. Тогда еще не было ни Басеньяна Лиса, ни Мухи. И вот, я скопил достаточно денег, чтобы открыть свое дело…. Это лицо, которое вы видите, дорогая… я приобрел не так давно. А до этого у моего лица было совсем иное выражение…. Эти спирали уже совсем не помогают. Их вшила мне одна волшебница. Однажды я пошел к ней. Она была богата и красива…. И умна. Она сказала мне: «У тебя будет все». Я задал ей вопрос, что и ты мне. Почему, спросил я. «Только не спрашивай меня больше ни о чем, и выполни одно желание для меня». Зачем, спросил я тогда. «Борись и побеждай, - сказала она. - И у тебя будет все!». Я боролся и побеждал. И мои дела шли в гору. Я боролся со всеми, включая себя. А затем я устал… бороться. Я пришел и сказал волшебнице…
- Что ты устал?
- Нет, - покачал головой Бо Ульбрихт. - Я сказал, что я боролся со всеми и вся…, но бороться с любовью я не умею…. И все прошло. Из-за того, что у меня не осталось сил бороться за свою любовь. У меня осталась всего одна гостиница. После таких слов, Магия той волшебницы, как ты уже догадалась, закончилась вовсе. Такая она эта магия…
- Какая?
- Черная, - ответил Бо Ульбрихт, и посмотрел на свои руки. - Мне осталось лишь взирать в это зеркало. Ее глаза… уж очень она была красивая…
- …
- Ты плачешь, детка?.. у тебя потекла тушь…



Пошел дождь. Он начался внезапно. Нола сидела у огарка. Ровно, прямо. Больную ногу она обходила вниманием. Смотрела перед собой. Долго. Пока «Взгляд Морганы» не позвал ее к ужину.
И спускаясь по лестнице, она ощутила взгляд Морганы. Сотканный из тысячи лезвий. Они прошлись по ней, по мероприятию предложенному Басеньяном Лисом, по Синистану Мухе, по людям, работающим на благо дела, законам и морали кварталов, всеспособляющим рынкам, по верхушкам законов и низам старьевщиков и милостыням Богов. Она почувствовала Силу. Сила чувствовала ее. Она отпустила перила. Но та по-прежнему оставалась с ней…
- Что ты делала, девочка?
- …Тренировалась.
- В чем?
Бо Ульбрихт уложил стаканы на тряпицу. Пересчитывал кружки другой, устремив взгляд в неопределенном направлении.
- Нола.
- Да, Ульбрихт. - Так он еще к ней не обращался.
- Кажется, я себя неважно чувствую, - улыбнулся старик.
За столом, она опустила голову: ровные стриженые волосы упали в стакан с молоком. Прядь потонула в жидкости. Она приподняла голову.
- Мне нравится цвет твоих волос, - продолжая протирать утварь полотенцем, кивнул он ей. - А тебе?
Бо улыбнулся.
- Наверное, тебе нравится контраст.
- Они естественные?
- Можешь потрогать.
- Последнее время ты плохо спишь…
- Наверное, у меня есть причины.
- Дело в том деле, которое тебе предложил Синистан?
Она разобралась с долгами. Ее голова слегка просветлела.
- Ты говорил у Басеньяна Мухи сейчас много работы. Они заняты совсем другим делом. Каким?
- Эльфы, - прищурив один глаз – и без того сплющенный и затекший, проговорил хозяин Морганы, - сказали мне, что один из них захаживал на улицу с красными фонарями. Так вот, один из этих эльфов по моей просьбе возымел непродолжительные отношения с Басеньяном. Надо сказать уже достаточно долгое время. Я «ему» заплатил. А она мне передала следующее, что у Лиса сейчас болит голова над поставкой из Номмары, также как и у Синистана-Мухи. Басеньян не мог не поделиться с кем-нибудь своим идеальным умом. Когда-то же надо давать разрядку нервам. Ведь так? А Басеньяну в этом плане приходится достаточно трудно, потому как из всех, кто его окружает, он доверяет только себе…

Нола шла по кварталам. Мимо «Пляшущей иглы», мимо «Стигматы», мимо «Седьмой свечи», «Кожи и ремней», мимо «Блестящей розы», «Блестящей Амари», лотков и рядов рынка.
Кварталы Миннезингеров играли ей той ночью особую музыку. Музыку истории, которую она вспоминала долго.
Ветер. Дождь накрапывающий подле разбитого фонаря. Ее сальто. Боль в ноге. Летящие в нее шурикены. Какой-то грохот. Молния? Кажется, он был до того. Еще раньше, когда она прыгнула, и когда горел фонарь. А потом… потом в ее голове возникли цепочки из болевых точек тех людей на кого работает Басеньян, Синистан-Муха…
Остальные ее не интересовали.
- Аспект, так мое имя…



- Аспект, так мое имя, - медленно проговорил маг. - Очень приятно, что вы навестили нас.
Близнецы заступили ей дорогу к нему. Маг продолжал.
- То о чем бы вы хотели со мною поговорить, дело довольно бесхитростное. Зачем, к примеру, я убил мэтра Тэльико? - Он моргнул, глядя прямо перед собой и на Нолу. - Просто так в нашем деле ничего не делается. Моя миссия в том деле, которое мне поручили господин Басеньян, сводилась к тому, чтобы не дать вам выйти из-под его контроля.
Один из близнецов наклонился в сторону от второго.
- Леашь, ты мешаешь мне. И не стоит… Леашь!
По всей видимости, мэтр Аспект не ожидал подобной самостоятельности от своего питомца. Впервые он был не согласен с его словами. Второй близнец – женщина, опустила руку своего близнеца, отклонила торс от спайки между своей второй половиной. Леашь повернул голову в бок, озираясь на пространство в зале сзади. Зал Тэтраграмматона пустовал. Нола прибыла сюда в поисках мэтра Тэльико. Он говорил о вилле за городом, очень осторожно, когда упоминал Басеньяна.
- Леабх. - Женщина-близнец подняла вверх пальцы, приблизила их к вискам. Нола почувствовала удар. Он вклинился в ее мысли, сжал мозг, проложил путь к ее сокровенным желаниям. Она напряглась. А затем в ее голове разложилась формула…
Магия, если это была магия, пропустила заклинание близнеца тем же способом каким оно проникло в ее голову.
Нола выхватила ножи. Близнец недоуменно воззрился на нее. Второй также. Аспект предупредил ее движение голосом.
- Увы, они такие несобранные, - рассмеялся маг.
- Ты блефуешь!
- Может и так… девочка. Но тебе бы не хотелось послушать, во что играет Басеньян и Синистан-Муха. Мне бы хотелось. Такая у меня миссия. - Маг закрыл морщинистый рот. Остальные части лица его были очень похожи на птичьи, и невероятно гладкие, за исключением морщинок около глаз.
- Видите ли, деточка. В чем тут дело…. Насколько я вижу ситуацию, она довольно серьезная…. Кое-кто предупредил о ней господина Басеньяна…. К тому же, - маг нахмурил и распрямил брови, - как вы надеетесь выйти отсюда? Из дома битком напичканного охраной. Да, обычные наемники… их тут полно. Вилла достаточно вместительная. Как вы прикидываете, скольких вы уложите с вашей-то амуницией, прежде чем кто-либо из них уложит вас своей? А-а-а? Ваша нога… это их работа, - указал ладонью маг на близнецов. - Полагаю, вам было не очень больно?..
Нола перехватила поудобней ножи.
- Сколько здесь охраны?
- А вы ее не заметили, - приподняв бровь, невыразительно проговорил маг. - Так вот она… скоро… подойдет. Если уже не тут...
- Есть еще что сказать?
- Тэльико мне пришлось убить, - покинув близнецов, вышел вперед маг. - Такое у меня дело…. Черное. Как и у всего моего цеха. Будет вам известно, у Басеньяна и Мухи – не лучше. Но я не прикрываюсь своими друзьями, когда дело доходит до драки.
Нож в правой руке Нолы покрылся испариной. В левой она почувствовала то же самое.
Маг не подал виду, но она видела по его глазам, что он боится.
- Добавлю, - таким же тихим тоном, как и все это время, добавил маг, - что иногда друзья остаются друзьями. Если, конечно, они настоящие. А у вас есть друзья, милая?
- Были, - проскрежетала зубами Нола, припоминая мэтра Тэльико и развалившееся у стойки тело хозяина «Взгляда Морганы».
- Ну, вот. Видите…. Вы тоже, оказывается, прикрывались друзьями…. А что? прикрываться чужими друзьями благороднее, чем своими…. Я прочел это из ваших мыслей, - с трудом проговорил маг. - И надо сказать, что они мне…
- Понравились лишь с той поправкой, что от подобных слов, ты, возможно, расслабишься, детка. - За спинами близнецов появились фигуры Басеньяна и Синистана Мухи. Еще по два человека – две тощие и две примерно такого же телосложения как у Мухи, фигуры, остались позади партнеров.
- Моя прелесть…. Не стоит недооценивать господина Аспекта.
- Мы как раз говорили о друзьях, которые подставляют друзей, мой хороший друг.
- Это бессмыслица утопает в деликтах, - бросила фигура Синистана-Мухи из-под капюшона.
- О каких деликтах идет речь, дорогой Синистан, - пикировал маг, - если то, чем занимается ваш друг, называется контрабандой. А вас посвящает в свои дела лишь постольку, поскольку вы являетесь его законным партнером…
- Мы не в состоянии больше выслушивать ваше bel canto!, Аспект.
Аспект не шелохнулся.
- Бес попутал, вас дорогой друг, - продолжал Басеньян. Зубы блеснули его из-под капюшона, - что вы назваете друзьями нас. Потому что друзьями мы никогда не были. Ваша организация предложила нам деньги за клерика.
- Минуточку…
- Никаких минуточек! Если вы уж начали…
- Сей разговор утопает в софизмах, друг мой, - очень осторожно проговорил Аспект, - который избегает называть меня другом…, по той причине, что я уладил его проблему…
Нола обернулась в сторону Басеньяна. Шестерка уже успела переместиться от поднявших к вискам пальцы рук близнецов.
- Вы раскидываетесь не теми картами Аспект!
- А вы разбрасываетесь опасными словами, Басеньян.
Нола мгновение думала. И это мгновение сказало ей что – сейчас…
В пространство за спиной близнецов ворвались люди. Звон мечей послышался от обеих сторон.
- Конгрегация, - выкрикнул один из наемников по левую сторону от партнеров…. И упал. В голове у него зияла дыра. Насквозь. Было видно пол. Кровь обляпала лицо Нолы.
- Мне нравились вы больше, когда молчали, - рявкнул Синистан-Муха. И получил удар мечом. Кожа доспеха смягчила удар.
Басеньян Лис увернулся от облака дыма выпущенного из руки Аспекта. Дым покрыл на время пол зала. Взвился вверх. Остальное Нола видела с трудом.
Руки и ноги летели из угла напротив питомцев Аспекта. Затем один из стражей Храма воткнул в ключицу Леабх по рукоять кошкодер. Брызги крови оросили лицо Леашь. Он ухватил тощими слабеющими руками стража. Но тот с легкостью рубанул наотмашь вторым…
Басеньян Лис был где-то поблизости. Нола нащупала уже трех. И все они оказались из конгрегации. Ради баланса сил она подумывала убить еще четырех из шайки контрабандиста…. А убила двух из шайки Синистана-Мухи. И продолжала убивать, уже не думая…
Тень за ее спиной увернулась от очередного рубящего удара.
- Нам… надо… поговорить… девочка!
Клубок из рук и ног в пространстве около близнецов улегся, дым растаял. Басеньян Лис вжался в стенку. Аспект придвинул к его горлу нож.
Синистан-Муха поймал ее сзади. Нож блеснул у нее перед носом. Какое-то время она раздумывала. Аспект тоже. Затем нож возле ее носа плавно скользнул к артерии и уперся.
- Ну, - проговорил один из партнеров. Голос принадлежал Синистану-Мухе. - Что вы мне можете поведать, мой дорогой друг.
Обращался он к Лису. Лис брезгливо поморщился, выпустил слюну с пеной крови. Правой рукой он прижимал нож, торчавший у него в области живота. Нож принадлежал одному из его наемников. Нола видела, что рана несерьезная…. До тех пор, пока не выйдет время для медицинской помощи.
Аспект медицинской помощи оказывать не собирался.
- Торговля людьми очень тонкое ремесло, девочка, - прошипел сквозь разбитые зубы Басеньян.
Нола напряглась. Синистан-Муха тоже.
- О чем ты говоришь, Басеньян? Я спрашиваю тебя, что означает весь этот кавардак тут? Ты вытащил меня из дому, отвлек от работы. Сам отвлекся. Притащил меня сюда. А потом на нас нападает чертова уйма стражей Храма. Я хочу услышать объяснение от тебя…
Нола подумала, глянула на Аспекта. Аспект ничего не сказал, ни шелохнулся, прижимая горло Басеньяна ножом к стене зала. Нола сощурила глаза…
- Причина в том, что нас здесь беспокоит, - сказал маг, - господа… и леди (в особенности леди) заключается в том, что эти господа попросили состряпать для них материал…. Вот в принципе и все, что тут вас беспокоит…
Басеньян Лис подмигнул одним глазом Аспекту. Синистан-Муха это заметил.
- Засранец, - взревел он. И отпустил Нолу. - Они заодно!
Нола, воспользовавшись моментом, перехватила горло Мухи.
- Посему… вам вероятно будет трудно теперь управиться одному, Басеньян, с тем, что тут произошло, - проговорила она втянув носом струйку крови.
- Не очень, - подмигнул ей одним глазом Аспект.
- Нам всем, - улыбаясь солнцу встающему за окнами виллы, проговорил Басеньян Лис, - хотелось бы нивелировать сей конфликт без деликтов. И… дорогая, утрись, пожалуйста, от этого сброда… ты напоминаешь мне черта…



Меэтр Тэльико подмигнул ей.
- О чем… мы с вами еще не говорили?
- О пространстве и времени, - мягко заметил волшебник. - Оно бесконечно. Некоторые теории полагают, что место Бога в душе человека, другие – в том, что представляет Конгрегация святой канцелярии…
- А что она представляет?
- Это известно одному только Богу, - усмехнулся маг. - Но мне кажется, она представляет его не так уж плохо. Порядок – вот, что является для меня Богом. А для вас?
- Порядок для меня представляет!…
Со злом высказать в лицо мага она не осмелилась то, что хотелось сказать уже давно.
- Для кого-то рука, для кого-то нога, - проговорил маг, и опустил плечи…
Мэтр Тэльико оперся о стол. Его согбенная фигура возвышалась над ней примерно на четверть головы.



Этой ночью корабль Номмары отплывал тихо, и бесшумные волны плескались в порту Брэйврока. Трещали снасти.
Она думала, стоя на палубе Маргариты…
Что представляет собой Бог. И где его место…
Возможно для кого-то его место в деснице конгрегации святой канцелярии. Возможно для кого-то в душе.
…И что скажет Архимаг Покрова, узнай он о том, что произошло здесь. И как поступит Совет Кардиналов. И у кого из них какой Бог и где…
Возможно, кто-то скажет – в душе…. Кто-то скажет – в деснице…. Кому-то по душе милосердие, кому-то порядок…. Но будь она проклята, она достанет того засранца, который сотворил с ее ногой такое! Будь она проклята!

не динамично, не затягивает, но с загагулиной)

и диалоги хорошие.

Кхм... вот тоже решила поделиться потугами своего графоманского естества. Предупреждение: много ничем не обоснованного пафоса.




Ветер вновь промчался по травянистому морю, вслушиваясь в мелодичные стоны пригибаемых им трав и недовольное ворчание насекомых. Неугомонному воздушному потоку было скучно в бескрайних лугах пустоши. Он помчался быстрее, вперед... туда, где, извиваясь желтой лентой, бежит старая дорога. Она давно спит, лишь старики-нищие да прокаженные порой нарушают ее мертвый покой, чтобы через пару миль завершить свой главный путь. Но сегодня ветру повезло. По дороге медленно бредут двое.
Первым идет сутулый мужчина, за его спиной висит тощий мешок, в руках посох, на который он тяжело опирается. Одежда стара, ее цвет уже неопределим, то тут, то там видны заплатки и аккуратные стежки. Лицо скрыто под надвинутым на самые глаза капюшоном от не в меру прохладного для поздней осени плаща.
Следом за ним идет женщина. Одежда так же стара, как у мужчины, но заплаток меньше. Она кутается в теплый зимний плащ, хмуро поглядывает на спину своего спутника и иногда останавливается, чтобы прокашляться. Ее тело сотрясается в мучительных конвульсиях, она прячет кровь, что остается на ладонях. Но, похоже, спутник ее глух, ибо он не останавливается, ей приходится бежать за ним.
Ветер радостно, с остервенением набросился на гостей, пытаясь забраться под одежду, бросить дорожную пыль в глаза, дабы задержать, остановить хоть на мгновенье. Заигравшись, он неосторожным движением сдернул капюшон с головы мужчины и, заглянув в его глаза, остановился... а затем, поджав хвост, будто испуганный щенок, умчался в даль, оставляя путников в покое.
Лицо мужчины было словно выточено искусным мастером из наилучшего гранита. Оно притягивало взгляды, заставляя любоваться, умилятся, обожать и ненавидеть. Женщина, которая вновь отстала, невольно залюбовалась его лицом, в который раз за эти полгода, что они вместе. Она с обожанием смотрела на любимый профиль, обрамленный копной спутанных длинных черных волос и четко выделявшийся на фоне ярко-голубого неба и бескрайней зелени луга. Подбородок, губы, нос... лоб... но не глаза, она избегала смотреть в них. Два бездонных колодца, они завораживали и пугали своей черной пустотой, обреченностью. Так не может смотреть на мир живой человек. Человек, в котором теплится душа, горит огонь. Его глаза были мертвы.
Мужчина остановился. Провел рукой по волосам, замер, размышляя над чем-то, накинул капюшон и вновь пошел вперед. Он идет куда-то, она не знала куда. Она вообще ничего о нем не знала. Они встретились в трактире в маленьком губернском городке. Он зашел туда на один вечер, чтобы спеть и получить за это медные гроши, которые давали ему возможно купить себе теплые вещи. Он уже тогда был таким, потрепанным, неприкаянным.
Когда она увидела его в первый раз, его лицо было скрыто под капюшоном, впрочем, как всегда. Она всегда была романтичной и нарисовала его образ в своих мечтах, образ печального героя, страдающего от неразделенной любви. В тот вечер она, затаив дыхание, ждала, когда он начнет петь, предвкушая услышать мягкий баритон и нежные тексты о любви, но он был не таким. Его голос звонкий, резкий, но в тоже время удивительно приятный, притягательный, а песни веселые, разудалые, они разрывали мутный воздух трактира, отрезвляя даже самых пьяных посетителей. С его губ срывались и на мгновенье обретали жизнь счастливые люди, те, про которых говорят «умирают с улыбкой на устах».
Она полюбила его. Она пошла за ним, оставив привычный ей мир, перестав боятся за свою жизнь, не заботясь об убивающей хвори, что поселилась в ее груди. Она не раз и не два пыталась заговорить с ним, привлечь к себе внимание, но все было тщетно. За те полгода, что она была с ним, они не перемолвились и словом.
Он смирился с тем, что она рядом, он привык к ней, как привыкают к домашнему питомцу, которого не хотели заводить.
А ей только и оставалось, что смотреть на спину любимого человека... он был так близко, но в тоже время так далеко.
Через некоторое время болезнь, что покинула ее на время, вновь дала о себе знать. В какой-то момент она потеряла сознание, она думала, что умерла, но нет. Она очнулась в кровати, в комнате постоялого двора в городе, имени которого она не запомнила. Его не было, за комнату и услуги врача было заплачено вперед. Тогда она испугалась, что больше никогда не увидит его. Не смотря на протесты сердобольных людей, она собралась и ушла из города, не закончив лечения. Ей потребовалось больше недели, чтобы догнать его, Слава Богам, он шел вперед, никогда не сворачивая. Она догоняла его, вытирая слезы отчаяния, что предательской влагой стекали по щекам, и проклиная свое слабое тело. Она догнала, она ненавидела его за то, что он посмел ее оставить, хотела убить, но, увидев его одинокую сутулую фигуру, решимость покинула ее. Она уткнулась в его спину и долго плакала, сквозь слезы проклиная его и признаваясь в любви, а он просто стоял и молчал. Когда ее истерика закончилась, он снял свой плащ и отдал его ей, а потом вновь пошел вперед.
Все встало на свои места, она была счастлива. За свою жизнь она научилась довольствоваться малым. Она просто будет идти, она всегда будет рядом с ним и, слушая его выступления, будет представлять, что он поет для нее... только для нее...
Он с трудом заставил себя открыть глаза, чтобы вновь увидеть еще один день своего существования. Было холодно, на сгибах плаща синел иней.
«Нужно купить что-нибудь потеплее,» - мелькнула мысль.
Они заночевали прямо в поле. Костерок, что вчера развела она, дабы мало-мальски подогреть их ужин, почти совсем догорел. Он встал, подкинул в него сухих веток и чиркнул огнивом. Потом подошел к спящей женщине. На ее молодом лице проступила испарина, хотя она зябко куталась в его зимний плащ. Она закашляла сухо, мучительно, выгибаясь всем телом. Он нахмурился и, подняв со своей подстилки плащ, укрыл ее.
Она проснулась от запаха жареного мяса. Он сидел перед костром, на котором коптилась тушка какой-то птицы.
- Доброе утро, - тихо сказала она, ответный кивок, и на том спасибо.
Она с удивлением и смущением заметила, что укрыта еще одним плащом. Заикаясь и робея, она вернула его своему равнодушному спутнику.
Завтрак выдался замечательный, давно уже она не ела свежего жареного мяса.
Потом вновь была дорога, вновь путь в никуда. Но на этот раз, к ее изумлению, они вышли к большому городу
Она удивленно поглядела на своего спутника, который сосредоточенно смотрел на раскинувшийся перед ними городок. Вскоре она поняла причину его беспокойства. Империи, по дорогам которой они путешествовали, была объявлена война, а этот город располагался на пути вражеских войск. Страна не могла должным образом обеспечить защиту своим гражданам, так как после темных, до конца никем не понятых событий лишилась императора и погрязла в кровавых распрях, именно этим и воспользовалось соседнее королевство в надежде оторвать от ослабленного соседа лакомый кусочек. Все это им поведал молодой офицер, что остановил их у ворот, он же посоветовал скорее убираться из этого забытого богами места.
Как ни странно, он не спешил уходить. Они медленно шли по опустевшим улицам, наблюдая, как еще не успевшие уйти жители в спешке собирают свой скарб и домашних. Они встретили старика, мирно курившего трубку на крыльце своего дома, его родные ушли, а он остался, потому что не мог оставить город, в котором прожил лучшие годы своей жизни. Город, что подарил ему любовь, дом и семью. Он хотел умереть на своей земле. Встретили группу молодых парней, которые что-то громко кричали о патриотизме и любви к своей малой родине, но по бешено горящим глазам можно было с уверенностью сказать, что ими движет желание помахать кулаками. Встретили потерявшегося ребенка... он проходили мимо многих. Люди, их лица, судьбы и заботы - они потеряли свои очертания для него, человека без души, с осколком когда-то данного обещания, что царапалось внутри стальными когтями. Он шел вперед, он будет идти вперед, потому что должен. Все остальное ему было безразлично. Ему, но не ей... Этот ребенок, маленький, испуганный, и поэтому озлобленный мальчик, он тронул в ее душе давно не звучавшие струны. Она осталась. Ребенок не хотел слушать ее, не хотел уходить, боясь, что тогда его родители, что обязательно за ним вернутся, не найдут его. Она осталась, она смотрела, как уходит тот, кто был ей дорог, но не могла бросить дрожащего от страха мальчика. Возможно, первый раз в этой жизни она смогла наступить на горло своим желаниям и позаботится о слабом.
Он не стал прощаться, зверь, что был когда-то его частью, нашептал, что они еще встретятся.
Он снова был один, но он не чувствовал своего одиночества. Он вновь свернул на старую, всеми забытую дорогу, в надежде, что здесь его никто не побеспокоит. Ночи, да и дни тоже, становились все холоднее и холоднее, это вынудило его вновь сойти со своего пути и выти к людям. На этот раз это была совсем маленькая деревенька. Единственный торговец, высокий, широкоплечий мужчина, больше смахивающий на кузнеца, чем на торговца, продал ему зимние вещи и в довесок абсолютно бесплатно дал довольно большой мешок всяческой снеди, объясняя свой жест слишком уж его исхудавшей фигурой. Что-то шевельнулось в его душе, нет, не из-за еды, что была не так уж ему и необходима, из-за доброты этого улыбчивого, краснощекого человека. Выйдя из города, он впервые за много лет замер на перепутье, не в силах решить, куда ему идти. Взгляд упал на добротный теплый плащ, мужчина неуверенно улыбнулся, выбор был сделан. «Прости, любимая»
Он шел в почти забытый, вытравленный из осколка души и памяти город. Город, что когда-то лежал у его ног. Город, что был свидетелем его триумфа и что стал могилой его мечты. Она любила этот город, любила его суету, шум, его узкие улочки, огромные площади с вычурными фонтанами и яркие цветочные клумбы. А он ненавидел. Они были такими разными. Они были абсолютной противоположностью друг друга, но они были вместе, потому что по-другому быть просто не могло. Они были счастливы вместе. Но все когда-нибудь кончается. Они были могущественны, потому что были едины, это многим не нравилось, очень многим. А они беспечно смеялись в лицо смерти, полагая, что перед властью двоих она бессильна. Они были так наивны, так горды... Они жестоко поплатились за это. Ее гибель и его обещание продолжать жить несмотря ни на что стало горьким уроком.
Когда они вместе им нет равных, но когда кто-то из двоих умирает, а второй остается жить, то он теряет все. Он становится меньше чем тень, у него даже своей души не остается, лишь жалкий осколок.
«Почему тогда, она попросила его остаться? Почему не дала уйти следом?» - он часто размышлял над этим, но не мог найти ответа.
Город встретил его хмурым взглядом стражника и не менее неприятным голосом, не скупящимся на нелицеприятные эпитеты, поносившим весь люд, что искал укрытия за каменными стенами. Но звонкие монеты заткнули поток его брани и дали возможность пройти, минуя унизительную процедуру досмотра.
Все готовились к войне, почему-то никто не сомневался, что главный удар соперник направит на сердце империи, в ее столицу.
А он брел по знакомым с детства улицам. Как бы не банально это не звучало, но каждый камень мостовой под ногами был наполнен воспоминаниями, мыслями, чувствами.
Он вновь стал безразличным странником, решимость, которая была с ним две недели, что он шел сюда, покинула его. В голову начали забредать мысли о ненужности каких-либо действий и принятых решений.
Все дни до предполагаемого генерального сражения он провел как в забытьи. Зашел в ближайшую таверну, которые ввиду военного положения объявили вне закона, поэтому ушедшую в подполье, и пил не просыхая.
Они, эти разжиревшие генералы, адмиралы и прочие пытались разбить войска соперника, но тщетно, то ли колесо, что люди прозвали Фортуной, отвернулось от них, то ли их оппоненты были слишком сильны и умны. Они не смогли остановить продвижение вражеских войск, и соперник вплотную подошел к воротам столицы. Они в жизни не смогут отбить атаку столь многочисленной армии и уж тем более выдержать осаду. Им оставалось лишь надеяться на чудо, как сказал кто-то очень давно «надежда умирает последней».
- Что ж, похоже, вашей умирающей надеждой стану я, - он пинком открыл двери таверны, втянул запах городских окраин и бешено расхохотался.
В душе так же бешено, отчаянно, танцевал зверь, ища выхода. Он побежал, побежал на центральную площадь, шпиль древнего храма, что возвышался над городом, с детства манил его, пора было исполнить детскую мечту.
- Ты... - он наткнулся на девочку, что была с ним его последние полгода жизни. - Я...
Он не дал ей договорить, заключил ее в объятия и закружил. Он смотрел в ее глаза, в которых сначала шустрым зайцем-беляком запрыгал страх, а потом робким цветком расцвела надежда и счастье. Он долго ее кружил и отпустил только когда ноги уже почти отказали.
- Что... я... - он улыбнулся, взъерошил ей волосы и, сняв с себя плащ, отдал его ей. - Но у меня уже есть один.
- Спасибо тебе, девочка, - он рассмеялся.
И вновь побежал, оставив ее, растерянную и удивленную, на площади.
Тысячи ступеней, отделяющие от мечты, были преодолены на одном дыхании. Внутренний зверь со стальными когтями танцевал прощальный танец, разрывая грудь на мелкие части.
Он выскочил на крышу, в лицо ударил холодный пронизывающий ветер, что не мог проникнуть за крепкие каменные стены города, принеся с собой запах раскаленного железа, пота и крови. Это только раззадорило его.
- Надеждой для вас станет опальный император, - сложив ладони наподобие рупора, что есть мочи, прокричал он. И в то же мгновенье выпустил на волю зверя с железными когтями.
Его человеческое тело так и осталось лежать истерзанным куском мяса на крыше храма, а в небо, победно ревя, устремился угольно-черный крылатый змей.
Он убивал... он горел, горел как никогда раньше, горел последний раз в этой жизни, горел и обжигал своим огнем тех, кто решился выступить против него. Он был черной крылатой смертью и проклятием врагов предавшей его империи. Но он не хотел умирать бесцельно, поэтому он убивал, многотысячная армия это все, что на этот момент смогли предоставить оппоненты, если он разобьет ее и обезглавит, война не будет выиграна, но это даст его народу шанс на выживание. Поэтому он убивал, поэтому он горел и сгорал.
Огонь уже давно вышел за пределы его сердца, вскоре он полностью поглотит его чешуйчатое тело. Но до этого он заберет жизнь того, кто начал эту войну.
Зубы сомкнулись, в глотку потекла теплая кровь... все...
Он с трудом поднялся в воздух. Уже наступила ночь, и он огромной пылающей кометой выделялся на фоне ее темного неба. Он умирал... огонь, что дарил ему жизнь, что пылал в его сердце, сейчас забирал его тело себе, он выплатил и этот долг. Он не хотел принять смерть на земле, с усилием, превознемогая физическую боль, он заставлял себя махать кожистыми крыльями, поднимаясь все выше и выше...
«Милый...» Он услышал тихий, любимый шепот, а через мгновенье увидел ее. Она нежно улыбалась. «Прости»... Он рванул к ней что есть мочи, закричал от боли и упал в ее объятия. Они вновь были вместе. Они были рядом. Теперь так будет всегда. Смерть, что разделила их, вновь соединила.
А она смотрела, как в небе вспыхнул могучий змей. До земли не долетал даже пепел, его подхватывал ветер и уносил прочь от земли, прочь от ненавистного города и людей, что предали. По щекам текли слезы, люди вокруг веселились, эта была победа. А для нее мир сузился до размеров его темного зимнего плаща, что она все еще держала в руках. Она уткнулась в ткань, что еще сохраняла его запах и заплакала навзрыд. Из кармана плаща  в руки что-то упало, сквозь слезы, застилавшие глаза, она увидела пузырек с зеленой жидкостью. Дыхание участилось... зелье, что она искала, зелье от ее болезни... она вновь заплакала.
- Я точно видел ее высочество здесь, - услышала она взволнованный голос мальчика-пажа. - Княжна!
Она вытерла слезы и улыбнулась подошедшим людям. Она восстановит твою империю, Крылатый Властелин.