Илиана ле Броснэ

           

            с 19 по 24 месяца Падения Зерна. Лакона. Крессо.

           

            Все закончилось. Граф Керианн оказался под замком в подвале до приезда барона. Туда же отправились все его люди, которых разумная Нэнн опоила маковым отваром с вином. Мстиш, Валериан и мужчины из деревни позаботились о тех, что не слишком много выпили.

            Отец Иллианы вернулся только через два дня после всего произошедшего. Увидев дочь, он не поверил своим глазам и долго сжимал её в своих объятьях, не скрывая слез. Выздоровление жены стало для него ещё одной прекрасной новостью. А спрашивать о старшем сыне он не стал. Старый вояка без слов понял его отсутствие, а показывать скорбь окружающим он не стал.

            Только вечером жена рассказала ему о происшествии с Керианном. В глазах барона вспыхнул интерес.

            - Так ты говоришь, он сидит под замком в подвале?

            - Да, дорогой. Иллиана сказала, что просто закрыть его в комнатах небезопасно и Валериан поддержал её. Я право, не знаю, удобно ли это...

            - Не только удобно, но и правильно!

            - Но он все же дворянин, рыцарь...

            - Там ему самое место!

            - Но...

            - Розалин, через несколько дней ты все сама поймешь.

            Через два дня в замок пожаловала таинственные крытые носилки в сопровождении паладинов храма. А на следующий день барон назначил суд.

            На суд собрались все от мала до велика, как и из замка, так и из деревни. Иллиана волновалась больше всех. Она разглядела во множествах недомолвках отца какой-то умысел и пыталась понять, что он задумал. Площадку для процесса оцепили паладины. Отец как всегда восседал в кресле судьи, положив одну руку на меч, а в другой сжимая зеленую ветку кипариса. Люди шумели и переговаривались. Иллиана поддерживала рядом стоящую мать. Граф со своими людьми стоял чуть в стороне в цепях и бросал злые взгляды на них. Наконец барон поднялся , призывая всех к порядку:

            - Тише! Тихо, я сказал! Мы собрались здесь сегодня, дабы судить графа Матиаса Керианна и его людей за злодеяния совершенные ими.

            - Вы не можете судить меня барон! - Перервал граф его. - Осудить меня может лишь Император. И с каких это пор дворянина могут осудить только за то, что он несколько забылся...

            - Вы считает, что я собираюсь осудить Вас за то, что произошло в моем доме? - Насмешливо спросил барон.

            - Конечно, я признаю, что несколько злоупотребил вашим гостеприимством, но ваша...

            Щеки Иллианы вспыхнули. Она чувствовала, что оказалась под перекрестье бессчетного числа взглядов, кроме того, она представляла ЧТО сейчас начнет говорить про неё Керианн.

            - Граф, - сладко улыбнулся её отец, - я во все не собираюсь судить Вас за то, что, забывшись, вы обняли и поцеловали мою дочь. Я собираюсь судить Вас и ваших людей за то, что вы сделали в Замке-на-Озере!

            Толпа замерла после этих слов. Иллиана почувствовала, как мать крепче уцепилась за неё. А отец... Отец просто наслаждался моментом. Керианн впился в него глазами.

            - Вы не можете обвинить меня в том, что сделали какие-то разбойники!

            - Не разбойники. А вы и ваши люди.

            - Это ложь! Я... Вы... Вы ничего не докажите! Нет ни одного свидетеля! - Выкрикнул граф.

            - Вы в этом уверены?

            - Да!

            - Напрасно... Ведь именно свидетели-то и нашлись...

            По знаку барона его люди расступились пропукая вперед худого паренька лет тринадцати.

            - Это и есть ваш свидетель? - Усмехнулся Керианн.

            - Ничего не бойся. - Ласково обратился барон к мальчишке. - Кто ты и откуда?

            - Меня зовут... - Паренек бросил ненавидящий взгляд на графа и его людей. - Меня зовут Михель, сир. Я служил виночерпием у баронессы Маргарет ле Ран.

            - Чудесно! Какой-то мальчишка будет обвинять меня! Графа Керианны!

            - Я не какой-то мальчишка! Мой брат и молодой барон - молочные братья, а моя мать нянчила всех дочек баронессы. И барон обещал мне, что когда ещё подрасту, то стану его оруженосцем!

            - Не ужели?! - Презрительно поинтересовался граф.

            - Довольно! Расскажи, что ты знаешь. Что произошло в Замке-На-Озере шестого числа месяца Падения зерна? А вы помолчите, а то мои люди с удовольствие заткнут Вам рот, граф.

            - К нам днем в замок пожаловали гости. Этот вот граф со своими людьми. Баронесса обрадовалась, им мост опустили, приняли как дорогих гостей, а они... Днем-то себя ещё прилично вели. Вечером баронесса, прям таки, пир устроила. Ещё бы у неё пять дочек, а этот самый видный жених. Вообще-то, сначала ничего было. Я у стола прислуживал. Потом они все подвыпили и понеслось... Как эти начали с служанкам приставать баронесса ещё ничего улыбалась, потом хотела младших спать отправить, но граф ей не позволил. Баронесса настоять хотела, но он меч-то достал и ей к горлу. Наши дружинники-то вмиг протрезвели и к леди кинулись. А он... - Перенек кивнул на Керианна. - Он велел им оружие сложить мол тогда никто не пострадает... Я испугался тогда, да и оттерли меня от стола... В общем я... я... и за портьеру спрятался... - Паренек опустил голову. - В общем, все сделали, как он сказал. Оружие сложили и в подвал всех мужчин свели... Этот все это время меч у горла нашей леди держал и усмехался. Потом заперли в зале и леди Маргарет с дочками, и служанок... Через час эти головорезы опять пришли, все в крови, пьяные... В общем леди с дочками не тронули. А женщин забрали. Мы слышали, как они за дверью кричали. Я тогда вышел. Хозяйка велела мне опять спрятаться, но я лучше придумал. Я её выпустить с дочками решил, в окно вылез, хотел по карнизу пройти и дверь открыть, но там двое охраняли, а тут он вернулся... Довольный такой... Я видел как... Младшая плакала очень... Вон тот со шрамом ей горло ножом... Крови столько было... Я ничего... ничего... мог...

            Паренёк разрыдался. В мрачной тишине его рыдания разносились по полю.

            - Он всё придумал! Он лжет! С каких это пор простолюдин, мальчишка...

            - Вам этого не достаточно, граф? - Холодно спросил барон. - Тогда найдется ещё один свидетель. Уведите его.

            Подростка увели, и его место заняла... Иллиана с трудом узнал в худой и с черными кругами под глазами девушке Марион ле Ран, чьи огромные глаза в свое время смутили покой Корвина.

            - Леди прошу вас. Вы подтверждаете все, что он сказал.

            - Да. - Чуть слышно проронила девушка. - Граф Керианн... Убил мою мать. А его люди... моих сестер...

            - Как вы остались живы?

            - Меня спас Михель. Он выловил меня во рву. После того как... как граф и... его люди...учинили насилие надо мной... Один из них ткнул мне кинжалом в живот и выкинул за окно... Михель вытащил меня и на руках отнес в монастырь.

            - Я не буду расспрашивать вас подробно, дитя моё... А Вас, граф, заверяю, что показания мальчишки совпадают с показаниями, леди Марион. Если хотите их прочитать... - Усмехнулся барон. - Кстати, они записаны настоятелем монастыря в присутствии трех паладинов. Так что все законно. Вы хотите ещё что-нибудь сказать?

            - Нет. Но у вас все равно нет права...

            - Сейчас война. И я доказал вашу виновность. А приговор... Что ж... Как обесчестивший девушку вы обязаны на ней жениться. После вашей смерти всё ваше имущество и владения отойдут ей. Если она родит ребенка по прошествия положенного срока, то он будет считаться вашим.

            - Вы сказали после моей смерти?

            - Сейчас война. А такие как вы... Вы не просто разбойник, а предатель! Но я поступлю с вами как с разбойником! Настоятель монастыря любезно согласился обвенчать вас с леди Марион здесь и сейчас. После чего вас повесят.

            - А брачная ночь? Без неё брак не будет считаться действительным!

            - Неужели ты думаешь, я отдам тебе это несчастное дитя хотя бы на одну ночь ещё раз? Кстати, брачная ночь у вас уже была. Не так ли настоятель?

            - Сир Теодор, абсолютно прав. - Как чертик из табакерки явился народу вышеупомянутый настоятель.

            - Прекрасно. - Барон поднялся со своего места. - Можете начинать "таинство".

            Это бракосочетание было ещё более безумным чем у Мирты. Бледная и вся в черном Марион с отсутствующим взглядом, помятый в цепях граф... Иллиана тихо подошла к отцу:

            - Это жестоко. Зачем вы решили...

            - Смерть графа не изменит сделанного им. А так она получит его имя и богатства. И то другое защитит её и хоть как-то компенсирует...

            - Отец... - Илли покачала головой.

            - Это лучшее что можно было придумать. Все равно через час она станет вдовой. При том богатой вдовой! А её брат ещё спасибо мне скажет!

           

           

           

            Дориан

           

            5 день месяца Темнейших Глубин. Сторн. Цитадель.

           

            Тьма была непроглядной. Ни звезды, ни луна не посягали на абсолютную власть мрака, окутавшего столицу Империи тысячи островов. Но тьма нисколько не мешала тому, кто созерцал город из открытого окна высочайшей башни Цитадели. Напротив, при приближении к нему мрак словно обретал новые, удивительные оттенки, начинал неслышную ни для кого из живых песню. Казалось, одно присутствие этого существа в вышине над городом делало ночь еще темнее, заставляя ее длиться вечно. Словно не человек или его подобие смотрел на город из башни, а, оживляя небытие, билось огромное сердце...

            Но наблюдатель прекрасно знал, как обманчиво это пьянящее чувство. Его взор уже угадывал не заметные ни для кого отблески на востоке, знаменующие приближение зари. Скоро безжалостное солнце зальет ослепительным светом улицы Сторна, заставив мужчину уйти в тень, закрыть окно и погрузиться в сон, больше похожий на смерть, чтобы вновь воскреснуть с первыми шагами молодой ночи. Скоро... но не сейчас. Сейчас еще есть время. После тысячелетнего небытия Дориан научился ценить его как никто другой.

            - Ты снова убивал сегодня.

            Слова были произнесены задумчиво, почти мягко, но величавого вида мужчина, только что бесшумно вошедший в комнату, замер в испуге и боязливо уставился на широкую спину вампира. Но тот не произнес больше ни слова и тот, что некогда был Родриком, Верховным магов храма Четырех ветров, осмелев, заговорил:

            - Господин, я помню все ваши наказы,... но ведь людей так много. И не так уж и важно, что я выпил немного больше крови, чем...

            - Знаешь, почему мы проиграли тогда, в конце эпохи Древних? - голос Дориана, оборвавшего бывшего Верховного мага, был по-прежнему тих, но слуга невольно сделал шаг назад, к двери, - Нет, не почему мы потерпели поражение на поле брани, а с чего началось восстание?

            С минуту древний вампир помолчал, словно восстанавливая в памяти события, канувшие в лету задолго до рождения собеседника. Когда он снова заговорил, его голос стал еще более глубоким, напевным, превращая рассказ завораживающую песню:

            - Мы правили этой землей... Правили ей тысячи лет. Мы не были детьми этого мира и никогда не знали, откуда явились наши создатели. Но нам было плевать на это. Создатели были мудры и сильны. Мы же - просто сильны. А люди... люди были скотом. Не стоит думать, что их удел был сплошным страданием - как разумный крестьянин не подвергнет свою скотину напрасным мукам, но позаботится о ней в случае несчастья, так и мы были заботливы и дальновидны. "Корм" не знал войн, эпидемий, голода... И смерть немногих из них - как правило слабых и больных, был для них не катастрофой, а лишь платой за процветание. Все было просто: удел Высших - властвование, удел людей - служение. Но в гордыне своей и алчности, мы забыли о мере. Первым рухнул запрет на творение "детей" - низших вампиров, и орды существ, подобных вернувшимся к жизни трупам, заполонили землю. Они боялись света и жаждали лишь одного - крови. Сначала мы сами ужаснулись своим творениям, но потом...Их жажда и ярость овладели и нами. Воистину "кого боги решают наказать, того лишают разума". Мы словно обезумели. Люди умирали без счета, землю заполонили вампиры, столь же похожие на величавых Старейшин, как птица-падальщик на альбатроса... Никто уже не думал о том, что со смертью последнего человека нас ждет голод. Но раньше восстали люди. Племена мирились с нашей властью тысячи лет, но с поголовным истреблением они мириться были не намерены. Не люди уничтожили нас, Родрик, а наши собственные жажда и безумие.

            Мягкость вдруг исчезла из голоса, уступив место холодной ненависти, и Дориан, молниеносно развернувшись, схватил Родрика за горло:

            - И пусть меня проклянут все боги этого мира, если я позволю подобному повториться из-за глупости какого то слуги.

            Казалось, стальные пальцы на шее не ложны были беспокоить бывшего мага, ведь вампир почти не нуждается в воздухе. Но пальцы сжимались все сильнее, и новообращенный вампир ощутил, что еще немного, и шея с рустом обратиться в несколько острых обломков, мертвая плоть не выдержит, разрушится, открывая дорогу черной, густой, словно масло, крови... Но за момент до этого пальцы разжались и господин отступил назад.

            - Помни об этом. И оповести всех о моей воле: вампир может убить человека на войне, защищаясь или получив на то разрешение старшего. Всякий, убивший самовольно, встретит рассвет, привязанным к шпилю башни.

            - Хорошо, господин, - Родрик не смог сдержать дрожи. Пусть свет был для него не столь губителен, как для обычных вампиров, но страх перед жгучими лучами дневного светила был частью самой сути любого "не умершего".

            Разом утратив интерес к посетителю, Дориан отвернулся и вновь уставился в окно:

            - Рассказывай.

            Гроза миновала, бывший маг, украдкой потирая шею, начал свой ежедневный доклад о событиях в Империи:

            - Все как вы и предвидели, господин. Никак не могу поверить, что такое возможно.... Живые готовы служить нам тысячами, даже превосходно зная кто мы такие и чем питаемся. Вчера вечером в порт вошли два капитана, откуда то узнавшие про вас. Они присягнули Империи Тени. Многие жители пытаются бежать, но другие сдерживают их до наступления ночи, после чего отправляются к вашим воинам с доносом... Я ежедневно вижу, как тысячам выдают знаки "слуг" тем, кто сам молит об этом, но не могу поверить...

            - Напрасно, - в голосе древнего вампира проступила язвительная насмешка, - Люди больше всего на свете жаждут двух вещей: жить и жить вечно. Кому-то мы сулим сохранить первое, кому то - обещаем второе... Разве ты не сам пришел ко мне?

            - Но я умирал...

            - Ты? Умирал? - Дориан улыбнулся, - Ты бы ходил по земле и тогда, когда нынешние младенцы упокоились в могилах, побежденные старостью... Но ты прав. Ты действительно умирал. Все люди - умирают... А мы... Мы - вечны. Впрочем, мы отвлеклись. Продолжай.

            - Слуг среди живых у нас достаточно, господин. У нас хватает оружия, резервации, куда сгоняются те, кому суждено стать пищей, полны. При всем этом нам удается скрывать от прибывающих купцов присутствие вечных на островах. Правда, было несколько досадных недоразумений...

            - Таких, как с твоими бывшими подчиненными? - если бы Родрик мог побледнеть или покраснеть при этих словах, то он, несомненно, так и сделал. Но вампиры не бледнеют...

            Гордые маги Храма Четырех ветров не только не присоединились к своему главе в служении тени, но и устроили настоящий ад маленькой армии бессмертных. Два дня вокруг отстроенной башни Четырех ветров бушевали вихри, молнии били с небес днем и ночью, а сам воздух - разъедал кожу, плоть и кости словно кислота. Не будь основные силы Храма в походе, сопровождая флот молодого Властителя, царствование Вечных могло окончится не начавшись.

            - Нет, господин. Ничего серьезного. Несколько беглецов. Какой-то ошалевший от превращения вампир вышел на солнце прямо перед группой лирийских купцов... Но я уверен. Мы сумеем правдоподобно объяснить их исчезновение.

            - А что Культ?

            - Куль покорен, господин. Я донес до них весть о том, как умер Грегор. Жрецы в ярости и готовы служить кому угодно, лишь бы отомстить. К тому же, в отличие от магов-ветровиков, они слабы в магии, а потому их век короток. Да и сила их сродни вашей...

            - Все так гладко? - в голосе Дориана как обычно слышался не вопрос - знание, и Родрик вздохнув, перешел к менее приятной части:

            - Секрет того взрывающегося порошка раскрыть не удастся - те алхимики, что пытались раскрыть секрет смеси, подняли на воздух и себя и лабораторию. У нас, как и прежде, совсем мало корабельного леса. Поставки из Полумесяца прекратились...

            - Но флот, участвовавший во взятии Криэрана, вернулся в гавань?

            - Там только транспорты, господин....

            - Как раз то, что нам нужно.

            - Тогда у меня все...

            - Что ж, иди и не забудь о моем приказе.

            Шаги Родрика стихли в дали коридоров, и Дориан, выбросив из головы слугу и принесенные им вести, продолжал всматриваться в город. Тьма, делавшая слепыми живых, ничего не скрывала от своего мертвого собрата. Еще не так давно вампиру бы открылись пустынные улицы с освещенными светом факелов перекрестками. Тишину нарушал бы лишь сонный лай собак, шаги и перекличка стражи... Теперь город был полностью во власти ночи - ни единого огонька на улицах или внутри домов. А ведь там, Дориан знал точно, еще были живые... Словно даже они осознали недопустимость вторжения света в город, где смерть и жизнь сплелись в удивительный клубок. Улицы, гавань, мастерские были полны жизни - шум, наполнявший город наводил мысли о стае крыс... В гавани из остатков леса строились корабли, за плотно закрытыми дверями мастерских ковалось оружие. Кое-где, там, куда с трудом проникал даже взгляд Вечного, валялись трупы. Кто-то из "детей" нарушил приказ не убивать без разрешения... На глазах у Дориана одно из тел поднялось, несколько мгновений покачалось, словно решая упасть на землю снова или все же сохранить вертикально положение. Но вот "человек", а вернее то, что еще недавно носило это название, неуверенно, пошатываясь, побрело куда-то вглубь квартала, с каждым движением обретая все большую гибкость и грациозность, словно быстро взрослеющий новорожденный.

            В вампире всколыхнулась ярость. Другого гнев ожог бы пламенем, но тысячи лет сна и смерть, которую он даже не помнил, не оставили мета для огня в душе Дориана. Его гнев обжигал словно лед. Так они пришли к той давней войне на истребление. Но лишь глупцы ходят дважды по одной и той же дороге, зная, что она ведет в болото. Его Империя будет править и людьми, и вампирами сурово, но справедливо. Возникнет новый, гармоничный мир... во главе с Вечными, конечно.

            Сосредоточившись, Дориан послал бредущему по далеким ночным улицам "новорожденному" вампиру короткий приказ, вырывающий из мертвого тела то, что служило не умершему вместо души. Будь тот постарше, его тело рассыпалось бы прахом, но плоть "новорожденного" еще не успела разложиться... А потому на камни мостовой рухнул обычный труп, сочетание кожи, костей и мяса. Быть Вечным - честь! И когда же новые слуги поймут, что ее нельзя дарить кому попало?

            Что-то отвлекло вампира от раздумий... Какое-то время он пытался понять, что же именно нарушило покой нового владыки ночи здесь, в самом сердце подвластных земель, но наконец понял - беспокойство пришло не из вне, а изнутри.

            Волновался тот, с кем его связывала незримая, но прочная, словно сталь, нить заклятья. Рикард Шарк. При воспоминании о своем "воспитаннике", Дориан невольно улыбнулся. Люди наивны - что покойный Жрец, что не упокоенный маг, считали себя творцами души нового Властителя. Но лишь он видел всю картину и слегка направляя удары "молота" ковавшего из юноши меч воина, превратил юного властителя в "палаческий меч". Эта нить, связавшая их судьбы, позволила добиться многого даже не покидая саркофага... Но теперь, когда магия и сталь защищали владыку возрождавшейся империи тени от любой опасности этот канал оставался единственным уязвимым местом. Конечно, вряд ли в мире есть маг, достаточно ловкий и отчаянный, чтобы рискнуть даром и жизнью в таком деле как навязанная Древнему схватка чистой силы, но все же.... Лишние нити нужно обрубать! Или укреплять... Решено. Скоро Рик придет сюда, в Сторн. И он, Дориан, последний из любимейших детей, предоставит ему выбирать.

            Вампир хлопнул в ладоши. Вошел посыльный, в аккуратном кожаном поводке с замысловатым иероглифом "Слуга" на древнем языке. Человек, живой... покорный. Кожаная безделушка несет в себе простенькое заклятие покорности - достаточно небольшого усилия воли, чтобы разорвать узы и бежать. Но тот, у кого есть воля, никогда не наденет ошейник раба сам.

            - Передай господину Родрику еще один мой приказ - чтобы через несколько дней в столице не осталось ни одного живого человека, только Вечные, надежно укрывшиеся в убежищах.

            Слуга был человеком, а потому еще мог меняться в лице, что тот час же и сделал. Не обращая на бледное, словно воск лицо живого ни малейшего внимания, Дориан продолжил:

            - ...убивать живых нет необходимости. Просто я хочу, чтобы когда в город прибудут гости, он был пуст. Пуст абсолютно.

           

           

           

            Эвор Тилийский

           

            5 день месяца Темнейших Глубин.

            Лакона. Фалесса.

           

            Несмотря на осаду, чуму и общее безумие, охватившее Фалессу этой осенью, жизнь и не думала останавливаться. День, как год или тысячу лет назад, с завидной периодичностью сменялся ночью и в положенное время приходил вновь. И наступающая зима не мешала весело галдящей синице прыгать по подоконнику открытого на городскую площадь окна.

            Эвор внезапно вспомнил, что их много в Лесу, и, в отличие от городских, те бесстрашно и даже нагло клюют протянутые крошки с руки. В Тиле осень сейчас, воздух прозрачен, как нигде больше, и деревья роняют багряную листву лишь для того, что бы через месяц покрыться молодой зеленью. И ему предстоит туда вернуться, ради того, что бы Лес, наконец, обрел свободу.

            Раны молодого Князя заживали на редкость быстро. Эвор не покидал отведенных ему покоев, но давно окреп настолько, что бы, порой, часами мерить маленькую комнатку шагами. Здесь в полном бездействии и одиночестве, ему оставалось только вспоминать, вспоминать и бессильно злиться, на всех, и на себя самого.

            Теперь со временем на Князя снизошло страшное осознание, что и его самого, и его лес, и его людей сделали не более чем разменной монетой в споре Тигра, Коня и Акулы. И с каким мастерством Рикаред Шарк вел Эвора к своим целям, как неразумного зверя за приманкой, обещая помощь и бросая Полумесяц под ноги железным драконам Ярно, которых тоже надо было чем то отвлечь на время. "Помогал" и просил безмерную цену, за то, от чего Князь не мог отказаться.... Если бы не Шарк этой войны возможно так и не случилось бы, но сторнийский Властитель мастерски подливал масло в огонь, когда это было необходимо... Не Сторн, не Лирия даже не подумали, что бы сделать Эвора реальным союзником. Полумесяц швырнули Ярно, как воры швыряют голодной собаке кость, что бы пройти мимо нее в дом, который та обязана охранять.

            И злиться Эвор мог только на собственную глупость. Что ж, ему больше не бывать Князем и не совершать таких ошибок, последнее, что он сможет сделать это, нет, не оправдать, но хотя бы загладить следы войны в Тиле такой долгожданной для лесовиков свободой, которой они готовы были добиваться ценой собственной крови и собственной жизни.

            Время само расставит все по местам.

            Солнце падало за почерневшую в его ярких алых лучах полоску Леса. Почти стемнело, и из-за неровной поверхности деревьев выглядывает только кусочек раскаленного диска. Земля внизу становится дымчато-синей и костры чьего то могучего войска, словно лесные болотные огоньки, призрачно рассеивают сгущающуюся над полем тьму.

            Ночь обещает быть ветреной и прохладной, но она плохая подруга созданиям дня... Полусложенные крылья, быстро приближающийся полог леса, свежесть поля сменяется немного душным запахом смолы и палых листьев, когти смыкаются на бугристой ветке векового зеленого древа. Сон.

            В Фалессе давно была ночь, снова пошел дождь, и Эвор не мог сказать, что именно разбудило его. Князь какое-то время молча и неподвижно пролежал, глядя в потолок, но сон не шел, а ощущение тревоги росло. Он медленно поднялся с кровати и оделся, толкнул открывшуюся со слабым скрипом дверь в коридор и остановился прислушиваясь. В это мгновение где-то звякнуло разбивающееся стекло. Совсем рядом, двери напротив... Покои Мирты.

            Эвор толкнул тяжелую дубовую дверь раньше, чем успел подумать, что безоружен. В то же время раздался короткий вскрик Мирты.

            Их было двое, вскрывших замки на зарешеченных окнах, проникнувших ночью в чужое жилище. Зачем? Какое это имело значение.... Мирта успела вскочить с постели и медленно пятилась назад к дверям, стараясь не запутаться в длинном подоле ночного платья. Один из гостей так же медленно последовал за ней, сжимая в руках что-то недвусмысленно поблескивающее в темноте. Эвора он заметил слишком поздно как раз тогда, когда какая то тяжелая позолоченная безделушка, зажатая в левой руке Князя, врезалась в его лицо.

            Умирающий со странным булькающим стоном осел на суанские ковры и Эвор не преминул немедленно вытащить длинный узкий кинжал из его руки. Князем овладел странный гнев и ярость, ярость на людей, посмевших даже подумать причинить боль той, которая вернула его к жизни. Как практически любой житель леса, Эвор учился владеть двумя кинжалами, но держать основное оружие в левой руке было довольно неудобно, однако к его телу вернулись, казалось навсегда потерянные, быстрота и гибкость.

            Глухо звякнул меч, вынутый из ножен вторым ночным гостем. Князь отшатнулся от занесенного на него клинка и в следующее мгновение толкнул противника так, что оба упали на пол. Меч выпал из его рук, но Эвор в следующее мгновение едва не потерял сознание от боли в придавленной к полу правой руке. Кинжал прошел вдоль левого бока незваного гостя, но только скользнул по кольчуге. Эвор зарычал в бессильной ярости, несколько ощутимых ударов грозили выбросить его из реальности. Полубезумный рывок, удар, и враг, внезапно обмякнув, распластался на полу, тонкий стальной стилет вошел в незащищенную шею под подбородком.

            Князь, шатаясь, поднялся на ноги. Странно, мечи, кольчуги. Не похоже на простых воров. Мирта... Эвор посмотрел на девушку стоящую в дверях, казалось, она с трудом приходила в себя после дурного сна.

            - Мирта, - он осторожно коснулся ее плеч, глядя в огромные и такие бездонные темные глаза, - Все кончилось.

            - Нет, - тихо и устало ответила она, - Придут другие. Они не оставят меня в покое.

            "Я всегда буду рядом", - хотелось ответить Князю, но Эвор как никогда горько сознавал, что судьба разлучит их уже через несколько дней.

            - Кто они? - спросил он.

            Мирта без труда высвободилась из его рук и зажгла свечу, склонившись над первым убитым. В неровных дрожащих отсветах пламени можно было разглядеть темные одежды с эмблемой солнца на груди.

            - Паладины? - потрясенно спросил он.

            Мирта, закрыв глаза, кивнула, и Эвор заметил, что у нее дрожат руки. Она казалась такой усталой и отрешенной в последние дни.... Князь медленно подошел к ней, обнял за плечи, отвел к себе (еще не хватало сидеть в спальне заваленной трупами), налил себе и ей по бокалу крепкого криэранского вина. Она выпила почти залпом, но усталость в глазах стала лишь тяжелее.

            - Почему они охотятся за тобой? - спросил Эвор (и что у него за привычка задавать идиотские вопросы).

           

           

           

            Гунла

           

            7 день месяца Темнейших Глубин. Криэран.

           

            Доктор вышел из спальни графа нахмуренным.

            - Это кризис, - обратился он к Гунле. - Все решится сегодня ночью. Или он встанет на путь выздоровления, или... В любом случае, от меня сейчас ничего не зависит. Будем надеяться на силу воли господина графа.

            - В любом случае, - мягким голосом прервал его Гунла, - Я попрошу вас остаться здесь до конца этого самого кризиса, господин Мартин. Комнату для вас уже приготовили.

            - Да, конечно, - забормотал доктор.

            Конрад свалился с нервной горячкой несколько дней назад: сказалось напряжение последних недель, а самым сильным ударом оказалось известие о поражении Ярно. Нико тоже был там, и наверняка в первых рядах... Гунла подавил вздох и засеменил по коридору. Столько дел еще, столько дел... Если пойдут слухи о тяжелом состоянии графа, Белый Город перезревшим плодом сам упадет в руки лирийцам. Поэтому и доктора провели сюда тайно, поэтому он и не выйдет отсюда, пока положение не прояснится. На всякий случай, стоит принять кой-какие меры, хотя если Конрад ле Тойе покинет их сегодня, у Гунлы останется очень мало причин, чтобы любить этот мир. Сегодня уже два раза приходили справляться о "состоянии здоровья господина графа". Всем отвечали, что это легкое недомогание, но завтра очередное собрание Городского Совета и сильнее всего надрываться там будет достопочтенный сенатор ле Нуаран. Значит, нужно установить золотое равновесие - если на заседание не явится граф ле Тойе, то пусть и сенатор дома посидит. Карлик ухмыльнулся - дел сегодня предстоит много. И тем лучше - есть возможность отвлечься от мыслей типа "что, если...". Навстречу по лестнице поднималась Кассандра с миской воды и полотенцем в руках.

            - Кассандра, - обращение уже не имело значения, они оба понимали, что будет, если Конрад не очнется. - Мне придется ненадолго уйти, вы...

            - Я буду рядом с графом, - она подняла руку, убирая со лба мешавшую рыжую прядь, твердо посмотрела на него. - И я прослежу, чтобы ничего не случилось.

            - Значит, я в вас не ошибся, - карлик склонил голову.

            - Когда-нибудь, Гунла, - задумчиво произнесла женщина, - У нас с тобой будет долгий разговор. У меня к тебе есть несколько вопросов.

            - Не сомневаюсь. И когда-нибудь я на них отвечу.

            Кеннет ле Нуаран открыл дверь кабинета и встал на пороге. На краю стола сидел и покачивал ногой какой-то заморыш.

            - Вы заставляете себя ждать сенатор, - мягкий, тихий голос, только от него почему-то очень неуютно становится.

            - Кто вы такой?!

            - Я - посланник, если вам угодно. Человек, - карлик скривил губы. - желающий предостеречь вас. Да сядьте же, сенатор.

            Кеннет рухнул в ближайшее кресло, как раз рядом с ним висел шнурок от звонка. Если этот ... соберется что-то сделать, то одно движение - и набежит толпа слуг.

            - И что вы хотите мне передать?

            - Это совет, сенатор. Не ходили бы вы завтра на заседание, а? - карлик произнес это с такой просительной интонацией, как будто и вправду принес совет от доброго друга. Только вот Кеннет ле Нуаран друзей себе позволить не может.

            - А если я не пойду?

            - Дело ваше, - карлик сразу поскучнел, спрыгнул со стола и направился к окну. Спиной повернулся, сволочь мелкая. А где же уговоры, предложения? На что он вообще намекает? А вдруг его завтра... того? Сенатор нервно вытер вспотевший лоб.

            -Эй! А если я...

            Неизвестность пугает больше всего. Сенатор весь взмок от волнения и с тревогой смотрел на Гунлу. Карлик усмехнулся и пошел обратно.

            Через полчаса он покинул особняк Нуарана через парадный вход. Завтрашнее заседание будет очередной говорильней, Кеннет нос из дома не высунет, а там, глядишь, к следующему Совету все выправится. Сегодня он даже не заикнулся о денежных махинациях сенатора, что же, будет о чем побеседовать в следующий раз. Если граф поправится...

           

           

           

            Кассандра Ферран

           

            ночь с 7 на 8 день месяца Темнейших Глубин. Криэран.

           

            Асси в очередной раз смочила полотенце и положила на лоб Конраду. Бесполезное в общем-то занятие, но невыносимо ничего не делать, просто сидеть и смотреть, как человек в одиночку борется с болезнью. Он этого не заслужил, ничего из того, что случилось в последние дни. Даже в болезни он оставался сдержанным, неизвестно, какие запреты граф себе поставил, но за все время он ни разу не застонал и не произнес ни слова... Кассандра вздохнула. Подумать только, еще недавно она радовалась даже этой осаде. Потому что каждый день был Конрад, его глаза, голос... теперь не стало и этого. Асси раздраженно тряхнула головой. Дожила, голубушка! Первое и самое главное - никогда не сочувствовать своим жертвам. А она здесь забыла обо всем... пора уходить. Только бы он выздоровел!

            Внизу раздался грохот и пьяный вопль. Асси выскочила на лестницу, так и есть: Жакоб протрезвел до состояния "что хочу, то и ворочу".

            - Жакоб! Если ты немедленно не...

            - Он уже уходит, - сообщил Бад, схватил пьяницу за шиворот и поволок прочь. Жакоб, едва касаясь ногами земли, трепыхался на весу.

            Асси вернулась в комнату и ахнула: граф полусидел на постели. Неужели пришел в себя?

            - Конрад? - она подошла к нему, дотронулась рукой до лба. Все такой же горячий, но взгляд уже не бессмысленный, как прежде... она опомниться не успела, как граф взял ее руку в свою и поднес к губам.

            - Гина... - у него никогда не было такого голоса, такого радостного изумления! - Ты...- легко дотронулся пальцами до ее щеки, шеи... Надо остановиться, пока не поздно! Никогда раньше ее не принимали за другую, тем более, за уже умершую! И... никто никогда не касался ее с такой осторожной нежностью, не смотрел таким взглядом... Асси прикрыла глаза, на миг полностью отдавшись охватившим ее ощущениям. Марэль пресветлый, сколько времени прошло... Ее руки скользнули по его волосам, опустились на плечи... Так нельзя! Она дернулась, чтобы встать, но он с неожиданной силой прижал ее к себе. Щека к щеке и шепот, обжигающий ухо:

            - Останься... - их губы встретились...

            И какая теперь разница, подумала Асси несколько минут спустя, отшвыривая в сторону уже ненужную сорочку, какая, в конце концов, разница, что все эти слова он говорит не ей? Счастье на одну ночь, это не так уж и мало!

           

            8 день месяца Темнейших Глубин.

           

            Асси вытаскивала из сундука одежду и, зло комкая, кидала ее на кровать. Все она с собой не унесет, это придется оставить, этот плащ теплый, пригодится...

            - Куда-то собрались?

            Она едва не подскочила, показалось, что это его голос. Нет, в комнате был Гунла, с интересом наблюдавший за ее действиями.

            - Собралась! Далеко и надолго!

            - Врач сказал, - сообщил карлик, пропустив мимо ушей ее слова, - Что граф пошел на поправку.

            -Замечательно! - она подошла к кровати и стала увязывать вещи. - Когда он придет в себя, вы передадите ему мои извинения. У меня тяжело заболела единственная бабушка, и я еду к ней! - неважно, удастся ей выйти из города, или нет. Главное - покинуть этот дом.

            - Кассандра, вы что-то говорили о вопросах ко мне...

            - Послушай, карлик! - она резко обернулась, так что распущенные волосы закрыли лицо. - Ты с самого начала знал, что я такое, и какие у меня цели. Теперь ты должен радоваться, что бедлам в вашем доме закончен. Бада я сейчас предупрежу, и...

            - Асси, успокойся! Если ты действительно так хочешь уйти, я тебя сам потом могу вывести. Ты этого действительно хочешь?

            - Не знаю, - она села на пол, опираясь спиной на кровать, Гунла опустился рядом, они некоторое время сидели молча. - Я уже ничего не знаю.

            - Ты здесь очень нужна, Асси, ты сама не подозреваешь, как ты стала нам всем нужна, - он не уговаривал, просто говорил, а она слушала. Нужна... но если Конрад и не поймет, привиделось ему все, или нет, она-то будет знать. То, что он говорил, не может считаться правдой, но она-то запомнила эти слова навсегда. И что дальше?

            - Это так больно, Гунла, - пожаловалась она, уткнувшись ему в плечо. - Это... слишком больно.

            - Я знаю, Асси. Я знаю.

           

           

           

            Роджетт ДэФлор

           

            2 число месяца Глубин.

           

            В Змейгороде я пробыл лишь один день. Лирийский экспедиционный корпус приближался к столице, и времени не было.

            Ольга пообещала мне, что если я погибну, она превратит мою жизнь в ад; Светка попросила управиться поскорее; Яромир скрепя сердце отдал мне трех своих.

            Мы вышли навстречу лирийцам - двенадцать тысяч профессиональной армии и две - ополченцев.

            Место для генерального сражения мы подобрали довольно быстро - сразу, как переправились через Дежну. Теперь эта полноводная река прикрывала наш тыл, с правого фланга был ее приток Нерка - маленькая речушка с жутко топкими даже несмотря на позднюю осень берегами. Слева раскинулась Максарева пуща - очень старый и почти непролазный лес. А прямо было Бекасово поле.

            Войска разделились на четыре части. Впереди - передовой полк, пехотинцы из Змейгорода. Затем - основные силы: большой полк - ядро, западная пехота и часть конницы; полк правой руки - боярские дружинники; полк левой руки - ополчение. И наконец, в пуще затихарилась отборная часть кавалерии. Командиры подобрались сами собой: на правом фланге заправлял Ратмир Бренкович, председатель Боярской думы; на левом ополченцами командовал молодой окольничий Симеон Кошка. Засадным полком распоряжался Олег Святославич. Большой полк я должен был возглавлять сам, но...

            Я отдал свои черно-желтые доспехи Даниилу, сводному младшему брату Ольги. Княжичи у нас не наследуют власти, но всегда находят себе место - в армии ли, средь советников... Данька очень хорошо себя зарекомендовал в Нимидии четыре года назад, и сейчас я не боялся доверить ему место под знаменем.

            Сам же я надел простую кольчугу, безыскусный шлем и встал в передовой полк. Разумеется, меня узнали, но так даже лучше - злее драться будут.

            Лирийцы подошли к вечеру, а к утру уже построились близ Кривой горки. В центре у них была нетронутая мной пехота - пахари южные, где им до таризов... По бокам - четыре отряда конницы, в две шеренги.

            Утром все началось. Лирийская пехота медленно двигалась в нашем направлении, а конники, опережая ее, небольшими клиньями наскакивали на наши боевые порядки.

            Мне в то время было как-то не до общей картины, я отмахивался от всадников биргризеном, но кое о чем можно было догадаться.

            По периодическим отскокам лирийцев я делал вывод о стойкости своих. Молнии средь ясного неба, довольно точно поражающие вражьих командиров, свидетельствовали о том, что волхвы не спят.

            Самой большой лично моей проблемой были стрелы. Мне пока везло, но народ рядом со мной постоянно умирал. Мы отходили к большому полку, молясь Маррегу о том, чтобы лирийцы не проломились сквозь нас именно сейчас. Чуть-чуть не успели, и степные пешцы нас догнали.

            Вот теперь уже легче! Конники перестали нас беспокоить, опасаясь подстрелить своих, и мы смогли помериться силами как надо - грудь в грудь, лицом к лицу. Броня у них была такая, что комар прокусит, и мой меч оказался очень к месту, как и топор стоящего рядом кузнеца Гаври.

            Через какое-то время пришло известие, что лирийцы прорвали левый фанг, и практически вся их конница устремилась в разрыв... Ну все... Если сейчас Олег не поймет, что вот она, та чрезвычайная ситуация, ради которой я его в лесу и заныкал, то на Квайдане можно ставить жирный крест. И на наших могилах - его же...

            Олег понял. Организованный удар в тыл приостановил степняков, дав большому полку время перегруппироваться и раздавить врага. Правый мой фланг сумел также подтянуться к месту зарубы, частично принявшись уничтожать все еще огрызающихся конников, частично придя на помощь мне.

            С новыми силами мы перемололи пехоту и устремились за уносящими ноги лирийцами. Нам пришлось еще пару раз вырубать крохотные очаги сопротивления, а вот конница гнала степняков до самой Черной Мечи.

            Итак, лирийская орда перестала существовать. Погиб Иззрек - я лично его опознал. Все Бекасово поле было покрыто трупами - нашими и иноземными.

            -Скотомогильник, - бросил Ратмир, осматривая павших лирийцев.

            Я без замаха ударил его в челюсть.

            -Утихни, боярин! Это - кладбище, и какое... Они дрались как истинные воины, пусть и против нас... Да будет их Каар милостив к ним!

            Изведал враг в тот день немало, но нашим тоже перепало... Мы потеряли пять тысяч с лишним - половину имеющейся армии. Погиб Данька, прямо под знаменем. Поймал стрелу Кошка. Потерял левую руку Олег - только благодаря волхвам он не истек кровью... Долго нам еще стоять на костях, хоронить павших.

            Но благодаря им всем уцелел Квайдан. Уцелела моя новая родина...

           

           

           

            Мирта ле Тойе

           

            5 день месяца Темнейших Глубин. Фалесса.

           

            Мирта послушно пошла за Эвором. Это нападение ошеломило ее настолько, что она даже не вспомнила о своих возможностях. Просто пятилась к двери, стремясь убежать как можно дальше. Если бы не Эвор... она украдкой посмотрела на него - во время его драки с паладинами перед ней был совершенно другой человек. Наверное, именно он вел войска Полумесяца и его называли Князем, склоняя перед ним голову. Чувствуя бесконечную усталость, она послушно выпила вина и села в кресло. Эвор зажег свечи, в их свете его глаза казались темными и непроницаемыми. Что видел он?

            - Почему они охотятся за тобой? - спросил Эвор.

            - Потому что меня не должно быть. Потому что я - угроза для Адриана. - слова безудержно полились, пусть, так даже лучше. Мирта не удивлялась, почему она рассказывает все это чужому в общем-то человеку. Она так почти ничего и не знала о Тилийском Князе, как и он о ней. Может, именно поэтому так легко было говорить о своих страхах и слабостях? Перед ним не нужно было притворяться, замыкая в себе чувства.

            Эвор молча выслушал ее историю, при имени Адриана не вздрогнул, а придвинулся ближе. Странно, он как будто хотел защитить ее. Вчера она бы только улыбнулась такому предложению, но после того, как он отбросил свою апатию, эта мысль уже не казалась такой странной.

            - Что ты собираешься делать дальше?

            - Не знаю, - Мирта опустила голову. - Адриан слишком силен. Он спокойно может натравить на меня людей, а сам останется в стороне.

            - Ваша... Императрица... - Эвор произнес это с каменным лицом, - Она ведь тоже владеет магией?

            - Она вряд ли сможет меня защитить. Если Ярно в самое ближайшее время не подойдет к Фалессе... мы долго не продержимся.

            - Неужели здесь больше никого нет?

            - Герцог Деннир мне не поможет. Обвинение в магии - это слишком серьезно. Отец сейчас в Криэране, а брат... - девушка глубоко вздохнула, пытаясь удержаться от воспоминаний. Князь коснулся ее руки и, словно набравшись смелости, спросил:

            - Мирта, а если бы у тебя была возможность скрыться от Адриана? Покинуть Фалессу?

            - Мне некуда убегать, - она невесело улыбнулась.

            - Ты могла бы поехать в Полумесяц. Подожди, выслушай меня! Ты спасла мне жизнь, и это самое малое, что я могу, нет, что я обязан для тебя сделать! Хотя теперь защита Князя Тилийского недорого стоит, но я клянусь, что в Полумесяце ты будешь в безопасности. Подумай над моими словами, пожалуйста...

            Мирта впервые не знала, что сказать. Ей предлагали защиту и свободу, ничего не требуя взамен. В обещаниях Эвора она не сомневалась, и как хорошо было бы сейчас согласиться... "А почему бы и нет?" Перед глазами возник смеющийся Нико. Как он обычно говорил: "Жизнь - штука короткая, поэтому от выпадающих тебе интересных предложений отказываться не стоит..." После этой сентенции он обычно подмигивал ей и исчезал, очевидно, искать эти самые интересные предложения. А она оставалась дома. Мирта-паинька, послушный ребенок. И послушание привело ее одни Тени знают куда! К тому же Иванэ наверняка согласится отпустить ее, как своего рода залог добрых отношений между Лесом и Лаконой... Мирта обманывала себя, подбирая благоразумные предлоги, а внутри тем временем поднималось странное веселье. Как будто она смотрела на себя стороны: "Ну что, смогу я или нет?" она открыла глаза - Эвор все так же напряженно смотрел на нее.

            - Я... согласна.

           

           

           

            Мебир Зарр

           

            9 число месяца Темнейших Глубин. Ночь. Криэран.

           

            Город спал... Закат уже давно отгорел, и до рассвета тоже было далеко. Конечно, оставались еще те, кто не спит никогда в такое время, ночные гуляки, стражники на стенах белого города, патрули лирийцев на улицах черного. Но в большинстве своем город спал...

            Тем проще! Те, кто еще не уснул, заснут, и никто не сможет помешать Мебиру Зарру, добраться до цели, до последней ступеньки, шаг на которую означает, что еще чье-то ожидание закончилось. Да, множество различных дел пришлось проделать и до этого, но значимость сегодняшнего дня сложно недооценить...

            Хозяева чернокнижника, да и все, кто вечны, и для кого пара тысячелетий сна - пустяк, смогли бы оценить эту шутку - разбудить их поможет малолетняя соплячка. Дочь Сафара оказалась здесь, в тысячах миль от Лирии, и на этот раз его, Мебира, ни что не сможет остановить...

            А противодействие имело место быть... Куда-то пропал лирийский хан, потом этот странный вечно бушующий остров с его жутким (даже по меркам Мебира) хозяином... Адарца убили, но произошедшее не его рук дело. Незрячие пока не вмешивались в происходящее, а теперь и подавно не будут.

            Но то, что случилось, потребовало открыть источники силы раньше времени, и теперь ему и его Хозяевам следует быть вдвойне осторожными. Колдун уже почувствовал - за ним следила не одна пара глаз.

            Когда-то те, кому он служит, оплели своими сетями весь мир, протянув паутину с севера на юг, и с запада на восток, заключили могущественнейших чародеев в свои коконы, чтобы затем использовать их жизненную силу во благо себе. Когда ему приходилось туго - он использовал Нить. И один из коконов в тихих катакомбах Лирии вспыхивал синим пламенем - чародей, законсервированный сотни, а то и тысячи лет назад погибал - и его сила переходила к Мебиру. Магов похищали во все времена - похищали те, кто не спал (их было крайне мало) и количество коконов росло.

            Сколько же они набрали заемной силы? Чернокнижник был там - и белым связкам паутины, казалось, было не счесть числа. Многие заметили, что магов в Лирии мало, но не многие смогли понять почему. Змеи поняли. Они сумели отбиться от нападок, и обрушили свою растущую мощь на Тех, кто не спал. Многие из Хозяев погибли - оставшиеся бежали, бросив множество артефактов на поверхности. С тех пор прошло, что-то вроде трех столетий - ничтожный срок.

            Однако время убыстрило свой ход. Тени зашевелились во сне, а земля стала рождать магов с удвоенной быстротой, точно пытаясь восстановить потери. А Хозяева продолжали спать... Ведь то, что могло разбудить их, попало в руки проклятым кобрам, а они не терпели конкурентов. Казалось, время Хозяев миновало, они обречены остаться чем-то прошедшим, всего лишь легендой, но...

            Но на краю пустыни появилась жалкая кучка людей, глупцов, посланных найти что-то, что смогло бы возвысить их над другими. Они искали оружие против магов, так как ни они сами (кроме одного), ни человек пославших их (узнает ли он, что он пробудил?) не были магами. Что ж, они нашли Безымянный город и стали рыться в развалинах, с каждым днем углубляясь в землю.

            Лишь один из них мог прочесть надписи на стенах, и понять, что ждет их там, внизу. Он связался с Хозяевами с помощью магии, прервав тысячелетний сон, и предложил свою помощь - ведь в своей стране он был изгнанником, и лишь случай завел его сюда, на край мира. Хозяева приняли его службу, а вот остальные... они не были магами и не были нужны тем, кого невольно пробудили.

            Что ж... Все изменилось, а до цели остался лишь один шаг - и этот шаг - сопливая девчонка. С рук чародея срывались белые всполохи, исчезающие в ночной тьме, а в одной из лирийских пещер чадя черным дымом, горел кокон, подвешенный к потолку... Теперь любой увидевший колдуна своими глазами, уснет до рассвета.

            Никто не стоял на пути Мебира Зарра, когда он шел, поднимаясь по улицам. Он спокойно смог попасть из Черного Города в Белый, а затем и в самые богатые кварталы. На пустынных ночных улицах стало совсем тихо. Зысыпали все, и стража, и случайные ночные прохожие, и даже животные - лошади, кошки, собаки.

            Цель была совсем близко, а за чернокнижником следила лишь луна. Двери распахнулись, повинуясь одному лишь движению его руки. Колдун легко взбежал по лестнице, и - он нашел ее...

            Девчонка спала, мирно посапывая в своей постели. Безвинное, беззащитное создание... Мебир подхватил ее на руки, и она даже не шевельнулась - чары сделали свое дело. Он покинул это благое место, но теперь его путь лежал дальше на запад, там, на прибрежной полосе расположилось одно из креплений Нити. Если он сможет пробудить память этого места, все будет проще простого. До следующего заката он будет уже в Хайдоле. Хозяевам осталось ждать совсем немного.

           

           

           

            Иветта ле Ласноу

           

            8 день месяца Темнейших Глубин.

            Лакона. Фалесса.

           

            Осада Фалессы благополучно продолжалась, хоть и стала довольно скучной в последние дни. Обе стороны, казалось, исчерпали все честные и не честные средства и теперь сидели через стену друг от друга, уныло созерцая Ведьмин пояс и поле перед ним усеянное трупами захватчиков, которые местное лирийское командование толи не позаботилось, толи побоялось захоронить. Последним фокусом, порадовавшим глаз осажденных, стал выдающийся в своей смертоносности смерч, разметавший передовые позиции лирийцев. В прочем варвары и не думали отчаиваться, просто отступили от стен на безопасное для всяких магических нападок расстояние. Ожидание продолжалось.

            Иветта "скучала" на очередной аудиенции Императрицы, лицо девушки отражало ленивую рассеянность, а глаза освещало приятное окружающим отсутствие мысли. Кроме нее в зале неизменная Мирта и этот странный белобрысый юноша, не иначе лесовик. Среди придворных настойчиво ходили слухи, что он толи любовник Саолы, толи замена постепенно отходящему от дел Адриану. Иветта не верила ни в одно из этих предположений, да и по чести это не слишком то ее волновало. Молодой Императрице осталось сидеть на троне не более месяца... конечно, если Франц согласится помочь Иви в ее скромных замыслах. А он согласится, у него нет другого выхода, и у его подопечной тоже. Что ж придется приоткрыть Францу свои карты? Не хотелось бы, да сейчас они в одной лодке....

            Саола отпустила свою компаньонку, когда день еще и не думал становиться вечером. Девушка быстро привела себя в приличествующий для прогулок по улице вид, тяжелые юбки, плотный плащ с капюшоном, неброский макияж, и приказала готовить карету. Через час Иветта уже стучалась в двери кабинета Шаорина в его городском доме. Благо положение его протеже при дворе позволяло Иви "навещать благодетеля" в любое время.

            Франциск как обычно в это время дня работал, или делал вид, что занят с документами.

            - Входи, Иви, - дружелюбно произнес он.

            Девушка приземлилась на обитое парчой кресло, лениво наматывая светлую прядку волос на палец. Да, неплохие апартаменты себе Франц отгрохал, такие бы деньги да в верное русло...

            - Что нового во дворце? - голос Первого советника, как всегда казался мягким и слишком дружелюбным, настолько, что от него до сих пор Иветту, порой, бросало в дрожь.

            Сейчас главное не ошибиться, и все правильно подать.

            - Ничего особенного, мы все ждем возвращения Ярно, - тихо ответила Иветта, рассеяно глядя за окно.

            Шаорин усмехнулся. Конечно, ждать мертвых бесполезное занятие, но только, если они и правда мертвы.

            - Императрица хорошо держится, - задумчиво произнес Франциск.

            - Слишком хорошо, - ответила Иви, ее голос не утратил приторной слащавости, но советник поднял на девушку глаза.

            - Что ты знаешь, Ив?

            - Ярно возвращается в Фалессу, - с на вид совершенно искренней и радостной улыбкой ответила она.

            "Возвращается. А значит приедет и задаст вопросы тем, кто так настойчиво заставлял его взять в Полумесяц всю свободную на тот момент армию. Ярно, возможно далеко не декан Криэранского университета, но сложить 1+1 в уме сможет. И полетит Францево положение при дворе, а то и жизнь, если не успеет смыться во время (что все-таки маловероятно, такие, как крысы с корабля, бегут вовремя) к Теням, а заодно и она, Иветта полетит туда же, как пособница "злонамеренного предателя трона Лаконы"".

            Подобные мысли, несомненно, посетили в этот момент и самого Франциска. Не могли не посетить. Однако Шаорину было весьма понятно, что это далеко не все новости, которые принесла Иветта, если бы у нее не было козырей в рукаве, она смолчала сейчас, а потом смоталась бы из города незадолго до приезда Императора, только порадовавшись участи Франциска. Это знали оба.

            - Что еще? - в голосе советника не малейшего интереса.

            Ив зевнула, прикрыв рот изящной ладошкой, и отошла к окну. Испытывать терпение - тоже искусство. Она не сомневалась, что Франц сейчас просто готов ее удушить за эти театральные проволочки.

            - Это ведь хорошо, что Император, вернувшись, снимет осаду, - наивно проговорила Иви,- Марэль его сохрани.

            Франц с любопытством поднял бровь.

            - А то, это ведь не правильно было бы, если бы Ярно погиб, так и не узнав, что его маршал Амарра и драгоценная супружница Саола были в сговоре с Эвором ради того, что бы получить трон в Фалессе, пусть даже ценой раскола Империи на части.

            На глаза Иви навернулись блестящие и почти натуральные слезы.

            - А он так им верил..., - девушка всхлипнула, - К счастью у Императора есть верные люди способные предотвратить такую катастрофу.

            Франц внимательно посмотрел на Иви, если у советника и оставались до сего момента сомнения, что за змею он пригрел на груди, то теперь они развеялись окончательно.

            - Садись, Иветта, - с тонкой усмешкой кивнул на стул напротив себя Шаорин, разлил рубиново красное вино по бокалам, один из которых протянул ей, - Конечно, у Императора есть такие люди, это несомненно.

            Надо сказать, план, созревший в голове, юной Иветты ле Ласноу был из тех, что ставят на грань все и сразу, но возвращение Ярно другого выхода не оставляло. Хочешь жить, умей вертеться. Была в нем только одна слабина, заговор еще сильнее связывал Иви с Францем, делая их зависимыми друг от друга... что ж сейчас есть дела поважнее, чем предаваться мести. Нельзя топить лодку, в которой сидит враг, если в ней сидишь и ты сам.

            - И чего от этого всего хочешь ты? - с улыбкой спросил Франциск.

            - Немного больше, чем имею, я всего лишь служу своему Императору, - ответила Иви тоже улыбаясь, допила вино и склонила голову в знак почтения Шаорину, - Пора мне, Императрица искать не будет, но долгое отсутствие могут заметить.

            Она уже подошла к двери, когда Шаорин задал тот вопрос, который она ожидала услышать гораздо раньше.

            - Иветта, и как ты наменяна доказать Императору связь Амарры и Эвора....

            - Ее и доказывать не придется, - весело ответила Иви, - Иногда очень уместными слухами земля полнится....

           

           

           

           

           

            Доминик ле Рамлет

           

            1 число месяца Темнейших Глубин. Лакона. У Темного Брода.

           

            Доминик очнулся. Голова просто раскалывалась, а все вокруг плыло, и было нечетким насколько, что разобрать и вовсе ничего было нельзя. Юноша дернулся пару раз и чертыхнулся - руки были связанны. Что ж, похоже, он попал в лапы к лирийцам. Худшей участи и нельзя было придумать - лучше быть тысячу раз убитым, чем истлеть в плену. Он попробовал встать на колени, зашатался, чуть не упал. Во рту все пересохло, язык словно деревянный...

            Чем же закончился этот бой? Они были готовы драться до последнего... Все что произошло после ухода Ярно, он не помнит... Не помнит, но то, что он здесь - говорит об одном, они сражались. Очевидно, чудом ему удалось остаться в живых. Да, ударили по голове, а потом поняли что, он не мертв и притащили в свой лагерь.

            Об участи пленников лирийцев, ходили поистине страшные рассказы. Говорили, что те приносят их в жертву своему Неведомому богу, некоему повелителю тьмы. Говорили, что они оско... нет, об этом лучше не думать. Доминик ле Рамлет будет молиться Марэлю, и покажет пример несгибаемой твердости и мужественности пред лицом этих варваров.

            То, что лирийцы - варвары, сомневаться не приходилось. Только варвары способны вторгнутся в чужую страну, убивая и уничтожая все на своем пути! Тарл II, когда отправился завоевывать мир, щадил даже овец, которых им приходилось есть по пути к лирийской столице. Есть даже такая картина - "Император помиловал барана". Вместо того чтобы отбирать у тамошних крестьян последний скот, благородные цивилизаторы питались морковкой и редькой. А эти - убийцы и насильники! Нет им прощения, и когда-нибудь Марэль воздаст им по заслугам!

            Доминик был в плену и уже готовился к смерти, но сердце его ликовало - Ярно жив, Ярно на свободе! Теперь он соберет новую армию и разобьет Орду подонков и негодяев. Это ясно как день - Добро не может проиграть! А Зло обязательно будет повержено! Так, он и скажет этим ублюдкам, когда его выведут на казнь! Ле Рамлеты возможно не столь древний и уважаемый род, как ле Тойе или ле Амарра, но и они знают, что такое Честь.

            Скрипнула дверь. Доминик постарался придать лицу безмятежное выражение, но из этого ничего не вышло - к нему во плоти явился Артур ле Тейн. Он-то что тут делает? Вид у ле Рамлета был, наверное, донельзя глупым, потому что, тот, войдя, расхохотался:

            - Не ожидали меня увидеть, юноша?

            - В-вы... Но как? Где мы?

            - В плену у лирийцев, разумеется... - Артур уселся рядом с ним. Казалось, он безмерно доволен чем-то.

            - Но... почему вы тогда свободны? - в душу, Доминика закралось страшное подозрение.

            - Наверное, потому что, я убедил лирийцев в том, что мы с ними союзники?

            - В-вы??!! - Доминик задохнулся от возмущения. - Предали нас? Но... вы же убивали лирийцев вместе с нами!

            - Ну, мне приходилось это делать, а затем, когда Ярно ушел, я мог более не стараться произвести благостное впечатление... Так вышло, что я изначально собирался убить его, но потом передумал.

            У Доминика не было слов.

            - Видите ли, юноша... - Артур встал. - У меня есть свои цели отличные и от целей Ярно и от целей хана. Я передал Сафару послание, встретил тут кое-кого, и теперь свободен.

            - Вы предатель! - ле Рамлет попробовал дернуться, но не смог - веревки завязаны были на славу.

            - Возможно, - холодные глаза Артура глядели прямо на него. - Единственно, что могу сказать - я не предавал своего изначального хозяина... Что же, касается Ярно, то пусть живет. Он полезнее сейчас, скорее живым, но проигравшим, чем погибшим, но героем. Я думаю забрать вас отсюда... Участь, ожидающая пленников - воистину печальна.

            - Хорошо, - согласился Доминик. - Мне многое непонятно, но я думаю, вы мне объясните.

            - Вот видите, - кивнул Артур. - Понимание приходит со временем...

            Он выхватил кинжал, одним движением рассек путы, рывком поднял ле Рамлета и потащил к выходу.

            - Здорово тебя... - посочувствовал ле Тейн ему, - но на коне думаю, усидишь...

            На воздухе юноша и в самом деле почувствовал себя лучше. Они все-таки были в лирийском лагере - везде суетились их вчерашние враги. Недалеко от деревянного сарайчика, стоял еще один человек, чем-то сильно похожий на Артура, уже с тремя оседланными лошадьми.

            Ле Тейн и незнакомец обменялись взглядами. Похоже, здесь в присутствии лирийцев, они не решались обо всем говорить. Тем лучше - это значит, что они не союзники, раз Артур им не доверяет.

            Какой-то бородатый варвар подошел к ним, и что-то быстро и непонятно затараторил, ле Тейн прорычал что-то в ответ, закинул Доминика на серого коня, вскочил сам на такого же, и тронул поводья.

            Вскоре все предполагаемые ужасы лирийского плена остались позади, Доминику стало чуть лучше, а двое "предателей Лаконы" стали болтать.

            - Похоже, плохи дела имперцев... - заметил незнакомый Доминику воин, которого Артур называл Коршуном. - Лирийцы разбили их в пух и прах...

            Наемник с улыбкой кивнул:

            - Знатно они драпали от кхеварских хемеллов... С песнями, с криками... Просто загляденье... А что, какие вести с юга?

            - Бароны восстали... Кстати, официально считается, что восстали после известия о поражении, а на самом деле все готовилось с начала осени. Я привез Сафару предложение от барона Генриха ле Вайзехельма, он хочет свою дочурку отдать ему в гарем... Знаешь ее, светленькая такая... Забавная... Хан, я думаю согласится. Более того, в приватном письме он выразил желание, чтобы одна из его дочек вышла за наследника Вайзехельма...

            - Вот .....! - сказал Артур с усмешкой. - Как только барон понял, что лирийцы готовы перейти Салерну и двинуться на богатые южные области, так он сразу согласился. До того же два месяца изображал верноподданнические чувства... Я сам передавал Генриху послание... сам знаешь от кого...

            - Да, нынче он издал целый манифест, призывая всех встать против императора, который, проиграв, потерял право на власть... Собирает целую армию, - продолжил рассказ Коршун. - Похоже, метит, чуть ли не в короли всего Юга...

            - Всё может быть... - согласился ле Тейн. - Однако нам дан другой приказ... Сейчас мы направляемся в Шаорин, думаю, будем там дней через десять... Созови всех остальных, это большое и интересное дело...

            Коршун кивнул, и пришпорил коня. Вскоре он скрылся из виду. Доминик молчал. Интересно, он вырвался из плена лирийцев, но к кому он попал? К наемным разбойникам? Из огня да в полымя?

            - Кто вы? - после нескольких минут молчания задал вопрос ле Рамлет.

            Артур обернулся на его голос, и улыбнулся:

            - Слышал про Братство?

            Доминика словно обдали ледяной водой. Братство! Кто же про него не слышал! Сборище самых беспринципных и безжалостных наемников во всем мире. О нем ходили легенды, говорили, что члены Братства превосходят в умении и тай-суанский Лла-Тай, и многие-многие другие подобные организации... Они делали все, что им заказали, и требовали при этом поистине гигантские суммы... Значит Артур один из них... Это многое объясняло.

            - Конечно, слышал... - Доминик попытался придать голосу презрительное выражение, но у него плохо получалось, он начинал бояться этого наемника с холодными глазами. Если представить, сколько он убил за всю свою жизнь. Доминик мух, наверное, меньше убил.

            - Ну, раз слышал... - Артур зевнул. - Тогда, наверное, и не будешь пытаться убегать, верно? Все равно догоню. Убежишь раз - сломаю ногу. Два, если сможешь, конечно, и я подумаю, стоит ли тебя вообще таскать с собой... Ты парень толковый, руки на месте, но вот башка - нет. Как бы ее тебе не потерять раньше времени... А то ты за прошедшие два дня, уже трижды помирать собирался... Смотри на меня - я дохнуть не собираюсь, и надеюсь, что не откину коньки вообще. Я за себя на тот свет кучу народу отправил, пусть они лоб перед Марэлем разбивают. Мне и на этом свете хорошо. Здесь бабы. Здесь пиво. Что еще нужно? Ну, что молчишь?

            Доминик честно пытался придумать подходящий ответ, но на ум ничего не шло.

            - Вам не понять! - выдал он под конец.

            - Ну и ладно! - ничуть не огорчился Артур. - Если бы я пытался всех понять, был бы священником... А так - ну и хорошо... Спел бы ты чегой-нибудь, парень... Голос есть, вроде...

            Ле Рамлет хотел сказать, что никогда не будет петь, по требованию такого мерзавца и подонка, но вдруг вздохнул, и запел.

            Пел он о девушке, которая ждет и не дождется с войны своего рыцаря, о благородных королях, которые отвергают наветы врагов на друзей своих, о дружбе, которая сильнее любого Зла. Песня была долгой, мелодичной и грустной. Даже кони как-то закивали головами в такт, словно печалясь... Песня кончилась, заалел закат...

            Артур вздохнул:

            - Запомни мои слова, сынок - все еще только начинается... Лирийцы думают, что они уже на девку залезли, и поделили тигриную шкуру меж собой... Но рано радуются, еще будет им потеха... Одной смерти не миновать, а двум не бывать... Они еще поплачут. Но - это потом. Сейчас привал. И спать. Завтра долгая дорога.

           

           

           

            Rigan

           

            24 число месяца Падения зерна - 5 день месяца Темнейших Глубин.

           

            Две серебристые кошки летели по лесным дорогам, не обращая внимания на гремящую вокруг войну. Изредка эти два зверя останавливались, чтобы передохнуть. Одна из кошек поднимала мордочку вверх, угрожающе рыча, а вторая молча тыкалась носом в плечо сестры, успокаивая. Риган, перевоплощаясь, начинала ходить беспокойно, глядя на деревья, пытаясь что-то рассмотреть в небесах. Фаэнна смотрела на сестренку и ласково пыталась ее успокоить.

            - Прости, прости, Фа. Но это сильнее меня. У меня чувство, что мы опаздываем... Или уже опоздали. Что-то происходит, а что - я не могу понять.

            На третий день пути Фаэнна тоже беспокойно вскинула мордочку, принюхиваясь к запахам. Ее серебристая подружка все поняла: вода из ручья была иной.. Вкус изменился. Кошки с удвоенной силой рванули вперед, к Фалессе. И неожиданно затормозили на всем ходу. Впереди маячила фигура. Когда Риган присмотрелась, то уши ее прижались к голове, а сама она ошарашенно упала на задние лапы, перевоплощаясь. Следом за ней обернулась человеком Фаэнна. Обе огромными, зелеными глазами смотрели на приближающегося человека и как только он оказался на расстоянии вытянутой руки - Риган зажмурилась. Ее резко подняли подмышки и несколько раз сильно встряхнули:

            - Кошка!!! - тихо зарычал Крин - а это был он.

            В ответ Риган попыталась крепко обхватить его за плечи, но Крин не позволил ей этого, свирепо глядя в ее ошарашенное лицо:

            - Слушай меня внимательно. Не вздумай больше рисковать собой. Не вздумай удирать от меня. Моя жизнь принадлежит тебе. А твоя - мне. Ты поняла, Риган?! - глаза бьеринга сверкали таким неистовым огнем, что девушка впервые испугалась его. А он крепко прижал ее к себе, покрывая ее лицо поцелуями. - Неужели ты не понимаешь, что я не могу без тебя, кошка?

            - Я.. Я, - чуть непридушенная его объятьями, пыталась объяснить девушка. Но тут на помощь пришла Фа:

            - Неужели ты настолько не веришь ей, Крин?! И потом: она идет ни одна! Мы вместе хотим спасти Эвора!

            - Я мог бы вам помочь! - прорычал все еще разгневанный юноша, почти пожирая Риган глазами.

            Девушка с трудом перевела дыхание, а Фаэнна гневно нахмурила брови:

            - Отпусти ее, Крин Везем! Разве ты не видишь? Ей больно!!!

            Бьеринг разжал объятья, овладевая собой. Голова его упрямо опустилась, а руки сжались в кулаки.. Очень медленно алый туман исчезал перед его взором, когда его сжатых рук коснулись прохладные, любимые руки, скользнув вверх, словно снимая напряжение в котором он находился весь этот безумный бег, когда не обнаружил ее в крепости. Нежные ладони подняли его голову, а зеленые глаза заглянули в глубину его глаз:

            - Пожалуйста, поверь мне. Лесу нужен Князь, а Князю нужна вера. Вера его друзей в него. Я ему верю, Крин. И, - она запнулась на миг. - Я знаю, что ты не понимаешь его и не одобряешь. Поэтому я боялась сказать тебе куда я иду.. Но ведь я вернусь к тебе, Крин.

            - Боялась? - переспросил он.

            Риган прикусила губу. Веземец медленно провел пальцами по ее губам, испытывающе глядя то на нее, то на Фаэнну. Наконец он словно решился:

            - Идите. Лесу действительно нужен Князь. Мы с Редом удержим крепость до его возвращения.

            Его руки крепко прижали к себе Риган, тихо шепча ей на ушко:

            - Поверь, несносный, ты еще не знаешь что такое боятся меня...

            - Когда же мне грозит это узнать?! - в тон ему прошептала Риган.

            - В первую же ночь после твоего возвращения, котенок, - нежно ответил он, крепкий поцелуй скрепил его слова яростной печатью.

            Почему-то слова его только раззадорили девушку.. Но их ждала дорога в Фалессу, а Крина нелегкое возвращение в Тил.

            - В путь, - тихо молвил он, глядя на их преображение...

            Весь день два диких зверя наблюдали, как потерявшие человеческий облик от ярости и гнева люди штурмовали людей. Глаза кошек не отрывались от битвы, изредка из пасти той или другой вырвался грозный рык. С наступлением сумерек две серебристые тени скользнули к стенам осажденного города...

            Проскальзывая мимо стражей. Когда те умудрялись их замечать - Риган опрокидывала обычно зоркого воина на землю, а Фаэнна со странным рыканьем объясняла что-то на ухо поверженного. Воин оставался лежать в легком шоке, но когда поднимался - и тени существ не было рядом. Может быть во всем была виновата луна, обманчиво сияющая на небосклоне.

            Магическая, огненная Стена вызвала у обоих желание как можно скорее миновать ее.. Казалось на миг их шерсть превратилась в живые искры. Но это было лишь ощущение. Без вреда для себя, кошки миновали Стену. Фаэнн оглянулась, чуть фыркнув и отряхиваясь, а затем длинным прыжком скользнула за Риган в тьму, к городу.

            Попав в городе оба зверя словно отключились от битв, страданий и несчастий людей. Они искали того, кто связан с лесом. Это был не запах, это было нечто более тонкое. Кошки бесшумно скользили по городским улицам, обегая несчастных, страдающих от неведомой им болезни, с жалостью глядя на обессилевших детей. Риган поминутно пыталась рванутся и утешить страдальцев, но Фаэнна упорно тянула сестренку вперед. В высотный дом, за стены которого казалось не проникал ни единый стон. Дом был окружен странной аурой. Шерсть кошек вздыбилась, но они ловко скользнули за стены сада, проникая поближе к дому. Две серебристые тени мягко прыгнули в темную глушь сада, промелькнув около высоких стен и ища открытое окно. Но особняк ля Тойя был наглухо заперт... Кошки переглянулись и решительно собрали силы для решающего удара. Звон стекла... легкий вскрик.. визг девушки.. Что-то железное с грохотом покатилось.. раздался удвоенный рык и дом накрыла тишина.

            ... Мирта вскочила, оборачиваясь к двери. Ее фигурка инстинктивно заслонила Князя Леса. А в дверь одна за другой проскользнули две тени, тихо урча от удовольствия. Глаза девушки распахнулись, а рука инстинктивно потянулась вперед, желая проверить: правда или морок. А тела кошек уже изменялись, принимая человеческий облик.... двух совершенно одинаковых девушек. Мирта вскрикнула и стала падать назад. Эвор с неожиданной силой подхватил девушку и, глядя на пришельцев отсутствующим взором, молвил:

            - Риган... Ты... Ты двоишься?

            Девушка-кошка выпрямилась перед ним и неподрожаемо усмехнулась:

            - Простите, мой Князь, но я очень четко поняла, что два глаза за вами не уследят, но возможно четыре - смогут, - ее глаза скользнули по рукам Эвора и брови страдальчески дрогнули, увидев изувеченную руку. - Мой Князь..

            Эвор мягко поднял головку Мирты, укладывая ее на свое плечо и тихо поглаживая щеки девушки:

            - Перестань, Риган и... еще раз Риган...

            - Ее зовут - Фаэнна.. Она моя сестра, Эвор Тилийский, - голосок Риган странно зазвенел.

            - Приятно, - глухо сказал Эвор.

            Риган не выдержала и резко шагнула вперед, зеленые глаза сверкали, ее руки инстинктивно схватили руки потерявшей сознание Мирты:

            - Да что ты себе возомнил, Князь?! Как ты смеешь лежать тут, думая о том, что ты самый великий страдалец, когда лес гибнет! Когда люди сражаются веря в тебя! В Лес веря! В жизнь веря! Ты... ты....

            И тут раздался тихий голос Мирты:

            - Он просто человек... Дай ему время..

            Глаза Риган изумленно уставились на Мирту, Фаэнна тут же возникла рядом с сестрой и обе с удивлением ощутили странную улыбку, которая согревала все их существо:

            - Ты, - тихо прошептала Фаэнна...

            - Вы... - чуть слышно сказала Мирта.

           

           

           

            Рикард Шарк

           

            5 день месяца Темнейших Глубин. Лакона. Устье реки Салерны.

           

            Малкер, боцман "Морского змея", был в гневе. И надо же - еще совсем недавно все было просто великолепно!

            Уже который день их рейдер, как, впрочем, и десятки других, разорял побережье Лаконы, сжигая прибрежные селения и даже поднимаясь вверх по рекам. Приказ Рикарда Шарка был прост: "Грабьте, насилуйте, убивайте, жгите - сейте позади себя страх ненависть и смерть". Возможно, капитан корабля и знал, зачем все это нужно молодому Властителю, но Малкеру было плевать. Он на совесть делал свою работу и она ему нравилась, пожри морские братья всех кто считает иначе! Но надо же случиться такой неприятности, что в очередном селе, которое лихо взяли на меч славные сторнийские морячки, оказалось такое чудо...

            Зеркало. И не простое, а огромное, в рост человека, красивой овальной формы с рамой из черного дерева. С резьбой и инкрустацией из янтаря и других полудрагоценных камней... Проклятие, ничего подобного боцман не видел за все годы в море! Ни в Сторне, гордящимся своей сталью и оружием, ни в Лирии, славной своим шелком и лошадьми, не умели делать таких огромных зеркал - только в Лаконе. Да и тут они были большой редкостью и как такое сокровище оказалось во всеми богами забытой деревеньке, в доме пусть и зажиточного, но, судя по всему, не знатного деревенского старосты, Малкер не представлял. Да и не было ему до того никакого дела... Но вот то, что не он, вне всякого сомнения, достойнейший из морских волков Империи тысячи островов, нашел подобную редкость, а этот ублюдок Валлиган, ранило его в самое сердце. Зачем этому дураку такая ценность?! Он только и знает, что по девкам шастать: все портовые шлюхи от него стонут. То ли дело он, Балкер - человек почтенный, семейный, верный муж и отец двух дочерей. Которые уже на выданье, а значит пора готовить приданое. А уж как бы девчушки порадовались отцовскому гостинцу.... нет, определенно боги ошиблись, посылая добычу своим любимцам.

            Конечно, можно обратиться к капитану, чтобы тот перераспределил добычу, но жаловаться на просто матроса... И кому?! Ему, старому боцману, постигшему все тайны морского разбоя еще тогда, когда скорбная на голову мамаша Валлигана и не думала прыгать в постель его придурковатому папаше?! Нет, так низко он не падет даже ради подобной прелести.

            А потому он сейчас, вместо того, чтобы наравне со всеми, перешучиваясь и сквернословя, грузить на корабль добытое добро, стоит тут, недалеко от кольев с посаженными на них лаконцами, и препирается с этим наглым ублюдком.

            - Двести сторнийских марок.

            - Нет, не пойдет.

            - Ты, сын шлюхи и осла! Двести двадцать или будешь у меня до конца плавания драить гальюны!

            - Сказано же нет! Тысяча марок и те две диадемы с рубинами, что ты взял в прошлый раз.

            - ...нелюди! Будьте вы все прокляты! Убийцы... - Малкер недовольно покосился в сторону ближайшего кола. Насаженный на него лаконец явно страдал от боли, но все же находил в себе силы сквернословить и призывать на головы сторнийцев всевозможные кары небесные. Боцман не одобрял этой, перенятой от лирийцев забавы: что проку от этих кольев? Только возня и крик. То ли дело по старинке - связать и бросить в воду, или отправить на корм акулам. Тут и хлопот меньше и боги довольны. А боги - это вам не уличные девки: одна охладела - другую подцепишь. Благосклонностью богов нужно дорожить. Ну да не стоит отвлекаться по пустякам.

            - Ну ты! Ты что - совсем головою слаб?! Эта диадемы - подарок моим любимым дочуркам! Не лезь к ним своими грязными лапами! Двести пятьдесят и золоченые доспехи.

            - Да на кой мне эти железяки? Я что, похож на рака-отшельника? А насчет дочерей не волнуйся - получат они свои диадемы. Я им сам поднесу эти безделушки, перед тем как залезть под юбку. Диадемы и девятьсот пятьдесят марок.

            Боцман схватился за мечи и собирался, было, бросится на наглеца,... но тот был на голову выше и лет на двадцать моложе. Вот ведь скотина редкостная...

            - ... вы не сможете вечно творить зло! За все заплатите....

            - Руки у тебя коротки - под юбки моим дочкам лазать. А коли сунешься - я их еще укорочу, для гарантии. Понял меня, баклан ты ощипанный?! Триста... нет, триста пятьдесят! Подавись!

            - ...Марель увидит с небес ваши преступления и призовет вас к ответу! Вы, злобные твари....

            - Ну и кто из нас на голову ущербен? Пять раз я повторил: марки только в прибавку к диадемам! Диадемы и восемьсот!

            - ...и люди и боги отвернуться от вас, и продляться ваши муки вечно...

            - Ну все, достал, - Малкер обнажил мечи, но направился не к невольно отшатнувшемуся Валлигану, а к вопящему в безумном исступлении лаконцу, - Сейчас я выпущу из этого крикуна кишки, потом мы закончим наш спор в тишине, как приличные люди.

            Матрос взволнованно замахал курками:

            - Нет, не стоит. Нельзя его убивать.

            - Какого Кракена?! - боцман готов был взорваться. Мало того, что этот сопливый юнец, море увидевший чуть ли не в первый раз, нашел зеркало и требует за него неподъемную цену, так он еще и берется указывать ему, старому боцману!

            - Не лезь в мои дела, щенок! Я пока еще боцман на "Морском змее" и чтобы зарезать паршивого земляного червя не нуждаюсь в твоем разрешении. Ясно тебе?!

            - Нет, если так, то как хочешь... - голос матроса прозвучал испугано, почти жалко, но Балкера такой резкий переход от наглости к покорности встревожил еще больше.

            - ...ну, убей меня, ты, морская тварь! И путь вечно морская соль разъедает твою душу...

            - Что ты там лопотал про то, что этого ублюдка нельзя убивать?

            - А что я? Я всего лишь матрос... - Валлиган попытался изобразить непонимание, но под пристальным взглядом начальника сознался, - Ну, слышал я, как капитан спорил со старпомом на десять марок, что когда завтра мы пойдем вниз по реке, этот скот будет еще жив и даже вновь примется орать свои страшилки. Потому как больно он живучий. А старпом утверждал, что столько на колу никто не протянет. А если и протянет, но не угрожать будет, а умолять о последней услуге...

            - ...нелюди, скоты... - судя по тому, что лаконец начал повторяться, его фантазия успела оскудеть. Хоть бы он еще и голос сорвал...

            Балкер осторожно спрятал клинки в ножны, стараясь делать все так, чтобы дрожь в руках не была заметна. Проклятие! Капитан и старпом были истинными сторницами, к тому же знатного рода. Так что убей он этого лаконского крикуна, на "Морском змее" вполне могло освободиться место боцмана. "Валлиган, ах ты урод бездушный, едва не подвел под капитанский гнев!" Хотя зря он, Малкер, так - ведь сопляк-то его предупредил поначалу, а уж потом, когда на того наорал.... "Спор, значит..." Боцман окинул внимательным взглядом посаженного на кол человека. Хотя сам он, как уже было сказано, предпочитал другие забавы, но, в конце концов, пол жизни в море - это вам не тарелка креветок. Волей не волей начнешь разбираться почти во всем... Этого вот, вроде, посадили на колышек аккуратно, удачно, ничего важного не задели... промучается долго.... хотя если будет так орать и дергаться, то кто знает... Хотя, почему бы и не рискнуть?!

            - Дружище... - Валлиган аж пасть разинул услышав такое обращение, - ... а сам ты как думаешь? Протянет он до нашего возвращения?

            Матрос почесал в затылке:

            - Не, думаю раньше сдохнет. Виданное ли дело - столько прожить, когда внутренности такая штука проткнула. А что?

            - А то! - боцман ухмыльнулся. - Давай на спор. Коли дотянет - отдашь мне зеркало. Нет - я тебе диадемы отдам. Ну, честная сделка?

            И, видя нерешительность на лице молодого пирата, добавил:

            - Или ты смелостью не вышел? Верно... куда тебе до нашего капитана, да?

            Лицо Валлигана вспыхнуло. Боцман ухмыльнулся: мальчишка клюнул. Уж он то, старый боцман, превосходно знает, как этот юнец мечтает стать капитаном своего корабля. А для такого дела одного умения мало - нужны смелость и удача.

            - Ну... капитан то на десять марок поспорил...

            - А... - всем своим видом Валлиган демонстрировал крайнюю степень разочарования. - Тогда ладно... Если ты не...

            - Постой-ка! Я же не сказал, что не согласен! По рукам!

            - По рукам! - боцман вцепился в ладонь матроса, словно боясь, что тот ее отнимет, - И пусть Великая морская праматерь, от которой пошли все люди и акулы, их морские братья, скрепит наши клятвы.

            Ритуальная фраза прозвучала и Малкер, не считая больше нужным лицедействовать, расхохотался в лицо молодому матросу:

            - Посмотрись в это зеркало еще раз, на последок... Последний раз в нем отражается твоя жуткая морда.

           

            ***

            Сон все не шел. Плотные стены шатра почти полностью гасили звуки лагеря, делая их почти неслышными, убаюкивающими. Рядом слышалось мерное дыхание уснувшей женщины, во всем теле царила приятная опустошенность. Наверное, потому он и не мог заснуть - все было так прекрасно, что касалось кощунством терять хотя бы мгновение такого благословенного дня. Осторожно высвободившись, Рик приподнялся и всмотрелся в лицо лежащей рядом Лексы. Во тьме, рассеиваемой лишь дрожащим огоньком светильника, лицо женщины казалось завораживающе прекрасным, а мысль, что при солнечном свете оно не менее совершенно, наполнило Властителя гордостью. Он обладал совершенством и то, что не так давно эта девушка была лишь мечтой, миражом, юношеской грезой, вновь и вновь будило в молодом Властителе желание. Мужчина осторожно, едва касаясь бархатистой кожи, провел ладонью по белеющим во тьме волнующим изгибам, склонился и приник к мягким губам избранницы... Дыхание Лексы участилось, и Рик почувствовал, как ее тело отзывается на ласки. Женщина явно балансировала на грани сна и бодрствования. Ее губы слегка приоткрылись... Рик приник к любовнице, позволяя своим рукам действовать самим. Стальные пальцы Властителя могли ломать клинки, но могли и быть удивительно нежными, чуткими... вздохи Лексы становились все более прерывистыми, и Рик почувствовал, что желание нахлынуло и на него, с головой накрыв жаркой волной...

            По лицу скользнул солнечный лучик и Рик с удивлением отметил, что это свет восходящего солнца. Сколько же они спали в эту ночь? И спали ли обще? Впрочем, как и во все предыдущие... Как некстати этот восход. Он все же здесь не на отдыхе - нужно выполнять обязанности главнокомандующего. Еще раз поцеловав женщину, Рик поднялся, погасил светильник и, откинув полог шатра, дав дорогу свету молодого солнца, начал озираться в поисках одежды. "Вечерок выдался бурный" - ни одежды, ни даже е обрывков по близости не наблюдалось, - "И веселый" - зато наблюдался большой кувшин вина - пустой. "Но где же вещи? Не могли же мы придти сюда уже обнаженными... ТАКОЕ я бы помнил..."

            - Уже уходишь? - голос совсем не сонный, дразнящий, обещающий....

            - Я думал ты спишь.

            - Неужели? - Лекса тоже поднялась и, не стесняясь наготы, подошла к Властителю, - Даже спи я, твои ласки разбудили бы и мертвую. Тебя не учили, что неприлично уходить, не закончив начатое? - Одна прекрасная рука обвилась вокруг шеи Рика, вторая же отправилась в путешествие по его телу, - Кроме того, твоя привычка исчезать до того, как я открою глаза, кажется мне возмутительной... Ты не одежду выглядываешь? И не надейся. Сегодня ты не выскользнешь из шатра подобно духу ветра.

            Рик перехватил расшалившуюся ручку и поднес ее к губам:

            - Но я - господин этих людей. На мне лежит груз командования. Я должен...

            Договорить мужчина не успел - его слова прервал поцелуй. Когда они, запыхавшиеся, наконец оторвались друг от друга, все доводы вылетели из головы:

            - ...я должен, хм... должен...

            - ... приказать всем отправляться к Кракену. Ты не выйдешь отсюда, Рикард Шарк, пока я этого не захочу. И когда я решу - тогда, может быть, ты узнаешь, куда где спрятана твоя одежда, - в голосе женщины слышался гнев и приказ, но если гнев был частью игры, то приказ - настоящий...И прежде чем сдаться, Рик предпринял последнюю попытку:

            - Но то, что я хочу сделать, важно....

            - Я знаю, - голос Лексы сводил Рика с ума, -... чего ты хочешь.

            Свободная рука женщины исчезла с плеча и скользнула вниз:

            - Вам, мужчинам, трудно скрывать свои желания... особенно, когда на вас нет одежды.

            Наплевав на ожидающие дела, Рик опустил полог шатра....

           

            ***

            Когда Рикард Шарк все же вышел из своего обиталища, солнце стояло уже высоко. Хотелось есть, пить и спать. А еще - обратно в шатер. Но выполнимо - только еда и питье. Остальное - подождет. Неторопливо шествуя по лагерю в сопровождении охраны, Рик выслушивал доклады офицеров, отвечал на приветствия солдат и матросов, прикидывал, что еще предстоит сделать...

            Флот пристал к берегу именно здесь, потому что это уютное место недалеко от устья Салерны словно приглашало встать здесь на якорь. Мимоходом Рик с неудовольствием отметил, что лагерь почти не укреплен - не было ни частокола, ни вала... Хотя что зря тратить силы? Лирийцы контролировали все окрестности Фалесы, не давая лаконцам высунуться из-за кольца стен, а другой армии, способной угрожать сторнийским морякам, сошедшим на берег, поблизости не было. Рикард ухмыльнулся - лирийцы и лаконцы рвут друг друга на части, в Фалесе бушует чума, выкашивая бедные районы, а его люди - здесь, в безопасности, побеждают, даже не прикасаясь к мечам.

            Однако, не все идет так гладко. Например, откуда взялась эта проклятая стена огня вокруг Фалессы? Ни лирийские маги, ни маги-ветровики Сторна не могли сказать ничего определенного... Бормочут: "Сильный маг... очень сильный маг...." Даже он, Рикард, не имеющий ни капли магического дара, может сделать такой вывод. И что? Услышав от адмирала Бижара о судьбе флагманского корабля, Рик недоверчиво усмехнулся, но эта стена ... хм... она внушала уважение.

            Но даже не это беспокоило Властителя. Дела у лирийцев шли уж больно хорошо. Недавно получив известия о битве у Черного брода, Рик испытал приступ жуткой ярости: этот кретин Ярно, так долго не желавший умирать, несмотря на все старания его, Рикарда, умудрился сложить голову в первой же крупной битве! И что теперь прикажете делать? А вдруг эти проклятые лаконские черви побросают оружие и сдадутся? Быстрый конец войны Сторн ни коим образом не устраивал.

            Рик делал все, что мог. Он разослал несколько десятков рейдеров по всему побережью, приказав грабить, убивать, насиловать, жечь - делать все, чтобы проклятые лаконские крестьяне, по самую маковку вросшие в свои проклятые поля не смотрели на проезжающих мимо солдат с покорностью баранов, а брались за вилы и топоры. Везде, где проходили его суда, пираты сжигали запасы продовольствия, убивали тех, кому не повезло оказаться на дороге. Теперь озлившиеся местные жители кинуться на первого же вооруженного человека, оказавшегося рядом. Не получается война двух держав - организуем партизанскую.

            От размышлений Рика отвлек гвардеец, подошедший с докладом:

            - Господин, вернулись разведывательные суда.

            - Превосходно, - Властитель стряхнул с себя дремоту ("Проклятие, нужно хотя бы одну ночь из трех спать"), - Они нашли лаконский флот?

            - Нет, господин.

            Рик ничего не ответил. Не дождавшись приказов, гвардеец молча отсалютовал и скрылся среди шатров. "Все страньше и страньше..."

            Куда мог деться пусть и не великий, но неплохо вооруженный и обученный флот врага сторниец понять не мог. Кажется, прочесано чуть ли не все пригодные для стоянки места.... Эта загадка выводила его из себя. Пока лаконский флот цел - об окончательной победе на море не может быть и речи.

            Рик уже давно миновал лагерь и уже давно шел по роще вечнозеленых деревьев, такие рощи, столь огромные, что на Сторне их бы сочли лесами, тянулись вдоль всего побережья, затрудняя обзор часовым. В другое время Рик приказал бы расчистить защитную полосу, но сейчас опасности не было, а его натра сторнийца, привыкшего дорожить лесом, противилась бессмысленно вырубке.

            Властитель сделал знак охране возвращаться в лагерь, и гвардейцы, поколебавшись, все же выполнили приказ. Дальше мужчина пошел один. Тот, ради кого Шарк отпустил охрану, уже ждал в тени деревьев.

            - Ты опоздал! И опоздал сильно! - глаза Хаммерида, командующего лирийскими войсками, осаждавшими Фалесу, метали молнии.

            - Меня кое-что задержало, - воспоминания о восхитительном, гибком теле заставили Рика улыбнуться.

            Лириец же, похоже принял улыбку за насмешку и побагровел:

            - Тебе все кажется смешным?! Твой план не сработал! "Меч Лаконы" не дрогнул и не сломался, а мы не получили победы - лишь славу тех, кто прячется за спинами крестьян. А эта... эта... стена?! Как я теперь возьму город?!

            Рик зевнул. Лириец стал из багрового нездорово желтым. "Нет, определенно нужно хоть иногда высыпаться". Но одна мысль о том, что та женщина, что владела душой одного из величайших воинов, сейчас нежится в его шатре, заставляла сердце биться быстрее.

            - Спокойно, милейший. Всякое бывает. В чем ваша беда-то?

            Какое-то время лириец пытался что-то сказать, но потом просто махнул рукой:

            - Что ты хочешь от меня? Зачем пригласил сюда, да еще и без свидетелей?

            Рик снова улыбнулся, на этот раз - холодно:

            - Нет. Чего ТЫ хочешь от меня. Ведь ты явился сюда, один, без охраны... Нам есть о чем поговорить, верно?

           

           

           

            Сингреллин а Ре'Антэ

           

            10 день месяца Темнейших глубин.

            Иерохарра.

           

            Они разместились в небольшой таверне на окраине города, недалеко от поверженных ворот. Начальник караула был по уши занят другими делами, молва о том, что некая девочка головой вышибла ворота разнеслась по всему городу, в дыру хлынули потоки торговых караванов и людей, которые устали томиться в очереди; присмотревшись, можно было заметить и народ, потихонечку убегающий из города. В общем, в Иерохарре царили беспорядки.

            Посреди всего этого хаоса вампирка и слепой старик затерялись также легко, как песчинка посреди пустыни. Хотя Син и не пыталась затеряться. Она честно пришла в таверну, однако платить не стала, просто предоставив толпе рассказать хозяину о том, что это именно она выбила ворота. Какие-то умники уже рассказывали, будто она превратилась в огненного мефита и выжгла дыру в створках; другие сообщали, что над ней летела Тень, и что это именно Тень разбила ворота на её пути; третьи говорили, что пока она бежала, старик читал убийственное заклятие, и именно это заклятие пропустило их. Ходили слухи, что она - воплощение какого-то там духа торговли, и пришла она, чтобы пропустить "честных торговцев", которых всё никак не пускали, в город, тем самым восстановив Справедливость... В общем, комнату в таверне и небольшой завтрак для Альтери они получили бесплатно. Син по известной причине отказалась от трапезы, но ключ от комнаты приняла с радостью.

            Рука об руку (а как же иначе?), вампирка и старик поднялись на второй этаж. Их комнатка оказалась не хуже и не лучше многих, и Син была этому рада: ей не дали номер для высших сословий, но и не оскорбили кладовкой. Усадив Альтери на кровать (кстати, единственную. Что бы это значило?..), вампирка скинула плащ и вытряхнула на пол содержимое сумки.

            В сумке, значительно опустевшей после смены одежды, оказалось много интересных мелочей, однако Сингреллин сейчас было не до разглядывания своих пожиток, она искала нечто определённое. Наконец, посреди всего этого хлама, она нашла именно то, что искала.

            Это был старинный амулет; он был старинным ещё при жизни Сингреллин, а теперь и вовсе стал раритетом. По сути, вся его ценность заключалась в камне, помещённом в железную оправу, на который было наложено сильное заклятие. Кристалл был достаточно большим, а оправа делала амулет неносимым, зато заклятие работало отменно. С его помощью почти любой человек мог перемещаться в пространстве. Ещё тогда, до своего сна, Син хотела опробовать его действие, однако не успела. Она отняла камень у одного мага, который, кстати, пытался заколоть её кинжалом. Наивный... Однако боль, причинённую тем человеком, вампирка помнила до сих пор, а уж кинжал, который скорее всего нёс в себе заклятие против вампиром, и подавно. Син подняла амулет, посмотрела на него. Он был полон силы, как никогда. Значит, она может воспользоваться им в любой момент. Но лучше всего ночью, ибо мало ли, куда её занесёт. Вампирка уже примерно представляла план своих дальнейших действий. Однако, сначала надо разобраться со стариком.

            - Аль...

            - Да, Смерть?

            - Ты по-прежнему хочешь умереть?

            - Что ты сделала с воротами?

            - Отняла их Жизнь. Им пора было умирать.

            - А мне - не пора?

            - Ещё нет. Вампир ещё не убил тебя.

            - А что убило ворота?

            - Огонь, Альри. Огонь.

            - Почему же я слышал, что это ты их выбила?

            - Альри, послушай. Разве девушка вроде меня может выбить ворота?

            - Но ты же Смерть!

            - Это же не значит, что я головой проламываю стены?

            - Хорошо, пусть не значит. Но к чему твой вопрос?

            - Какой? - Син сбилась с мысли.

            - Хочу ли я умереть.

            - Ааа... Ну, если ты не хочешь умирать, то можешь повременить с этим...

            - Почему? Ведь ты уже рядом...

            - Видишь ли... Ммм... - Сингреллин на секунду задумалась. - В Фалессе страшная чума. Я должна бродить по улицам и нести людям облегчение, а из-за того, что я тут с тобой застряла, я не могу этого делать. Тебе не жаль всех этих бедолаг? Они мучаются, мучаются...

            - Так почему же тебе не убить меня прямо сейчас?

            - Я не убийца, я Смерть. А вампир тебя ещё не убил, да и кто их знает, этих вампиров. Может, он вообще не придёт, может, он заблудился в пустыне и его сожгло солнце, может, он проспал... Да и почему тебе вдруг так захотелось умереть?

            - Дети у меня... И внуки... Они от меня устали... Я больше не хочу мешать им.

            - Но это же не повод сразу уж и умирать! Можно, к примеру, просто уйти...

            - Я и так ушёл. Я жил в Хайдоле, а теперь тут, в Иерохарре...

            - Ну вот тут и оставайся. Живя тут, ты не мешаешь своей семье.

            - Как я буду жить? На что?

            - Деньги не проблема. С этим я помогу... - вампирка уже нарисовала себе парочку интересных перспектив...

            - Нет. Не хочу я так жить.

            - Ну и пёс с тобой! Надоел ты мне, старик. Я пойду. Прощай.

            - Постой! Постой, Смерть!..

            Сингреллин, не обращая внимания, подхватила уже собранную сумку и спустилась вниз. Старик дополз до двери, цепляясь за стену комнаты, но дальше идти не решился.

            Вообще-то, выходить на улицу утром вампирке не хотелось, однако пришлось, и дело тут было отнюдь не в старике. Она вдруг подумала, что неплохо бы обзавестись одежонкой и оружием, а ночью переместиться куда-нибудь.. в Лакону...

           

           

           

            Николя ле Тойе

           

            8 день месяца Темных Глубин.

            Западная Лакона.

           

            Музыка получалась рваной, тревожной, такой, будто Нико стремился не донести до прохладной предзимней ночи соединенные одной невидимой жизнью звуки, а высечь из струн огонь. Он никогда не писал героических песен о войне, и уж тем более про поражения, но эту мелодию, казалось состоящую из обрывков, но все же единую, он слышал в себе еще там, на безымянном холме, когда впервые осознал, что надежда Лаконы умерла... но они сами живы.

            Граф прижал рукой струны, откинулся на гладкий коричнево-зеленый ствол лаконского дуба и отхлебнул пару глотков вина из предусмотрительно захваченного с собой бурдюка. На восточном горизонте в просветах между деревьями уже лежала золотисто-белая полоска приближающегося рассвета.

            Нико не отличался особенно острым слухом, но то, как сонный до сих пор хромавший Корвин ломился через подлесок, услышал бы, наверное, даже впавший в спячку квадайнский медведь.

            - Утро уже, - зевая, сообщил Броснэ.

            - Ага, - кивнул Нико, - Можно приказывать дозорным вернуться в лагерь.

            "Перед встречей с подругой жене говорил, что уходит в нелегкий дозор", - напел Нико пришедшие на ум слова какой-то похабной песенки, закинул за спину арбалет, гитару и спрыгнул на мягкую лесную подстилку.

            - Нашелся соловей-разбойник, - буркнул себе под нос Корвин, и они вдвоем вернулись к лагерю....

            Путь в Крессо затянулся. Лирийцы, как клопы в дорожных тавернах, встречались везде, где только могли встретиться и даже там, куда, в принципе, не должны были еще успеть добраться. В основном это были степняки-кочевники, всадники на все тех же песочных или буланых конях, с короткими тяжелыми гнутыми луками и кривыми саблями. Надо отдать варварам должное. Они явно собирались остаться на этой земле надолго, и не злоупотребляли сожжением полей и деревень, зато жителей не миловали, наиболее покорных угоняли в рабство, трупы прочих "украшали" собой придорожные деревья и ворота захваченных деревень и городков, им не было числа.

            Столкнувшись на второй день пути с одним из захватнических отрядов, Нико не мог не скомандовать атаку, а его не могли не послушать. Ярость, боль, гнев и страх требовали выхода, и нашли его. Лирийцев было почти в два раза больше. Но, оцепляя очередную деревеньку, их сотник, потерявший всякую осторожность от ощущения собственной безнаказанности, менее всего ожидал, что ему в тыл ударит тяжелый рыцарский клин. Полсотни закованных в броню воинов врезались в не успевший сгруппироваться отряд лирийцев, сминая и прижимая к поселку, жители которого встретили варваров вилами, косами и дубинами. Нико потерял четверых, убитых стрелами еще до начала столкновения, около десятка были тяжело ранены, но из лирийцев не ушел не один, кожаный легкий доспех не мог сравниться с лаконской сталью. Среди деревенского люда потерь было больше, но в небольшой часовенке Марэля при поселке отыскалась голубятня, с которой удалось отправить известия в ближайшие деревни.

            Николя, опечатав фамильным кольцом все письма, приказал в них получателям укреплять позиции или, если таковое не представляется возможным, уходить в леса пограничные с Полумесяцем, именем Государя Императора Ярно IV Фалесса.

            В следующие три дня они пережили еще две стычки, потери были, но в отряд неожиданно влилось еще почти две сотни латников, гарнизон какого-то приграничного городка, жители которого поняли, что им не отстоять своих домов.

            К серьезному бою эта разношерстая толпа бренчащих железом рыцарей, вчерашних пахарей или ремесленников вооружившихся тем, что было плохо прибрано или хорошо валялось под ногами, да еще, порой, в почетном сопровождении жен и детей, была, естественно, не готова. Но оставить всех их на произвол судьбы не представлялось возможным....

            Поэтому пристроившийся в тени одной из многочисленных западных рощ военный лагерь больше походил на молодое поселение. И рос с каждым днем., представляя собой дикое подобие огромного бродячего табора, обнесенного частоколом. Рыцарские шатры, землянки, телеги со скрабом, боевые лошади рядом с крестьянскими клячами, оружие, доспехи, дозоры, раненые воины и совершенно чумазые дети, лезущие под руку везде, где можно и нельзя (причем порой Нико казалось, что Алек непосредственный их стратег и командир), тут же куры и привязавшиеся за хозяевами собаки. Все те, кто не счел соседние деревеньки достаточно безопасными, или по каким то причинам не пожелал прятаться за стенами городов, все те, кто уже сейчас поднял меч против кочевников. И эти люди спрашивали его, Нико, что делать дальше. Глупо было ожидать другого, наверное. Но решать чужие судьбы было куда сложнее, чем об этом писали в книгах. Ярно был рожден, что бы править людьми и вести их за собой хоть в ад, а Николя ле Тойе никогда не хотел казаться чем-то большим, чем был на самом деле.

            К счастью лирийцы, во всяком случае те, которые огнем и мечом брали на этой земле все, что хотели, предпочитали обходить леса стороной, и обнесенный частоколом лагерь был в относительной безопасности. Тащить всю процессию с собой немыслимо, оставлять ее без защиты тоже, но медлить с продвижением на юг Николя больше не мог. Эта ночь в Лесном Лагере была последней. Он оставит здесь всех, кто не имеет полного вооружения, но при этом способен защитить отход людей при надобности.

            Алека на положенном ему в шатре месте, естественно, не оказалось. Как не оказалось "кары господней" под телегой, где в луже по его же клятвенным заверениям водились лягушки, на псарне, где в обществе волкодава размером с хорошего теленка Нико выловил мальчишку прошлый раз и даже возле флегматично жующего траву Лютика. Однако рухнувшая оружейная стойка казалась, именно, его рук делом, как и старательно выполненный подкоп под воротами. Да и вообще, что ребенку делать ночью в безопасном шатре, когда кругом столько всего непосломанного и не разобранного на части?

            Впрочем, Алек отыскался недалеко от лагеря. Нико не удержался от хохота, заметив, во что превратилась еще вчера чистая одежда, а так же руки и физиономия малолетнего землекопа любителя. Выражение "быть ближе к земле" это чудо природы воспринимало явно несколько иначе, чем другие менее продвинутые в этом смысле люди.

            - Алек, - Нико сделал строгий голос и самое серьезное выражение лица, на какое был способен... бесполезно. В глазах графа светился смех, а после робкой улыбки Алека, немного напуганной, но вместе с тем наполненной надеждой, что все сойдет с рук, Нико и вовсе засмеялся в голос.

            - Ну и чумазый же ты, бесенок. Зачем ты убежал? - голос получился бы очень строгим, если бы не сквозившее в нем веселье.

            - Мне было страшно. Я хотел лето, - виновато ответил Алек.

            - Какое лето?

            - Это, - мальчик посмотрел в землю, и Нико машинально проследил за его взглядом.

            Кругом была осень, серо-желтая и мокрая, но мальчишка сидел на пяточке самой мягкой и весенней зеленой травы, по коленке красноречиво ползала разбуженная его стараниями божья коровка... такое маленькое чудо. Николя прикоснулся к теплой, будто отогретой солнцем земле, и внезапно почувствовал, как в руку вцепился Алек. Веселый еще мгновение назад мальчик неожиданно всхлипнул и прижался к Нико.

            - Ну что? Что опять? - граф взъерошил темные волосы мальчика, - Все хорошо.

            - Мне страшно, - повторил Алек, - Пришла зима, которой не было... совсем зима.

            От этих слов стало как-то неуютно и на самом деле холодно.

            - Пойдем-ка в лагерь, - как можно бодрее сказал Нико, - Там остался кусок медового пирога....

            - Неправда, - заявил Алек, безапелляционно, - Я его уже съел.

            Успокоился вроде. Слава Марэлю. Нико с безнадежностью осмотрел свою тунику, принявшую на себя большую часть земли еще недавно прилипшей к рукам и физиономии ребенка, улыбнулся и Алеком на руках вернулся в успевший проснуться лагерь.

            Через пару часов лагерь покинула колонна из двух сотен рыцарей. Вместо себя в Лесном (как сей табор уже успели окрестить его жители) Нико оставил Свела ле Гриэ. Мелкопоместный дворянин, вассал все того же несчастного барона Арви, не владел ничем выдающимся кроме герба с звездами и совой. Он был ранен при Темном Броде, а земли его захватили кочевники одними из первых, и рыцарь с готовностью принял командование лагерем, на время пока Нико не вернется. А он обещал вернуться... и привести людей и по возможности провизию и оружие.

            Браин, хотя Нико пытался и приказать, и уговорить юношу остаться в лагере, не без помощи Алека все таки присоединился к отряду, хотя смотреть на него восседающего верхом через неделю после сильнейшего сотрясения и со сломанной рукой на перевязи было жалко, но оруженосец старательно сжимал зубы, но держался.

            Воинство под началом Нико вообще собралось разношерстное. И простые латники, и поместные дворяне, южане, пришедшие с армией Ярно, местные и почти лесовики с пограничья Полумесяца. Но война и поражение стерла и разницу в достатке и былые раздоры между соседями, делившими еще вчера сферы торговли и спорившими про цены на кабачки. Был в отряде и светлый паладин. Надо сказать, к Адриановым выкормышам у Нико по известным причинам симпатий не было, но Шарлем ле Бевером Нико не мог не восхищаться. Половина раненых не дожили бы до этого дня если бы молчаливый несколько угрюмый рыцарь не приложил руки к их выздоровлению. В нем читалась странная сила и странная светлость, он редко говорил и часто молился, да и то, что Алек совсем его не пугался обнадеживало.

            Гранитные башни Крессо выросли перед отрядом вечером первого же дня пути. Корвин радостно и облегченно вздохнул, заметив на башнях знамена Лаконы и летящих птиц семейства Броснэ.

            - Мы дома, - улыбнулся он.

            Нико кивнул. Он отправит из Крессо письма, даст отдых лошадям, возможно даже напьется, и, вновь разделив отряд надвое, одну его часть уже завтра уведет на юг.

           

           

           

            Илиана ле Броснэ

           

            8 месяца Темных Глубин.

            Западная Лакона. Крессо.

           

            Появление двух сотен рыцарей у стен замка Теодора ле Броснэ удивила, но не обрадовала. Тени знают, зачем их сюда принесло, но на всякий случай дружина была наготове. Разглядывая сверху разномастных латников, барон хмурился.

            - Отец, - полувопросительно позвала Илли.

            - Иллиана, женщинам не место на стенах. - Жестко бросил он дочери.

            - Кто это? - Проигнорировала она высказывание отца.

            - Гм...

            Тем временем прозвучал рог, а затем кто-то пронзительно по-мальчишески свистнул.

            - Отец, так делает только Корвин.

            - Сам знаю. И, похоже, это действительно он.

            - Где? - Попыталась выглянуть наружу Иллиана.

            - Куда?! - Барон не дал дочери высунуться в бойницу и оттащил на середину стены. - Марш в дом! А то ещё получишь стрелой промеж глаз, глупая девчонка!

            - Отец...

            - Марш! Я сказал! Отсюда! А ну, живо вниз!

            Волей не волей в сопровождении отца ей пришлось спуститься вниз.

            - Валериан!

            - Да! - Отозвался дружинник.

            - Спусти мост, но ворота не открывай.

            - Слушаюсь!

            - Дочка, иди в дом. Мало ли...

            Иллиана спорить не стала, но ограничилась тем, что поднялась на крыльцо. Барон усмехнулся и в полной уверенности, что дочь послушалась его, пошел к воротам. По его знаку засов был поднят, и была приоткрыта сворка ворот. Теодор как был без оружия и доспехов шагнул на мост.

            - Ты, - указал он на сына, - за ворота, а остальные тебя здесь подождут.

            Корвин вздохнул и сошел на землю, переглянувшись с молодым человеком на соседней лошади. Но Теодор ограничился лишь стальным взглядом в его адрес и шагнул внутрь.

            Иллиана видела, как отец вышел на мост и к счастью тут же целый невредимый зашел обратно. А следом за ним... хромая, худой и усталый зашел Корвин. После чего ворота мгновенно закрыли. И она птицей метнулась с крыльца и бросилась к брату.

            - Корвин!

            - Вот Тени! Илли, ты должна быть в доме, а не...

            - Иллиана! Лопни мои глаза! Сестренка! Как? Откуда? Арно тоже...

            Иллиана отшатнулась от брата, едва ли не быстрее чем приблизилась к нему. Улыбка счастья на её лице погасла как костер, залитый ведром воды. Она закусила губу, чтоб не заплакать.

            - Нет. Корвин... его больше нет.

            Ком в горле помешал ей сказать ещё что-либо. Брат перестал улыбаться, и стали заметны тени под его глазами и появившиеся морщины.

            - Арно... А я-то думал, что подвергаюсь большей опасности, - совсем тихо произнес он. - Отец, прикажи открыть ворота. Те люди... Они то, что осталось от армии Лаконы. Я ручаюсь за них и...

            - Ладно... - Проворчал барон. - Не надо высоких слов. Просто сейчас не спокойно, и своих иногда надо боятся больше, чем чужих.

            Он взял под руки своих детей и отвел их в сторону.

            - Открывай! Чего уж там... - Бросил он одному из дружинников у ворот.

           

           

           

            Ярно ле Фалесс

           

            1 - 3 день месяца Тёмных Глубин. Лакона. Орза.

           

            Проклятое Марэлем поле осталось позади. Последний, из пятнадцатитысячного войска, рыцарь перешёл через Орзу. Дальше войску империи предстояло двигаться вдоль берега к кораблям, что стояли ниже.

            Ярно ехал в авангарде армии обсуждая с Портэо дальнейшие действия. В их разговор вмешался Лотар, прибывший только, что с вылазки на спотыкающимся от усталости коне.

            - Мой император - Он тяжело дышал. - Могу ли говорить с вами.

            - Конечно - Лессо повернулся к разведчику.

            - Нас преследует около двадцати пяти тысяч кочевников. - Лотар сделал паузу - боюсь мы не сможешь от них уйти, они движутся слишком быстро.

            Ле Фалес и ле Талл переглянулись. Императору очень не хотелось принимать бой сейчас, после разгрома у Тёмного Брода. Но выбора не было.

            - Ты прав. Бежать бесполезно, лирийцы нас нагонят уже через три часа - Ярно тяжело вздохнул - Мы примем бой. Если мы победим, то путь к Фалесе открыт, если же проиграем...об этом не хочется думать - В мысли императора вошли золотые ворота столицы и Саола, что ждёт его, и Лессо не мог допустить их разлуки навсегда. Именно в этот момент не хватало Нико, который всегда мог сгладить скверную обстановку какой-нибудь шуткой. Ле Тойе всегда шёл на безнадёжные дела с улыбкой. - Спасибо Лотар, если всё кончится хорошо, то ты не будешь забыт. Своей службой ты обеспечишь жизнь своим детям и внукам. - Ярно улыбнулся.

            К утру армия Лаконы стала лагерем на берегу быстрой Орзы. Лирийцев долго ждать не пришлось. Как и говорил Лотар, их было около двадцати пяти тысяч. Сафар решил, что кочевники легко добьют раненного тигра.

            Тактика Ярно была не очень сложна. Встать всем войском напротив лирийцев. Вперёд поставить арбалетчиков и не пускать временно кочевников на свой берег. Долго сдерживать лирийцев они не смогут, так как те не выдержат того, что их собратья грабят земли Лаконы, а они топчатся здесь. Как только захватчики двинуться через Орзу всеми силами, арбалетчики уступят место коннице и на ряжы лирийцев обрушится авангард во главе с Ярно. А дальше левый и правый фланги возглавляемые Жосефом ле Арто и Кевином ле Маршо будут медленно обходить кочевников образуя тем самым полукольцо прижимая лирийцев к реке.

            Всё шло по плану императора. Лирийцы вторые сутки стояли на другом берегу не в силах перебраться через реку. Всякого, кто пытался сунуться вперёд тут же наказывали болтом или стрелой. Но Ярно знал через разведчиков, что сегодня днём лирийцы нанесут удар.

            Император в полном доспехе, на Ярком со знаменем Лаконы в руках проезжал вдоль войска . Это знамя было последним из многотысячных знамён баронов, графов, герцогов. И раньше пестреющий многочисленными флагами и гербами лагерь сейчас казался мрачным. И этот единственный символ Лаконы стал святым для всего войска.

            - Мои верные воины! Вы последняя надежда всей Лаконы! Именно от вас сейчас зависит будущее Великой империи! - голос Ярно слышал каждый. Сейчас, когда войско лирийцев выстроилось напротив, каждый рыцарь слушал своего императора. - У Тёмного Брода нас наказал сам Марэль. За нашу гордыню. Но я верю, что сейчас он на нашей стороне и накажет язычников, что грабят земли священной Лаконы! Но нельзя надеется только на солнце, нужно верить в свои силы и в победу! Мы победим!

            - ПОБЕДИИИМ! - всё войско разом ответило, произведя оглушительный звук.

            Ярно был горд за настрой солдат. И теперь он не сомневался в победе.

            В это время армия кочевников двинулась через Орзу. Их встретил град стрел, за ним последовал второй залп. Лирийцы умирали, но мчались дальше на своих прекрасных лошадях, даже Рио, поместье которого славилось своми лошадьми на весь мир, восхищался иноходцами врагов. Лессо преклонялся перед их смелостью. Кричащие что-то на разных языках они гнали своих лошадей вперёд, производя ужасающее зрелище.

            Когда лирийцы практически вышли на берег, арбалетчики последний раз отправили на охоту железных хищников и уступили место коннице.

            Ярно опустил забрало, как можно крепче сжал древко копья. Кочевники с каждым мгновением были ближе. На лицах некоторых читалась ненависть, на других страх.

            Враги столкнулись. Лязг железа, хруст ломающихся копий, крики людей слились в один сплошной хаос.

            Ярно успел свалить несколько лирийцев копьём, которое посже сламолось и Лессо достал меч. Злость за поражение у Тёмного Брода проснулась и заволокла весь мозг. Ярно наслаждался муками врагов. Он понимал, что их в два раза меньше, но не сомневался в победе.

            Первые минуты меч в руке казался лёгкой тростью, противники хоть и сопротивлялись, но умирали. Один из лирийцев достать его и нанёс удар , но странной формы меч лишь скользнул по панцирю, а сам кочевник в следующее мгновение лишился головы. Знамя Лаконы следовало за императором, сам же ле Фалесс был весь в чужой крови. Хотелось снять шлем, так как липкие от жары волосы спадали на глазаи мешали видеть, но получить стрелу в глаз никак не хотелось.

            Лессо заметил, как один из кочевников положил уже пятого рыцаря. Император направил Яркого к нему. Лириец сразу заметил Ярно и развернулся к ле Фалесу. Противник владел булавой, на удивление легко обращаясь с оружием. Он первый нанёс удар, но император поставил щит и нанёс ответный удар, но лириец увернулся. Одурманенный верой в то, что он поразит императора Лаконы он неосторожно направил коня на слишком близкое расстояние. Яркий встал на дыбы и боевые подковы обрушились на лошадь противника. Враг упал вместе с конём и его в мгновение затоптали свои же.

            Ярно успел заметить что кто-то сзади замахнулся на него. Император не успевал отвести удар, но кто-то сразил врага. Кажется это был Портэо.

            Ле Фалесс потерял счёт времени, казалось они сражаются вечно. Он слышал крики рыцарей, что правый и левый фланги почти образовали полукольцо. Ярно попытался улыбнуться, но больное плечо, кто-то всё таки нашёл брешь в доспехе, не позволило такую роскошь. Левая рука не позволяла держать щит и император отбросил его.

            Ярно заметил небольшое кольцо, что образовалось в самом центре сражения и пробился к нему. Ему представилась ужасная картина. Он узнал по доспеху неподвижно лежащего Портэо рядом с которым лежала его знаменитая булава. А над ним стоял (без шлема!) Рио ле Лардли никого не подпуская к телу. Сейчас по заплаканным глазам и до неузнаваемости красными от крови, когда-то бывшими белыми доспехам можно было увидеть в этом юноше, как ребёнка, так и безжалостного воина. Он защищал лучшего друга не щадя сил. Его меч не давал ни малейшого шанса врагам.

            Лессо удалось пробиться к другу вместе с другими рыцарями, тем самым позволил Рио оттащить Портэо в безопасное место.

            Постепенно лирийцев оттесняли к реке. Ярно чувствовал, что те отступали. Что-то произошло. Потом от какого-то поравнявшегося с ним рыцаря ему удалось узнать, что ведущий их в бой хан какого-то племени погиб. Сначала лирийцы отступали соблюдая порядок. Но вскоре они обратились в бегство. Преследовать их не стали. А тех, кто остались вскоре окончательно разбили.

            Император снял шлем. Сегодня наступил день новой эпохи Лаконы.

           

           

           

            Рикард Шарк

           

            5 день месяца Темнейших Глубин. Лакона. Фалеса.

           

            Рик возвращался в лагерь весьма довольный миром и своим местом в нем. Все шло превосходно. Разговор с командующим лирийского экспедиционного корпуса ничего конкретного не дал, но сам по себе - означал многое...

            Варвары, попавшие из своих скудных степей и пустынь, где все богатство - немногочисленные плодородные земли, цветущие оазисы, рощи тутовых деревьев, виноградники - все принадлежало либо хану, либо влиятельным вождям, в благословенные земли Лаконы, не знавшие недостатка ни в воде, ни в солнце, были охвачены честолюбием и жадностью. Богатства манили их...

            Рик улыбнулся собственным воспоминаниям: его обучитель, человек вне всякого сомнения знающий и мудрый, повидавший на своем веку как университеты просвещенной Фалесы, так и загадочные храмы Лирии, часто повторял своему юному ученику:

           

            ***

            - Помни - можно одержать блистательную победу в битве, можно укрепить свои достижения за столом переговоров,... но проиграть в итоге все, забыв, кто ты и прельстившись дарами побежденных. Так в великую "Эпоху Коня" воинственные предки нынешних лирийцев заняли почти все земли, обратив в прах некогда могущественные государства востока. Никто не могу усомниться их победе. Но, прошло не так много времени, и непобедимая Орда исчезла без следа, растворилась, ушла, словно вода в пески пустыни. Почему, по-твоему, это случилось?

            - Ну... ведь было Отвоевание. Великие армии рыцарей сходились в битвах с кочевниками и длились те сражения неделями, прежде чем мужество и отвага воинов, сражавшихся за свою землю, брала верх над яростью Орд... - младший сын Властителя, старательный ученик, был готов часами рассказывать удивительные истории, почерпнутые им из древних фолиантов.

            - Отвоевание... - по рассеченному шрамом лицу обучителя мелькнула циничная усмешка, - ... красивая сказка для романтично настроенных юнцов. Но ты - сын Властителя и случись что с твоим братом - возглавишь наш народ. А значит не гоже тебе верить в легенды.

            Рука, лишенная трех пальцев, опустила на стол перед мальчиком большую карту, испещренную многочисленными пометками. Мужчина, как и все сторнийцы, был когда-то воином, и лишь увечье, навсегда изменившее его жизнь, привело удачливого пирата под своды университетов:

            - Я много путешествовал, побывал в обоих странах и золото открыло мне двери многих библиотек. Эта карта - плод многих лет трудов по объединению памяти двух народов. Смотри внимательно. Как видишь, если вначале война шла так, как описано в легендах, то потом она скорее напоминает междоусобные стычки. А лаконцы воюют между собой ничуть не реже, чем с лирийцами, осевшими по соседству. Разве это великая битва за свободу и возвращение земли, если в ней на одной стороне сражается вождь варваров Хамид и лаконский герцог Олистер, а на другой - графы Кронер, Стефалтон и варварский военачальник Хамир, двоюродный брат Хамида? Это - междоусобица между лендлордами, ничего более...

            - А что было на самом деле?

            - На самом деле... - обучитель в задумчивости свернул карту и убрал ее на полку с другими, использующимися для уроков, - ...на деле все было куда проще. Когда Орды варваров перешли горы, они были сильны не только числом и отвагой. Орда была голодна, поджара, полна решимости умереть, но не отступить. И главное - была едина.

            Но вот одержаны первые победы, взята богатая добыча и то, что держало вместе народы степей, стало исчезать. Исчез голод, исчезла решимость, а те, кто еще вчера шел в бой, помня о семье, ютящейся среди бесплодных песков, теперь видел их в богатом замке, в окружении военной добычи. Им было куда отступать, ради чего ценить свою жизнь.

            Хуже того, воины, чьей жизнью раньше были лишь меч и копье, судьбою - война во имя величия хана, пищей - его дары и военная добыча, видели величественные замки, плодородные земли. И они требовали в награду за служение не золото, а эти самые наделы... Не прошло и ста лет, как победители перестали отличаться от побежденных. Те междоусобицы, почти тот же язык. Богатства Лаконы пленили разум и душу варваров, заставив забыть себя, свою родину, свои обычаи. И во время второго вторжения из степей вчерашние враги сражались плечом к плечу против новой угрозы.

            - Лакона победила... - Рик задумчиво постукивал пальцами по столу, - ...потому, что была богатой?

            - Не только. Потому что соблазны, обрушившиеся на варваров, были слишком сильны, их племена - слишком разнородны,... причин было много. Поэтому помни, Рикард Шарк, захватчик, если не хочет проиграть после победы, должен поступать либо огнем и мечем насаждать свои обычаи, предавая смерти всякого жителя захваченной страны, не забывшего свой язык и культуру, либо как мы, сторнийцы, - брать все, что считает нужным и возвращаться на родину, не смешиваясь с местными.

            Армия в чужой стране подобна клинку, опущенному в кислоту. Выстоит, не разрушится лишь тот, что пробыл в ней недолго, либо укрытый слоем крови.

            Рик, еще почти ребенок, слушал очень внимательно. "...Клинок и кислота..."

           

            ***

            "...клинок и кислота..." - Рикард Шарк, Властитель Империи тысячи остовов, небрежно отсалютовал в ответ на приветствие часового и неторопливо пошел между рядами шатров, - "Лирийцы сейчас подобны такому клинку. Но, вот незадача, у меня нет ста лет времени... Значит надо ускорить процесс" Встреча с Хаммеридом прошла превосходно: лириец выказал опасение, что Сафар будет очень недоволен тем, что Фалеса устояла, с одной стороны, и жажду власти и золота с другой. Но пока у полководца не было реальных причин для опасений, дальше разговоров дело не пойдет. Но вот если его подтолкнуть...

            Конечно те несколько тысяч лирийцев, что стояли под Фалессой не смогут противостоять Орде, но той нужно еще дойти до столицы. А пример мятежного полководца подтолкнет степных вождей к мятежу, положит начало расколу. Может статься, орда превратится из грозной силы в сборище мелких племен еще до подхода к городу. А это даст простор для интриг и игры на противоречиях. Вот только как подтолкнуть упрямого и осторожного лирийца к открытому или хотя бы тайному мятежу?

            Парочка идей у Рикарда была, но вот с исполнителями дело обстояло туго. Тут требовался не просто профессионал, но человек особенный... которого в случае неудачи не жалко было бы спрятать на морском дне.

            От раздумий Властителя отвлек чей-то громкий разговор. Рик в раздражении обернулся и уставился на группу солдат, шествующих по лагерю с видом праздных гуляк, мужчины передавали друг другу мех с вином, с плеча последнего свешивалась туша какого-то животного. Наемники...

            Рик брезгливо поморщился. Нет, конечно, эти молодчики принесли немалую пользу, огнем и мечем пройдясь по границе и терзая тылы армии Ярно, но теперь занять их было особо нечем. С грабежами побережья успешно справлялись сами сторнийцы, и потому Мист со товарищи болтались по лагерю, пили, задирали гвардейцев Рикарда и втихую грабили всех, кто встретится на пути, не деля жертвы на лаконцев или лирийских фуражиров. Возможно, стоило бросить их на борьбу с партизанами, но пока что лесные стрелки вполне вписывались в планы Властителя, принося куда больше пользы, чем вреда. И в довершение всего, наемник драл за свои услуги три шкуры, а платить отчаянно не хотелось. Шарк подумывал над тем, не устроить ли убийце несчастный случай, но его останавливала мысль, что в случае неудачи придется всю жизнь оглядываться. Куда ни кинь - все клин. Хотя...

            Рик не сдержавшись, щелкнул пальцами. Одна стрела хоть и редко, но может убить двух зайцев. Мист сослужит ему еще одну - и очень опасную - службу. А коли выживет, можно будет и рискнуть - отправить ставшего опасным наемника в Долины смертной тени.

           

            ***

            Уже вечерело, когда Рикард Шарк устроился у костра поужинать. Конечно, он мог поесть и в шатре, но во-первых вечер был удивительно погожим для зимы. Властитель не уставал удивляться мягкости лаконского климата. Казалось, сами боги благоволят этой земле, посылая солнечный свет, влагу и тепло. Во-вторых, отправившись ужинать в шатер, Рик несомненно встретится там с Лексой и тогда о делах, запланированных на вечер можно будет забыть. А ему предстояла еще одна беседа, причем важная...

            Наемник возник откуда то из вечерних сумерек неслышно, словно хищник и, не говоря ни слова присел рядом. Властитель окинул его быстрым взором: пьян достаточно, чтобы притупить осторожность, но при этом сохранить остроту ума. Как раз то, что надо.

            - Все хорошо в твоем лагере, но вот вино... - Мист сплюнул, но тут же приложился к принесенному с собой меху. Часть вина потекла по подбородку и шее мужчины, пачкая ворот, но Рику отчего-то показалось, что вина в мехе не убавилось. Властитель отвернулся, чтобы скрыть недовольство на лице: наемник был не так прост, как хотел казаться. Говоря с таким не стоит снимать ладонь с рукояти кинжала. Нацепив на лицо самую обаятельную из своих улыбок, сторниец обернулся - в его руках был небольшой кувшин, покрытый паутиной:

            - Да, тут ты прав. Духи Ветров не дали Сторну ни виноградников для вина ни яблонь для сидра... Зато они послали моей стране смелых воинов, способных добыть кувшинчик выдержанного лаконского. Выпьешь со мной за успешное сотрудничество?

            - Отчего же не выпить со своим работодателем... - густое красное вино в слабом свете затухающих сумерек походило на свернувшуюся кровь, и Рик разливавший его по кубкам, на миг испытал странное ощущение - ему показалось, что так оно и есть. Разве может быть в его кубке что-то иное?

            - За удачу, - Шарк поднял бокал, салютуя Мисту и сделал большой глоток. От его внимания не укрылось, что наемник начал пить лишь после того, как Рик сделал несколько глотков. Осторожен... Перед глазами возникло лицо Грегора, искаженное болью и удивлением. Старый жрец тоже был осторожен,... и Рикарду очень не хватало опытного в подобных делах старшего товарища. Пусть легок будет путь его души через Долины.

            - Как вино?

            - Недурственно... для лаконского, - Мист допил кубок и налил себе еще, - Но я предпочитаю лирийские вина.

            Рикард тоже налил себе вина, но пить не стал, лишь пригубил немного:

            - Лирийские? Они стоят дорого... очень дорого.

            - Что-то мне подсказывает, что после нашего разговора я смогу себе позволить кувшинчик лирийского. И не один, - учтивая улыбка не скрывала наглости слов, а лишь подчеркивала их, - Ведь ты позвал меня не для того, чтобы обсудить достоинства вин?

            - Верно, - Властитель отставил кубок, - Я пригласил тебя, чтобы успокоить свою душу.

            Судя по недоверию на лице наемника, тот сомневался в наличии души у людей вообще и у Рика в частности. "Ну еще бы... если души все же есть, то сколько их ждет тебя у входа на небеса? Сотни? Тысячи?" - Рик едва сдержал язвительную усмешку. Впрочем при мысли сколько таких душ ждет его самого желание улыбаться пропало:

            - Меня которую ночь мучает один и тот же сон. Очень неприятный сон, скажу я тебе... И я хочу чтобы ты растолковал мне его значение.

            - Я не толкователь снов и вряд ли смогу помочь в столь тонком вопросе.

            - Сможешь, - Рик улыбнулся еще шире, - Сможешь, когда услышишь что мне снится.

            Мист промолчал и Рик продолжил:

            - В моих видениях на доблестного вождя наших союзников-лирийцев Хаммерида совершается покушение. Ты ведь знаешь военачальника варваров? - наемник кивнул. При слове "покушение" скучающее выражение на его лице сменилось жадным интересом.

            - Этот сон несомненно сулит беду? Лириец погибает?

            - О нет, - Рик протестующее замахал руками, - Боги сохранили жизнь этом доблестному воину и рука убийцы дрогнула. Хаммерид отделался легким ранением. Очень легким. Более того, убийцу заметили и погнались за ним. Во время погони он был убит. Во сне я ясно видел его лицо...

            - Да ну? - на лице Миста царил профессиональный интерес, - Оно было изуродовано?

            - Вовсе нет. Это было лицо лирийца по имени Хасан.

            Мист присвистнул:

            - Хасан - это тот, который...

            - ...тысячник лирийского войска, - закончил за него Рик, - Теперь ты понимаешь причину моего волнения?

            - Да уж, работенка та еще... - Мист, погрузившийся в свои мысли, хмыкнул, но тут же снова настроился на рабочий лад, - Такой сон нелегко истолковать... очень нелегко.

            - Я готов выплатить за его толкование тысячу сторнийских марок, - Рик надеялся, что щедрость оплаты ошеломит собеседника, но лицо наемника осталось непроницаемым, - Двести пятьдесят - задаток и остальные после... хм... толкования.

            - Пятьсот сразу и пятьсот после, - Мист говорил решительно, показывая, что в споры вступать не намерен, - Хасан - тысячник и толковать такой сон про него будет крайне опасно.

            - По рукам, - Рик протянул руку, но обычная ловкость на миг изменила ему и кубок, весь разговор простоявший под рукой, опрокинулся, вино щедро окропило ладонь и образовало между собеседниками лужицу. В наступившей темноте, рассеиваемой только отблесками костра, вино еще больше походило на кровь. Мгновение Мист колебался, но все же сжал руку Властителя. Рик осклабился и похлопал его по плечу:

            - Что ж, рад, что мы договорились. Однако, время позднее и я удаляюсь в свой шатер, - ухмылка Миста показала, что весь лагерь в курсе того его времяпровождения, - Деньги получишь завтра утром. Надеюсь, ты не будешь тянуть с нашим делом.

            - Будь уверен, - наемник встал, - Веселой ночи, господин.

            По голосу нельзя было понять, говорит он серьезно или издевается. Глядя вслед удаляющейся фигуре, Властитель поздравил себя с удачно проведенной беседой.

            Была пара вещей, о которых, как Рик надеялся всей душой, Мист и не подозревает. Например, что Хасан - не просто тысячник лирийской армии, но и "доверенное лицо" Сафара, приставленное к Хаммериду. В самом этом факте не было ничего необычного - мудрый правитель всегда должен знать, что творится в его войсках. А в случае нужды - иметь рядом с ненадежным командиром человека, способного "заменить" неугодного.

            Хаммерид знал, зачем к нему приставлен Хасан, Хасан знал что Хаммерид знает, а Рик - узнал все это, заплатив немного золота жадным до благ лириским офицерам. И что подумает Сафар, когда на него будет совершено покушение, во время которого охрана "убьет" Хасана - человека хана? Правильно - он испугается. Причем до дрожи - ведь тысячник мог поступить так только по приказу самого лирийского владыки. А посчитав, что Сафар вознамерился убить его, командующий лирийским экспедиционным корпусом будет внимательнее прислушиваться к словам Рикарда и легче решится на мятеж...

            И даже если план провалится и Миста схватят, тот не сможет сообщить ничего определенного, а он, Рикард Шарк, от всего отопрется - скажет, что подозревал Хасана в желании убить Хаммерида, а глупый, но исполнительный наемник не так понял.

            Выпив еще кубок вина, Рик в свою очередь поднялся и, предвкушая встречу в Лексой, направился к шатру.

           

           

           

            Вефир ибн-Найджбер

           

            10 число месяца Темнейших Глубин. Лагерь лирийской Орды у Темного Брода. Какое-то поместье.

           

            Посланник склонился пред троном великого хана в глубоком поклоне. Он прибыл издалека, торопился, нес важную и приятную новость. Победы Орды не ограничились одной Битвой у Темного Брода. Лаконский колосс о глиняных ногах получил смертельную рану и зашатался. Он падал, и пыль от его падения встанет над всем миром! Лирия простереться от западных степей до восточных морей! Это будет самая могущественная держава, которой будут подчиняться все...

            Вефир встал с трона и подошел к посланнику, жестом приказывая подняться с колен. Они могут совершить прогулку, и он узнает, как это было...

            - Так как случилось, что кочевники сумели взять два главнейших города Империи, не потеряв при этом и двух сотен человек? - советник великого хана вопросительно глянул на своего собеседника - Фарида, одного из бнедианских князей, дальнего родича Сафара, дружившего с многими из вождей гарров.

            - Все очень просто, мой повелитель. Но надо знать, того человека, который сделал это...

            - Разве это был не старый Чармерок Ит-Сайле?

            - Нет. Это был молодой вождь Каттак Ит-Тимань, дальний его родич... Занятный человек, отважный и несгибаемый воин. Я расскажу тебе о нем:

            Когда у его отца, Маттака Ит-Тимань было два сына, старший - Каттак, и младший, уже не помню, как его зовут, властитель... Имена гаррские странны для меня на слух, хоть я живу среди них столько лет. Но я отвлекся... Младший сын был любимцем своего отца, и он именно его хотел видеть своим наследником, старшего он же отослал от себя, отдав, вождю соседнего племени, в заложники...

            Кольцо на пальце Вефира неожиданно полыхнуло огнем. Странно, дальнейших слов Фарида он уже не слышал, но видел, как происходило то, о чем тот рассказывал...

            Десять лет тому назад. Граничная Лирия. Бескрайние Степи.

           

            Возможно, грозные боги бнедианцев и лаконцев действительно существуют, но не здесь. Здесь в бескрайней, бесконечной степи царствуют совсем другие силы - свободные, свирепые и гордые. Точно такие же, как и жители этих мест.

            Каттак развернул коня. За спиной оставалось село ненавистных тхатебцев. После того как отец разорвал всяческие с ними отношения и атаковал их - у него оставалось два выхода - бежать или умереть. Как хорошо, что он услышал вовремя их разговор...

            Юноша оглянулся - за ним по-прежнему шла погоня, ветер доносил обрывки криков, лай гончих собак, ржание лошадей... Они догонят его... Если только конь под сыном Маттака не покажет все, на что способен.

            Гнедой красавец захрипел и рванулся вперед, выбивая пыль из под копыт. Лошадь была очень хороша собой. Каттак и не ожидал, что у тхатебцев могут оказаться такие красавцы... и что первая лошадь, которая попалась ему под руку, сможет обогнать всех остальных.

            Но то, что случилось - то случилось. Теперь пусть боги помогут ему. Конь несся вперед быстрее ветра, и под утро привез его в родной стан. Навстречу вывалил народ - никто не ожидал увидеть его здесь. Вышел и отец, ничего не сказал, и возвратился в свой шатер. Попытка не удалась...

            Многим по нраву пришелся поступок Каттака, стали петь о нем песни, появились у него многочисленные друзья. Невесту ему нашли, красавицу Илмань. Даже сам Маттак, по-прежнему не любивший сына, выделил ему отряд конников, в качестве личной дружины.

            Жаркое лирийское солнце продолжало выжигать траву в степях, племя продолжало кочевать, переходя от одной стоянки к другой.

            Таррлек, один из воинов отряда сына вождя подошел к своему командиру, который что-то старательно делал.

            - Что это?

            Каттак протянул своему другу стрелу.

            - Стрела... - Таррлек повертел вещицу в руке. - Хмм... А это еще зачем? - он показал рукой на костяные полые шарики со сквозными дырочками, которые были нанизаны пониже железного наконечника.

            Сын вождя улыбнулся, схватил лук, натянул тетиву, и... стрела с ужасающим свистом пролетела, вонзившись в деревянный настил.

            - Они будут наводить страх на наших врагов, - улыбнулся Каттак. - Если услышишь такой звук друг мой, не думай, стреляй туда же...

            Таррлек кивнул.

            - А кто не послушает моего приказа... - Каттак больше не улыбался, а его темные глаза заволокло словно дымкой. - Тому я лично отрублю голову...

            Кто бы вздумал ослушаться приказа Каттака? Они продолжали охотиться в степях, и свистящие стрелы убивали оленей и его врагов. Но однажды...

            Однажды Каттак направил стрелу в своего коня, того самого, который спас его от тхатебцев. Строй его воинов заколебался. Как это? Убить славное животное, которое у них почиталось почти что священным. Но неумолим был сын вождя - тех, кто так и не стал стрелять, тут же обезглавили.

            Прошла пара дней. Таррлек ничего не сказал своему другу, не стал укорять его... Но в следующий раз Каттак пустил стрелу в собственную жену. Многие не повиновались этому страшному приказу, и он был среди них. Но многие выполнили приказ, и их сердца отныне окаменели. Во всем дружина Каттека стала слушаться своего вождя.

            И когда тот выстрелил на охоте в спину своего отца - тот упал убитый сотней стрел. Так Каттек Ит-Тимань стал вождем своего племени...

           

            10 число месяца Темнейших Глубин. Лагерь лирийской Орды у Темного Брода. Какое-то поместье.

           

            - Да, жестокий человек этот Каттак Ит-Тимань... - промолвил Вефир после того, как они прошли через весь сад, и вышли к воротам, - но это не объясняет, как ему удалось взять два города...

            - И здесь он поступил со свойственной ему жестокостью, о повелитель! Ему удалось пленить жену начальника гарнизона города Орики, и когда тот закрыл ворота и поднял мост, вывел ее обнаженной на обозрение всем, сказал что отдаст ее своим воинам, если тот не выйдет со своими воинами ему на встречу в поле...

            - И что имперцы вышли?

            - Да...

           

            Город Орика. Наши дни.

           

            Холодный ветер налетал порывами, развевая многочисленные знамена Орды. Каттак, почти не изменившийся с тех пор (лишь на щеке у него остался небольшой шрам после удара саблей предводителя одного из враждебных кочевых племен), стоял на небольшом холмике, и глядел на то, как ворота крепости раскрылись и из них хлынули разъяренные лаконцы.

            Супруга графа ле Локри судорожно вздохнула и, всхлипнув, затравленно огляделась по сторонам. Надежды не было. Стоило лаконцам пересечь мост, как со всех сторон, с жутким для человеческого уха свистом, ударили стрелы. Лаконцы во множестве попадали, многие кидались в ров с водой, пытаясь избежать свистящей гибели, остальные, заслонившись щитами, продолжали двигаться вперед.

            Каттак наклонился к девице, выхватил кинжал и, приставив к горлу, потащил ее перед собой.

            - Герард ле Локри! - прокричал он. - Я вызываю тебя на поединок, если ты не трус, и не хочешь больше прятаться за спинами своих солдат!

            Жестом вождь приказал прекратить стрельбу. Из рядов лаконцев вышел рыцарь в полном богато разукрашенном доспехе.

            - Я принимаю твой вызов, варвар! - прорычал граф ле Локри. - И будь ты тысячу раз проклят!

            Оставшееся было делом нескольких секунд. Вскоре вдова графа ле Локри могла взирать на тело своего геройски погибшего супруга. В ворота города текла Орда.

            - Мужчин не щадить! Женщин и детей - раздать наиболее отличившимся при штурме, - приказал Каттак, оглядывая графиню. Что ж... Она займет место еще одной жены в его гареме. Когда, конечно, научится покорности...

           

           

           

            10 число месяца Темнейших Глубин. Лагерь лирийской Орды у Темного Брода. Какое-то поместье.

           

            - Понятно... - Вефир снял кольцо с пальца, и осторожно положил в карман. - А что случилось со вторым городом? Как его - Сабезе?

            - С ним было еще проще... - усмехнулся Фарид. - Перед тем, как подошли войска Каттака, в город с дружиной вошел граф Марк ле Тарле... Ночью он и его люди перебили немногочисленный сабезский гарнизон, и утром он открыл ворота перед Каттаком.

            - Испугался за свою участь?

            - Я думаю, что нет. Похоже он и барон Генрих ле Вайзельхельм - давние соперники. Увидев, что барон изменил и перешел на нашу сторону, Марк ле Тарле не стал думать, нашел городок, который можно поднести нам на блюдечке, сделал дело и ждет от вас милостей, мой повелитель...

            - Что ж, он и получит... - Вефир вздохнул - лаконцы были странным народом - предатели здесь занимали самые важные должности, а верные стране люди находились в самом низу. - Как развивается наступление?

            - Ярно удалось оторваться от наших сил. Он разбил довольно большую группировку наших войск у реки Орза... Бежавших воинов я приказал обезглавить...

            - Правильно, - кивнул советник хана. - Любой из нашего войска побежавший без приказа - будет казнен...

            - Чармерок на севере почти вышел к морю... - продолжил Фарид. - Но в тылу по-прежнему идет сопротивление. Несколько крепостей в осаде. Лаконцы частью ушли в леса...

            Вефир задумался.

            - Приказываю: жечь все села, рядом с которыми сопротивление наиболее велико... В живых не оставлять никого.

            Фарид поклонился и быстро ушел. Вефир задумался. Если пойдет все так как он задумал к концу месяца Темнейших Глубин они овладеют всей Северной Лаконой, и можно будет готовить поход на Фалессу. Возможно Ярно и снимет осаду, но преследовать его сейчас - не рационально. Пусть соберет рядом с собой, всех кто может сражаться. Орда накроет их одним ударом.

            А его ждала Кир.

           

           

           

            Сингреллин а Ре'Антэ

           

            10 день месяца Темнейших глубин.

            Иерохарра.

           

            Сингреллин долго искала, однако в конце концов её старания были вознаграждены: она встретила девушку подходящей комплекции, одетую более менее прилично. Проследив путь до её дома, Син удостоверилась, что там больше никого нет...

            Из дома девушки вампирка вышла почти через полчаса, зато теперь она выглядела как жительница Иерохарры (и, надеялась Син, Лирии в целом). Покончив с одеждой, Сингреллин взялась за оружие. Покупка в лавке пары клинков из не очень качественной лирийской стали много времени не заняла.

            Решив, что времени до вечера ещё предостаточно и не желая возвращаться к слепому старику, вампирка зашла в первый попавшийся по пути трактир. Ей пришлось заказать кружку какой-то дурнопахнущей гадости, чтобы не выгнали. Заставив парочку молодых людей уступить ей столик в углу, вампирка уселась на лавку, прислонившись к стене. Однако посидеть спокойной ей так и не удалось: в трактир ввалился какой-то парень, лет двадцати восьми. Одним взглядом окинув помещеньице, он заприметил свободное место возле Сингреллин и, не спросив разрешения, уселся рядом. Миролюбиво пожав плечами, вампирка отвернулась, однако спустя десять минут они уже вели оживлённую беседу; впрочем, говорил в основном парень, вампирка лишь подначивала его, подумав, что завтрак на сегодня обеспечен...

            Когда речь зашла о семье и семейных проблемах, Син насторожилась. Это что же получается?! Неужели сей отпрыск и есть один из внучат нашего наислепейшего? А ведь и верно... Однако проверить никогда не мешает..:

            - А спорим, - сказала Син, посылая парню осторожный взгляд янтарных глаз, - я угадаю, как зовут.. ну, к примеру.. твоего деда?

            - Ни в жисть! - ответил парень, поддаваясь.

            - Альтери... - парень подозрительно отпрянул:

            - Откуда знаешь?

            - Угадала вот... А хочешь.. пойдём.. прогуляемся?..

            Они вышли "прогуляться". Парень облегчил вампирке задачу, отыскав укромное местечко. Сингреллин долго выспрашивала парня, то и дело возвращая разговор к дедушке, и только теперь искренне пожалела Альтери: так любить и быть столь ненавидимым смог бы не каждый...

            Когда же пришло время приступить к "делу" и когда обнаружилось, что дела их вовсе не совпадают (вот странность-то...), вампирка оскалила клыки, ударила парня рукой; он свалился на колени. Сингреллин схватила его за волосы, запрокинула его голову назад и прошипела на ухо:

            - Ты не посмеешь так говорить об Альри, он прекрасный человек. Ради таких, как он, в наше время маги боролись с нами... - и, заставив внучоночка пусть даже заочно извиниться перед Альтери, вампирка провела когтями по его шее...

            Когда Син вернулась в таверну, старик всё ещё был там. Он лежал на кровати, сложив руки на груди. Будь Син обычным человеком и не умей она чувствовать жизнь, ей показалось бы, что он умер. Однако чуткие уши слышали его дыхание а зоркие глаза в полумраке комнаты различали малейшие движения.

            - Это ты, Смерть? - спросил он совершеннейше безразличным тоном; странно, и как только узнал?

            - Кто же ещё... - буркнула она. Ей показалось, что она вот-вот покраснеет от стыда.

            - Каждый раз, когда ты приближаешься, я чувствую могильный холод...

            - Это потому, что во мне нет Жизни... - ответила она. Разговор нравился ей всё меньше. Кажется, она знала, что сейчас произойдёт...

            - Ты ведь не Смерть, да?

            - Нет, не Смерть. Смерти не существует...

            - Я так и думал. Тогда кто же ты?

            - Я тот самый вампир, который должен убить тебя...

            - Тогда что же ты медлишь?

            - Мне казалось, ты передумаешь... Дальше, видимо, медлить нет смысла?

            - Ни малейшего.

            - Что ж... Тогда.. прощай, Альри...

            А что ещё она могла сказать?..

            - Прощай, Смерть.

            А что ещё он мог ответить?..

            Вампирка положила руку на грудь старика напротив сердца, чуть выше его собственных сложенных рук, заставив сердца биться в такт. Она чуть замедлила биение своего сердца - сердце старика тоже замедлилось. Для проверки она ускорила своё сердце, и сердце Альтери забилось так же быстро.

            И тогда Сингреллин заставила своё сердце остановиться...

           

           

           

            Александра

           

            5 - 6 день месяца Темнейших Глубин.

            Окрестности Фалессы. Лагерь лирийцев и сторнийцев.

           

            Ночью Лексе приснился герцог. Почему этот человек не хочет оставить ее в покое и отправиться в морскую глубину! Он прошлое, прошлое, прошлое...

            Именно сейчас, когда сбылись все ее мечты, когда рядом Рикард, когда они любят друг друга.

            Именно сейчас проклятый лаконец, мучавший ее последние три с половиной года...Впрочем, Лекса была смелой девушкой и всегда признавалась самой себе в истинных чувствах. Ненависть к Иванэ давно исчезла. Теперь остался только привкус горечи. Если бы все сложилось иначе. Если бы ей не пришлось выходить за него замуж, расставаться с Риком, уезжать со Сторна, становится лаконской дворянкой, все было бы по-другому. Не пришлось бы делать те подлости, которые она сделала, но теперь поздно. Никогда не жалейте о свершенном, это все равно, что оплакивать прошлогодний снег, больно будет только вам, не снегу...

            Расчесывая золотистые локоны, Александра посмотрела в зеркало и заглянула в глаза своего отражения. В морской глубине таилась тайна и опасность. А еще покой, тот который дарит только море, последний покой. Но смертным не дано увидеть его раньше времени. Пока девушка смотрела просто в глаза молодой довольно красивой женщины. Одной частью сознания она и была этой красавицей, с другой презирала. Но никому нельзя знать об этом, никто не должен знать истинных разговоров человека с его душой.

            Полог за спиной женщины в зеркале приоткрылся и на пороге появился высокий светловолосый мужчина. Ее глаза тут же загорелись восхищением и любовью. И в этот миг никто не посмел бы осудить сердца, забившегося в два раза сильнее, никто не смел бы сказать слова упрека ей, предавшей все и всех, ради любви. Вы смогли бы?

            Рикард аккуратно опустил за собой полог и подошел к Лексе. Сильные руки коснулись волос, предплечий, пробежались пальцами по спине и, сомкнувшись вокруг талии, притянули девушку к телу Властителя.

            - Ты скучала? - Голос любимого был самой сладкой музыкой из всех.

            - Очень. - Прошептала она, заглядывая в его глаза и погружаясь в бездну безумия.

            - Тогда покажи мне как...

            Уговаривать Александру не пришлось.

           

            ***

            Утром девушка впервые проснулась раньше Рика. Полюбовавшись спящим мужчиной, она встала, быстро оделась и вышла из шатра. В свежем воздухе, слышались крики просыпающихся людей, ржание лошадей и отдаленный шум прибоя. Там за длинными рядами палаток и постоянно горящих костров было невидимое море.

            Один из сторнийцев, охранявших шатер Властителя, обратился к девушке:

            - Госпожа чего-то желает?

            Госпожа желала бы сейчас оказаться на Сторне, быть рядом с Риком и забыть о войне, прошедших последних годах, изменивших ее жизнь до неузнаваемости, и человеке, которого она предала или раствориться в море.

            - Да, я бы хотела прогуляться немного. - Ответила она честно.

            Минуту мужчина сомневался, но потом все же согласно кивнул.

            - Хорошо, но я провожу Вас.

            - Отлично, заодно поможете мне не потеряться.

            Они пошли вдоль палаток, где уже кипела обычная лагерная жизнь. Люди просыпались, готовили завтрак, шутили, смеялись, обменивались последними слухами, чистили оружие и доспехи, кормили лошадей, заигрывали со шлюхами - неизбежным сопровождением любого войска. В общем, это было обычное утро в стане войска, осаждавшего город. Глаза Лексы пробегали по лицам людей, пытаясь прочитать на них отгадку страшной тайны: что чувствуют мирные люди, брошенные в котел войны. Стоит отметить, что мирных людей здесь было не так уж много. Сторнийцы жили мыслью о войне-реванше с Лаконой и подготовкой к ней всю жизнь, а лирийцы были вынуждены сами кинуться в этот всепоглащающий огонь. В каждой войне есть две стороны и две правды, и правда ваших врагов не становится менее истинной, если вы находитесь на другой стороне.

            Сторнийцы находились ближе к побережью, лирийцы - ближе к стенам города. Александра и ее сопровождающий прошли достаточно долго. На них бросали взгляды, иногда слышался шепоток, но никто не посмел пристать к любовнице Властителя. В любом положении есть свои привилегии. Лекса решила, что они вернутся, дойдя до рощи, прятавшейся чуть впереди. Когда последний ряд палаток остался позади, она уже хотела развернуться, но ее внимание привлек ряд столбов на опушке. На прямых не очень толстых стволах, срубленных и воткнутых в землю, в неестественных, искаженных болью, страданием, смертью и страхом позах были насажены люди. Подавив тошноту, подступившую к горлу, Лекса, как завороженная смотрела на ужасное зрелище, не в силах оторвать глаз.

            - Кто это? - Обратилась она к своему спутнику.

            Но он не успел ничего произнести.

            - Это грязь. - Ответили ей откуда-то справа. Девушка обернулась и увидела лирийца. По его одежде она поняла, что это не простой воин, а командир. В нем было что-то завораживающе дикое и необычное, так людям, привыкшим к пресной воде, кажется странным, но удивительно притягательным вино. В темных, как ночь, глазах светился ум и железная воля, на лице играло легкое презрение.

            - Что они сделали, чтобы заслужить такую смерть? - Александра не подала виду, что этот человек вызывает у нее страх, и спокойно заглянула в его глаза.

            - Предали свою страну. - Объяснил лириец.

            - Но они не похожи на лирийцев.

            - Это лаконцы, - согласился мужчина. - Предатели, убийцы, насильники, воры, грабители дезертиры, перебежчики, доносчики - весь тот мусор, который нам пришлось собрать.

            Лекса чуть не рассмеялась злой иронии судьбы. Лирийцы, казнящие лаконских предателей - это что-то новенькое. Но не успела.

            - Александра! - Послышался окрик сзади. Девушка оглянулась и увидела Рика. В его глазах прятался гнев, сдерживаемый гнев, но от этого он не становился меньше. Она и раньше видела, как разрастается это пламя в глубине голубых глаз, но тогда оно было обращено на других. Ей стало не по себе. По коже пробежал мороз, но она презирала страх, поэтому смело взглянула в глаза Властителя, ответив на вызов.

            - Твой мужчина зовет тебя. - Насмешливо заметил лириец. - Иди, война не место для женщины.

            Девушка оглянулась на него, бросила последний взгляд и направилась к Рику. Налетевший порыв ветра сорвал с ее головы капюшон теплого плаща и растрепал волосы, они разлетелись и ударили в лицо.

            - Никогда больше не уходи, не предупредив меня. - Рикард сказал это абсолютно спокойно, но лед, смешанный с голубизной его глаз, был куда более устрашающ, чем любой крик.

            - Ты боишься, что от тебя я тоже могу уйти. - Прежде чем слова сорвались с губ, она уже пожалела о сказанном.

            - Не играй со мной, в такие игры, Лекса. - Мужчина сильно сжал ее локти, так, что девушка чуть не вскрикнула от боли. - Я не Иванэ.

            Ты не Иванэ, подумала она, а вслух сказала:

            - Прости меня. Ты прав, я просто ужасно устала сидеть в шатре целыми днями. Мне захотелось подышать свежим воздухом.

            Лед начал таять.

            - Я испугался. Это война, Лекса, а эти люди солдаты, если бы что-то случилось...

            - Но со мной все в порядке. - Сказала девушка и потянулась к его губам. Позволив лишь легкое касание, Рик отстранил девушку.

            - Не здесь.

            Александра согласно кивнула и последовала за своим сопровождающим, которому Рик приказал:

            - Головой отвечаешь за нее. - Воин, чувствующий свою вину, с таким рвением кинулся исполнять приказание, что Лекса улыбнулась про себя.

            Только оказавшись снова в шатре, она позволила себе расслабится. Рик волновался за нее - это было так...так волшебно, как чудо, как сказка...

            На ее долю выпало сказочное счастье. Это и была сказка! Только девушке не следовало забывать слова, которые ей в детстве говорила мать: "Сказка имеет одно странное свойство - она всегда рано или поздно заканчивается..."

            Быть может, именно поэтому девушка опустилась на ложе, служащее укрытием их любви, прижала к себе подушку, свернулась, обхватив себя руками, и заплакала.

           

           

           

Фаэнна

           

            Ночь с 6 - 7 день месяца Темнейших Глубин. Фалесса. Императорский Дворец.

           

            Фаэнна и Риган проникли во дворец глухой ночью. Их обеих терзало желание хоть как-то отплатить Ярно за мучения причиненные Эвору. Первым пунктом плана мщения значилось: наведение беспорядка и паники во дворце с причинением максимального ущерба. Дальше план составлен не был, пока, но девушек сей факт не огорчал. Идею подала Ри, а Фаэнна ее с энтузиазмом поддержала.

            Пробраться во дворец труда не составило. Кошки проскользнули мимо стражи незамеченными, благо, что из-за осады той стражи было очень немного. И тут началось...

            Сначала девушки наведались в дворцовую кухню. Там для кошек было раздолье. Через 5 минут кухня выглядела пострадавшей от цунами, урагана и землетрясения одновременно. Фаэнна с разбегу опрокинула стоящие на очаге кастрюли с чем-то жирным, жидким и съедобным на вид. Риган почувствовав, что ее чистые лапки пачкаются во всей этой каше брезгливо взлетела на ближайший стол, снося какие-то сверкающие предметы. В одном из них она признала ложку и радостным рыком сообщила об этом сестре. Но Фа было уже не до этого. Она завороженно смотрела на огромный шкаф, где стояли многочисленные баночки со специями. Через пять минут проказливая кошка уже была наверху, где поудобнее распластавшись на животике, пыталась лапой выцепить все эти баночки, чтобы понюхать или проверить их содержимое. Но банки и склянки упорно не держались в пушистых лапах и со звоном падали вниз. Риган нашла странное приспособление и через пару секунд исследования - открыла кран, пустив на полную мощность струю, заливающую как раковину с осколками посуды (какая-то она хрупкая оказалась, не выдержала любопытную кошку, которая поставила на нее лапу). В этот момент раздался грохот. Риган прыжком обернулась и обнаружила сестренку сидящую на поверженном шкафу. Вокруг лежали, валялись и плавали кастрюли, горшки и сковородки, содержимое которых было размазано и раскидано по всему помещению. Венчали все это безобразие парочка опрокинутых шкафов и толстое тело прибежавшего на грохот полусонного слуги. Когда беднягу под утро нашли и привели в чувство, он весь трясся и рассказывал, как на него напали демоны - огромные зубастые зверюги с когтями не меньше полуметра, горящими глазами и капающей из пасти слюной. На самом деле, пока несчастный обозревал учиненный разгром, Фа уселась прямо перед ним и сладко зевнула, показав действительно внушительные зубки. Толстяк ошалело уставился на нее и тут Ри рявкнула! ему в самое ухо. Тот упал там же, где стоял, а кошки весело фыркнув, отправились дальше, оставляя за собой многочисленные следы перемазаных лап.

            Следующая цель - апартаменты Ярно. Нашли девушки эти помещения не сразу, но уж когда нашли. Фаэнна тут же бросилась точить коготки о шикарную кровать, и через некоторое время кровать была покрыта набором лоскутков, столбики украшали глубокие царапины. Риган тем временем расправилась с гардеробом. Удивительно, как быстро можно превратить штаны в некое подобие юбки и пучка соломы одновременно, а если растащить всю одежду по комнате, красота получится неописуемая. Часть одежды украсила окна, смотрясь там своеобразными шторами. Потом кошки начали весело прыгать по кровати. Для кровати было бы лучше, если бы по ней галопом проскакала сотня лирийцев. Перекинувшись в людей, девушки некоторое время любовались на сотворенное. Фаэнна, бросив взгляд за окно, заметила светлеющее небо.

            - По-моему, пора уносить ноги, сестренка. Днем нам не выбраться, а всю эту красоту им и так долго приводить в приличный вид придется.

            Риган с сомнением оглядела комнату еще раз, словно прикидывая, что еще можно испортить, не найдя ничего пригодного, Ри с сожалением вздохнула и ответила.

            - Похоже ты права. Пошли, заодно стражников пугнем.

            По пути они наткнулись на тронный зал, где неудержавшись несколько раз прокатились по полу, тормозя с помощью острых коготков и оставляя на полу глубокие, рваные следы.

            В завершении этой ночи они успешно выбрались из дворца, опрокинув пару статуй, когда в притворном испуге шарахались от стражи. Последние были доведенны до полуобморочного состояния и оставлись в полном убеждении, что на них напали призраки. Оказавшись на улице, кошки во всю прыть припустили к дому Мирты, не догадываясь, что их там уже ждут.

           

           

           

            Франциск ле Шаорин

           

            8-9 день месяца Темнейших Глубин.

            Лакона. Фалесса.

           

            Иви уже ускользнула, а я все еще восхищенно глядел ей вслед. Какова, а? Воистину, редкостный, бесценный экземпляр! Эксклюзивный эгоизм и беспринципность, восхитительное зло в "розовой с бантами" подарочной упаковке!

            Интересную партеечку предстоит нам разыграть. Все это стоит очень и очень продумать...

            Пошевелить мозгами в сове удовольствие мне не дали: примчался посыльный от -кого бы вы думали? - самого Гордиана ле Кораса! Что понадобилось от меня старому гуляке? Время вечер, а вечера он обычно проводит в какой-то жалкой забегаловке и, похоже, не один. Впрочем, буду рад повидать "приятеля".

            Таверна, где ошивался последнее время милейший Горди, называлась "Слезы Василиска" и совмещалась с не особо дорогим борделем явно криминального характера. Красивые, крайне молоденькие девчонки появлялись здесь неизвестно откуда. Для цветов нищеты они были слишком хорошо образованны и воспитаны. Некоторые находили себе довольно состоятельных покровителей, некоторые стремительно спивались и таинственным образом исчезали.

            Обстановка этого "храма любви" вполне соответствовала его прочему содержанию. Аляповатая лепнина на потолках, позолоченные девицы с обнимку с сатирами, прочие "художества" малопристойного характера. Дешевка.

            Гордиана я нашел в уютной комнатушке на втором этаже в обществе прелестной смуглой девчоночки нежного возраста. Эфирное создание, по виду не старше двенадцати лет, восседало на коленях нетрезвого толстяка ле Кораса в более чем вольной позе. Однако, ласкала она его охотно и без принуждения, нежно обнимая, шепча в поросшее волосами ухо какие-то милые глупости.

            Сознаюсь, я был поражен: Всегда считал дядюшку Горди существом несентиментальным и абсолютно неромантичным, а тут такая идиллия...

            Не успел я поиронизировать по данному вопросу, как дверь с треском распахнулась и на пороге нарисовалась странная парочка: седовласый мужчина лет 50-ти, стройный, с горделивой осанкой и дама лет сорока, просто, но дорого одетая, явно из благородных. Увидев их, девчушка жалобно вскрикнула и спрятала голову на груди своего обожателя.

            - Доченька! - женщина бросилась к девчонке. Девушка мухой слетела наземь, уворачиваясь от объятий, видимо, матушки.

            Мужчина тем временем обнажил меч, но не сдвинулся с места.

            - Мильена, это что - твои родители? - пролепетал побледневший ле Корас.

            - Мильена?? - взревел дворянин, дотоле сохранявший хладнокровие, - леди Инниара ле Ресене!

            Я тихо присвистнул. Девчонка-то, оказывается, в происхождении не уступает нашему Императору! Да и мне тоже.

            - Инни, девочка моя, - рыдала мать.

            - Инни? - расхохоталась крошка, - Да я счастлива без меры, что мне удалось смотаться из вашей чопорной дыры. Я люблю и любима, а вы - вы мое прошлое!... Ступайте домой, забудьте...

            Движение было неуловимо стремительным. Никто ничего не понял. Только Мильена-Инни тихо сползла на грязный дощатый пол. На ее груди расплывалось красное пятно.

            - Нее-ее-ет! - взвыл Гордиан, теряя человеческий облик.

            - О-опа! - появившийся из ниоткуда молодой человек оттеснил нас с Корасом к стене, легким нажатием руки открыл некую дверь и толкнул нас туда.

            - Выйдете - ждите! - прошипел неожиданный союзник. Откровенно говоря, я оценил его великодушие: он позволил нам "сохранить лицо"... и инкогнито, что намного важнее.

            Великолепный грозный Гордиан ле Корас рыдал как ребенок. Я растерялся, что со мной случается исключительно редко...

            Через примерно полчаса к нам присоединился наш "спаситель".

            - Ну, что, мужики, - хохотнул он, - Каковы ваши действия?

            - А что хотите Вы? - перехватил я инициативу, - Ясное дело, все это не просто так. Даже Ваше появление - более чем счастливая случайность... Итак, кому обязаны?

            - Крыс, - насмешливо поклонился юноша, - Просто - Крыс! Будем считать, что повезло всем, кроме бедняжки Инни. Я, видите ли, почти что проходил мимо. В общем, шел к хозяину заведеньица, моему старинному приятелю, а тут такой роман! Я не удержался...

            - Я - ваш должник, - глухо произнес Гордиан, - Надеюсь, что в ближайшее время найду способ расквитаться сполна.

            - Ловлю на слове, - кивнул рекомый Крыс, - Мне нужна работа. Желательно, прилично оплачиваемая...

            - Я - начальник городской стражи, - очень кстати опомнился ле Корас, - Могу взять Вас к себе. Ей-Марэль, не пожалеете!

            - Я - человек простой, можно на "ты" - ухмыльнулся Крыс, - А вот предложение - принимаю. Если не обманете - не пожалеете!

            Я пошептался с Гордианом. Лишний верный человек нам, само собой, не помешает.

            Когда все утряслось, и мы с Горди остались одни, я спросил его:

            - Ну, так зачем я тебе, друг любезный, понадобился?

            - Франц, я хотел спросить, правда ли что Ярно жив?

            - Похоже, да... А что, тебе это важно?

            - Честно - уже не знаю. Я, вообще, ничего не заню... Мне плохо... Мил... Инни больше нет...

            - Держись, друг, - я ободряющее похлопал его по плечу. - Девушки - это здорово, но жизнь дороже...

            - Постараюсь, - прохрипел ле Корас, - А сейчас, извини, прощай...

            - Прощай, - эхом отозвался я. Намека капитан городской стражи, похоже, не понял. Что ж. Стар стал уже, ему пора в отставку. А лучше всего - отправиться прямо на встречу с любимой.

            Светало. Пришлось прибавить шагу - негоже Франциску ле Шаорину разгуливать по сомнительным кварталам.

            Обошлось... А этот Крыс - приятный малый... Наверное... В голове у меня начал складываться затейливый план...

           

           

           

            Мист ле Нуаран

           

            Ну что ж, задачи определены, цели поставлены - за работу, товарищи! Правда, тут под "товарищами" имелся в виду я один. Конфиденциальность - это Рикардово всё...

            Первым делом я нанес визит своим ллунифам. Нганга и Ондонго некоторое время совещались, но потом таки нашли нужное снадобье. Из багажа покойного Гафира я взял лирийский малый лук и три стрелы, которые и обработал нужным составом.

            Далее я три часа ждал, пока Хасан выйдет из шатра до ветру - без охраны, понятно... Эх, вот ничему людей история не учит... Я - человек добрый, а потому дал ему сделать свои дела, а уж потом оцарапал ему щеку удачно выпущенной стрелой (лирийские луки, в отличие от лесных, я знаю почти так же хорошо, как и арбалеты). Раз, два, три, четыре, пять - захотел лириец спать. Я его поднял, как перезрелое яблоко, и на своем горбу уволок в ближайшие к хаммеридову шатру кустики, при этом не попавшись на глаза горе-осаждающим.

            Лирическое отступление: по-хорошему, кочевники должны были бы уже давно быть столице, и никакой Иванэ бы не упас. Но эта чертова Стена, по слухам, дело рук любимой Ардрика, испортила всю малину. Даже легендарный Тристан не может теперь ходить к стенам, а ведь это профессионал одного со мной класса (а кое в чем - и превосходящего).

            Так, теперь фаза два. Я заранее облачился в точную копию одежды Хасана, предоставленную молчаливым гвардейцем Рикарда, а теперь приготовил тонкий стилет в широком рукаве и с самым будничным видом пошел к Хаммериду...

            Проскользнув стороной у охранников за спиной, пырнул стилетом его, распроклятого эксгуматора вороватого, заречешься, мол, в Лакону ходить супостатово!

            Демонстративно целясь в сердце, я дал полководцу время дернуться и тем самым позволить мне пропороть ему плечо. Отбросив кинжал, я задал стрекача раньше, чем он сумел разглядеть мое лицо.

            Вслед мне летели стрелы, и это было прекрасно! Ведь одну из них я и поймал неширокой спиной спящего Хасана, да так удачно, что тот умер, не приходя в сознание.

            Оставив тысячника валяться в естественной для упавшего бегуна позе, я тихо пошел дальше, и скоро уже отчитывался перед Шарком.

           

           

           

            Крыс

           

            8-9 число Глубин.

           

            Почти две недели прожив на нелегальном положении, я решил наконец-то найти приличную работу. Варианты были, но начать я решил с наименее вероятного. Есть, понимаете, на просторах Фалессы одно такое заведение, "Слезы Василиска". Кормежка - дрянь, выпивка - помои, но туда не за этим ходят. Таверна эта, если кто не знает, вовсе даже не таверна, а бордель. Да не обычный трипперятник, а для богатеньких уродцев, любителей, как говорят, "недозрелого яблочка". Содержащиеся там девочки делятся на две части: дурочки лет десяти-четырнадцати с манерами дворянок (уж не знаю, откуда Себ их берет), и крошки пяти-семи лет, без всяких манер. Вот через последних я и познакомился с Себастьяном, владельцем данной дыры.

            Видите ли, многие из малышек были бы на моей совести, если бы она у меня была. Себ вышел на меня и еще на нескольких ребят в процессе поисков самых что ни на есть аморальных уродов. Ему нужны были девочки с трущоб, которых искать не будут.

            Первый раз я по дурости украл внучку того гончара, но потом стал отлавливать товар среди сирот. Себ платил по-царски, хоть и делал заказы редко. Ну, не все сразу...

            И вот теперь я шел к нему, намереваясь спросить о вакансиях в охране. Конечно, вряд ли, но чем Тени не шутят?

            Я как раз шел к его кабинету, игнорируя стоны из-за дверей (лирическое отступление: никогда такого не понимал. Женщина должна быть полностью сформировавшейся, а то не интересно), как вдруг сквозь подделку под мореный дуб прорвался мучительный вопль.

            -О-опа! - возгласил я, врываясь в кабинет.

            Ситуацию я просек на раз: за дурочкой Инни пришли старые уроды Ресене, ее родители. Однако она дочерних чувств не проявила, за что и была заколота желающим сохранить харю батюшкой, каковой не собирался останавливаться на достигнутом!

            Я быстро утолкал старого развратника и его компаньона в тайный отнорок (такие во всех кабинетах есть, я через такой же девочек к Себу и водил), а сам вытащил нож.

            -Отойди, мразь!!! - орал лорд, разгоняя клинком неслабый ветер. Мебель он порубал в первые же минуты, пока я от него уворачивался. Я отбежал к его женушке, рядом с которой он уже так размахиваться не рисковал, и из-под ее окоченевшей от шока фигуры поднырнул под выпад Ресене. На самом пределе я успел ткнуть его в солнечное сплетение до того, как он меня пнул. Лорд грузно осел на пол, а я ее пырнул мать Инни, вознамерившуюся сломать об меня канделябр.

            Дальше - дело техники и наглости. Я навел неслабый шорох у Себа, подрядив того убирать трупы, улаживать дела со свидетелями, а попутно представил дело так, будто лорд Ресене собирался угрохать именно его, но я помешал ему повесить над его камином голову моего дорогого друга! И все, за полчаса! Учитесь...

            Звякая золотом, я вышел на улицу, где и встретился со спасенными мною чадолюбцами. Один из них таки снабдил меня работой... Нет, ну я не могу... Крыс - городской стражник... Кому рассказать - оборжут! Но платят там хорошо, да плюс взятки... Мммм... Живем!

            По пути к месту лежки - крохотной и дешевой комнатке под крышей доходного дома - я зашел в оружейную лавку и купил себе классический лаконский меч.

            Этой штучкой я владею здорово - мэтр Хаддами считал, что я должен это уметь. Он же мне и учителя нашел - бывшего рыцаря, а тогда - домушника. Боец это был отличный, да еще меня учили многие другие люди - кто знал какой-нибудь особый финт, кто ставил мне дыхание, кто - работу ног... Мама Делорм два года отпаивала меня какой-то гадостью, чтобы добиться быстроты движений... Мышцы я развивал по методу самого Хаддами...

            В страже мне это может пригодиться. Если Ведьмина Стена уберется, то на самые гнилые места стен загонят кого не жалко, то есть стражу. И тогда придется отрабатывать еще даже не полученные мною денежки...

           

           

           

            Сингреллин а Ре'Антэ

           

            Ночь с 10-го на 11-е число месяца Темнейших глубин.

            Лакона. Окрестности Криэрана. Позже - Криэран.

           

            Вампирке не хотелось задерживаться в комнате с умерщвлённым старцем, посему она практически сразу использовала амулет и переместилась в окрестности Криэрана. Не очень удачно, кстати... Вампирка не знала, быть может, люди как-то контролируют потоки перемещения, однако её "забросило" в какой-то лес, находившийся, как оказалось, недалеко от города.

            Забросило вампирку как обычно не очень удачно: для начала оказалось, что она стоит на какой-то скользкой коряге. Впрочем, это она осознала уже растянувшись на мокрой траве, видимо, недавно прошёл дождь. Стряхнув с себя последствия сего падения, Син развернулась в ту сторону, куда стояла лицом, переместившись. Город должен быть именно там.

            До города добралась без приключений, разве что только летучую мышь встретила по пути, призвала её ближе, хотела её приручить, возмечтав о том, как эта мыша будет сидеть на её плече... Однако подозвав зверька поближе она подумала, что вряд ли это разумно... Ладно, решила она, если что, можно и потом завести мышь. А сейчас - в город.

            Когда вампирка, слегка поблуждав, останавливаясь каждую минуту, чтобы рассмотреть зверька, или цветок, или дерево, добралась до Криэрана, уже светало. В город она прошла тоже без особых проблем, бегло осмотрела улицы, прислушалась к разговорам, пытаясь оценить обстановку. В конце концов решила, что солнце здесь светит не так сильно, как в Лирии, поэтому может никуда не прятаться на день. К тому же, нужно было придумать, что она делает в Лаконе, одетая как лирийская девушка.

            Прошло совсем немного времени, а Син уже обзавелась новой одежкой (а чтобы её хозяйка вдруг случайно не узнала свои вещи на вампирке, пришлось её, хозяйку, убить...), нашла комнату и парочку интересных в гастрономических планах людей. Хотя, если честно, вампирка наелась на неделю вперёд, не смотря на то, что не ела до этого две тысячи лет...

           

            Ночь с 11-го на 12-е число месяца Темнейших глубин.

            Лакона. Криэран.

           

            Сингреллин выпрыгнула из окна своей комнаты и принялась бродить по улицам, рассматривая людей, изучая их. Её внимание привлекало всё: пробежавшая мимо кошка, пёс, залаявший где-то неподалёку, припозднившиеся горожане и подвыпившая молодёжь. Но больше всего в глаза вампирке бросилась шедшая навстречу девушка. Сингреллин долго рассматривала её, а потом вышла из своего укрытия наперерез:

            - Добрый вечер. И чего это столь юная особа делает на улице в столь поздний час?

            - Это не твоё дело. Отойди с дороги.

            - Эй, смотри с кем разговариваешь! - Син изобразила раздражение и тут же получила желаемое:

            - Я - Сильвия ле Нуаран. Мой отец - Кеннет ле Нуаран, сенатор. Так что это ты смотри, с кем разговариваешь, и попридержи язык. С дороги!

            Конечно, она могла бы обойти вампирку, однако такое поведение, видимо, было не в её стиле, ибо это означало бы капитуляцию перед вампиркой. Да уж, если бы она знала!..

            - Сильвия ле Нуаран? Мне это ни о чём не говорит.

            - Ты с ума сошла? - удивилась Сильвия.

            - Почему же? То же самое могу сказать и про тебя, ведь ты тоже не слышала моего имени. Меня зовут Сингреллин а Ре'Антэ. Мне пренадлежит часть земель неподалёку от Хайдолы.

            Земли эти давно уже не пренадлежали семье Ре'Антэ, но сейчас это было не важно.

            - Это же в Лирии. Вот туда и иди, может быть, там я послушаю тебя. Но здесь мои земли, и здесь я буду диктовать правила.

            - Знаешь ли... - задумчиво сказала вампирка, - Мне так и вовсе принадлежит весь мир...

            - По какому праву? - ещё больше удивилась Сильвия. Её глаза позодрительно прищурились. Вампирке даже показалось, что девушка сжала кулаки. Ну не смешно ли?

            - По праву сильного. - ответила Сингреллин, молниеносно взмахнув рукой. Сильвия потеряла сознание.

            Син огляделась: никто ничего не заметил. Подхватив совсем не тяжёлую, тем более для вампира, девушку, она вернулась в свою комнату через окно, не смотря на то, что комната была на втором этаже. Кажется, вампирка знала, что она сделает с девчонкой. Ей давно уже хотелось попробовать превратить кого-то в вампира. Конечно, разумнее было бы сначала попробовать на ком-то более взрослом, но, во-первых, Син понравилась эта рыжеволосая хамка, а во-вторых, она хотела заодно и проверить, перенесёт ли подобный ребёнок перерождение. На вид Сильвии было лет 16-17, однако сказать точнее Син не могла.

            Стряхнув пыль с плаща, который она так и носила поверх лаконской одежды, вампирка преступила к Превращению...

           

           

           

            Иветта ле Ласноу

           

            Лакона. Фалесса.

            15 день месяца Темнейших глубин.

           

            Это была самая нелепая свадьба, которую Иви только видела в своей жизни. Однако это ничем ее не смущало. Еще несколько месяцев назад она представляла свое замужество совсем иначе, но теперь девушку уже вряд ли могло что-то удивить или заставить потерять самообладание.

            Фарс, ложь, грязь..., но игра стоит свеч. Иветта с улыбкой вложила свою ладошку в руку бледного исхудавшего за время болезни жениха. В реальности деньги Франциска купили и его, и жреца Марэля "соединявшего любящие сердца" вместе с потрохами, в реальности Керль ле Эри умирал вовсе не от чумы, как думал, а от редкого яда, в реальности единственным выходом для него было дать свою фамилию благородной, но далеко не невинной Иви Ласноу, что бы хоть как то обеспечить после своей смерти стареющую мать и малолетнего сына от первого брака... Но это все в реальности, а с виду все было очень красиво....

            Для всех это была любовь короткая и прекрасная, как в легендах, о которой последнюю неделю только и говорили во дворце осажденной Фалессы придворные квочки, сочувственно и восхищенно. Чувства, вспыхнувшие в объятой войной столице, между юной компаньонкой Императрицы и заболевшим чумой офицером гвардии, спасавшим людей, как оказалось ценой собственной жизни. И было даже не важно, что Керль почти все время осады был в глубочайшем запое, а сама Иви выбирала "возлюбленного" методом научного тыка из принесенного Францем списка. Людям только дай красивую сказку с грустным концом, и они сами раздуют ее до размера вселенской трагедии....

             "Ах, бедная я," - иронично про себя усмехнувшись подумала Иви, порой от этих игр становилось противно ей самой, но всегда лишь только на мгновение. Невинных людей не бывает, тот же Керль последние годы занимался только тем, что пил и выносил последнее из и без того разоренного дома после смерти первой супруги. Никто о нем и не пожалеет. А у Иви, по крайней мере, есть цель. Цель, для которой просто необходим законный брак, чистая репутация и романтический ореол.

             Немногочисленные, но большей частью чрезвычайно знатные гости благоговейно замерли. Юная и просветленная, как весеннее утро, невеста в розовом атласном платье, с трогательными шелковыми цветами в распущенных золотистых волосах, срывающимся от волнения голосом ответила на клятву своего, несмотря на смертельный недуг (и весьма продолжительные запои) все еще сохранившего остатки былой красоты жениха. Жрец что-то вещал, и люди, с восхищением и грустью глядя на обреченную пару, уже придумывали конец красивой сказки о том, как возлюбленных в осажденном городе не смогла разлучить ни чума, ни судьба, которую Иви Ласноу решила разделить с любимым ей человеком. А после его смерти, то, что она выживет, назовут чудом. Придумают себе, что нибудь вроде "его любовь спасла ее от смерти" или еще больший бред. Людям порой нужны сказки.... Любую историю можно обставить так, что грязь станет облаком или облако грязью. Ложь порой имеет свойство быть куда приятнее правды...

            Когда этот день, ахи, вздохи, ложное сочувствие и еще более ложная мрачная радость тех, кому сочувствовали, закончился. Иви и ее "возлюбленного супруга" препроводили в его городской дом, где "новобрачные" поспешили разбрестись по разным комнатам. Иви села у камина с любовным романом, найденным загодя специально для этой бесполезной ночи в королевской библиотеке, Керля снова "из-за чего-то" стал мучить жар и "приступы чумы".

            Иветта не знала, сколько ему осталось, день, два или неделя, для них обоих, чем быстрее он умрет, тем лучше.... Она выполнит обещанное его семье и забудет. Самое важное в ее деле это уметь забывать то, что может помешать и помнить все остальное. Ни так уж и сложно.

            На следующее утро высказать "глубочайшие соболезнования безутешной вдове" приехал Франциск в сопровождении, высокого светловолосого мужчины с суховатым самодовольным лицом и неприятной улыбкой. Слуг в доме пропившего все, что можно и нельзя, Керля Эри не водилось в принципе, и Иветта сама проводила гостей в изрядно обшарпанный кабинет (подумать только, когда-то Эри были одной из самых влиятельных фамилий в Империи).

            - Я, право, сочувствую твоей потере, - с самым скорбным видом заявил Франц, но в глубине глаз стояла усмешка. Уж кому, как ни ему знать, на какую тропинку встала его воспитанница, тропинку, которая может привести, как вверх, так и на самое дно, - Дня через три-четыре, когда станет понятно, что ты не заразилась от своего супружника чумой, вернешься во дворец.

            Иветта кивнула, машинально наматывая на палец тонкую золотистую прядку, по привычке капризно надула губы.

            И чем эти три дня предлагаете мне заняться, "любезный господин"? Любовные романы читать и шумно сморкаться в платок при любом упоминании о "милом сердцу Керле Эри", безвременно оставившем свою юную и красивую супругу ради благ небесных?

            Хотя, впрочем, сетовать на Франциска у Иви не было причин. Его помощь бывала неоценима. Порой начинало казаться, что Шаорину достаточно просто щелкнуть пальцами, что бы выполнить любой соответствующий общему плану замысел Иветты.

            - Познакомься с офицером Риверсом, Иветта. Этот человек способен... хм, - Франциск тонко усмехнулся, - способен устранять мелкие неприятности.

            - Мне приятно, - ответила Иви, рассеяно осматривая незнакомца, в голосе отразилась почти подчеркнутая нотка высокомерия.

            "Держится нагло и без особых манер" - отметила она, когда Риверс, следуя этикету, поцеловал ее пальцы, Иветта разглядела его руки, тонкие, но слишком грубые для дворянина. "Устранять для тех, кто платит, маленькие неприятности, и делать всем прочим несметное количество больших". Наемник, даже если из благородных, сегодня служит тебе, а завтра хоть самому дьяволу, если тот выложит больше золота.

            - А уж мне как приятно, - с раздражающим смехом ответил офицер, с откровенной наглость рассматривая фигуру молодой, пять часов уже как, вдовы.

            "Перед тем как явить это чудо природы двору, над его поведением стоит поработать. Ярно конечно ценит в людях воинские качества и простоту, но не до такой степени...".

            Иветта плеснула гостям вина (тоже лично принесенного, муженек пил что попало), и села с бокалом вина в высокое кресло. Пока все шло прекрасно, как по нотам, но карты самой сложной партии еще даже не сданы. Иви раз за разом пробегала мыслями по пунктам их с Францем замысла.... Что-то было упущено.

            Как всегда состряпав на лице наиболее пустое выражение, Иви занялась делом совершенно несвойственным для юной и столь симпатичной во всех отношениях блондинки, думала, снова и снова разыскивая то, что могло им помешать.

           

           

           

            Вэл Горн

           

            8 - 9 день месяца Темнейших Глубин. Фалесса. Императорский Дворец.

           

            Совет был распущен. Саола горящим взором смотрела в окном, на Фалессу - город ставший ей родным ради одного человека. Точнее, только ради него она старалась сберечь его.

            - Тебе его жаль? - неожиданный вопрос прервал ее размышления.

            Сао на краткий миг ощутила объятия того пламени, которое дарила сама. Это был лишь Ветер. Возле нее сидел юноша, прекрывающий зеленые глаза длиными, золотыми ресницами. Императрица поднялась:

            - Я люблю его, - тихо сказала она и чуть коснулась плеча Вэла, словно пытаясь успокоить.

            Юноша не поднял на нее взор, не стал искать утешения в глазах, которые уж ни раз прощали его. Он просто смотрел вдаль, за окно, за город.. Саола легко коснулась кончиками пальцев его щеки и выскользнула в коридор...

            ... Поздней ночью хрупкая, девичья фигурка металась по комнате. За ней наблюдали. И ни одни глаза. Пока словно чье-то дыхание не погасило светильники ее комнаты. Сао в легком нетерпении щелкнула пальцами, которые тут же поймали чьи-то руки:

            - Я не мог уйти не простившись, Саола, - раздался тихий шепот. Вэл склонился к ее плечам. Его волосы окутали щеку девушки.

            - Куда ты идешь, Вэл?

            - В небо... Небо, которое хотел открыть для тебя. - он помолчал, а потом тихо добавил: - Любимая.

            Сао не содрогнулась. Она уже это знала, но не с такой болью, не так безнадежно. Ее пальчики коснулись его лица. Прикосновение было ласковым, нежным, но словно затронуло неведомые струны в душе юноши. Он губами поймал ее руку, покрывая каждый палец легкими поцелуями. Юная императрица не могла не заметить, что поцелуи стирали едва заметную грань между благоговением и любовью. Впервые ее огонь не просто пылал, а еще больше возгорался от каждого прикосновения. Губы юноши покрыли дивной формы руки любимой поцелуями. Огонь, чей жар разносит по земле разбушевавшийся ветер - и тот более милосерден, чем удары их сердец, бьющихся в унисон. Девушка закрыла глаза, словно устанавливая преграду. А он, ощутив это, просто подхватил ее на руки, садясь в высокое кресло и укачивая ее, как ребенка в сильных руках. Сао мягко положила голову на его плечо. Вэл нежно провел ладонью по бархатистой щеке Саолы, тихо шепча, как клятву:

            - Из любого огня.. Из полыхающей бездны, из проклятых Тенями глубин - я верну тебя, синеглазка. И не смей уходить без меня.

            Чудные, фиалковые глаза распахнулись, но он опять закрыл их, целуя ее веки:

            - Тебе нужно спать, сердце мое. Тебе нужны силы.

            Она и заснула у него на груди, а его руки мягко гладили темные кудри, успокаивая и отдавая все свои силы. Спустя час, убедившись, что Саола крепко заснула, он поднялся, тихо укладывая ее на подушки и укрывая одеялом, Вэл медленно отошел к двери, глядя на спящую. У него было чувство, что он оставляет здесь и сейчас самое важное для него. Юноша запахнулся в плащ и решительно шагнул из комнаты, проходя мимо окна он остановился, подавляя желание вернутся. Глаза закрылись и перед мысленным взором поднялась черная тень...

            ... Тень устремлялась к Лаконе... тень закрывала людей.. люди бежали прочь.. и никто, никто не мог сопротивлятся...

            Вэл упрямо сжал губы: "Раз все бегут - пойду навстречу. Мне нечего терять, кроме своих крыльев.. Не желаю боятся неведомого."

            Светлая голова резко поднялась и юноша шагнул наверх, поднимаясь по ступеням дворца на крышу. Солнце еще только алело на востоке, когда с одной из дворцовых башен шагнул человек, взлетая над миром, охваченным войной. Вэл ощутил знакомый запах и силу Ветра, подхватившую его. И с его губ невольно сорвался счастливый смех, резко оборвавшийся при взгляде на покидаемый им дворец. Сердце забилось от странной боли, но он решительно повернул снова созданные крылья, облетая город и устремляясь на юг, там, где тень становилась все больше.. Горн вновь закрыл глаза:

            ... Ммм, какой занятный город... И какие тут сильные люди.. Странная улыбка, взгляд удивительно красивых взгляд.. Но улыбка.. Что это за оскал? ...

            Вэл тряхнул головой... Перед ним уже в который раз воздвиглись четыре фигуры... и ярче всех была полыхающая, словно приносящая себя в жертву удивительно хрупкая фигурка. Юноша распахнул глаза, перед ним летели облака, а далеко впереди сверкали башни Белого Города. Криэрана.

           

           

           

            Мирта ле Тойе

           

            7 день месяца Темнейших Глубин. Лакона, Фалесса.

           

            -Мирта, я все понял, - Иванэ, поморщившись, дотронулся рукой до виска, - что требуется от меня?

            При взгляде на герцога Амарру в голову обычно приходили сравнения со скалой или мечом. Такие люди держатся до последнего, но у каждого есть свой предел. Пределом Иванэ стала пылающая яхта в ночном море. Слухи о побеге Лексы разошлись по городу моментально. Кто говорил об этом сочувственно, кто с насмешкой, но говорили все. Мирта не могла понять подругу. Может, правы были называющие графиню Тойе бесчувственной? Для нее любовь до сих пор оставалась тайной. И что же это должно быть такое, если ради чувства можно предать, убить, строить свое счастье на чужой беде? Лекса смогла. Узнав о случившемся, Мирта почувствовала себя так, как будто мимо нее прошла страшная гроза. Ее стихия не задела, только грозные отголоски донеслись, заставив вздрогнуть, зато в герцоге Деннир выжгла все человеческое. Сколько еще он выдержит? Судя по лицу, никакого сочувствия Иванэ сейчас не вынес бы, поэтому девушка старалась говорить коротко и сухо:

            -Нужно, чтобы кто-то провел нас за стену, а дальше я сама.

            -Хорошо. У меня есть такой человек. Когда вы будет готовы, я его пришлю.

            Мирта кивнула и поднялась. Проходя мимо также вставшего Иванэ, она легко дотронулась до его лба. Небольшое усилие - и герцог удивленно повернул голову. Его головная боль прошла. Адриана Мирта уже не боялась. Все равно, скоро ее уже здесь не будет.

            А дома ждали Эвор и двое сестричек-оборотней. Что бы подумали брат, отец, Гунла, если бы узнали? Она укрывает в сердце Лаконы правителя враждебного государства и еще двух существ, которых по определению не существует. И они неплохо уживаются все вместе. Если бы она остановилась и задумалась... но времени нет. И это хорошо.

            Мирта прошла в комнату к Эвору. Риган с Фаэнной тоже были там - смирнехонько сидели в углу, сверкая зелеными глазами. Эвор вскочил ей навстречу, подвинул ей кресло - наверное, не терпелось услышать новости.

            -Все в порядке. Иванэ обещал помочь. Скоро мы отсюда уйдем.

            -Мирта, - князь с тревогой посмотрел ей в глаза, - ты не будешь жалеть об этом? Если ты сомневаешься...

            -Нет, - она улыбнулась Эвору. В его присутствии она странно себя чувствовала. Непонятная уверенность, что князь скорее умрет, чем причинит ей боль, и радовала и тревожила. Она еще не знала, что будет делать со всем этим дальше, но уже не хотела, чтобы их отношения прервались.

            -К тому же, - девушка постаралась сделать строгое лицо и повернулась к сестричкам, - слухи о чудовищах во дворце уже расползаются по городу. Если вы как можно скорее не окажетесь в Лесу, то мне страшно, что вы еще можете придумать.

            Фаэнна хихикнула, Риган с видом оскорбленной невинности возвела глаза к потолку:

            -Мы всего-то... чуть-чуть... пошалили...

            -И мы больше не будем, - послушным голоском подхватила Фаэнна. Девушки переглянулись и закончили уже вдвоем:

            -Честно-честно!

            Не улыбнуться в ответ было невозможно. Мирта так их и оставила смеющимися. Оставались еще дела - ей до сих пор не удалось увидеть ни Нико, ни Алека. Девушка привычно склонилась над чашей, провела пальцами по водной глади... Вода постепенно успокаивалась, в ее глубине проступала чья-то фигура... но это был не Нико. Юноша, светлые волосы, задумчивый взгляд... он изумленно смотрел на нее.

            -Кто ты?

           

           

           

            Крыс

           

            15 число Глубин и далее.

           

            Держитесь за поручни! Отныне я не Крыс, а офицер Городской Гвардии Рейнар Лан Риверс!

            Отныне я отвечаю (Ха!) за порядок (снова ха!) на крохотном пятачке у самой западной стены, для чего и снабжен десятком оболтусов. Платят хорошо, упомяну для справедливости.

            Кроме того, ко мне проявил интерес тот самый спутник Кораса, оказавшийся самим Франциском ле Шаорином! Поверьте, это совершенно невероятный человек. Умный, как старая крыса, хитрый и совершенно забивший на мораль. Я испытывал к нему профессиональную солидарность и неподдельное уважение.

            Он дал мне понять, что я могу послужить ему в случае чего, но до времени не трогал. Только пятнадцатого числа он пригласил меня сопровождать его к свежей вдове моего сослуживца, старого алкаша Керля Эри. Ну, я и сопроводил...

            Ну у Керля и берлога... Ему б на Вшивом конце жить - аккуратность вот точно наша. А вот Иветта, его вдовушка... Ммм... Вот это уже достойно внимания. Лицо сторнийской полукровки, точеная фигурка и поведение, выдающее, как говорил мэтр Хаддами, "атрофию мозга". Самое оно...

            Мы перебросились парой слов, а потом некоторое время болтала с Франциском. Далее меня попросили выйти, а когда снова пригласили в гостиную, то порадовали известием о скором обучении. Видите ли, госпожа Иветта Эри соблаговолила, блин, согласиться учить меня ****** светским манерам!

            ** ее сторнийскую ***** мать трижды в **** и в ***** через колено на весу семью ***** и одним ********* с шипами! Вот оно мне надо?

            Когда мы с Шаорином пошли обратно, я выразил свои сомнения более мягко, но последняя фраза осталась без изменений.

            -Надо, Крыс, надо!

            -Может, хоть объясните, зачем?

            -Ты на меня работать хочешь?

            -Спрашиваете!

            -Тогда учись не задавать вопросов.

            -Понятно - точка в точку то же самое, что у нас на Вшивом конце...

            -Вот именно.

            Я пожал плечами...

            Итак, каждый день я стал посещать замурзанный особняк Эри. Там было затхло, неприбранно, кроме того, где-то тут помирала старуха-мать Керля. Хорошо еще, что его отсталый сынок был негласно отдан в какую-то семейку Шаорином.

            В тех комнатах, где жила Ив (практически на тюках, кстати - девочка не собиралась здесь задерживаться), было вполне чистенько. Там она и учила меня всему идиотизму, без которого немыслима жизнь дворянина.

            Какая ложка к чему, какой цвет одежды на что указывает, какие обороты исключить из речи, как правильно кланяться... Нет, запомнить все было просто - но зачем???

            Меня учили правильно есть, правильно пить, правильно ходить... Худо-бедно я научился даже танцевать!

            Иветта вела себя как классическая симпатичная блондинка, то есть дурацки. Ее отличало тупое высокомерие, безразличие, явно наигранный траур (хотя черное облегающее платье ей шло), капризность и раздражительность. Ко мне она относилась как к неприятной обязанности, что не способствовало нашему оч-чень близкому знакомству... Ну и фиг с ней. Есть - хорошо, нет - ничем не хуже.

            Все остальное время я отлавливал идиотов, решивших выбраться за стены, гонял мародеров и муштровал подведомственных мне идиотов. Гонять их приходилось очень жестко, но зато они стали драться вполне неплохо для имбецилов. Я даже получил официальную благодарность от Кораса по результатом внезапно затеянной Амаррой проверки. Да что Корас - сам герцог Амарра приезжал на мой участок... Но вот что я вам скажу - мы друг другу не понравились...

            Параллельно я активно практиковался с мечом... Находил через Шаорина лучших бойцов и состязался с ними, пытаясь выучить оригинальные удары и прочее. У меня всегда была очень цепкая память, и со временем я стал показывать отличные результаты - скажу без ложной скромности.

            И на ком же мне придется серьезно опробовать свое умение?

           

           

           

            Эвор Тилийский

           

            7 день месяца Темнейших Глубин.

            Лакона. Фалесса.

           

            Мирта ушла. Ушла, что бы забрать из дворца немногочисленные оставленные там вещи и попрощаться с герцогом Амаррой. Эвор и сам хотел бы увидеть Консула перед отъездом, что бы еще раз поблагодарить его за помощь, но в Фалессе было слишком много людей, кто мог просто узнать Князя в лицо на улице, рисковать сейчас было нельзя.

            Зима в столице началась слякотью и дождями, Эвор не любил это время года, не любил серый город и его обитателей. Кругом шла война, и впереди было столько трудностей.... Но, глядя за окно, Князь впервые за долгое время ощущал себя живым, чувствуя странную неуместную после всех своих ошибок приглушенную радость....

            Он снова возвращается домой, в свои Леса, где остались люди все еще верные ему... и Мирта едет с ним. Путь он даже не вернет свое положение и никогда не исправит того, что наворотил за время короткой войны с Ярно, и не посмеет даже надеяться... но она будет рядом и в безопасности. Народ Полумесяца чтит магов, как первых детей Шепчущего, к какому бы народу те не принадлежали. А сам он будет сражаться, сражаться до последнего за Лес, как Князь или, как простой дружинник, но не опустит оружия... и любой ценой защитит ее от любой угрозы.

            Эвор порой сам удивлялся, почему любые его мысли, непременно, оканчиваются воспоминаниями о Мирте, ее темных тревожных глазах и платиновых локонах, рассыпавшихся по плечам и о грустной всегда задумчивой улыбке.... Князь почти ничего не знал о ней, их почти ничего не соединяло, но мысли о том, что он может больше не увидеть Мирту хватало, что бы ощутить где-то в себе уже знакомую пустоту. Но они уходят из столицы вместе. Если бы Князь не разучился смеяться, вихрем прискакавшие в его покои кошки, несомненно, застали бы его с улыбкой на губах.

            Похоже, Ри и Фа очень своеобразно приняли к сведению заявление Мирты о том, что все, что нужно она собрала, а остальное в этом доме никогда ей не нравилось. Жертвами кошачьего энтузиазма уже стали шкаф красного дерева в гостиной, превращенный в одну большую пластинку для точения когтей, остекленная антресоль полная тай-суанского фарфора, теперь уже совершенно пустая и заваленная грудой разноцветных осколков, распущенные тонкой соломкой ковры. Впрочем, они и не собирались останавливаться на достигнутом....

            Осмотрев до безобразия прибранную и аккуратную комнату Князя, одна из серебристо-рыжих проказниц недовольно мрявкнула и в пару прыжков вскочила на портьеру, та в свою очередь, жалобно скрипнув, рухнула в следующее мгновение, погребая кошку под многочисленными слоями тяжелой ткани. Фаэнна, перекинувшись в девушку смеялась до слез, пока Риган, полосуя когтями тяжелый и плотный бархат каталась по комнате, чихала от пыли и потом, пока не кончился запал, прыгала по стенам, мебели и постели, роняя все что можно и производя столько шума, сколько навряд ли бы получилось у залетевшего в комнату урагана средней мощности. Когда кошка соизволила таки остановиться, выражение мордочки у нее было сначала самое довольное, потом встретившись с Князем глазами Риган попыталась изобразить виноватость, но получилось у нее плохо, и она, перекинувшись в человеческий облик, тоже засмеялась.

            - Только не надо на нас так смотреть, сударь Князь, - ввернула Риган, присаживаясь на изрядно шатающийся после ее бегания стул, - Мирта нам разрешила. Правда, Фа?

            По тому насколько быстро и активно закивала вторая нарушительница спокойствия, Эвор понял, ни о какой договоренности с хозяйкой дома не было и речи.... Да и что с ними поделаешь? В лесу у сестренок была целая уйма деревьев, а тут, кроме как на портьерах и шкафах, даже кошковатость проявить негде.

            - Да и жить надо в веселии, а не в горести, - серьезным видом заявила Риган, очень своевременно вскочив с окончательно развалившегося стула.

            Мирта вошла в комнату почти бесшумно и, как оказалось, всеобщая разруха совершенно ее не смутила. Оборотни изобразили на лицах очень правдоподобное смирение и раскаяние, но стоило посмотреть плутовкам в глаза, что бы понять, что они продолжат шалить, как только от них отведут глаза.

            Князь поднялся на встречу своей спасительнице, со странной тревожной надеждой ожидая ее окончательного ответа. Не передумала ли, не будет ли жалеть... "Нет". Странная радость, охватившая Эвора в этот момент мешалась с чувством ответственности за эту хрупкую, но такую сильную девушку. Князь осторожно коснулся ее плеча.

            - Ты не пожалеешь, я обещаю, - тихо произнес Эвор, и глядя в эти бездонные синие глаза он находил в себе желание бороться, радоваться и жить....

           

           

           

            Сингреллин а Ре'Антэ

           

            Ночь с 11-го на 12-е число месяца Темнейших глубин.

            Лакона. Криэран.

           

           

            Сильвия рухнула в кресло и вставать, кажется, не собиралась. Сингреллин удивлённо подошла к ней, пригляделась. Мысли её неслись лихорадочным вихрем..:

            "Странно, неужели она не пережила Перерождение? А с вижу вроде живая.... Тьфу, ну, не мёртвая в общем... Неужели я что-то сделала не так? Она ведь должна глаза открыть, что ли... Хотя бы... Сказать что нибудь...

            Может, неустойчивая детская психика не вынесла осознания своей ужасности? Тьфу, о чём это я, она ж ещё не знает... А может она.. того.. ну, спит в смысле? Как я спала?.. А что может вывести вампира из состояния устойчивого сна?.. Ах дааа! Кровь..."

            Решив так, Сингреллин прикрыла кресло со спящей на нём юной вампиркой магическим покрывальцем, чтобы ни туда, ни оттуда, и выпрыгнула в окно, широко раскинув руки с накинутым плащом. Она выглядела настолько странно, что пара уличных мальчишек, явно выбравшихся из дома в столь поздний час без ведома родителей, приняли её за огромную летучую мышь и сказки о ней ещё долго ходили среди юнцов Криэрана.

            Вернулась в комнату она не скоро, почти на рассвете, охотиться пришлось долго, но жертву она выбрала, по своим меркам, подходящую. Подниматься через окно было неудобно, но и зайти через дверь Синг не могла, поэтому она просто зашвырнула будущий завтрак своей "дочки" наверх, запрыгнула сама. Сильвия лежала в том же кресле и по магическому щиту не было заметно, чтобы его хоть кто-то касался.

            Син сняла щит и обратилась к своему творению:

            - А ну вставай, умирающая ящерь...

            Творение промолчало. "Творец" (или правильнее сказать "Творециха"?) подошла ближе, потрясла Сильвию за плечо. Глаза юной вампирки открылись. В них стояли злоба и обречённость.

            - Не смотри на меня, как на врага народа. Вставай давай, пора завтракать.

            - Что это? Почему я себя чувствую так, словно я вчера слишком много выпила? Кто ты? Что я тут делаю и где я?

            - Эээ, Сильв, кажется, вечером я слишком больно ударила тебя по голове...

            - Я тебя знаю?

            - Я представлялась. Впрочем, если ты забыла моё имя - так даже лучше.

            - Я не помню тебя... Последнее, что я помню, я шла по улице...

            - Да-да, шла по улице, мы познакомились... - Син упорно размышляла, как сказать девочке о том, что она вампир.

            - А потом? Мы пошли и напились, да?

            - Не совсем. Вот, иди сюда. Видишь этого мальчика?

            - Ой, а это ещё кто? Он был с нами?

            - Нет. Но сейчас будет... - Син взяла один из лирийских клинков и чуточку надрезала парню горло. Тот и не пошевелился, не зря ж она огрела его магией. Сильвия сначала смотрела с ужасом, но потом Син заметила, как глаза её стали расширяться, ноздри затрепетали, вдыхая аромат свежей горячей крови...

            "Ага! Значит чует, значит всё же скорее вампир, нежели зомби..."

            Сильвия подошла ближе, не в силах сопротивляться Зову Крови, присела рядом с умирающим... Тот слабо застонал, но Сильвия уже вцепилась клыками в его шею. Только теперь Син обратила внимание, что на её руках появились когти, а в глазах навсегда зажёгся кровавый огонь...

            Заметив, что парень умирает, Син вспомнила: надо остановить Сильвию во время, сама она ещё не скоро научится себя контролировать. Вампирка подошла ближе, и, уловив миг перехода, оттащила Сильвию от жертвы. Та резко обернулась, оскалила клыки и зарычала, как рычат псы, защищая кость, попробовала броситься на Сингреллин. Син наотмашь ударила её по лицу, и молодая вампирка отлетела на несколько шагов, но тут же вскочила, прыгнула...

            Удивительно, что делает жажда крови с такими вот миловидными на первый взгляд девочками...