Навеяно рассказами Джека Лондона….

Человек.

Начало.
В деревне царила праздничная суматоха  - все готовились к торжеству в честь «Победы у реки». Аррэн не считал ночную стычку такой уж великой победой: в те времена, когда на земли гоблинов претендовали западные орки, такую мелочь, как сегодняшний бой забыли бы раньше, чем земля впитала пролитую кровь. Но то тогда, во времена великих войн, а сейчас… Сейчас даже эта стычка, когда его десяток застал в врасплох и перебил несколько странных пришельцев – великая победа. Что поделаешь, мирные времена. Хотя было неплохо размять косточки и добыть свежего мяса.
Пришельцы, ставшие мишенью для дротиков и копий, пришли с востока. Они были высоки, носили на теле странные блестящие и жутко неудобные одеяния, а копьям – оружию мужчин, предпочитали странные штуки, похожие на ножи-переростки все из того же блестящего камня. И еще они были неосторожны: их часовые умерли молча, так и не успев подать сигнал спящим собратьям. Почти половина даже не успела понять, что же происходит, и лишь трое успели схватить свое оружие и дать отпор. Этих захватили живыми –  смелые враги заслуживали куда большей чести, чем послужить угощением на вечернем пиру. Их сожгут, чтобы ветер донес богам дым, напитанный храбростью, чтобы священные покровители племени гоблинов пировали вместе с своими порождениями.
Постепенно вся округа наполнялась ароматами жарящегося мяса. Воины племени, пьяные от забродившей крови и боевых песен уже устраивали первые схватки за добытые ночью трофеи, но кульминации празднику предстояло достичь лишь на закате – когда запылает жертвенный костер и от его пламени, принявшего дары богам, обновят огонь во всех очагах племени.… Груда хвороста уже высилась вокруг Жертвенного столба – огромного, в несколько ростов, и такого прочного, что даже пламя многочисленных костров не смогло причинить ему вреда. Легенды гласили, что он был всегда – даже старейшины, Хранители памяти племени не могли отыскать среди слышанных рассказов истории об обретении столба. Столь же древним был и обычай предавать огню мужественных врагов.
Их вывели на площадь одного за другим – израненных, изможденных голодом, жаждой и неизвестностью. Аррэн смотрел на них поверх чаши с кровью. Сквозь подступающую сонливость прокрадывались мысли: а что бы он делал на месте этих странных существ, что бы чувствовал? «Наверное, облегчение… В конце концов, их страдания закончатся. А предстать перед богами – это великая честь»
К сожалению, пришельцы этого не понимали: увидев сложенный хворост, один принялся вырываться, выкрикивать что-то бессвязное, его лицо утратило отвратительный белесый оттенок и стало красным как кожа новорожденного поросенка, второй побледнел еще больше и, похоже, беседовал со своими богами -  его губы беззвучно шевелились, а с кем еще можно беседовать лишь шевеля губами? Третий, самый высокий и самый старый из трех, с длинными седыми волосами и вислыми усами (гоблин про себя называл его Седым), просто замер, уставившись на сомкнувшихся кольцом сородичей Арена, а потом тряхнул головой и что-то резко сказал первому. Тот сердито покосился на него, но смолк и лишь злобно поглядывал по сторонам. Второй ни на что не обращал внимания – словно был уже далеко, в мире богов и духов.
Вскоре их всех привязали к столбу, и отблески последних солнечных лучей слились с первыми всполохами огня. Легкий ветерок относил дым в сторону и это было хорошо – жертвы должны были именно сгореть, а не задохнуться. Жар становился  все ощутимее, и выкрикивающие здравницы вождю гоблины отступили подальше. Аррэн отпрянул вместе со всеми, но вскоре снова шагнул вперед, ища взглядом глаза Седого. Двое горящих кричали от боли и смертного ужаса, но старый воин молчал – лишь мука исказила его и без того уродливое лицо а мышцы вздулись в чудовищном усилии. Но в глазах существа не было ни страха, ни боли – лишь упрямство и какое-то бесшабашное веселье. Арену даже показалось, что Седой подмигнул ему. А потом пламя взвилось вверх, окутывая жертвы огненным покрывалом, и все исчезло. Осталось лишь смутное беспокойство, которое ушло после первой же чаши с кровью. Пир продолжался…

Середина.
Та схватка со странными пришельцами стала первой, но не единственной. Все чаще и чаще в долину являлись группки воинов в страной одежде с большими блестящими ножами. Они называли эти странные шутки «мечи», а сами звались «людьми». Аррэн и другие воины его племени убивали пришельцев десятками, но они все равно приходили. Высокие, неповоротливые, не умеющие прятаться в траве и читать следы, они были  бы и вовсе легкой добычей, если бы не их странные блестящие шкуры, от которых отскакивали стрелы и дротики. В танце копий каждый из них безнадежно проигрывал слабейшему из воинов деревни. Пришельцы умирали сотнями, становясь мясом для вечерних пиров. Но они все шли и шли… Однажды в сутолоке очередной схватки Аррэну показалось, что он увидел Седого, того самого, что сгорел в жертвенном пламени годы назад, но когда они сблизились, он увидел, что это совсем другой человек, много моложе. Копье гоблина устремилось в полет, метя в неприкрытое кольчугой горло, но пришелец успел заметить выпад и, непостижимым образом извернувшись, отбил копье в сторону. Его глаза… В них плескалось то же самое странное упрямство, и Арен, готовый обратным движением древка подсечь ноги противника, в смятении отступил. В тот день они впервые проиграли. Непобедимые воины-гоблины бежали, оставив на пропитанной кровью земле своих убитых. В тут вечер костры не горели…

Конец.
Их вывели в центр круга, на спешно расчищенный участок земли пред Жертвенным столбом, обложенным вязанками хвороста. Огромная, высотой в несколько ростов колонна нерушимо высилась на прежнем месте и ей было глубоко наплевать, что последние из тех, кто веками справлял здесь свои ритуалы, сейчас пошатываясь стояли перед ней, опутанные  слипшимися от крови веревками. Аррэн оторвал взгляд от безмолвного камня и мрачно уставился на окруживших священное место людей. Множество, больше чем травинок встепи, воинов, веселящихся, выкрикивающих шутки или проклятия, улыбающихся каким-то своим мыслям или же просто рассматривающих такую диковинку, как три последних гоблина.
То поражение, когда он встретил воина, так похожего на Седого, стало первым, но не последним. Потоки закованных в метал воинов, раньше похожие ручейки, становились все больше и, словно реки в дождь, накатывали на земли гоблинов неудержимыми волнами. Приходили вести о том, что где-то дальше в степи уже пали до последнего гоблина другие деревни, и пришельцы начали возводить на пепелищах свои поселения. Настал день, когда Аррэн вместе с последними воинами вышел навстречу приближающейся армии людей. Во главе одного из отрядов он увидел закованного в доспехи знакомого воина и почему-то не удивился. Тот постарел, но годы не согнули его и не убавили силы в мышцах. А длинные свисающие усы делали сходство и вовсе разительным. Сам Аррэн уже был слишком стар для танца копий, но выбора не было: гоблины никогда не щадили людей и люди платили своим врагам тем же. Бой был коротким – за годы противостояния пришельцы научились отлично сражаться с быстрыми и ловкими противниками. Лишь трое самых смелых были захвачены живьем: люди знали про обычай приносить отличившихся в бою врагов в жертву и, видимо, сочли его забавным.
Что ж, костер – так костер. Аррэн не боялся смерти. Все его сородичи уже беседовали с богами и не дело вождю бросать свое племя. А что же до Жертвенного столба – так люди вольно или не вольно оказывали ему большую честь. Когда пламя начало ощутимо припекать, он, пытаясь отрешиться от нестерпимой боли, взглянул на ликующую толпу победителей и встретился взглядом с Седым. Тот стоял, положив руку на плечо совсем юного спутника, наверное, сына, и  смотрел на горящего врага без злобы или восторга, но и без сочувствия. В его глазах было… понимание? Уважение? Сожаление? Грусть? Аррэн так и не успел понять. Последним, что он запомнил, был заполнивший сознание вопрос: «А что было бы, если бы мы не убили тогда этих странных пришельцев…»

Новое начало.
Пир в честь победы закончился, настал новый день – день трудов. Теперь, когда на просторах равнин перестала литься кровь и жуткие племена гоблинов-людоедов ушли в историю, ничего не стояло на пути переселенцев. Пройдет несколько лет, и ковер степных трав разрежут пыльные  полосы дорог, на берегах рек и ручьев вырастут первые поселения, в которые из обжитых мест устремятся алчущие новых земель фермеры. Еще уцелевшие хижины и шатры гоблинов разберут на строительные материалы и топливо для очагов, а возвышающуюся над степью каменную колонну повалят на землю и расколют на множество кусков – в степи камень стоит дорого. Из далеких лесов, столетия назад очищенных от дриад и эльфов, ныне живущих лишь в детских сказках, потянутся обозы с деревом, а навстречу им перегонщики погонят бесконечные стада скота. Степь станет частью человеческого мира. Будут поставлены памятники героям, спеты боевые песни и баллады о павших. Многие вчерашние воины отложат меч, чтобы обихаживать участок добытой в кровавых схватках земли. Многие… но не все.
Всего через несколько дней после победного пира на запад отправился небольшой отряд людей. Его вел прославленный в битвах с гоблинами воин, волосы которого успели выгореть под немилосердным степным солнцем. Не желая покоя, он решил идти вперед, в закатные земли, о которых ходило множество слухов: про клыкастых чудовищ, похожих на гоблинов, но выше и крепче самого высокого человека. Его сын, слишком юный, чтобы сопровождать отца на пути в неизвестность, оставался ждать и собирать новые отряды тех, кому не сидится на одном месте и кого влечет вперед жажда богатства, славы, любопытство… да мало ли что? У человека тысячи причин, чтобы идти вперед.