Живущий.
Он шел вперед по пыльной пустыне. Знойное марево трепало кожаную куртку, запыленную и давно потерявшую свой цвет, но он этого не замечал. Он шел вперед, словно машина, ведомый не разумом, а только древним инстинктом – жаждой жизни.
У него не осталось чувств и сил – только всепоглощающая усталость. Он бы остановился, смирившись с волей судьбы, но кровь кипела, разум бунтовал – и он продолжал идти.
Он потерял все – семью, цель, страх, даже дорогу и железного коня. Единственное, что у него осталось – неистребимая жизнь.
Презираемый всеми оборванный бродяга. Его ненавидели и боялись за то, что он жив, за то, что, несмотря ни на что, он пытается бороться со смертью. Его хотели убить, но под прицелом десятков револьверов, среди окружающего зла поднимались непокорные глаза цвета голубой стали, и каждая рука, готовая спустить курок, вздрагивала и опускалась, сраженная этим взглядом. Можно уничтожить, но нельзя победить, читалось в нем. И его щадили.
Он снова уходил. Он не знал, чего ищет, слепо блуждая по выжженной земле. Не мести, не сострадания – любви. Любовь – это жизнь. Он не осознавал этого, но жаждал.
Только она может его спасти. Любовь легким дыханием овеет пыль со взлохмаченных волос и смоет соленый песок с пересохших губ и заросшего щетиной подбородка. Тогда расправятся плечи, сбросив тяжесть времени, поднимется голова и прозрачный взгляд устремится к горизонту. Оп поднимется с колен, обернется и направится дальше – на поиски своего счастья. Он – это я.
.
