В блокадном Ленинграде почти не осталось кошек — их съели. Многим мясо пушистых зверьков спасло жизнь. «3 декабря 1941 года. Сегодня съели жареную кошку. Очень вкусно», — записал в своем дневнике 10-летний мальчик.
Поначалу окружающие осуждали «кошкоедов». «Я питаюсь по второй категории, поэтому имею право», — оправдывался осенью 1941 года один из них. Потом оправданий уже не требовалось: обед из кошки часто был единственной возможностью сохранить жизнь.
Тем не менее некоторые горожане, несмотря на жестокий голод, пожалели своих любимцев. Весной 1942 года полуживая от голода старушка вынесла своего кота на улицу погулять. К ней подходили люди, благодарили, что она его сохранила. Одна бывшая блокадница вспоминала, что в марте 1942 года вдруг увидела на городской улице тощую кошку. Вокруг нее стояли несколько старушек и крестились, а исхудавший, похожий на скелет милиционер следил, чтобы никто не изловил зверька. 12-летняя девочка в апреле 1942 года, проходя мимо кинотеатра «Баррикада», увидала толпу людей у окна одного из домов. Они дивились на необыкновенное зрелище: на ярко освещенном солнцем подоконнике лежала полосатая кошка с тремя котятами. «Увидев ее, я поняла, что мы выжили», — вспоминала эта женщина.
В отсутствие кошек в городе расплодились крысы. Поэтому вскоре после прорыва блокады в Ленинград с «большой земли» был направлен стратегический груз — 4 вагона дымчатых кошек из Ярославской области (дымчатые считались лучшими крысоловами). Очевидцы рассказывали, что кошек расхватывали моментально, за ними выстраивались очереди.
В январе 1944 года котенок в Ленинграде стоил 500 рублей (килограмм хлеба тогда продавался с рук за 50 рублей, зар-плата сторожа составляла 120 рублей).
Как только блокада была снята, прошла еще одна «кошачья мобилизация». На этот раз мурок и барсиков набирали в Сибири специально для нужд Эрмитажа и других ленинградских дворцов и музеев. «Кошачий призыв» прошел успешно. В Тюмени, например, собрали 238 котов и кошек в возрасте от полугода до 5 лет. Многие сами приносили своих любимцев на сборный пункт. Первым из добровольцев стал черно-белый кот Амур, которого хозяйка лично сдала с пожеланиями «внести свой вклад в борьбу с ненавистным врагом». Всего в
Ленинград было направлено 5 тысяч омских, тюменских, иркутских котов, которые с честью справились со своей задачей — очистили Эрмитаж от грызунов.
Так что среди питерских мурок почти не осталось коренных, местных. Многие имеют ярославские или сибирские корни. "
(http://cats-portal.ru/pub/people/?p=mobil)
А вот из интервью в прямом эфире радиостанции "Эхо Москвы" 9 мая 2003 года
со Всеволодом Овчинниковым - обозревателем "Российской газеты"
| Цитата: |
| В. ОВЧИННИКОВ - Да, как же мы выжили. Несколько причин, во-первых, мама всегда варила много варенья. И весной запасала сахар, чтобы с дачи, когда она приезжает с ягодами, чтобы не бегать в магазин (сахар был дома) и варила на городской большой плите варенье, и когда началась война, у нас было 19 кг сахарного песка. Это было неслыханное богатство. Вторая причина, что мы с младшим братом приспособились ловить бездомных кошек, но это уже дело более позднее, декабрь-январь, на рыболовный крючок. Ну, поймать-то, подсечь просто, а что потом с этой кошкой делать, она же всего исцарапает? Мы набрасывали на нее холщовый мешок, тащили ее в ближайший госпиталь и сердобольные сестры прямо через мешковину делали усыпляющий укол. И потом я этих кошек свежевал. И одной такой кошки хватало, в общем-то, дней на 10, потом мы еще из обглоданных костей варили студень. Это была вторая причина. |
Да, писатель, журналист, уважаемый человек. Автор замечательных книг "Ветка сакуры" и "Корни дуба" /этнографические очерки о Японии и Великобритании/. Только относиться к нему, как раньше, не могу. Хотя и обвинять, наверное, не имею права.
Не знаю, смогла бы. Это все равно, что есть человека. Хотя в такие времена и людоедство нередкое явление...
