Он  вышел из вагона, как выходил, наверное, тысячу раз. Тысячу, а, может быть, десять тысяч?И он сразу
увидел ЕГО, потому что он вот уже несколько месяцев терзал себя одной лихорадочно-навязчивой целью-
встретить кого-нибудь из НИХ... Как же он ненавидел ИХ, как презирал!... Ему легко было обнаружить
ЕГО в толпе, это было
совсем несложно, даже просто, ведь последние полгода он только и думал о НИХ бессонными ночами, в немой
ярости и предвкушении расправы сжимая кулаки под одеялом. Он не мог ЕГО не узнать, более того, еще не
успев раглядеть ЕГО фигуру в серой толпе, он почувствовал присутствие одного из НИХ. План действий родился
мгновенно, и думать нечего- сейчас он пойдет за НИМ следом, выследит, загонит в угол... Расталкивая
сонных пассажиров локтями, он выскочил на перрон, стремительно нырнул в толпу, заранее зная, что не потеряет
ЕГО из виду.Тем временем ОН отделился от вокзального столпотверения и направился вдоль покрытой осенними
сумерками аллеи. Ржавого цвета клены временами скрывали ЕГО из виду, но это лишь больше раззодоривало в
нем инстинкт охотника. ОН шел легко, неслышно, и тот, кто его преследовал точно знал, что, несмотря на
длинный серый плащ, присмотревшись, можно разглядеть, что ОН вовсе и  не касается ступнями сырого асфальта.
Так перемещались все ОНИ, и он это прекрасно знал. Наконец ОН приблизился к черной в октябрьских
сумерках жилой многоэтажке. ОН легко скользнул внутрь темного сырого подъезда, он, тяжело дыша,
ворвался следом. Рукоятка опасной бритвы обжигала руку в кармане.В темноте сырого подъезда золотистым
обручем тихо засветился нимб над ЕГО головой. Решив прекратить бессмыссленную погоню,он в два шага нагнал ЕГО на лестнице
и нервным движением схватил за хрупкий локоть.
-Пусти! - вскрикнул ОН тонким девичьим голосом.
Но он, ловко вывернув руку слабо сопротивляющейся жертвы, уже срывал с НЕГО просторный плащ; показались
широкие крылья цвета первого снега. Рукоядка бритвы приятельски-ловко легла в ладонь и он, ощущая в ладони
другой руки тепло белоснежных перьев, нанес первый удар. Затем второй, третий, наотмашь... Острое лезвие
легко кромсало крылатую спину, перья, словно огромные снежинки, кружились в затхлом воздухе грязного подъезда.
Внезапная вспышка на мгновение ослепила его. Он быстро, до слез, моргал веками, предвкушая увидеть распростертое
на холодных ступенях тело, но, когда зрение постепенно стало возвращаться к нему, он не почувствовал
уже привычного тепла в ладони. Окончательно прозрев, он с удивлением и нарастающим ужасом заметил в
руке лишь ворох разноцветных конфетных фантиков... Он поднял голову, и сквозь грязное подъездное окно
заметил невесомое серебристое сияние, легко растворившееся среди первых звезд октябрьского неба....