Блудный сын
Эта ссора меня начинала уже порядком напрягать. А началось все с чего? С потери двоих гусей. Смешно даже. Но отцу было не до смеха, он ревел как медведь шатун, ну а я, конечно, не прошляпил возможности поорать на отца, после спора он на это не обращает внимания, но стоит повысить на него голос первым… в общем можно получить не только по затылку, но и по зубам. С этим строго как нигде, на нашей ферме отец держит всех в ежовых рукавицах. Хорошо, что матушка на базар поехала, терпеть не могу когда она влезает в спор и портит весь боевой задор своим сюсюканьем.
А развивалось все, довольно буднично учитывая, что такие ссоры у нас происходили, чуть ли не семь раз на неделе. Ну а как же? Мне уже скоро семнадцать, а меня все еще считают дитем малым. Случилось все сегодня утром, в субботу. Работы как таковой не было и меня послали пасти чертово стадо гусей. Что я шут гороховый, гусей пасти? Ну я конечно выгнал их на траву и ушел. А ушел, потому что меня позвал торговец. У него повозка застряла колесом в месиве из грязи и глины (ночью шел дождь), и за медную монету я вытащил ему повозку придуманным лично мною способом. Никто на много верст окрест не умел (ну люблю я похвастать, от вас похвалы не дождешься), а суть была проста как медная монета. Жир (можете взять любой, ну или почти любой) вбирал запах кобылицы, у которой течка, ну собственно стоило мне открыть колбочку с жиром и помахать ею перед жеребцами в упряжи как те из вялых превратились в живчиков и мгновенно вытащили нагруженную по самое не могу повозку и даже не фыркнули. А торговец купил флакончик у меня за золотой, представляете? А в это время бродячие псы стащили двух гусей, будь они неладны. В итоге даже довод что золотой стоит десятка упитанных гусей не подействовал. Согласитесь, бесится не из-за чего. Но факт оставался фактом, отец уже около часа надрывал глотку, отчитывая меня за двух несчастных обтрепанных недогусей! И это меня более чем злило. Вы, правда, не подумайте, он у меня справедливый, но когда доходит до порчи имущества… тикай куда глаза глядят.
- Да волен ли я, в конце концов, сам решать, как жить!? – взревел я на отца, при этом поднеся свое лицо к его на расстояние ладони, так, на всякий случай, а вдруг он оглох. А то я последнее время начал замечать, что он меня плохо понимает. Следственно напрашиваются два вывода: или он глухой или тупой. Третьего не дано и вам меня в этом не переубедить.
- Да ты стадом гусей управлять не можешь! Как ты своей жизнью управлять собираешься? – крикнул он в ответ, да так что уши немного заложило, но я уже привык к его «милому» голосу и даже научился кричать в ответ почти с такой же громкостью.
Но на этот раз он ударил в слабое место сплошной кладки моей убежденности. Стало даже немного обидно. Но я решил сделать так как делал отец, когда «сопливый гусепас», то есть я, приводил неоспоримые доводы в свою пользу (да и такое бывало, я переспоривал взрослых), просто его проигнорировал. Я смотрел почти спокойно на покрасневшее отцовское лицо, на пульсирующие вены на висках, на оскал искрививший рот, на сжатые кулаки. Хотя на кулаки я уже взглянул с некой опаской, не то чтоб испугался, но все же.
- Это разные вещи, пасти гусей и управлять жизнью. Разная степень ответственности. – Я даже улыбнулся когда по лицу отца расползлась тень непонимания. Я этим упивался.
- Ну а я о чем? Я и говорю, раз ты не можешь справиться с гусями и теряешь по две штуки за выпас, так как ты справишься с потоком жизни? – больше утвердил, чем спросил отец.
- А я не о том! – Почти крикнул я и даже сам, испугался своего крика, на секунду даже показалось, что мой отец немного опешил. – Я говорю, что чем больше ответственность, тем усерднее работаешь. Мне осточертели твои гуси, поэтому я на них не обращаю внимания, а с получением самостоятельности я начну жить более обязательно.
Это была правда. Ну или таковой я ее считал. Мне казалось, вот получи я свободу от родни, едва отряхну с себя путы их заботы обо мне, я стану взрослым. И верил, что не смогу наделать ошибок. Ведь по моей теории во всех моих бедах виновата лень, а оказавшись один я желая того или нет начну работать, ибо кушать хочется. Это должно сработать! И более того, это работало! Правда, пока лишь в моей голове.
Отец стоял и не понимал кричать сейчас дальше или просто наказать нерадивого отпрыска. Похоже, он выбрал физическую методику воспитания. Он потянулся за своим батогом, которым погонял волов, когда ехал на рынок. Тут уже я стоял в раздумье, драпануть сейчас через окно или со смелостью принять наказанье, состроив гримасу великомученика. Ни один из вариантов меня не привлекал, ну совсем никак. И тут я вспомнил то, что любил говорить дед.
- Поздно воспитывать силой, если дите поперек стола не помещается. – Предельно спокойно сказал я. Но голос предательски дрогнул лишь я покосился на батог. Он был ужасен. На конце небольшой рукояти с резьбой было привязано две тонких полоски кожи. А на концах, о боги, железные шипы. Небольшие примерно длиной в фалангу мизинца, он вместе эти зубчики слились в один жуткий оскал какого-то страшного зверя, от страха закрылись глаза.
Я ожидал, что сейчас эти зубки вопьются в мой бок, но нет. Я открыл один глаз и уверившись в безопасности второй. Отец бессильно опустил батог, лицо его было грустное и побелевшее, а все это украшал не сошедший еще оскал желто-черных зубов. Стало жутковато и интересно. Что сейчас в его голове?
Затем он вскочил со стула как с углей и зашагал по комнате. Я подошел ближе к оставленному на столе батогу, так на всякий случай, чтоб взять его первым, правда я понимал, что мне толку от него будет мало, но так спокойней. Склонившись над сундуком, мой старик выудил оттуда оставленный когда-то проезжим плащ, сумку из мешковины и немедленно напихал туда сухарей пару луковиц и кухонный нож. Затем он пошел и вскрыл одну из досок пола и достал оттуда тряпки и протянул мне все это на вытянутой руке. И замолчал, пристально глядя в глаза. Я был удивлен не на шутку. Не столько поведением отца сколько собой. Мне хотелось вырвать сумку и уйти, но в, то, же время я желал остаться. Рука медленно потянулась к поклаже. Я выбрал свою дорогу.
- Захотел? Уходи! Хоть к самостоятельной жизни, хоть к смерти, хоть к лешему на пир, мне глубоко плевать, только сделай так, чтобы я тебя больше НЕ ВИДЕЛ! ПРОЧЬ! – с этими словами (а скорее криками) он выставил меня за дверь.
Мне стало не по себе. Все должно быть не так! Совсем не так. Я должен был, победив отца разумными доводами уйти, подняв высоко голову, а за спиной должен был остаться отческий дом, теперь он таким не являлся и это было более чем грустно. Хотелось развернуться, забарабанить в дверь, а затем что-то доказывать отцу, но гордость помешала сделать это. Кто знает к лучшему ли? - «Барабанить в дверь, где тебя не желают видеть не в твоих правилах, Куртас. Ну же, делай шаг».
И я его сделал...
На ферме Маргота на меня посмотрели с тревогой, даже старая карга, у которой я воровал яблоки, сплеснула руками и простонала «Вот деспот. Ребенка выгнал». С первым утверждением я был согласен, что ни говори, отец был тот еще фрукт, но на «ребенке» на меня нахлынула непонятная злость. И я решил во избежание лишних травм у фермеров а главное у себя пройти мимо не обратив внимания.
Спросите куда я иду? Да я и сам не знаю, сейчас туда, куда укатил торговец на повозке. Похоже, что там большой город, а мне не помешало бы найти работенку. Пейзаж меня восхищал. Вкруг сколько позволяли увидеть горы, земля была истерзана ярами. И ни единого деревца. Красиво, да, но что ни скажи опасно, некоторые яры были довольно хорошо замаскированы среди разнотравья, так что зевака мог вполне свалиться туда от неожиданности. Особого вреда бы это не принесло, ибо замаскированные яры были едва по шею (наверно даже ярами то не назовешь). Такое ощущение было, как будто кто-то выкопал их, специально ради своей странной цели.
Я посмотрел на руку. В деснице ютились тряпки. Только что-то тяжеловаты они были для тряпок. Я их развернул. В тряпках был меч. Взаправдашний! Не поверите! Я видел меч только у старого мельника, что на краю Хардада (так называлась наша фермерская деревушка). Но у мельника был тяжелый широкий и короткий меч, и выполнен был довольно грубо. Но этот был изящен, весь он был длиной как рука от плеча, клинок был узенький с заточкой с обеих сторон. Эфейс был крестовидный, в центре его был махонький черный камешек, скорее всего из обсидиана. Я видел обсидиан однажды у сына мельника, Раскурта. Я попробовал им помахать. С непривычки он выскользнул из руки и встрял в землю в метрах двух от меня. Я почувствовал прилив тепла к лицу, похоже я покраснел. От греха подальше я спрятал меч в ножны, и повесил его на пояс. Так я смотрелся более тяжелой добычей для разбойников, главное чтоб они не поняли что я не умею этим сражаться.
Путь был спокоен и я, насвистывая незамысловатую мелодию и улыбаясь во все зубы, шагал по дороге. А к вечеру я усталый устроился на ночлег у небольшого кустарника. Костер не разжигал. Запрещено. Хлебная долина сильно страдает от пожаров и если бы меня увидели за разжиганием костра, то вместе с дровами туда бросили мою скромную персону. Это удручало. Первый раз я ночевал не дома. Было зябко, твердо, темно и голодно (я решил не точить харчи слишком быстро). Но я все же заснул…
Проснулся я далеко не утром. А почти ночью, что очень странно для такого ленивца как я. Похоже, что моя теория таки действовала. Ну, или просто было слишком холодно, чтоб спать.
Я еще никогда не видел неба в такое время. Серьезно, за все свои неполные восемнадцать лет. Я ложился рано и просыпался поздно, за что иногда оставался без завтрака. Было красиво. Солнце еще не успело вступить в свои права владения небом, и одна из лун все еще старалась бороться с дневным светилом, но постепенно гасла. Горизонт немного посветлел, а небо уже изменило цвет с черного на темно-фиолетовый. А когда смотришь на звезду… вроде вот она, а только моргнул, а она исчезла. Да солнце не терпело конкуренции на небе и не давало остальным светилам ни единого шанса. В этом смысле мне даже как-то больше нравилась ночь.
Я так просидел до полного восхода, когда вторая луна полностью исчезла с горизонта. Мне даже было почти не холодно. Ну а с восходом на небе ничего интересного не осталось, да и дорога стала очень хорошо освещена, поэтому смысла вот так сидеть не оставалось. Наминая сухарь с луком (при этом пуская крокодильи слезы) я отправился прямо туда, где дорога упиралась в горы, а точнее не в них а в проход между ними. По дороге я встретил нескольких добрых людей, что рассказали, что меня там ждет.
А там, в единственном горном перевале, по которому можно было выйти из долины, располагался замок властителя местных земель. Властителя, кажется, звали лорд Гуркас, или как-то так, я особо не запоминал, мне все равно аудиенция мне с ним точно не светила. Меня более интересовал замок, а точнее есть ли там робота, но они лишь сказали что, мол, там и спроси.
Де-то к вечеру я дошел туда. Ободранный кустарником, с семенами растений в сапогах, чумазый, но довольный как трактирщик, узнавший, что постоялец оставил кошелек у себя в номере. Я ожидал увидеть здесь замок. Но замком тут и не пахло. Скорее большая деревня. За земляным валом и частоколом были домики, а чуть выше, где выпятилось возвышение, ютился такой себе выкидыш замка. Стена что смотрела в сторону выхода из долины была каменной, местами подлатанной, остальные же стены были сложены из тяжелых бревен поставленных вертикально. Было так же две башни. Одна даже была целой!
В воротах стояла стража. Несколько небритых мужиков с топорами за спинами. Вот с кем бы я не хотел поцапаться так это с ними. Даже косая сажень в плечах моего отца нервничала в сторонке по сравнению с ними. Мне даже показалось, что если они станут плечом к плечу, то спокойно закроют собой вход. Странно, что на них не было кольчуги. Даже кожанки. Только полотняные рубахи и короткие штаны. Они даже были босые. Похоже, что этот замок был не самым богатым.
За воротами было унылое шевеление масс. То тут, то там мелькали фигуры женщин с корзинами, бродили потерянные пьяницы, бродили мужики с увесистыми вязанками дров или с мешками на плечах, сновали дети.
Ночевать как вчера совсем не хотелось, я начал искать трактир. А на его местонахождение указала старая народная примета – валяющаяся пьянь. Чего-чего, а ее, похоже, здесь было в достатке. Я устало побрел туда.
- Эй! Партнер! – закричал кто-то сзади. Не то чтоб я надеялся увидеть кого-то знакомого здесь, но я обернулся. Какой-то смуглый парень махал рукой и, по всей видимости, мне. Но я его точно не знал. – Да, да! Ты. Из Курактской гильдии? Хе-хе, и что ты, партнер, делаешь здесь?
- Э-э, из какой гильдии?
- Да ладно, я свой, нечего прикидываться
Странно, но, ни про какую гильдию я не знал, а прикидываться даже не собирался. Но решил подыграть.
- Да, ну тогда чего надо?
- Хе-хе. Конь надо? Недорого, всего пять серебряников. Для такого мужчины негоже путешествовать без коня. Хе-хе.
Слово «мужчина» меня тут же расположило к этому пареньку.
- Но, пожалуй, мне конь не нужен.
- Да как не нужен? Конь незаменим в дороге… - дальше последовал объемный рассказ о всех плюсах коня. Я уже начал понимать о какой гильдии говорил паренек. По мастерству, с которым мне впаривали коня, я понял, что никем другим как торговцем он быть не мог. Уже темнело. До трактира осталось все ничего, вот он, но этот гад как-то заставлял меня слушать его, хоть я этого и не хотел. И внезапно я понял, что мне от него не отцепится. Единственный шанс это купить злополучного коня. Я уже мало что соображал и отдал пареньку золотой и протянул руку для сдачи. В руку упало что-то узкое и длинное, но в глазах плыло, и я не мог понять что там. Я ждал монет. Но паренек, похоже, не спешил их давать. Вдруг меня передернуло, с глаз спала пелена, навелась резкость, а и след простыл. А на улице стояла глухая ночь. В руке я сжимал поводья. А на меня смотрели большие, виноватые конские глаза.
- Тьфу ты черт! Развели как малыша, - негодовал я. И тут вспомнился отец с его утверждениями, что я сам не протяну. Он был в некоторой мере прав, и это было обидно. Теперь я остался без средств существования и с конем. Просто чудесно! Хотя нет! Во внешнем кармане штанов лежала медная монетка. - Ну что же. Как мне тебя назвать, горе ты мое. Может Обманом? Не, не звучит. Ладно, утро-о-о-ом придумаю. Спать хочется…
Не судите люди строго
. Если что, йад рядом.