Литературные размышления (типа литературные, типа размышления) на вольную тему или Чего только ни выдаст моё больное воображение:


  … Страх перед собственной гибелью заставляет дарить жизнь одним и отбирать её у других…
  Был Хаос, единственный и единый. Великий порядок, великая свобода давали ему жизнь. Танцы частиц никогда не прекращались, и поэтому Хаос был вечен и непоколебим. Но однажды одна частица решила нарушить порядок, изменить жизнь. Она остановилась. Она создала себе более конкретное материальное воплощение, тело. Эта материальная оболочка так понравилась частице, что она отделила себя от всего Хаоса, дабы другие частицы не разрушили её в своих слепых и безумных танцах. Она стала бояться своих недавних собратьев. Она все больше и больше укрепляла барьеры, отделявшие её мирок от остальной жизни, и всё больше ненавидела другие частицы. Она испробовала все возможные способы защиты от них, подсказанные ей её освобождённым от первобытной дикости сознанием. В конце концов, она создала барьеры, способные уничтожать другие частицы: они захватывали и удерживали прикоснувшуюся к ним частицу, забирая у неё силу. Тем самым они убивали частицы и питали самих себя. Их создательница была освобождена от всех проблем и забот и могла, наконец, полностью отдаться любованию собою и осознаванию своего совершенства. Но жизнь – это движение, действие, и частица вынуждена была действовать. Вновь вернуться в дарящий вечную жизнь хоровод частиц она не могла, да и не желала. Вторым способом продливания собственной жизни, который знала частица,  было создание чего-либо материального. И вновь она принялась воссоздавать всё, что только мог придумать её просветлённый разум. Частица лихорадочно искала то, что сможет обеспечить ей жизнь. Только что созданные объекты уничтожались, и появлялись новые. Наконец, она нашла то, что довольно долго искала. Идея создания новой жизни, долгий и многоэтапный процесс, не только дарил долгую жизнь, но и завораживал огромными возможностями. На время частица даже забыла о том, зачем она всё это делает, и полностью сконцентрировалась на работе. Она долго обдумывала каждый свой шаг, пробовала различные варианты решения проблем, стремилась к совершенству. В конце концов, идеальное решение было найдено: новая жизнь должна была существовать в ограниченном пространстве, центром этого пространства, на котором располагалась бы большая часть всего живого и неживого, должна была стать твёрдая поверхность, шар как идеальная фигура...

Хм... Слишком скомкано, если честно. Эта тема достойна более красивого и яркого оформления, имхо, разумеется.
А вообще-то.. было что-то, что я смутно вспоминаю, возможно напишу ближе к вечеру.

Любопытно, в свое время я написал нечто похожее: http://kamsha.ru/uvletchen/tvor/analogworld.html

"Аналоговый мир" был единственным, что мне не понравилось во время знакомства с твоим, Ларри, творчеством. Кстати, именно после этого знакомства я и решил написать что-либо сам. Так что, спасибо.

Цитата:

Эта тема достойна более красивого и яркого оформления, имхо, разумеется.

Тема зарождения жизни?.. Я тут подумал и решил, что зря назвал тему так, как назвал (просто это было первым, что пришло в голову). Правильнее было бы "Легенда первая. О тех, кто создал жизнь". И написанное -- лишь часть этой легенды. Просто она единственная из всего замысла имеет смысловую законченность и может быть понята окружающими полностью.

(Новую тему заводить не буду. Всё равно...
Ладно, Word стерпел, попробуйте стерпеть и вы. Только подкованными тапками слишком часто не кидайтесь)


СЛУГА СУДЬБЫ

***

  Стук…
   Стук костяшек пальцев о деревянную дверь…
   В моём племени никогда не было, да и не могло быть пророков, но я могу абсолютно точно предсказать, что сейчас последует за этим мерным стуком. За три года службы в этом доме я не только досконально выучил нрав и привычки своего хозяина, его жены, трёх сыновей, соседей, начальника хозяина Грабдта, трёх-четырёх патрульных стражников, частенько захаживающих попросить воды, но и смог вывести универсальную систему поведения людей вообще. Сейчас стучащий, не дожидаясь приглашения, войдёт, увидит меня, невольно ухмыльнётся, пройдёт на кухню…
   Странно, но гость не спешил входить, явно дожидаясь приглашения или разрешения…
   Хозяин удивился не меньше меня. Вскочил из-за стола, взволнованно и медленно пошёл к двери. Не доходя до неё шагов четырёх, остановился, медленно повернул голову, обводя дрожащим взглядом своё жилище. Увидел меня и сразу приободрился, голову стал держать выше и увереннее. Понятно, испугался, что за ним пришли из Тайной Канцелярии. Да-а… Судьба любит шутки. Но ещё больше она любит равновесие, справедливость. Иначе как объяснить то, что я сменил своего прежнего хозяина на этого. Его даже человеком то назвать трудно, червь он, а не человек. Даже по моим понятиям. Вот сейчас он едва живой от страха увидел меня, настоящее доказательство его «доблестного» участия в революционных действиях трёхлетней давности, увидел и вспомнил, что Республика чем-то обязана и ему (вспомнил он и о том, что этот факт официально задокументирован и неоспорим). Да-а… Теперь то он найдёт, что ответить офицеру ТК.
   Но за порогом стоял совсем не офицер. Худого, седобородого старца, с тонкими чертами лица и умудрёнными опытом глазами, трудно было даже представить в доспехах. Явно из былой аристократии, теперь естественно ходящий в каких-то обносках, и благодарящий судьбу за то, что вообще ходит. Таким не важны правящие режимы, такие нужны при всех режимах. Года четыре назад его считали самодуром, спятившим стариком, глупо тратящим на какие-то собственные исследования все богатства рода, а его потомки терзались сомнениями, какой же яд преподнести уважаемому предку. Теперь его, скорее всего, возьмут работать писарем или счетоводом, а то и преподавателем, лет через пять (если, конечно, Республика столько продержится) ТК перестанет его подозревать, а на его могиле напишут, что он искупил свои былые прегрешения перед народом праведным трудом и умер настоящим «республиканцем».
   - Уходи, старик. У нас нечего тебе дать, - хозяин хотел было уже захлопнуть дверь, но полный благородства и смеренной гордости голос остановил его:
   - Вы дважды не правы, милостивый господин. Во-первых, я не попрошайка и не калека, и потому не буду молить вас о куске хлеба или крове над головой на ночь. А во-вторых, у вас есть то, что вы можете мне дать. Или продать, - добавил он вполне благоразумно, ибо иначе наткнулся бы на непробиваемое неприятие и непонимание хозяина.
   Что-что, а выгоду свою хозяин никогда не упустит. Вот и сейчас, уразумев, что этот странный старец действительно готов что-нибудь у него купить, и, скорее всего это будет какой-нибудь дореволюционный хлам, хозяин впустил старца. Тот вошёл, но проходить на кухню к бочонку плохого пива и несвежей закуски не стал. В другой раз меня бы это сильно удивило, но теперь удивляться я больше не мог. Старец смотрел на меня не как на доказательство участия хозяина в вооружённом восстании, не как на поверженный молотом – символом простого люда – пережиток империализма (этот самый молот уже третий год нависает надо мной, как бы грозя разбить на мелкие кусочки – художественная находка жены  хозяина и его младшего сына), а как на настоящего слугу воина, коим я и был три года назад. 
   - Милостивый господин, я бы хотел приобрести у вас этот меч, - его тонкая рука указала на меня. – Я понимаю, как он вам дорог и необходим  и потому предлагаю вам за него три сотни золотых. Здесь и сейчас. Вы согласны?

***

Капитану Шестого Гвардейского Императорского полка, Онару ле-Гурзье.

РАПОРТ

   Вчера утром, шестого дня месяца Сокола две тысячи триста шестьдесят восьмого года от основания Империи (Да продлятся дни её процветания!), вверенный мне отряд патрулировал участок тракта между селом Лешавина и северной окраиной Градского леса. До полудня нами не было не обнаружено никаких следов разбойничьих шаек, коими, по словам лешавинского старосты, наводнились эти леса. Но через час после полуденного привала отряд подвергся нападению группы неизвестных. Эти люди были хорошо вооружены и организованы, потому я считаю неправильным относить их к обычным разбойникам. Ими была устроена засада на пути нашего следования, высланный нами вперёд дозор был обезврежен, а перед рукопашной атакой неизвестными были использованы луки и арбалеты – что вместе с качественным и ухоженным вооружением и доспехами указывает на некое высшее руководство нападавших, на их хорошую организованность и дисциплинированность. Понеся тяжёлые потери (12 человек убиты, 7 тяжело ранены, всем остальным нанесены лёгкие ранения ) вверенный мне отряд полностью уничтожил противника численностью 15 человек. Никаких документов, писем, непонятных знаков и символов у предводителя отряда, словесный и графический портреты которого прилагаю, обнаружено не была (единственным, что вызывает некоторое сомнение, является наличие у всех нападавших белого платка (у некоторых, шарфа) повязанного вокруг левой руки). Перечень изъятого оружия и доспехов (в том числе розданного в качестве боевых трофеев) также прилагаю. Отрядил десяток солдат под руководством младшего сержанта Грабдта на поиски стоянки неизвестных и более тщательного прочёсывания окрестного леса на предмет обнаружения аналогичных групп или тайников с оружием и припасами. Направляюсь на четырёхдневную стоянку в село Лешавина. Жду дальнейших распоряжений.

  7 день месяца Сокола 2368 года                                                  Лейтенант Радф Шараг

   …Хозяин не стал включать в рапорт описание своего поединка с главарём нападавших. Не упомянул он и о ещё троих павших от его руки в тот день Он даже не претендовал на часть трофеев. Всё это меня сильно удивило: предыдущий хозяин сделал бы всё это, да ещё и приврал бы потом где-нибудь среди пирушки хорошенько. Странный он, этот молодой офицер – мой теперешний хозяин. Даже меня не сразу решился взять себе. Думаю, с ним мне будет хорошо, он даже чем-то на Создателя похож, вот только не знаю чем. Может своей странной верой в людей, может странным отношением людей к нему самому. Хозяина подчинённые явно уважали, опасались, некоторые по-настоящему любили, но вот никто его полностью не понимал, никто даже не пытался его понять, ограничиваясь тем, что признавали в нём хорошего парня со странными взглядами и поступками, с которым лучше не враждовать, но и особо дружить не стоит. Таким же был и мой Создатель, только ему ещё приписывали сумасшествие: он единственный во всей округе вёл себя так, будто всё его окружающее – живое и способное к мышлению. Хозяин этого, конечно, не понимал (возможно, лишь пока), но особое отношение к оружию у него уже сформировалось. Он чтил свой старый клинок и кинжал, старался уберечь их от позорных, по его мнению, для них действий. Возможно, он когда-нибудь и поймёт, что для таких как я, любое служение людям – есть, прежде всего, долг. Долг, нарушить который мы не можем, как бы нам этого не хотелось. Да, убийство для нас великий груз, страшная кара, которая будет терзать нас всю нашу жизнь, и которая действительно заслужена нами. Видимо Судьба не хотела, чтобы любимые ею люди, терзались этим грузом, и поставила нас им в услужение. И люди хорошо научились пользоваться этим её даром: они ненавидят оружие, убивающее их самих и их близких, но уважают солдат, держащих это оружие в руках и заставляющих его убивать. Они готовы, пока лишь каждый отдельно, уничтожить всё оружие, но не могут решиться уничтожить тех, кто годами убивает, грабит и насилует их с помощью оружия. Потому мы и выполняем свой долг беспрестанно и безэмоционально. Потому мы редко скорбим о смене хозяина, и всегда предано служим своему теперешнему (и всегда единственному) хозяину. Потому ненавидим войну, ибо она приносит нам слишком много огорчений и скорби: мы убиваем людей и скорбим, мы убиваем своих сородичей и скорбим, мы убиваем сами себя и… Нет, о себе мы никогда ни скорбим и никогда не жалеем о своей доле, ибо это наш долг – помогать людям меньше скорбеть об их неразумных поступках и деяниях. В этом наше служение, в этом наша жизнь, и если мы нарушим заветы Судьбы, нам незачем станет жить, и мы умрём. Умрём, так и не принеся никому успокоения, но оставив после себя слёзы скорби…

Лейтенанту Радфу Шарагу.

ПРИКАЗЫВАЮ

   Немедленно покинуть деревню и двигаться в направлении столицы. Любое сопротивление как мирного, так и вооружённого характера, мешающее или задерживающее продвижение в заданном направлении, подавлять любыми способами. Нигде не задерживаться дольше, чем необходимо для кратковременного отдыха и пополнения запасов. Людей, направленных на прочёсывание леса, не дожидаться, выступать сразу же по получении данного письма. Торопитесь лейтенант: в стране объявлено военное положение. Более детальный отчёт о его причинах и ситуации в империи получите у курьера, доставившего это письмо. Спешите.

10 день месяца Сокола 2368 года                                      Капитан Онару ле-Гурзье

***

   Мой народ испокон веков служил людям. Не из-за любви или уважения к ним, не из-за рабского положения. Просто так распорядилась Судьба. Видно эта женщина, Судьба, была не только великой и мудрой правительницей, но и могучей чародейкой. Иначе как она смогла заставить всё на свете служить людям, далеко не самым достойным существам этого мира. Причём служить, не задумываясь о том, зачем служишь, служить тому, чьи поступки не понимаешь, а может, считаешь гнусными и постыдными. Люди даже не понимали, что окружающее их не используется ими, как великими творцами своей жизни, а лишь служит им. Не по своей воле и, возможно, временно. Что ж, всё ведомо лишь Судьбе.
   Старец (почему я не могу назвать его хозяином?) всё же очень умён. Названной им суммы хватило как раз, чтобы на достаточное время заставить хозяина забыть обо мне, о Тайной Канцелярии и долге республиканца. Вскоре он обо всём этом вспомнит, жадность и страх возьмут верх над сильно побитой честью, и старца объявят в розыск, и за нами броситься погоня.
   О, вот и она. Хотя нам обоим она уже не страшна. Старец стоит на высоком утёсе, я покоюсь на его вытянутых руках, а под нами беснуется море, наверное, самое свободное в мире существо после людей. По дороге я многое узнал и вспомнил. Узнал о том, что старец знает о моей разумности и желает подарить мне покой, отпустив меня к Судьбе. Сделать это может, как когда-то учил меня мой Создатель, каждый, кто способен понять истину и действительно отречься от служения существа, которому желает дать свободу. Старец это мог. Как и почему он получил эти знания, он не поведал, да это было и неважно. Я внезапно понял, как хочу прекратить своё теперешнее служение (даже сейчас я не отказывался от него полностью, а лишь хотел начать его заново). Я желал прощения. Но лишь за две взятых мною жизни: жизнь моего Создателя, когда вор и убийца вонзил меня в его сердце, в ответ на отказ отдать меня в руки разбойника, и жизнь молодого офицера, не пожелавшего выполнять приказ и не смогшего поднять меч на обозлённую, безумную и безоружную толпу оборванцев, возжелавших власти. А вот толпа смогла поднять на него его собственный меч и ещё много раз поднимала его по делу и без. Ненависть и страх, страх и ненависть заставили меня убить двух лучших людей. Страх и ненависть убийц и их жертв…
   Железный арбалетный болт пронзает спину старца, он шепчет какие-то последние слова и падает на край утёса. Я падаю много ниже…

***

   …Ничего… Ничего не происходит. Неужели мне суждено так и торчать в иле под толщей солёной воды, единственного свободного существа в этом мире? Да теперь я понял, люди не свободны, Судьба, заботясь об их спокойствии и благополучии, сделала их слишком зависимыми от окружающих. Что ж пусть попробуют прожить без одного старого меча, который слишком многого от них ждал, и который поплатился за это вечным заточением и бездействием. Нет, я не хочу. Я хочу и дальше хочу служить людям. Нееет…

***

   …Рыбаки обнаружили его только под вечер. Молодой ещё парень, но голова уже вся седая. Видно, много успел повидать в жизни. Парня откачали, хотя море редко отпускало свои жертвы живыми; видимо, судьба была к этому благосклонна. Его накормили, обсушили, оставили на ночь в своей халупе. Наутро он ушёл. Ушёл раньше, чем рыбаки смогли его расспросить. Ушёл неизвестно куда, бормоча какой-то бред:
   - … Как же так… неужели я так сильно заблуждался,… не может этого быть,… но ведь я просил служения, зачем мне ЭТО?
   - Его ты и получил, глупец, - ответил мир. – Такова уж твоя судьба. Только теперь сам выбирай, кому и чему служить. А я посмотрю, легко ли тебе дастся этот выбор.

Здорово! Мне понравилось! Даёшь проду!

Написано довольно давно, а выложить решил только сегодня. Спонтанно, и как обычно "ныряя в омут с головой"


        ПРАВЕДНИК
   
Эта история произошла много лет назад. Тогда я ещё не был тем, кем стал сейчас. Был наивным и глупым, во что-то свято верил и рвал жилы… Хм… Зачем вам знать это?.. В общем, всё началось в одно прекрасное мгновение, когда Князю Тьмы приспичило завести себе нового чёрта-соблазнителя. Старого, говорят, кто-то жестоко обманул, заставил послужить добру в качестве ручного джинна. Сплетни, конечно. Короче старик окончательно развоплотился и Дьяволу срочно понадобился новый грешник на побегушках. Выбор пал на меня. И я, конечно же, согласился. А кто бы не согласился, когда на выбор предлагают неограниченную земную власть или неограниченный запас дров под твоим котлом?! Хотя есть пара таких чудиков…
  И вот я вновь на земле. Стою посреди какого-то мегаполиса в шикарном кожаном плаще и наслаждаюсь ЖИЗНЬЮ. Недолго правда, на дворе стоит июльская жара, многократно усиленная деятельностью городской выделительной системы. Плащ пришлось сбросить, и из-за него спустя минут пять разгорелась нешуточная борьба. Порадовать господина свеженькой душонкой не удалось, людишки ограничились мордобоем без отягчающих. Эх, мельчает порода… В моё бы время… В моё бы время мой плащ подобрали бы мои слуги, а сейчас мне нужно спешить. Меня ждёт задание. Экзамен. Чтобы окончательно поступить на службу нужно всего ничего: сделать так, чтобы один праведник пролетел мимо рая прямо в ад. И всего делов. Вот только праведник умрёт послезавтра и нужно спешить. Спешить заставить его нагрешить за двое суток так, чтобы чаша весов полная его богоугодными  делами взлетела вверх как пушинка. Всего ничего. Посетить с ним пару публичных домов? А потом эти дома и их обитательниц сжечь живьём? Эх, жалко…обитательниц. А может провести святошу на деле с нечистым? Во, это идея. Грех большой, не отмажется.
  Наивный молодой чёрт. Провести на сделке с Дьяволом праведников, да и простых верующих пытаются все, вот только мало кто добивается успеха. Уж больно умный народец пошёл. А жадный какой! За какую-то паршивую душонку удавиться готовы! И плевать им на то, что за невыполнение плана господин карает так, что вечные муки покажутся блаженством…

  Праведник, чтоб ему, конечно, молился. Молился долго и нудно, тщательно и усердно, богобоязненно и страстно. Закончив разговор с Господом, хотел было уже углубиться в изучение откровений святых отцов, да в комнатушке неизвестно откуда возник молодой человек в строгом костюме. Не поздоровавшись, пришелец стал самым наглым образом разглядывать жилище святого: выкрашенные в серый цвет стены, простую кровать и шкаф в углу. Осмотр занял у посетителя всего одно мгновение, так что со стороны могло показаться, что он просто обвёл взглядом комнатушку.
- Да, - протянул молодой человек. – Дела… Меня зовут Александр. Я к вам по очень важному делу, святой отец. Нет, нет, прошу, не вздумайте меня благословлять. Не нужно…
- Чего же вы хотите от меня?
- Сущий пустяк. Я думаю, мы быстро уладим это дельце и разойдёмся.
- Я вас не понимаю.
- Чего тут понимать? Я уполномочен сделать очень выгодное предложение. Только ответьте для начала, чего вы хотите больше всего на свете?
- Того же чего и все мы, царствия Его на земле, - Праведник перекрестился, смиренно потупив очи.
- Не говорите за всех, - Александр толи улыбнулся, толи сморщился. – А мира во всём мире вы не желаете?
- Как вы можете такое говорить?! Истинный мир наступит только тогда, когда совершит суд Он свой.
  Так, первоначальный план начинал трещать по швам. Не беда, пойдём по-другому.
- А когда это, по-вашему, произойдёт?
- Этого не дано знать никому из смертных, - вновь смиренно потупленный взор.
- Как? Даже вам? Вы ведь так близки к Богу?
- Он сам выбирает приближённых своих. А я лишь недостойный слуга его. Грешный и нерадивый. Как и все мы, я недостаточно чётко следую заветам Его.
- Да, люди такие великие грешники. Особенно ваши соседи справа и этот поп в храме. Жуткая сволочь, пьяница, распутник…
- Да как вы смеете?! О священнослужителе?! В таком тоне. Прежде чем винить других в их грехах, нужно самому стать безгрешным. Так что только Он имеет на это право.
- Ну, не только, - улыбка на устах Александра впервые за весь спор стала искренней.
- Да кто вы такой?
- Я тот, кто в силах помочь вам изменить мир. Изменить его так, как вы пожелаете.
Очередная попытка потонула уж слишком быстро:
- Уйдите. И заберите с собой свои лживые речи, - праведник начинал злиться и впадать в священный гнев. С такими же чувствами инквизиторы очищали души грешников, сжигая их тела.
- Я не лгу. Я действительно могу дать вам силы, с помощью которых вы исправите ошибки вашего бога, сделаете мир…
- Изыди!!! -  Праведник сорвался на крик, осеняя знамением креста всё в комнате. – Изыди, нечистый.
- Не надо так кричать, - молодой чёрт был олицетворением спокойствия и уравновешенности. -  Я уйду, но позже. Поймите, на днях вы умрёте. И все ваши знания и ваша мудрость уйдут с вами в могилу.
- Нет мудрости, кроме той, что дарит Он нам! А значит, ничего не пропадёт бесследно – огонь фанатизма в глазах праведника начинал ощутимо припекать Александра.
- Но ведь глупо не воспользоваться возможность изменить мир к лучшему?! – главное не начать самому во всё это верить. – Любой бы на вашем месте возрадовался бы такой возможности. Епископы бы в очередь выстроились, дабы хоть немного помочь пастве своей, а вы…жалеете святости?
- Изыди! Убирайся отсюда. Иди к своим лживым пастырям. Они пусть и вступают с тобой в сговор. Уж точно не в первый раз. Да простит Он грехи их. Оставь меня. Нет святости в отступлении от заветов Господа Нашего. Нет святости в том, что было изменено человеком-грешником. У каждого свой путь, и не нам, смиренным рабам, его менять. Изыди!
- Хорошо. Я уйду. Но всё же, если передумаете, вот бумага, поставьте здесь свою подпись кровью и не будет никого могущественней вас на земле.
- ВСЯ ВЛАСТЬ ТОЛЬКО… - Александр не стал дослушивать и исчез. Зачем? И так было ясно, что Праведник бумаги не подпишет, не вступит в сговор с Дьяволом. Слишком уж он предан Богу, слишком свято верит в заветы его…

  Удивительно, как быстро могут собираться конклавы и церковные соборы. Удивительно, как слажено они умеют принимать решения. Нужно только правильно им всё объяснить, правильно преподнести доказательства. Правильные доказательства. И вот, спустя какие-то пять часов дискуссии от церкви за клевету на верхушку Церкви и еретические мысли был отречён вчерашний величайший праведник.
Александру нравилась новая работа. Кругом люди. Интересные, а главное, разные …

//хы...порадую-ка модератора //

Рассказы мне по сути своей не нравяться. Как жанр. Но я сделал усилие и прочитал =). И вот что хочу сказать. Не придерешься. Да, именно так. Поскольку я сам много что "создаю" (не всмысле пишу...в основном рисую"), то льстивых слов в моем запасе мало. Но, уважаемый Гален, ваш стиль оч хороший. Легко читается, вроде ничего не упускаете. Только поапплодировать остается. И пожелать написать что-нибудь мегабайт эдак на 100.

ой...не на сто=) на 10=))). на 100  это уже эпопея=))).

//Жаль, но я не модератор //

Спасибо за добрые слова. Хотя , если честно я уже начинал мечтать о резкой критике
А вот с мегабайтами у меня туго... Не умею я писать много. Ленивый очень.

да мне тож понравилось....у вас талант...ну от меня критика не последует...только если еше ченить напиши....продолжение...

Скоро будет "продолжение" "Праведника". Точнее оно уже есть, но его нужно серьёзно доработать.

Нет?!??!
Тогда все плохО! Читать невозможно=)))))))))))))
шутка=)

Дождь мерно барабанил по крышам домов и тротуару. Обычный осенний дождь. Люди умом понимают, что осенью дожди неизбежны, но ярое негодование у них не вызывают лишь дожди начинающиеся вечером и льющие всю ночь. Те дожди, которые можно спокойно переждать под крышей собственного дома, особо не изменяя своих планов. Таких дождей не замечают, им не радуются. Уже несколько часов как сумерки поглотили город. На улицах не осталось ни запоздалых пешеходов, ни уличной шпаны, без дела торчащей в тёмных переулках. Даже автомобили всё реже нарушали тихую песню дождя, его ласковую игру с листвой деревьев и травой. Дождь мерно барабанил по тротуару, скапливался в выбоинах и канавках, стекал с крыш и стен.
Среди всего этого благолепия как-то неестественно смотрелась пара застывших на углу фигур. Одна из них принадлежала молодому человеку, одетому в кожаный плащ. Его длинные волосы, собранные в хвост на затылке, давно промокли, по строгому, красивому лицу беспрестанно текли ручейки воды. Он стоял спиной к единственному на всей улице работающему фонарю,  так что, если бы кому-нибудь вдруг захотелось выглянуть на улицу он бы не смог разглядеть черт лица молодого человека. Зато наверняка смог бы разглядеть вторую фигуру: высокий, пожилой человек в старом видавшем виде костюме. Черты лица его хоть и были освещены светом, но вряд ли кому бы то ни было запомнились – ничего выразительного и примечательного. Эти двое стояли под проливным дождём уже довольно давно. И явно не спешили расходится. Они неспешно беседовали о чём-то очень важном для них, и лишние слушатели им не были нужны.
  - Говорю тебе, Александр, мне обещали новую жизнь, ещё один шанс, - голос старого так же был безликим, но даже он выдавал сильное волнение своего хозяина. – Иначе зачем бы мне этим заниматься. Думаешь, просто так, для собственного удовольствия?! Да никогда.
- Никто из нас не занимается этим для собственного удовольствия. Мы делаем это для удовольствия чужого, - молодой, названный Александром, так же был взволнован, но собой владел отменно.
- Прекрати, прошу тебя. Я всё ещё надеюсь на помилование, слушанье подобных речей мне его уж точно не приблизит. Хотя  мне его уже ничего не приблизит: ни преданная служба, ни великая удача. А всё проклятый Крук! – старик в сердцах даже сплюнул.

Александр тут же вспомнил историю знаменитого Крука. Человек сумевший обхитрить искусителя на многие века стал легендарной личностью. А ведь когда-то он чуть не умер с голоду в канаве полуразрушенного войной города. Худющий парень лет семнадцати, в когда-то опрятной, а теперь нещадно поношенной одежде, с исцарапанными руками и лицом. Он умирал. Умирал, несмотря на яростный крик-мольбу о жизни, исходивший от его тела и душа. Родители паренька погибли во время захвата города. Теперь же, когда захватчики ушли восвояси, последний из некогда влиятельной семьи умирал на улице свободного города от голода и усталости. Тот, кого совсем скоро прозовут Круком, лежал в канаве напротив вновь открывшейся булочной, её хозяин как раз выкладывал на окно-прилавок свой небогатый товар. Паренёк в канаве из последних сил вцепился взглядом в бок большого свежего каравая. Пекарь постоянно отлучался вглубь дома, мысли о краже становились всё сильнее. Но парень боролся сам с собой. Его воспитание и мироощущение не позволяло ему воровать, даже ради спасения своей жизни. И он умирал. Он храбро и мужественно боролся сам с собой, пока не умер. По кое-как восстановленной мостовой нетвёрдой походкой шёл Крук, только что потерявший самого дорого в своей жизни человека. Паренёк их последних сил добравшийся до лавки вцепился в спасительный хлеб, но сил быстро убежать у него не было. Пекарь проворно схватил его за грязный рукав, Крук не слышал его ругани, не боялся будущих побоев. У него просто не был сил на всё это. И вдруг его рука, сжимавшая свежий ещё тёплый хлеб почувствовала свободу – её больше никто не держал крепкой хваткой. Цепкие пальцы торговца теперь сжимали золотую монету, полученную от высокого хорошо одетого господина. Крук, теряя сознание, поплёлся обратно в свою канаву. Там он вцепился зубами в свою добычу и через минуту забылся спасительным сном.
Ему вновь приснилась еда. Но на этот раз пробуждение было приятным – его руки всё ещё сжимали почти целый каравай хлеба. Крук встал и пошёл по улице, жуя хлеб и оплакивая умершего товарища.
- Мальчик! Постой! – Крук дрожа от страха обернулся, но за ним никто не гнался. По переулку, куда Крук забрёл, за ним спешил давешний высокий господин. Он быстро подошёл и чему-то улыбнувшись спросил:
- Наелся? Что-то ты не выглядишь достаточно проворным для уличного вора.
- Я не вор, - Крук смутился. – Я не хотел воровать, - поправился он.
- Да ладно, я всё понимаю. Жить все хотят. Но и в следующий раз тебя поймают за руку, и вряд ли кто-нибудь за тебя опять заплатит.
Паренёк смутился ещё больше. Но высокий человек, казалось, совсем его не осуждает, он просто констатирует факт. Факт того, что Крук и сам прекрасно знал – вор из него никудышный.
- Если хочешь, я помогу тебе ещё раз. Я выполню одно твоё желание. Подумай хорошо, от этого желания может зависеть вся твоя последующая жизнь. Но решай быстро, я тороплюсь.
Голод вновь дал о себе знать. Сжав хлеб тощими пальцами, и давясь слезами по вспомнившемуся товарищу, тому самому, что совсем недавно умер в канаве напротив лавки, Крук спросил:
- Любое желание?
- Любое. Но и ты должен будешь кое-что для меня сделать, - в руках господина появился свёрток пергамента. – Писать умеешь? Вот сюда напишешь своё имя, сюда – желание. Поставишь роспись и всё, твоё желание исполнено.
Крук не выпуская из рук хлеба, сделал всё как велел незнакомец. Тот прочитал желание паренька, усмехнулся:
- Хороший выбор. А теперь подпись. Проколи себе палец и кровью напиши своё имя.
Вытерев слёзы и грязь с лица, Крук вновь подчинился и протянул пергамент высокому господину. Тот очень обрадовался, даже обнял и потрепал паренька по грязной голове. Затем они расстались, и больше никогда судьба не сводила их вместе. Крук стал величайшим вором в истории. Он крал сперва для пропитания, затем для собственной хорошей жизни, потом для других. Он воровал постоянно, хотя и старался делать это как можно реже. В сорок лет он окончательно забросил своё ремесло, никто точно не скажет почему – толи из-за накопленного состояния, толи из-за грядущей старости. Крук всё чаще вспоминал того мальчишку, умершего в канаве покинутого войной города. Мысли о будущей загробной жизни всё чаще мучили его. Он стал заходить в церковь, но единственное, что он научился делать в жизни – это воровать. И он вновь стал воровать, но на этот раз во имя благородных идей. Воровать у таких же воров как он когда-то, чтобы возвращать украденное церквям и монастырям. Он до последнего своего дня надеялся, что сможет искупить свои грехи. Хотя и твёрдо знал, что грех воровства ужасен в любом случае. Тем не менее, Крук умирал с надеждой на лучшее.

- Крук? Ты даже не знаешь его настоящего имени?
- Оно было на договоре, но этот нечестивец, этот подлец украл его у меня!
- Он украл у тебя собственный договор? – восхищение сильно превышало удивление Александра. – Чего же он захотел?
- Он хотел, чтобы его не обвиняли ни в одной краже. Чтобы ни одна кража не принесла ему боли и страданий. Он, этот хитрый человечишка, всё просчитал. Всё знал наперёд. Поставил подпись и тут же опробовал свой дар. Договора больше никто не видел. Так же теперь и я никогда не увижу исполнения своей мечты, - старик замолчал, подавленный собственным горем.
- По-моему, ты не того винишь в своих несчастьях, старик. Крук спас свою душу, сделал то, чего тебе сделать не удалось. Может всё дело всё же в правде? Не находишь? – голос Александра был абсолютно спокоен. Таким голосом люди разговаривают сами с собой после удачного дня за бокалом хорошего вина, глядя на закат. Ну, или стоя под дождём в темноте – кому что больше нравится.
- Причём тут правда? Какая ещё правда, нет её и не было никогда! Сказано, воровство – тяжкий грех. Крук всю жизнь воровал, и неважно, что последние двадцать лет воровал на благо других людей и во славу церкви. Он вор. Мало того, вор подписавший договор. Но его душа свободна, а моя… Моя обречена на вечное служение.
- Именно служение. Так как даже вечность не сможет тебя чему-нибудь научить. Сколько душ ты погубил, чтобы спасти свою? Сколько душ украл для выкупа собственной? А будь поумней, как Крук, хватило было одной удачной кражи.
Александру не было жаль старика. В нём он видел возможного себя. И он бы многое отдал, чтобы сократить эту возможность до нуля. Жаль только, отдавать ему было нечего.
- Этот Крук, он должен был стать последним. Я ждал, я был уверен, что вот сейчас Он отпустит меня. Но нет… - старик перестал замечать дождь, ночь, невнимание и слова собеседника. Он полностью погрузился в своё горе, вновь и вновь ища ошибку. Вновь и вновь находя её лишь в чужой подлости. – Вот если бы Он дал мне ещё один шанс! Я бы работал ещё усерднее, ещё больше, ещё быстрее! Я бы…
- Хватит, старик. Мне некогда, меня ждёт важное дело. Что ты мне хотел сказать?
- Ах да… Повторяю тебе: не глупи! Брось то, что задумал. Не иди против воли Его. Его не обхитришь. В этом мире возможно лишь то, что позволил Он. Пойми это и прими. Откажись от задуманного.
Впервые Александр потерял самообладание:
- И целую вечность жить как ты?! Воровать у других, ради собственного спасения, надеясь, что никто не украдёт у тебя этого спасения? Нет уж. Крук обхитрил вас обоих, я тоже найду способ. Прощай, старик, подумай хорошенько над своей бедой и ты поймёшь, что я прав: воруя у других шанс, ты воруешь его и у себя тоже. Прощай, старик, - Александр развернулся и медленно побрёл навстречу судьбе. Навстречу своей новой, в который уже раз, судьбе.
- Глупец, - старик тоже побрёл своей дорогой. У него было много дел, и даже этот распроклятый дождь не помешает ему их превосходно закончить. Он шёл и думал. Думал о предстоящих трудах, думал об обманувшем его Круке, думал об Его несправедливости, думал о своей маленькой оплошности, единственной за многие годы. Дождь перестал его злить, вода сливалась с невесёлыми мыслями.
А где-то не так далеко летел по ночному городу Александр. Нет старик не слишком задержал его, времени ещё было предостаточно. Он ещё успел бы тысячу раз всё обдумать. Но не хотел. Не хотел сомнений, даже самых малых, не хотел темноты, даже самой пустынной, не хотел дождя, даже самого любимого. Александр хотел одного: поскорее завершить начатое, решить свою судьбу. Он знал, что это единственное верное для него решение. Все остальные так же возможно верны, но не для него. Они верны для Него, верны для старика.
«Глупец».

Мне очень понравилось вот это "… Страх перед собственной гибелью заставляет дарить жизнь одним и отбирать её у других…". Перечетал его два раза, показалось что конец немного слабоват, но в целом читается приятно.

То что дальше слова "других" оставлено мной здесь лишь для одной цели: это напоминание, что так делать нельзя Рад, что сие ещё кому-то и понравилось. Там не только конец, там всё слабовато (имхо), а конец на самом деле взывает желание продолжить рассказ. Но Есть такие вещи, которые со временем не нравятся собственным авторам. Так вот похождения разумной частицы Хаоса мне самому не нравятся. Может я к ним предвзят из-за личных причин... Но меня очень удивило (безусловно, приятно удивило), что вы об этой зарисовке вспомнили.

Надо будет порезать на удачные фразы. И может быть переработать идею В очень далёком будущем...

Все дело в оригинальности затеи, звучит несколько необычно, а потому и интересно. Однотипность просто надоела.