Регенрейх

Флаг, герб, гимн

Флаг Регенрейха – двухцветное сине-черное полотнище (синяя полоса сверху, черная снизу)
Герб Регенрейха, он же герб Энгельштернов – синие капли дождя на черном фоне, в центре щита – на одном уровне два белых горизонтально направленных крыла, между ними звезда.
Гимн Регенрейха – торжественный марш "Доблесть вознесет нас к небесам"

Государство – Регенрейх, иначе - Священная Империя Регена, Реген, Регенланд.
Титул правителя – Император или Императрица Регенрейха.
Народ – регенцы или регенрейхцы
Денежная единица – крона, более мелкая – марка. Относятся как 1/10.

Землеописание

Государство Регенрейх занимает всю площадь небольшого материка (размером примерно с Австралию), лежащего в северном полушарии этого мира, в умеренных широтах. Формой этот материк близок к половинке круга, выпуклая часть которого направлена на юг. Островов поблизости нет, остальные материки тоже находятся на отдалении. Географически этот континент делится на четыре части: горную, равнинную, лесистую и тундровую.

Горная часть:
Все южное побережье опоясывают горы Сенкрехт, образующие громадную цепь, тянущуюся с запада на восток почти без разрыва. Только в одном месте эти почти отвесные горы расступаются, пропуская реку Гроссштром, которая впадает в океан. Некоторые из вершин Сенкрехта покрыты вековыми ледянками, есть несколько активных вулканов. Со склонов на север течет множество рек, и лишь Гроссштром поворачивает на юг. Множество водопадов и горных озер. Хотя со стороны моря эти горы выглядят как вертикальная стена, со стороны земли они пологие и покрыты хвойными лесами. В горах есть города и деревни, но значительно меньше, чем на равнинной части. Основные города - Флюссмюнднунг (главный порт Империи), Штальхарт (центр металлургической промышленности).

Равнинная часть:

Самая большая. Бесконечные луга, небольшие леса, множество рек и невысоких холмов. Летом довольно жарко, зимой выпадает снег, небольшие реки замерзают. Множество городов и деревень. Основные города - Химмельсфельд, Адлерхорст, Бёренхёхле, Хирштрёнке, Айхенхайн, Вассерфалл.

Лесная часть:

Обширные хвойные и лиственные леса, низкие, очень старые горы (навроде Уральских). Множество болот в низинах. Снег в этих краях лежит очень долго. Городов и других населенных пунктов нет. Основные города - Кифервальд, Троербирке, Шпетхербст.

Тундровая часть:

Почти безлесное пространство, покрытое лишайниками, кустарником и мхом. Вечная мерзлота. Реки, впадающие в северное море, образуют обширные дельты со множеством островов. Отдельные деревеньки рыбаков – крупных поселений в этой части нет. Навигация по северному морю затруднена из-за плавучих льдов и почти постоянных штормов. Основные города - Фишердорф, Шнеекрайс.

Фауна и флора близка к европейской за немногими исключениями. В частности, в Регенрейхе растет много трав, обладающих исключительными целебными свойствами, а на крайнем севере обитают гигантские белые медведи, где-то в 2-3 раза крупнее обычных.

История

История этой страны насчитывает примерно тысячу лет – с тех пор как предки нынешних регенцев переселились сюда со своей прошлой родины. Время стерло из памяти народа ту причину, по которой они оказались здесь. Они высадились в устье реки Гроссштром и затем двинулись по ней на север, поражаясь богатству этой новой для них земли. До них людей здесь не было, поэтому они стали первыми, кто завладел ею. Они построили множество городов, расселившись по всем уголкам этого края. Какое-то разделение на аристократию и простонародье у них уже существовало, поэтому вся власть очень быстро оказалась в руках могущественных семей, владеющих огромными массивами земли. (Дворянство в Регенрейхе называется риттерами). За веками становления последовали века кровавых междоусобных войн, пока в итоге не сложилось две коалиции, противостоявшие друг другу. Грандиозная битва у местечка Блутбайнфельд завершилась победой рода Энгельштерн, а противостоящий ему род Фламмехёлле был уничтожен полностью – включая женщин и детей. Расправа с проигравшими была жестокой, но теперь государство стало единым – Зигмунд "Разрубающий железо" Энгельштерн стал Императором, государство стало называться Регенрейхом, а столицей стала вотчина Энгельштернов – город Химмельсфельд. Следующий этап истории приходится на момент, когда в Регенрейх стали приплывать чужеземцы. Изнеженные и развращенные Императоры ничего не могли поделать с сепаратизмом отдельных дворянских родов, которые, принимая помощь чужеземцев, отказывались подчиняться верховной власти. К тому же все большее могущество набирали простолюдины, сумевшие разбогатеть и получить определенные преимущества. Все изменилось, когда первым министром Императора стал риттер Роберт Граудроссель, который провел ряд радикальных реформ. Прежде всего, все иностранцы раз и навсегда были изгнаны из страны, им было запрещено находится в Регенрейхе везде, кроме торгового порта Флюссмюнднунг. Затем, Граудроссель создал отдельный от риттеров класс – динеров, чиновников на государственной службе, доступ в который был доступен за выплату некоторой денежной суммы. Были ограничены некоторые привилегии риттеров, а Император и вовсе был отстранен от государственных дел, став марионеткой в руках Первого министра. Следующим за Граудросселем Первым Министром стал его ученик из динеров – Николас Бинензюхтер, женившийся на единственной наследнице богатого рода Винтергау и получивший в качестве признания своих заслуг звание риттера (риттерами, впрочем, не признаваемое). Ему в этой должности наследовал уже его сын Франц-Клаус. Правление обоих Винтергау прошло под непрекращающуюся вереницу восстаний риттеров и прочих недовольных – отец и сын довольно жестко подавляли любое сопротивление их власти.

Общество

Население в Регенрейхе разделено на несколько неравномерных групп:

1) Простолюдины – изначально крестьяне и горожане-бюргеры. Регенрейх – аграрная страна, кроме того имеется множество городов, центров ремесел. Крестьяне платят аренду за пользование землей, которая принадлежит риттерам – долей урожая или фиксированной суммой, везде по разному. Уже из этой суммы риттеры платят налоги в казну, а остатки оставляют себе. Горожане, занимающиеся ремеслами и торговлей, платят налоги прямо в казну.

2) Динеры – ныне многочисленный класс, чиновники на гослужбе. Чтобы стать таковым необходимо купить патент, риттеры покупающие патент, теряют свое дворянское звание, но могут заниматься гослужбой и торговлей. Динеры собирают налоги, осуществляют охрану правопорядка в городах, муниципальная власть тоже в их руках – вся городская администрация состоит из динеров. Также они служат в Имперских канцеляриях.

3) Риттеры – дворянство. Каждая семья риттеров владеет определенным куском земли, который она сдает в аренду крестьянам выращивающим урожай. Между риттерами не существует никаких вассальных отношений, они равны между собой и подчиняются только Императору, хотя, конечно, есть риттеры у которых земли больше, чем у других и они за счет этого более богаты. У риттеров множество прав и обязанностей – хотя в последнее время часть их привилегий была отменена. Существует многотомный Кодекс Риттеров в котором изложены все правила поведения и запреты, считается, что каждый риттер должен знать этот кодекс наизусть. Ну, если вкратце – риттеры должны блюсти свою честь, уважать старших, защищать детей, женщин и слабых и прочее. Риттерам запрещено покупать и перепродавать, брать и давать деньги в долг, они могут заниматься только определенными занятиями – военной службой, творчеством и наукой, преподаванием. Только риттеры осуществляют правосудие от имени Императора, равно как и религиозные церемонии и ритуалы.

В последнее время сложилась такая ситуация – старшие дети наследуют родителям, младшие дети отказываются от звания риттера, и отправляются зарабатывать деньги всеми возможными способами. Это отчасти стало причиной тому, что регенцев много в других государствах.

Флот и армия

До недавнего времени армия и вообще военная служба была сугубо риттерским делом. Ритеры, подчиняясь приказу Императора, собирали крестьянское ополчение в своих землях, и вместе с ним являлись на поле боя. Однако, со временем все изменилось – ополчение было заменено постоянным динерским войском, риттеры же стали сугубо кавалерийскими войсками.

Следует заметить, что у Регенрейха никогда не было настоящего противника, и основная задача, которую приходилось выполнять войскам – это подавление восстаний плохо вооруженных крестьян.

Совсем иное дело – наемники, те, кто отправился на кораблях в другие страны, чтобы воевать там за чужие деньги – и таких было очень много – как и простолюдинов, сорвавшихся с места в поисках приключений, так и малоимущих риттеров, которые искали средства, чтобы обеспечивать себя.

Как такового военного флота у Регенрейха нет, есть лишь корабли патрулирующие морские границы, но почти все торговые корабли очень хорошо вооружены.

Быт

Имена регенцев состоят из четырех частей плюс фамилия, как, например, Эльза-Александра-Ульрика-Каролина Энгельштерн, но в быту употребляются только одно или два из них.

Главой семьи считается мужчина, но у женщин почти такие же права, в целом ситуация гораздо либеральнее, чем в аналогичное время в Европе, однако не переходит грани разумного.

В Регенрейхе проживает примерно 20 миллионов человек, около 90% которых – крестьяне, 9% - горожане и оставшийся процент делят риттеры и динеры, два привилегированных класса. Таким образом, Регенрейх преимущественно аграрная страна. Это во многом определяет нравы и быт ее народа.

Повседневная жизнь большинства людей в Регенрейхе довольно скучна – зимой они чинят все, что сломалось за лето, весной и летом – растят урожай, но вот осенью, когда наступает время уборки урожая и проходит большинство местных праздников, все меняется, впрочем, ненадолго – последние праздники проходят, когда наступают холода и выпадает снег, проходит последний день года в Самую Длинную Ночь, и все опять идет по кругу.

В городах жизнь поразнообразнее, в частности, праздников больше – в крупных городах ежегодно в установленные дни проходят торжественные поминания героев-хранителей. Эти религиозные церемонии очень красочны и по-своему величественны. В столице их проводит лично Императрица.

Динеры и риттеры, особенно те из них, которые богаты, имеют доступ к самому разнообразному времяпровождению.

Регенцы – трудолюбивый народ, лень и праздность у них не в части. Жителями других стран отмечается их скрупулезность, внимательность, дотошность, основательность, но вместе с тем неторопливость.

Кухня – страна довольно северная, что, конечно же, наложило отпечаток. Преимущественная зерновая культура – ячмень, пшеница, рожь. Животноводческая – свиньи и коровы. Выращивается капуста, но картофеля и томатов в Регенрейхе нет. Виноград и цитрусовые распространены в южных областях, но в меньшем количестве. Собираются грибы и дикорастущие ягоды, мед, орехи.

Соответственно – пиво, колбасы, молочные продукты.

Магия и легенды

Как таковой магии в Регенрейхе нет, если не считать за таковую необычную эффективность лекарственных растений произрастающих в этой стране и наличие нескольких сотен "Шкатулок шепота" ("Флюстерншатулле"),  происхождение которых загадочно, и относится к дорегенскому периоду. Действие "Шкатулок шепота" таково – стоит двум людям положить руки на камни, закрепленные в шкатулке и мысленно представить друг друга, они получат возможность мысленно разговаривать между собой, но недолго – камни словно бы нагреваются и держать на них руки не представляется возможным, однако ожогов после этого не остается. Все зависит от силы воли, как долго двое людей смогут терпеть боль. Стандартный сеанс связи длится около трех минут, после этого шкатулка только через день сможет заработать. Раньше большинство шкатулок находилось в собственности риттеров, теперь же они в большинстве своем перекочевали в закрома государства.

Легенды Регенрейха тесно связанна с верой в то, что после смерти все люди остаются на земле, обретая новое качество – хорошие становятся хранителями семей или целых земель, а плохие обращаются в зловредных призраков. Среди суеверных крестьян ходят легенды от Диком Гоне, которым предводительствует по разным версиям – Виганд Фламмехёлле, или (особенно в последнее время) Роберт Граудроссель. Особенно суеверны жители малонаселенных лесных и северных районов, где осенью и весной лежит густой туман, и часто происходят странные вещи. Однако какого бы то реального подтверждения всему этому нет.

Культура

В Регенрейхе развитая культура, имеющая множество своеобразных черт.

Искусство:
В Регенрейхе ценят все величественное. Особенно развита скульптура и архитектура – улицы городов украшает множество памятников, везде стоят громадные храмы и дворцы. Живописи в этом государстве, как таковой нет. Из музыки регенцы предпочитают марши и оперу, театра как такового у них нет. Стихотворчество у них появилось в сочинении громадных торжественных од, прославляющих героические поступки людей в древности.

В последнее время многое увлеклись заграничным искусством, и даже пытаются чему-то подражать, но официальные власти эти попытки не одобряют.

Религия:
Регенская религия не знает понятия единого бога или множества божеств. Их вера подразумевает существование некой единой силы, которая властвует и направляет все в этом мире. Задача человека – понять, что от него требуется и следовать по заданному пути. Эта сила не имеет темных и светлых сторон, так как в жизни есть место и плохому и хорошему. Регенцы поклоняются своим предкам – относясь к ним со всем возможным уважением. Считается, что умершие становятся хранителями семей своих потомков, а те, кто особо отличился при жизни – хранителями вообще всей страны. Религиозные церемонии осуществляются под руководством риттеров, а наиболее важные их них осуществляет сам Император.

Наука:
Регенцы – великие изобретатели и прагматики. Они изобрели и применяют в повседневной жизни множество мелких открытий. У них необычайно развита механизация – всяческие хитрые механизмы от насосов до часов имеются даже в самых дальних деревнях. Дороги между крупнейшими городами вымощены камнем, что облегчает передвижение, а динеры следят за их сохранностью. Регенрейх никогда не знал эпохи упадка, поэтому никакие из древних знаний не были утеряны, а лишь еще больше усовершенствовались.

Особо надо отметить достижения в пороховом деле – регенцы – отличные артиллеристы, и по общемировым меркам – у них превосходный порох и пушки.

Столица

Столица Регенрейха – Химмельсфельд построена в том месте, где Гроссштром, текущий с гор, поворачивает на юг. Прекрасный и большой город стоит на двух берегах реки, его исторический центр – ратуша и главная площадь располагаются на холме, вокруг которого поворачивает река, а Императорский дворец и здание Имперского Собрания стоят на противоположном берегу. Выше по течению реки находится старый дворец Энгельштернов, одна из башень которого сейчас занята под тюрьму. Главная площадь также называемая площадью Императора Зигмунда вместе с несколькими прилегающими улицами образует Альтштадт, старый город, который некоторое время назад был окружен стеной, сторожевыми башнями, в каждой из которых были ворота, но ныне стена разобрана – и остались только башни. Через реку перекинут каменный мост, также носящий имя Зигмунда.

В отличие от Альтштадта, Нойештадт построен относительно недавно, около 150 лет назад и продолжает отстраиваться. Наиболее важные "достопримечательности" – Императорский дворец, здание Имперского Собрания, Храм Доблести (главный храм Империи), Старый и Новый парки, Площадь Славы (с громадным фонтаном) и Аллея Памяти (вдоль нее стоят статуи всех Императоров).

Остальная часть города не столь интересна, хотя и красочна. В столице множество дворцов, на всех главных улицах есть памятники и фонтаны. Город постоянно развивается, отстраиваясь все больше и больше.

Регенрейх. Химмельсфельд.
Месяц тому назад.

        Величественное здание рейхсканцелярии тонуло в вечерних сумерках, только свет стоявших вдали фонарей и горящих в здании окон рассевал мрак, кроны высоких дубов и кленов шелестели под порывами по-осеннему холодного ветра, чуть моросил мелкий противный дождь. К стальной кованой решетке с изящным узором – гербом Регенрейха, цокая копытами по мощенной камнем мостовой, подъехал экипаж. Дверца открылась, выпуская закутанного с ног до головы мужчину с массивным черным портфелем в руках. Он вздрогнул от налетевшего на него ледяного порыва, закидавшего его желтыми увядшими листьями и чуть не стащившего с него плащ. Схватившись рукой в кожаной перчатке за перила, он поднялся по небольшой лесенке, которая вела к резной дубовой двери.
        Оставив намокшую верхнюю одежду в руках слуги, этот человек оглядел себя в висевшем в холле большом зеркале, поправил свой фрак, провел ладонью по аккуратной прическе, и быстрым шагом прошел по мраморной лестнице, ведущей на второй этаж, где располагались все учреждения.
        Тяжелые двери хлопнули, пропуская в помещение министеркабинетта рейхсканцлера Франца-Клауса Винтергау.
        - Господа, прошу меня извинить, я опоздал, – он оглядел собравшихся. Все здесь – одутловатое усталое лицо братца, тройка надувшихся от спеси Шварцклюфтов, скучающий Дайзенхюттен, наоборот веселый Затральзунд, задумчивый Ойдинстервольде, сонный Брюбенберге и злющий Кренцлау. – Рад вас всех видеть, даже в этот поздний час. Увы, проблемы, которые нам предстоит решить, не терпят отлагательства, ведь завтра заседание Имперского Сейма и нам придется отвечать на определенные вопросы, так что нам лучше заготовить соответствующие ответы заранее, – рейхсканцлер закашлялся. – Поверьте, меня самого выдернули из постели.
        Длинный, обитый кожей стол, был завален бумагами, чернильницами с перьями и прочей канцелярской утварью. Огни множества горевших свечей колыхались из-за проникающего всюду ветра, этого бича всех старых построек в Империи. Франц-Клаус поежился, он сам был болен, но работа прежде всего.
        - Как так случилось, что жених Императрицы умирает за месяц до свадьбы? – прямо спросил Фридрих Шварцклюфт. – Что говорят доктора, вот что мне интересно.
        - Как ни странно, - Франц-Клаус улыбнулся, – беднягу Отто никто не травил, во всем виноваты сквозняки Блюменфестунга и нынешняя погода. Как вы знаете, по всему нижнему течению Гроссштрома уже третью неделю идут дожди, урожай загублен на корню, а людей валят с ног обычный насморк и простуда. Ваш покорный слуга тоже угодил в хищные объятья эскулапов, но будьте уверены, мне смерть не грозит, как бы этого многие и не хотели.
        Фридрих скорчил недовольную мину, он рейхсканцлера не любил, но понимал, что без него не обойтись, да, и повязаны они с давних пор очень и очень многим.
        - Господа, - Франц-Клаус встал. – Смерть Отто Энгельштерна никому не была нужна, ни мне, ни заговорщикам. Покойный был славный малый – храбрый, честный, добрый, в общем редкостный дурак. Его не интересовала политика, он был увлечен только охотой и пирушками. А, Тойфельнутте! Он был таким хорошим принцом-консортом, каких и за век не найти. Просто идеальный человек, но теперь он в могиле, а лечивший его мэтр Юлиус уже отправлен на север, лечить тамошних рыбаков и лесорубов. Но это нам не поможет, нам нужно найти нового мужа нашей драгоценной Императрице.
        - Ситуация не бывалая, - заметил проснувшийся Теодор Брюббенберге, юстицминистер, - Согласно закону Зигмунда, царствующая Императрица не может выйти замуж ни за кого из своих подданных, только за особу королевской крови. Отто Энгельштерн принадлежал к боковой ветви правящей династии, и он был последним. Единственный Энгельштерн сейчас – сама Императрица. Однако есть и другие королевские фамилии.
        - В других странах, – Фридрих недовольно посмотрел на Франца-Клауса. – Так что – придется обращаться к чужакам?
        - Иного выхода нет, – глаза рейхсканцлера бегали по этим господам, он прикидывал, какого они мнения будут о его затее. – Я все обдумал, друзья мои. Нужно найти какого-нибудь принца, который согласится стать мужем Эльзы Энгельштерн. Это должен быть послушный нашей воле человек, на которого мы смогли бы влиять, который бы всецело зависел от нас. Нужно найти такого принца.
        - Это будет проблематично. – Ганс Ойдинстервольде сложил руки на своем толстом животе и посмотрел в потолок. – Последнее официальное посольство было отправлено еще до Граудросселя, до того как мы закрыли границы. Да и долгое это дело – пока все согласуем, пройдет немало лет.
        - Разумеется. – Франц-Клаус прищурился. – Именно поэтому, я хочу предложить следующее – я сам отправлюсь в путешествие с целью поиска подходящего мужа для Эльзы.
        На секунду в комнате повисло молчание, затем оно взорвалось.
        - Вы чокнутый, – просто сказал Фридрих Шварцклюфт.
        - Гениально. – Теодор откинулся на спинку кресла.
        - А вы смелый человек, господин рейхсканцлер, - заметил Затральзунд.
        - Браво! – Ойдинстервольде захлопал в ладоши.
        - Спасибо, господа. – Франц-Клаус раскланялся. – Я все продумал, риск для меня будет сведен к минимуму. Замещать меня останется Людвиг, я на него всецело полагаюсь, надеюсь, что вы ему поможете. Сами знаете, обстановка сейчас трудная, и заговорщики могут использовать мое отсутствие для очередного восстания.
        - Когда же мы покончим со всеми этими восстаниями? – покачал головой кригсминистер Шварцклюфт. – Не вы ли уверяли нас совсем недавно, что заговорщики не имеют поддержки в народе? Что резервы их исчерпаны, а все сочувствующие повстанцам, напуганы развязанным вами террором? Однако убийство генерала Керемберга доказывает, что не все столь благополучно, более того, собственное мое расследование, проведенное верными мне динерами, показало, что покушение вполне могло быть предотвращено силами Политишеполицай, но заговорщикам никто не помешал, зато вскоре после ареста их очень быстро осудили и повесили, словно заметая следы.
        - У вас паранойя, – фыркнул Франц-Клаус. – В этом деле все давно под контролем, отдельные эксцессы не могут помешать тому, к чему мы стремимся со времен Граудросселя – полному разгрому всяческой оппозиции правящей династии! Конец близок, господа. Позволю себе не раскрывать всего моего плана, но будьте уверены – в следующем году с повстанцами будет покончено.
        - Что-то Вы мудрите, господин рейхсканцлер… - Фридрих покачал головой. – Бойтесь перехитрить самих себя.
        - Спокойно, мой друг. – Франц-Клаус улыбался. – Предоставьте заговорщиков мне, а сами позаботьтесь о том, чтобы в нужный момент я не остался без поддержки. Соберите наемный флот, возьмите с собой солдат, и пусть болтаются возле Зюдфельса, считая чаек. Мне может пригодиться железный кулак, так что действуйте.
        - Мне нужен приказ, подписанный Императрицей, – твердо сказал кригсминистер, не сводя сурового взгляда с рейхсканцлера.
        - Он у вас будет, – заверил его Франц-Клаус Винтергау. – Теперь же, если у вас нет ко мне больше вопросов – можете идти, друзья мои. Завтра заседание Имперского Сейма, будет большой бал, всем нужно хорошенько выспаться, так что идите… идите… и не возвращайтесь. Спокойной ночи, господа, – он зевнул и поморщился.
        Пробормотав слова прощания, министры гуськом, один за другим, вышли из кабинета, оставив внутри лишь финанцминистера Людвига, брата Франц-Клауса, и самого рейхсканцлера, который, лишь закрылась дверь за последним из уходивших, весело рассмеялся и начал рыться в своем столе, что-то лихорадочно ища.
        - А, Тойфельнутте… - Франц-Клаус достал запыленную бутылку с мутной жидкостью. – Стоило удрать от врачей, лишь, для того чтобы не пить этих мерзких микстур. Вот приторная гадость, – рейхсканцлер сделал большой глоток. – А вот это гораздо лучше, по крайней мере, греет внутри.
        - Зря ты встал. – Людвиг проверил, не подслушивает ли кто за дверью. – Мэтр Штольц сказал, что у тебя сильный жар и что тебе необходим покой.
        - Доктора созданы нам на погибель, – рейхсканцлер отложил пустую бутыль в сторону. – Да и не время сейчас болеть. Где Густав?
        - Я здесь, – одна из потайных дверей отворилась, и в министеркабинетте вошел улыбающийся молодой человек, очень похожий на Франца-Клауса и Людвига.
        - Подслушиваешь… - рейхсканцлер внимательно смотрел на племянника. – Людвиг, твой сын далеко пойдет, у него голове гораздо больше правильных идей, чем у нас с тобой вместе взятых. Так что именно он будет отвечать за финальную стадию осуществления нашего плана. Это будет твой экзамен, дорогой племянничек, посмотрим, насколько ты безукоризненно с ним справишься. Впрочем, по порядку… Для начала садитесь.
        Густав и Людвиг послушно придвинули стулья к столу, за которым сидел Франц-Клаус.
        - Настоящая цель моего путешествия совсем иная, – рейхсканцлер перешел на полушепот. – Рихард Лёвенхерц. Здесь он для меня не достижим, но на архипелаге у меня появится возможность достать его. Покончим с ним – покончим с заговорами раз и навсегда.
        - Что ты планируешь? – взволновано спросил Людвиг, Густав лишь ухмыльнулся.
        - Эндшпиль. Как вы помните, с самого начала я позволял нескольким заговорщикам уйти от нас и постоянно внедрял в их ряды своих людей. Теперь вся их организация внутри страны контролируется мной, но есть еще и инсургенты на архипелаге, которые вне сфер моего влияния. Я планирую покончить со всеми, а заодно с теми из сторонников правительства, кто не желает с нами сотрудничать, например, с Шварцклюфтами, они меня в последнее время изрядно раздражают…
        - Каким образом? – финанцминистер глубоко вздохнул, представляя грядущие волнения.
        - Лёвенхерц планирует восстание. Не будем ему мешать, и в нужный момент нанесем удар и накроем всех восставших разом. Разумеется, Рихарда придется тщательно контролировать, но уж этим я займусь. Я буду подталкивать его в нужном направлении, пока он вместе со своими сторонниками не угодит прямо в мою мышеловку. Ваша задача проще – сделать так, чтобы у местных бунтовщиков возникла мысль, что на этот раз у них действительно что-то получится. Нужно, чтобы даже самые осторожные выбрались из своих нор.
        - Мы сделаем, чтобы это случилось, дядя, – улыбнулся Густав. – Грядку давно пора прополоть.
        - То, что начал Граудроссель, будет закончено нами, – торжественно завершил рейхсканцлер. – Во имя Империи и меня лично.

* * *

        История Регенрейха насчитывала примерно тысячу лет – с тех пор как предки нынешних регенцев переселились сюда со своей прошлой родины, название которой ныне забыто. Время стерло из памяти народа и ту причину, по которой они оказались здесь. Они высадились в устье реки Гроссштром и затем двинулись по ней на север, поражаясь богатству этой новой для них земли. Здесь никто не жил и они стали первыми, кто стал владеть ею. Регенцы построили множество городов, расселившись по всем уголкам этого края. И вскоре вся власть очень быстро оказалась в руках могущественных семей, владеющих огромными массивами земли, называвшихся риттерами.
        За веками становления последовали века кровавых междоусобных войн, пока в итоге не сложилось две коалиции, противостоявшие друг другу. Грандиозная битва у местечка Блутбайнфельд завершилась победой рода Энгельштерн, а противостоящий ему род Фламмехёлле был уничтожен полностью – включая женщин и детей. Расправа с проигравшими была жестокой, но теперь государство стало единым – Зигмунд "Разрубающий железо" Энгельштерн стал Императором, государство стало называться Регенрейхом, а столицей стала вотчина Энгельштернов – город Химмельсфельд.
        Следующий этап истории приходится на момент, когда в Регенрейх стали приплывать чужеземцы. Изнеженные и развращенные Императоры ничего не могли поделать с сепаратизмом отдельных риттерских родов, которые, принимая помощь чужеземцев, отказывались подчиняться верховной власти. К тому же все большее могущество набирали простолюдины, сумевшие разбогатеть и получить определенные преимущества.
        Все изменилось, когда рейхсканцлером в Империи стал риттер Роберт Граудроссель, который провел ряд радикальных реформ. Прежде всего, все иностранцы раз и навсегда были изгнаны из страны, им было запрещено находится в Регенрейхе везде, кроме торгового порта Флюссмюнднунг. Затем, Граудроссель создал отдельный от риттеров класс – динеров, чиновников на государственной службе, доступ в который был доступен за выплату некоторой денежной суммы. Были ограничены некоторые привилегии риттеров, а Император и вовсе был отстранен от государственных дел, став марионеткой в руках Первого министра.
        Следующим за Граудросселем Первым Министром стал его ученик из динеров – Николас Бинензюхтер, женившийся на единственной наследнице богатого рода Винтергау и получивший в качестве признания своих заслуг звание риттера, риттерами, впрочем, не признаваемое. Ему в этой должности наследовал сын Франц-Клаус. Правление обоих Винтергау прошло под непрекращающуюся вереницу восстаний риттеров и прочих недовольных – отец и сын довольно жестко подавляли любое сопротивление их власти.

Регенрейх. Химмельсфельд.
Месяц тому назад.

        Химмельсфельд был простроен на холмах, поэтому во время дождя  все улицы столицы превращались в небольшие речушки с водопадами. Теперь, когда уже третью неделю хлестал непрерывающийся дождь, вода, стекавшая по крышам, собиралась в мутные потоки, которые завихрясь, подхватывали мусор и, жутко журча, сметали с тротуаров бегущих путников.
        - Тойфельнутте! – всадника на черном коне чуть ли не с головой захлестнула волна, вырвавшаяся с соседней улицы, когда кто-то открыл ворота.
        Франц-Клаусу приходилось придерживать коня, время от времени раздавались удары грома, и верный Фольгзам хрипел и косился на пробегающих мимо прохожих. Дворец уже был близко, уже была слышна доносившаяся из него музыка. Оркестр играл, риттеры веселились, прекрасно понимая, что им больше ничего не остается.
        День проведения Имперского Сейма – грандиозный праздник в столице, традиционно начинался с парада войск, который принимала лично Императрица и все военное командование. И если утром еще светило солнце, но к полудню все небо затянули свинцовые тучи, надо мелко накрапывать. Горожане, которым на плохую погоду было в общем-то плевать, остались праздновать на ратушной площади, а представители риттеров, созванные со всех краев огромной страны, собирались во дворце, чтобы обсудить насущные проблемы. Вечером же этого дня давался большой бал, на котором присутствовали все знатнейшие семьи Регенрейха.
        Так было и на этот раз – плохая погода не помешала празднику, лишь увеличив количество выпитого риттерами и риттеринами глинтвейна. Сейм, давно уже на самом деле ничего не решавший, был поводом собраться и покрасоваться перед друг другом. Они произносили торжественные речи о прошлой и о будущей славе, обещая самим себе, что они никогда не предадут заветы предков и прочую выспренную, по мнению Франца-Клауса, чепуху.
        Передав Фольгзама в руки слуг, рейхсканцлер скинул мокрый плащ, переоделся и поднялся наверх к беседующим. Какой-то надутый индюк с орденами по всей груди делал свой доклад, часы показывали шесть, следовательно, время его, рейхсканцлера, выступления не пришло. Его тот час же окружили, о чем-то спрашивая и прося, но Франц-Клаус только отмахнулся от них, его снова начала трясти лихорадка, а в глазах поплыли круги. Белый и черный мрамор, которым был отделаны залы в Дворце Имперских Сеймов, синие и черные платья дам в верноподданническом духе, горящие свечи и зеркала, все смешивалось в каком-то невероятном калейдоскопе.
        Положение спасла Амадея Хартштейн, вытащившая рейхсканцлера из этой толпы благородных стервятников и отведшая его в отдаленный конец залы.
        - Сладость моя, Вы опять спасаете мою жизнь, – слабо улыбнувшись, простонал Винтергау. – Я буду Вам очень обязан… А где Императрица?
        - В своих комнатах, – фрейлина глядела на рейхсканцлера с необъяснимой нежностью. – С ней Вильгемина и Штефания. Вы плохо себя чувствуете, Франц-Клаус?
        - Вероятно, – тот достал из внутреннего кармана платочек и обтер выступивший на лбу пот. – Но кому сейчас легко?
        - Вам следует отдохнуть, – прошептала похожая на одуванчик Амадея.
        - О, вскоре мне придется это сделать в любом случае. – Франц-Клаус смотрел на часы. – Однако, время. Они уже выходят.
        Ответ фрейлины потонул в громе литавров – появилась Императрица, оркестр грянул свой торжественный марш, все встали, рейхсканцлер занял свое место.
        - Риттеры и риттерины, - громогласно объявил Фердинанд Эдельштольц, главный церемониймейстер. – Ее Величество Императрица Регенрейха Эльза-Александра-Ульрика-Каролина Энгельштерн!
        Все взоры обратились на нее, аплодисменты на некоторое время заглушили музыкантов.
        - Мои верные подданные, - теперь когда все утихло, не очень сильный голос Эльзы разносился по всему залу – все молчали. – Я рада приветствовать Вас в этот день, может быть и ненастный, но поистине великий. Мы все собрались здесь, чтобы снова свидетельствовать величие нашей державы, твердость ее основ и верность ее сыновей и дочерей многовековым традициям. Мы живое свидетельство того, что Регенрейх существует, и будет существовать. Хочу передать слово рейхсканцлеру Регенрейха, Францу-Клаусу-Эрнсту-Дитриху Винтергау…
        Франц-Клаус вышел к трибуне, улыбнулся, откашлялся и прочитал без запинки свой двухчасовой  доклад, в общем-то не содержащий никаких особо важных сведений, простые факты, известные всем. Но когда большая часть риттеров уже перестала слушать его доклад и стала переговариваться между собой, а то и вовсе дремать, рейхсканцлер, мельком упомянул о своем предложении отправиться с посольством, чтобы найти жениха для Императрицы. Большинство это сообщение пропустило мимо ушей, а царствующая дочь Зебастиана не проявила никаких эмоций – ведь это совсем не приличествовало той, что олицетворяет собой всю духовность и державность страны. Как и всегда Эльза Энгельштерн сохраняла выражение спокойной величественности на своем лице. Франц-Клаус решил поговорить с ней после бала.
        Сейм был закончен, часы пробили полночь. К отошедшему в сторону Францу-Клаусу подошли сразу несколько человек – фрейлины Императрицы, церемониймейстер и еще несколько придворных.
        - Ох, Франц-Клаус, как бы я хотела отправиться с вами… - прошептала Амадея.
        - Боюсь, это невозможно, сладость моя, – рейхсканцлер поцеловал ее ручку. – Там слишком опасно.
        - В самом деле, господин Винтергау, - произнес Эдельштольц. – Южные моря полны ужасающих пиратов, кровожадных и жестоких, острова населены людоедскими и дикарскими племенами, а в джунглях можно подхватить неизлечимую и заразную болезнь. Того, кто отправится на архипелаг, ждет несомненная гибель, – для убедительности он погрозил пальцем.
        - Вот Вы со мной и отправитесь. – Франц-Клаус повернулся к Амадее. – Где Императрица?
        - В Старом Парке. – Хартштейн рассеяно мяла в руке цветок.
        - Эээ… Постойте! – Фердинанд опомнился. – Что значит с Вами? Рейхсканцлер! Не могу же я…
        Франц-Клаус не дослушав его, вышел в ведущие к Парку двери. Миновав застывшего капитана гвардейцев Августа Зифхорна, он вышел на улицу. Была ночь, дождь закончился. Императрицу он нашел стоявшей около старого дуба, казалось, Эльза о чем-то задумалась. Царственный ребенок, херувимчик в короне, она стала Императрицей в шесть лет после смерти отца и с тех пор почти не изменилась – лишь вытянулась в высоту, лицо же ее осталось лицом ребенка, ребенка печального и серьезного, все детство которого прошло среди наставлений, запретов, поучений и нудного дворцового церемониала.
        - Ваше Величество, – он поклонился.
        - Ах, это Вы. – Императрица обернулась. – Мне захотелось выйти на воздух.
        Франц-Клаус понимающе улыбнулся.
        - Я слышала, о чем Вы говорили, – продолжила Императрица. – Мне ужасно жаль Отто, но говорят он умер во сне, не почувствовав боли и мук…
        - Это так, Ваше Величество, – кивнул рейхсканцлер. – Однако, возникла проблема.
        - Теперь Вам нужно найти нового кандидата в принцы-консорты, ведь династия должна продолжаться, не так ли? – она говорила спокойно, без всякого выражения.
        - Истинно так.
        - И Вы отправитесь за моря, искать его… - продолжила Эльза. – Регенрейх вечен, вечен трон и вечна корона. Каждый из нас должен исполнить свой долг…
        - Я исполню свой долг. – Франц-Клаус кивнул. – Мне нужны будут некоторые приказы, подписанные Вашим Величеством, кроме того, я прошу отпустить со мной церемониймейстера, как знатока этикета и одну из ваших фрейлин, дабы она могла свидетельствовать о Вашем Величестве.
        - Какую же из них? – Эльзы отвернулась, устремив взгляд на звездное небо.
        - Еву-Марию. – Винтергау ухмыльнулся.
        - Хорошо. Приказы я подпишу днем.
        - Тогда не смею больше мешать Вашему Величеству, - еще раз поклонившись, он удалился.

Фрегат "Штурмфогель"
Несколько дней назад.

        Уже третью неделю новейший фрегат Штурмфогель рассекал воды северного моря, с каждым мигом приближая Франца-Клауса к архипелагу. Оставалось менее дня пути, команда и пассажиры были утомлены тяжелым плаванием – первые недели пути погода стояла ужасающая, а теперь холодный ветер сменился смертельным зноем, столь обычным для этих широт.
        Капитан Питер Велленштрайхт привычно прошелся по кораблю, наблюдая за действиями команды, досадливо морщась, когда что-то было сделано не так, как надо, и одобрительно кивая, когда все было в полном порядке. Тем временем прозвенел колокол, сообщая что, пришло время обеда для старших офицеров. Отдав последние распоряжения, капитан отправился в кают-компанию, где уже был накрыт стол.
        Собравшихся было мало, остальные офицеры избегали общества рейхсканцлера, а соратники Франца-Клауса предпочитали обедать в своих каютах. Таким образом, за столом собралось четверо человек – сам Питер, первый помощник Курт Флинхильф, славный малый, сын одного из старых друзей Велленштрайхта, который быстро дослужился от юнги до старшего помощника, Ева-Мария и Его светлость рейхсканцлер Империи.
        Питер скорчил самую дружелюбную из получавшихся у него улыбок, когда Винтергау замахал рукой, приветствуя капитана Штурмфогеля.
        - Герр Велленштайхт. – лучезарному настроению рейхсканцлера решительно ничто не могло помешать. – Прошло столько времени, а нам лишь сейчас удалось с вами отобедать. Прошу, садитесь.
        - Благодарю, – раздраженно процедил Питер. – Но это мой корабль, господин рейхсканцлер, и я сам решу садиться мне, или нет.
        Винтергау продолжал улыбаться, как ни в чем не бывало, холодная красотка Ева-Мария тоже заулыбалась, Курт откровенно пялился на нее, не замечая ничего вокруг. Питера все это раздражало, но он пока держался. Его раздражал сам рейхсканцлер, да и вообще все это путешествие, в которое его вовлекли против его воли.

        Все начиналось просто замечательно. Совершив ряд перевозок, они получили колоссальную прибыль, и Питер решил дать команде отдых, позволив им с недельку порезвиться в кабаках Флюссмюнднунга. Он и сам предпочитал проводить время поигрывая в карты со старыми друзьями, другими капитанами. Велленштрайхт был человеком азартным, но в тоже время осторожным. Проигрывал и выигрывал он немного, чисто для удовольствия. Вот и в этот раз – игра ладилась, карты шли, вино текло, но стоило ему завершить очередную партию, как его позвали. Оказалось, что его ищет какой-то тип в темном плаще, предлагая очень выгодную сделку.
        У Питера уже были идеи, как провести ближайшие полгода, а подобные предложения всегда очень плохо пахнут, но незнакомец настаивал на разговоре, а Велленштрайхт быстрее хотел вернуться к игре, ведь удача ждать не будет.
        Они отошли в сторонку, тут и началось. Его возможный наниматель оказался самим рейхсканцлером, сразу посыпались все возможные инкогнито, государственные тайны, груды золота. Питеру ужасно не хотелось во все это ввязываться, и он сдуру  предложил Францу-Клаусу сыграть – мол, что может знать придворный сухарь в картах? Если он выигрывает, то Питер везет его хоть на край света, а если нет – тут уж извините, Ваше Высокоблагородие. Все бы ничего, но проклятущему рейхсканцлеру чертовски везло. Везло, везло и Велленштрайхту ничего не оставалось делать, как согласиться. Вот и играй после этого.

        Из воспоминаний его вырвал приторный голос Винтергау.
        - Разумеется, Ваш, мой друг. – Франц-Клаус продолжал улыбаться. – Но Вы вроде собирались обедать, не будете же Вы есть стоя?
        Проигнорировав его, Питер Велленштрайхт отодвинул стул, сел, нахмурился, поднял крышку.
        - Капуста и жаркое, – с наслаждением произнес он. – Ну, хоть что-то хорошо.
        Над столом повисло молчание, все ожесточено стучали вилками по тарелкам.
        - Насколько я слышал, - первым молчание нарушил опять же рейхсканцлер. – Этот корабль достался Вам даром?
        - Совершенно верно, – ответил, прожевав, капитан Штурмфогеля. – Я его выиграл. В карты.
        - Да Вы везучий человек, Герр Питер, – рассмеялся Франц-Клаус. – Это хорошо.
        - Это замечательный корабль, – с нежностью произнес Велленштрайхт. – Быстрый, маневренный. Он обгонит любой другой корабль подобного класса. Он способен постоять за себя. Это настоящий друг, верный и честный.
        - Чудненько, – только сейчас, рассмотрев рейхсканцлера вблизи, Питер обратил внимание на то, что хотя Винтергау все время улыбается, глаза у него остаются холодными. Опасный человек, что ни говори. И сейчас он на его судне.
        - Какова истинная цель нашего плавания? – прямо спросил он.
        Франц-Клаус и Ева-Мария переглянулись.
        - Как я уже говорил, - рейхсканцлер поставил тарелку в сторону. – Мне нужно произвести переговоры с представителями других держав. Вот почему мне нужен подобный корабль – он ведь и хорошо вооружен и достаточно быстр, чтобы уйти в случае чего от врага. Переговоры – вещь такая, никогда не знаешь точно, что тебя ждет. Сегодня с тобой дружат, завтра стреляют. Политика - опасная вещь.
        - В самом деле? – Велленштрайхт усмехнулся. Повисла пауза.
        - Говорят, раньше Вы ходили на другом корабле? Кажется, он назывался "Фенрис". Что же произошло? – прищурившись, спросил Франц-Клаус.
        - Вашей осведомленности, господин рейхсканцлер, можно только позавидовать, – спокойно ответил капитан, хотя на этот раз он был крайне раздражен.
        - Такова моя работа, – сообщил вытирающий руки Винтергау. – Знать все о людях, которые меня окружают. Я навел о Вас всевозможные справки, Герр Питер, прежде чем обратился к Вам.
        - Конечно, конечно… - рассеяно кивнул Велленштрайхт, думавший о Фенрисе…

        Это произошло около десяти лет тому назад. Торговый корабль Фенрис совершал обычный рейс, закупил очередную партию товаров и следовал своим обычным курсом. Неожиданно, они попали в необычайно быстро налетевший и сильный шторм, повредивший часть снастей и такелажа. На время ремонта капитан Томас Крамер отправил матросов под командой старшего помощника Питера Велленштрайхта на близлежащий остров, чтобы пополнить запасы, однако стоило им спустить шлюпку на воду и чуть отплыть от корабля, как тот… взорвался…
        У Питера в памяти отчетливо врезался тот момент – его корабль, со всей командой – и взвившийся огненный столб на том месте, где он только что располагался. Секунда – и волна перевернула их лодку. Бурлящая гневная стихия закручивалась в воронку, сметая все вокруг, верх и низ поменялись местами, и его потащило куда-то вниз… в глубь, во тьму…
        Очнулся он, дрожа от холода, вцепившись в какую-то доску, державшуюся на плаву. Наступила ночь, кругом было лишь темное море и больше ничего – не людей, ни кораблей. А силы быстро таяли.
        Прошло несколько часов, каждый из которых мог бы сойти на целую вечность. Ног он уже не чувствовал, а скрюченные пальцы судорожно цеплялись за жалкую дощечку. Темнота вокруг сгущалась, и даже луна скрылась за тучами… Возможно, ему это только казалось, но он слышал плеск воды, который выдает приближение судна и шум голосов. Затем тьма забрала его в свои ласковые объятия…
        Очнулся он уже в госпитале на одном из островов. Ему объяснили, что он три недели провалялся в бреду, что названия корабля спасшего его никто не знает, и что, наконец, он единственный оставшийся в живых.
        Прошло еще некоторое время. Наниматели списали все на "неосторожное обращение с огнем в крюйт-камере", подсчитали убытки и больше вопросов не задавали. В отличие от Питера Велленштрайхта, который упрямо отказывался верить в подобную версию событий. Сердце подсказывало, что тут что-то не так. И еще одно – с тех пор он дал зарок себе никогда не бросать попавших в беду, чтобы не случилось – ведь когда-нибудь ему может попасться то самое судно, которое однажды спасло его, и названия которого он не знает.

        От размышлений его оторвал до сих пор молчавший Курт.
        - Как чувствует себя Ваш друг? – поинтересовался первый помощник, все еще глазеющий на Еву-Марию.
        - О, Фердинанд, – сдержано произнесла та, накалывая маленький кусочек мяса на вилку. – Он, как оказалось, плохо переносит морские путешествия. Укачивает.
        - Эдельштольцу все это пойдет только на пользу, – сообщил жизнерадостный Франц-Клаус, который, к вящему неудовольствию Питера, совершенно спокойно переносил качку. – Он получит множество новых впечатлений, еще вспомнит меня добрым словом. Что ж, Герр Питер. Я рассчитываю на вас. Сегодня-завтра, мы прибудем на Опалесценто, там я смогу провести свои переговоры, а вы пополнить запасы и отдохнуть. Затем… а что будет потом никто не знает, но верю, что нас ждет еще множество удивительных приключений.
        Винтергау явно издевался, но Питер проигнорировал эту его очередную шутку.

Остров Сандлерин.
Вилла Вальтера Аустерклюсте.
Около недели назад.

        Насколько все здесь было чуждым ему – и солнце, немилосердное и жестокое, особенно в то время, когда пылающий золотой диск стоит в зените. И воздух – влажный и горячий, он был коварен – с суши он нес смертоносные испарения  из глубин тропических лесов, дующий же с моря, он за мгновения мог из ласкового бриза, приносящего успокоение, превратится в свирепый шторм, срывающий шляпы с голов и ветки с пальм. Да и вода – эти невероятные бездны, не представимые теми, кто всю жизнь провел на материке, глубокие и темные, они с равной алчностью поглощали как людей, так и корабли.
        Он не родился моряком, взяв в руки штурвал, поневоле смог привыкнуть к вечной качке, крику чаек и соленым брызгам волн, перехлестывающих через борт. Он привык – но не полюбил, и во снах ему являлись извилистые длинные реки, текущие через цветущие зеленые равнины на которые с высоких серых гор спускался густой белый туман. Красная черепица на крышах небольших аккуратных домиков, обнесенных ровненькими оградами, пыльные дороги по которым тянутся  скрипящие повозки и бредут путники с тряпичными мешками на палках через плечо. Прекрасные города с каменными стенами и островерхими башнями, с горбатыми мостами, украшенными почерневшими от времени скульптурами, с дворцами в которых  по ночам горит огонь множества свечей.
        Он грезил о тьме прекрасных вещей, но ночь отступала и, возвращаясь в явь, он видел все те же песчаные берега с набегающей на них лазурной волной, растущие на пальмах кокосы и слепящее солнце.
        Рихард прищурился – палящий огненный шар бил лучом прямо в лицо. Как же здесь жарко, особенно в полдень. Не смотря на черных как смоль невольников, обмахивающих его опахалами, с него ручьями лил пот. Лёвенхерц с раздражением дернул за воротник. Нечем дышать – тягучий, влажный, почти осязаемый воздух втекал в легкие подобно сиропу, обеспечивая лишь жизнь, но не свежесть.
        - В такие минуты и начинаешь желать шторма, – сказал он. – Хоть что-то делать, но не сидеть на месте.
        - Рихард, майн фройнд. – сидевший напротив него сложил два пальца, указывая в сторону внутренних покоев, отдавая тем самым бессловесный приказ. Слуга тот час же сорвался с места. – Ты еще не до конца познал тонкую науку терпения и ожидания. Не стоит суетится.
        - Доннерветтер! – Лёвенхерц горько усмехнулся. – Разве я мало ждал?
        Вальтер Аустерклюсте прикрыл глаза, тихо покачав головой. Рихард с интересом посмотрел на этого старика – иссушенный временем, Вальтер казался безнадежно больным – худой, со впавшими щеками, бледный, малоподвижный и немногословный. Но под ветхой оболочкой скрывался цепкий разум и железная воля. Когда будущий капитан корсаров только попал на архипелаг, он относился к старику с пренебрежением, однако, через некоторое время понял, что на самом деле ощутимая часть того, что происходит здесь, контролирует Аустерклюсте. Странно или нет, но один изгнанник стал другому другом - и Лёвенхерц так и не понял, что заставило этого владетеля островов искать его общества, однако сие стало фактом.
        Слуга принес бокал, Вальтер сделал несколько глотков, затем отставил его в сторону, снова повернулся к Рихарду.
        - Не стоит печалиться о том, чего изменить нельзя, – старик мягко улыбнулся. – Какие новости?
        - Да все как прежде, – капитан корсаров взял второй бокал из рук слуги. – Грызня, раздоры, интриги… Впрочем, Вы и сами знаете обо всем.
        - Рихард, чем больше знаешь, тем знаешь меньше, говорили древние. Меня интересуют не сами факты, а твое к ним отношение. Однако, надо заметить, всего не знаю и я.
        - Мое отношение? – Лёвенхерц снова усмехнулся. – Право же, это не столь интересно. Но, если это Вас так интересует, могу сказать что, в последнее время мне почти все безразлично.
        - Печально. – Вальтер сдвинул брови, как бы не одобряя такого отношения своего собеседника. – И какова причина?
        Предводитель корсаров ответил не сразу.
        - Скажите, Вы никогда не думали о том, чтобы вернутся на родину? – спросил Рихард чуть погодя.
        - "Душа каждого регенца неразрывно связанна с тем краем, в котором он родился", - процитировал Кодекс Риттеров Аустерлюсте. – Да, мне бы хотелось вернуться, но как ты понимаешь это невозможно.
        - Я часто думаю об этом. – Лёвенхерц разглядывал белеющие вдали паруса. – Десять лет прошло с тех пор как я здесь, Вальтер. Десять лет – казалось бы, можно привыкнуть, но нет, я все также скучаю по Регенрейху.
        - Да, – советник смежил веки. – Я помню. Ты появился здесь, наивный и сердитый. Удивительное дело – группа риттеров-заговорщиков, которая задумала свергнуть ненавистного временщика, восстановить древние монархические устои. Однако, подробности знают немногие.
        - Доннерветтер! Никогда не рассказывал об этом, – рассмеялся Рихард. – Но готов продать Вам эту страшную тайну за кувшин вина. А лучше несколько.
        Заинтересовавшийся Аустерклюсте, тот час же стал похож на алчущего снеди стервятника и приказал принести требуемое. Выпив чуть больше половины, Лёвенхерц повеселел – к нему пришел его мрачно-бесшабашный настрой, когда Рихард ничего не воспринимал всерьез и к любому делу относился шапкозакидательски.
        - Вы должны понять, Вальтер, мы тогда были еще очень молоды, мало что понимали в жизни, но казались себе всемогущими, хитрыми и сильными. Мы страшно ошибались, как показало время.
        - Ну, этот переворот, если бы удался, стал бы не первым в череде таких же… - Аустерклюсте улыбнулся. – Помнится и Граудроссель в свое время… Впрочем, неважно, продолжай…
        - Мы все были молодыми офицерами, – ровным охрипшим голосом продолжил предводитель корсаров. – Освальд Шнеештрассе, мой брат Эрих, Кристофер Нахтшвальбе, Пауль Тинтенфиш, Мартин Вассерюнгфер, Томас Флаттертире… Сыны самых знатных фамилий, к тому времени из них уже никого не оставалось рядом с троном. Если Граудросселя боялись, то Бинензюхтера презирали… Было много рядом с ним всяких… проходимцев, а то и похуже. Император Зебастиан в свои последние годы не значил ничего, после смерти жены он удалился от света, проводя большую часть времени в одиночестве. Дочку отослал из столицы… там была невыносимая обстановка… неугодных людей заставляли замолкнуть, в ход шло все – аресты по подложным обвинениям, подстроенные дуэли, всякая грязь… Мы собирались в доме у Шнеештрассе, беседовали, много говорили о том, что можно и нужно сделать… Совершенно безобидные вещи, какие-то стихи, прочую ерунду. Плохо уже помню, но речь там шла о палачах у трона, и что есть и высший суд, который неподкупен… Что-то пафосное и беспредметное, однако этого оказалось достаточно – кто-то донес, всех выслали из столицы.
        Подперший рукой голову Вальтер поднял глаза на Рихарда, тот замолчал, подняв бокал и удерживая его на весу дрожащей рукой. Было видно, что он сильно пьян.
        - Некоторых, правда, оставили – вступились родители, испросившие аудиенции лично у Императора. На какое-то время все затихло – затем, это была середина осени, я точно помню – золото лесов, грязные дороги… умер Император. Произошла некоторая заминка – легисты толковали древние законы, доказывая, что на трон должна войти Эльза. В общем, коронацию назначали на самый излет осени, когда леса уже укутал снег…
        Рихард замолк.
        - Мне было тогда двадцать два, Вальтер. А в таком возрасте хочется разбить голову о стену, но сделать мир лучше. Решено было в день коронации Императрицы возмутить гвардию и арестовать Бинензюхтера со сторонниками. Это предложил Освальд, что странно – он никогда не отличался решительностью… Поэтому всю инициативу взял в свои руки Пауль Тинтенфиш… Поговорил с другими офицерами – часть из них удалось подкупить, кто-то присоединился к нам, разделяя наши убеждения… Накануне выступления все было готово, успех казался предрешенным. Я не мог уснуть, как-то продремал оставшееся до утра время… Мы выступили еще до зари, а когда встало солнце от нашей мечты уже ничего не осталось.
        - Мне говорили о том, что среди вас нашелся предатель…
        - Все пошло прахом… - Лёвенхерц, казалось, его не слышал. – На дворцовой площади уже стояли верные Бинензюхтеру войска, Пауль не явился в назначенное место, город почти целиком был оцеплен. Сразу стало ясно, что власти знали обо всем заранее. Дальнейшее общеизвестно – большую часть офицеров сослали на север, самых активных заговорщиков казнили. Я бежал, теперь здесь, безуспешно пытаюсь организовать хоть что-то, что могло бы сковырнуть всю эту шайку, что сейчас правит нашей страной. Я знаю, Вас тоже изгнали, Вальтер… Я слышал, у Вас были разногласия с Николасом…
        - Можно и так сказать, – уклончиво ответил Аустерклюсте, напряженно наблюдающий за своим собеседником, и казалось, выбирающий момент, чтобы изречь нечто важное. – Я знаю, что Вы помогаете золотом тем людям, которые противостоят режиму Винтергау внутри страны. Было организовано несколько выступлений… провалившихся, впрочем. Рихард, Вы должны понимать, что так Вы ничего не добьетесь. И хотя Франц-Клаус ненавидим всеми, за ним стоят весомые силы. Его люди везде, вслушиваясь в каждый разговор, произносимый шепотом. Все живут в страхе.
        - Прекрасно понимаю. – Лёвенхерц покачнулся, теряя равновесие, но удержался, схватившись рукой за подлокотник. – Поэтому и пью.
        - Впрочем, есть один шанс, – глаза Вальтера горели. – Послушайте, я, как и вы, тоже хочу вернуться домой. Здесь я казалось, достиг всего, чего только мог желать, но мне все-таки не хватает чего-то. Жизнь моя клонится к закату, и единственное чего я могу алкать – так это увидеть фатерлянд перед смертью. Я рассчитываю на Вас, мейн фройнд.
        - Вы только что сказали, что нет никаких шансов. – Лёвенхерц непонимающе смотрел на него. – Изгнанникам нет пути назад. По крайней мере, пока Винтергау у власти…
        - Вот именно. – Аустерклюсте кивнул. – Пока он у власти. Я сказал, что Вы ничего не добьетесь, посылая золото домой, но есть и другой путь. Франц-Клаус держится на всеобщем страхе, но если люди поймут, что эта власть может быть реальна свергнута, то все тот час же восстанут. Многочисленные разрозненные группы соберутся в одну, если у них появится маяк, или огонь факела, за которым они смогут пойти.
        - Вы предлагаете мне вернуться тайно? – предводитель корсаров поднял бровь. –  Меня тут же арестуют и кинут в крепость, откуда я не выйду.
        - Тайно? – Вальтер улыбнулся. – Наоборот, я предлагаю Вам явиться явно. Самый безумный план, среди возможных, но он должен сработать. Скажите, сколько на архипелаге таких людей, которые последуют за вами и огонь и в воду?
        - Есть парочка, – кивнул Лёвенхерц, все еще не понимая.
        - Все, что нам нужно – это захватить главный порт Регенрейха – Флюссмюнднунг. Он неплохо укреплен, но на то Вы и корсар, чтобы преодолевать фантастические трудности. Как только сообщение с остальным миром будет прервано – Франц-Клаус падет, он слишком сильно зависит от внешней торговли, да и его союзники поймут, что он вовсе не так всесилен, как им казалось.
        - Безумие. – Лёвенхерц улыбнулся. – Но мне нравится. Идея абсолютно сумасшедшая, но я обещаю подумать, возможно, тут и, правда, что-то можно сделать.
        - Подумайте. – Вальтер Аустерклюсте кивнул. – Это надежда для нас обоих, Рихард.

1 число месяца Сирен.
Опалесценто. Маравиллоза.

        Долгое путешествие осталось позади, "Штурмфогель", преодолев трехнедельный путь, входил в гавань Маравиллозы, города-порта на острове Опалесценто. Когда корабль только вышел из бухты Флюссмюнднунга, дули холодные ветры и шли бесконечные дожди, небо и море являли глазам путешественников все оттенки серого, теперь же все пребывающие на судне испытывали все прелести местного тропического климата, весьма жаркого, небосклон же сиял ослепительной лазурью в тон к аквамариновой окраске здешних вод.
        Подчинясь точным выверенным действиям рулевого, "Штурмфогель" замер у причала, заскрипели швартовые канаты, удерживающие колеблемый ветрами корабль на своем месте, раздался грохот перекидываемого с берега трапа. Долгое путешествие закончилось, Франц-Клаус и его спутники прибыли на Гаринтас.
        Покинув свои каюты, рейхсканцлер замер на палубе, прищурившись, смотрел на открывающийся перед ним вид – раскинувшегося, куда только доставал взгляд, огромного порта - приюта множества разномастных кораблей и муравейника полного снующих туда-сюда людей – жизнь здесь не замирала ни на секунду, а бурлила и кипела, словно кровь в жилах.
        - Куда думаете направиться? – рядом с Францем-Клаусом встал Питер Велленштрайхт.
        - Надо подыскать какое-нибудь пристанище, а уже затем планировать дальнейшие действия. Знаете какую-нибудь гостинцу, в меру чистую и с хорошей кухней? – рейхсканцлер поглаживал бороду, не глядя на своего собеседника, словно о чем-то глубоко задумавшись.
        - Таких тут много, – капитан пожал плечами. – На этом острове Вы можете почти ничего не опасаться, здесь следят за порядком. Другое дело на Сандлерине или на Марагоне…
        - Вы можете прямо ответить на поставленный вопрос? – Винтергау скривил губы. – Чего мне стоит опасаться, я сам решу, и так может быть, что охраняющие порядок для меня окажутся опаснее тех, кто на этот порядок посягает. Вы знаете приличную гостиницу, Герр Питер? Не забывайте, что я плачу Вам деньги за то, что Вы выполняете мои поручения.
        - Да, – холодно ответил Велленштрайхт. – Я знаю такую гостиницу, и если Вам угодно, я Вас провожу.
        - Вот и отлично. – Франц-Клаус уже отвернулся, обернувшись к поднявшимся на палубу Еве-Марии и Фердинанду. – Пойдемте в город, пройдемся.
        Эдельштольц, поддерживаемый под локоть любезной вдовушкой, лишь простонал – рейхсканцлер прогрохотав сапогами по трапу, первым сошел на берег. Морская болезнь чуть не свела обер-церемониймейстера Империи в преждевременную могилу, и теперь бедный Фердинанд не всегда понимал на каком он свете. Однако, судя по всему, Винтергау не собирался облегчать его мучения.
        - Варварская, но любопытная страна, – поделился первыми впечатлениями рейхсканцлер, уже стоявший на берегу и рассматривающий все его окружающее. Вслед за ним на твердую землю сошли Ева-Мария и Эдельштольц, за ними Велленштрайхт, отдавший последние инструкции Курту Флинхильфу, который в отсутствие капитана оставался на корабле за старшего. Трое крепких и молчаливых носильщиков, подхватив тяжелые чемоданы с вещами, побрели вдогонку за спешащим Францем-Клаусом.
        - Я много читал про Гаринтас, - без умолку болтал Винтергау. – Но одно дело читать, другое дело видеть самому. Очень хорошо, что нас тут никто не знает, значит, мы сможем свободно гулять по городу и осматривать местные достопримечательности, больше узнавать о местных нравах. Думаю пару часов до и после обеда – будет в самый раз, а остальное время будем уделять нашим делам. Я не хочу сразу брать быка за рога и начинать консультации с представителями иных держав, а собираюсь прежде разузнать все политические новости, чтобы быть в курсе последних событий. Сами понимаете, в Регенрейх новости доходят с опозданием… Все Вы будете сопровождать меня…
        - Йоттедох! - вздохнул Питер. – Я уж надеялся, что Вы обойдетесь без моего общества.
        - Ну что Вы, – рейхсканцлер ухмыльнулся. – Вы будете нашим провожатым, знатоком местных обычаев…
        Впереди показалась гостиница – большое трехэтажное здание в местом стиле. Вероятно, Велленштрайхт был прав – это место действительно было наиболее спокойным, среди возможных – по крайней мере, по дороге им никто не повстречался – а хозяин, величавый и вежливый, не докучая расспросами и предложениями отдал ключи от комнат, сообщил распорядок дня, в том числе и время завтраков с обедами, а затем незаметно исчез в какой-то из боковых дверей.
        - Ну что ж, – капитан Штурмфогеля замер у большого обеденного стола, глядя, как рейхсканцлер раскладывает свои бумаги и письменные принадлежности. – Уж теперь Ваша душенька довольна?
        - Не ерничайте, – одернул его Франц-Клаус Винтергау. – Вы даже не представляете, от каких мелочей порой зависит успех дела. Ладно, неважно. Садитесь.
        Когда все уселись, рейхсканцлер разложил на столе большую карту Опалесценто и окружающих островов с нанесенными на нее планами городов.
        - По счастью такое чувство как разочарование мне не знакомо, – он пустился в пространные рассуждения. – Я просто не ожидаю от людей сверх того, что они могут сделать и что могут измыслить. Иначе жизнь обернулась бы ко мне черной стороной. Знаете, большую часть детства я провел в родовом имении своих родителей, которое находится в глухих северных районах нашей страны. Там есть все, что нужно взрослеющему юноше – а главное, там почти нет другой публики, кроме слуг. Людей проще всего переносить на изрядном расстоянии, но тогда я этого еще не понимал. У нас огромный замок, полный всяческих диковин – прекрасных статуй, грандиозных мозаичных панно и прочих проявлений высокого искусства. Моя мать особенно любила произведения одного художника – Адальберта Глоссмица, живого гения, который творил свои шедевры в столичной Академии Благородного Штиля. Естественно, первое, что я сделал, когда отправился учиться в столицу – так это навестил великого мастера в его мастерской, ожидая увидеть гиганта мысли. Мое разочарование было огромным – Глоссмиц оказался склочным, завистливым и мелочным человеком, хотя и великим творцом. Противоречие между личностью и его творчеством несколько меня озадачило, но отныне я никогда не ждал от людей многого… И больше никогда не разочаровывался.
        - Поучительно, – улыбнулся Велленштрайхт. – Значит, я могу не беспокоиться, если уж Вас разочаровать невозможно – то у меня тем более не получится.
        - Я просто перестану Вам платить, – лучезарно улыбаясь, сообщил рейхсканцлер. – А столько, сколько я плачу, Вам и за год не заработать.
        - Фердаммт! – Питер рассмеялся. – Убедительный довод. Что теперь?
        - Прогуляемся, – беззаботно ответил Франц-Клаус.
        Эдельштольц застонал.
        - Мне кажется, ему лучше остаться тут – передохнуть, – сообщила задумчивая Ева-Мария. – Франц, он все-таки старый человек, мало ли что может случиться.
        - Да, труп Фердинанда нам не нужен. – Винтергау погладил бороду. – Его смерть омрачит радость пребывания на этом острове. Пусть отдыхает.

1 число месяца Сирен.
Опалесценто. Маравиллоза.

        Это было хорошее место – так утверждал сам Рихард Лёвенхерц, а уж его мнению в отношении всевозможных трактиров, таверн и кабаков можно было доверять. Заведение находилось на Опалесценто, прямо в самом центе города Маравиллоза, и, следовательно, предназначалось для появляющихся тут моряков – в некотором роде элитный клуб, завсегдатаями которого были те, кого в своей среде хорошо знали. Случайных людей тут не было.
        Совладельцами сего питейного рая были двое супругов – Томаш и Олица Заслави, хорошие друзья командира корсаров. Томаш – какое-то время назад служил под его командованием, а когда потерял в бою руку – вышел в отставку и осел на берегу. Лёвенхерц помог ему деньгами, а затем и клиентурой – все члены его команды поклялись спускать полученные деньги только в "Золотом Якоре", что с тех пор неизменно исполняли.
        Собственно говоря, спускание денег происходило прямо сейчас – кабак был полон, дым от многочисленных трубок висел под потолком, кружки со звоном сталкивались, а через какое-то время вновь с журчанием наполнялись золотистым пивом, кто-то в компании уже распивал "Так налей, налей еще по одной…", кто-то оглушительно хохотал, кто-то танцевал на столе, стуча подкованными сапогами, и лишь в отдаленном углу, при свете керосиновой лампы, над расстеленными картами склонилось несколько людей. Что, однако, не означает, что они не курили и не пили – просто делали это гораздо тише.
        C Рихардом было три капитана других кораблей – Йиржи Вельшке с "Дагуна", Сарина Ашнод с "Седны" и Винкард Фремерфёльде с "Ноденса". Все – ближайшие друзья и верные товарищи, которых он приобрел в первые годы своего пребывания здесь. Обстоятельства знакомства с ними были самыми различными, однако никого из них Рихард не мог выделить – все были равны в его глазах.
        Йиржи – разорившийся купец, который однажды задумался над тем, что пиратство выгоднее торговли. Второй гениальной идеей была мысль податься в корсары. Прошлое не осталось бесследным – корсар Вельшке от Вельше-коммерсанта унаследовал деловую хватку и определенный прагматизм, позволивший ему стать казначеем всей их шайки, кроме того, он был ответственен за сбыт того, что случайным образом попадалось в корсарские сети.
        Сарина, представительница столь редкого в пиратской среде прекрасного пола, была дочерью кузнеца. Оставшись в раннем возрасте единственной опорой отца, к тому же без матери – та сбежала с каким-то пиратом, девушка выросла с твердым характером и мужественной душой. Когда батюшка оставил этот мир, свободолюбивая девица, не желая прозябать на берегу, пошла в пираты. Отличаясь изрядной силой (сказалась долгая работа в кузнице) и умением обращаться с холодным оружием (папа научил), она смогла доказать, что во многом она ничуть не хуже мужчин.
        Винкард – как и Лёвенхерц, один из изгнанников из Регенрейха. Однако Фремерфёльде был выслан на несколько лет позже, чем Рихард. Будучи студентом столичного Университета, он принял участие в протестах, когда правительство ввело очередные ограничения. Приговор суда был неожиданно суров – многие из учащихся были исключены и навсегда высланы из столицы, а особо деятельных – и вовсе из страны. В их число попал и Винкард, который, попав на Гаринтос, сразу же нашел Лёвенхерца. Обладая цепким умом и многими знаниями в области естественных наук, юноша смог найти свое место в рядах корсаров, хотя многие предрекали ему неудачу, и вскоре получил под свою команду корабль.
        Симпатичная девушка, разносящая напитки, одарив всех собравшихся главарей корсаров пламенными взглядами и оставив несколько здоровых кружек на их столе, удалилась, провожаемая не менее пылкими взорами. Рихард, мрачно хмыкнув, опустошил содержимое своей емкости для хмельного напитка, и, откашлявшись, привлек всеобщее внимание, махнув рукой.
        - Не знаю, как начать… - Лёвенхерц раскурил трубку. – Короче, в ближайшее время нас ждут большие перемены. Что мне нужно – нужно чтобы кто-то раздобыл планы фортов в Флюссмюнднунге. Это для начала. Дальше все будет сложнее.
        - Скажем, планы вполне можно купить… - задумчиво произнес Вельшке. – А что дальше? Планируешь взять порт с моря? Добыча будет богатой, не спорю, но затраты могут оказаться куда выше. С такими силами, которыми мы владеем к крупным государствам вообще лучше не соваться.
        Рихард угрюмо посмотрел на него. Йиржи смутился. Где-то рядом играли, слышался звук перекатывающийся по столу костей, радостные возгласы и горестные вздохи, а также звон высыпаемых на деревянные доски монет.
        - Это правда, капитан, – поддержала его Сарина. – Все это плохо пахнет. Больно рискованная авантюра получается. Да это вообще на тебя не похоже.
        - Кто сказал, что я собираюсь штурмовать Флюссмюнднунг? – раздраженно отозвался Лёвенхерц. – О том и вовсе речи не шло… пока. А если такая возможность когда-нибудь возникнет – посмотрим, к тому моменту многое может измениться.
        - Я выйду, прогуляюсь. – Винкард со скрипом отодвинул стул. – Душно тут.
        Йиржи и Сарина проводили уходящего взглядами, затем вновь удивленно посмотрели на Рихарда. Тот сумрачно глядел в свою кружку, задумчиво барабаня пальцами по столу. Вокруг чадящей лампы вился мотылек, еще несколько плясали у потолка. Гул нарастал, а пиво убывало.
        - Надо сказать у нас вообще не слишком много сил. Мало кораблей и мало людей. Совет почти не дает денег. Но это не повод отказываться от того, что мы хотим и должны сделать. Просто надо изыскивать соответствующие средства. – Рихард сдул пивную пену с принесенной ему кружки
        - Конечно, ты прав, – согласился Вельшке. – Будь у нас больше денег, мы бы смогли собрать настоящий флот. Пока наших сил хватает лишь на то, чтобы отпугивать всяких нордвингов и библиотекарей от наиболее лакомых кусочков.
        Лёвенхерц пожал плечами и снова глотнул хмельного напитка.
        - Значит, есть к чему стремиться, – вслед за пивом отправился неплохой шмат копченой ветчины.
        За столик снова подсел вернувшийся Винкард, Сарина подвинула тому пиво, принесенное в очередной раз заботливой трактирщицей.
        Кто-то ударил кого-то по морде, но дерущихся тут же разняли. Кто-то рассказывал какой-то сто раз слышанный анекдот, но внимающие все также разразились оглушающим гоготом.
        - Не поверишь, кого я сейчас видел, – сказал Фрамерфёльде после минутной паузы.
        - Кого, морского дьявола? – Рихард усмехнулся, он был сильно пьян.
        - Почти, – регенец был взволнован. – Господина рейхсканцлера Франца-Клауса Винтергау, собственной персоной, чтоб мне провалиться!
        Лёвенхерц вытаращил глаза, чуть не выронив трубку изо рта.
        - Что? Нет… Не может быть.
        - Да, да. – Винкард положил ему руку на плечо. – Он здесь, я видел его через пару кварталов отсюда. Он здесь, на архипелаге, уж не знаю, что ему тут понадобилось. Он здесь, Рихард, ходит по улицам довольный и все разглядывает.
        - Крёйцдоннерветтер! – Лёвенхерц ударил кулаком по столу. – Я убью его, Винкард. Пойдем со мной, покажешь, где он…
        Словно вихрь капитан корсаров выскочил из таверны, выхватывая на ходу пистолеты, недоумевающие соратники последовали за ним. Пробежав по набережной, Рихард вылетел на небольшую площадь, на которую рукой указал ему Фремерфёльде. Небольшой замощенный участок, с трех сторон огороженный каменными стенами домов, с небольшим колодцем и парой клумб.
        Франц-Клаус, стоявший к нему спиной, задумчиво разглядывал какие-то барельефы на плитах.
        - Винтергау! – капитан корсаров направил на него дрожащей рукой пистолет. Рейхсканцлер повернулся на возглас. Казалось, он не удивлен.
        - Рихард Лёвенхерц… - он улыбался. – Какая неожиданность, право же.
        - Что Вы здесь делаете? – прежде чем убить его, Рихард хотел узнать подробности.
        - Всего лишь небольшая дипломатическая миссия. – Франц-Клаус словно не замечал наведенного на него пистолета. – Веду переговоры о замужестве Императрицы. А Вы все пиратствуете?
        - Будь ты проклят, – при виде трясущейся руки Франц-Клаус расплылся в еще большей улыбке. – Я убью тебя.
        - Нет! – раздался голос. Из бокового переулка вышел еще один человек, державший направленный на Рихарда пистолет, и тот час же он оказался под прицелами Сарины и Йиржи.
        - Вы не сделаете этого! – сказал вышедший из тени человек.
        - А Вы еще кто такой? – раздраженно спросил Лёвенхерц.
        - Капитан Питер Велленштрайхт. – представился незнакомец,  – Сопровождаю господина рейхсканцлера, хотя вовсе не испытываю к нему симпатий. Однако лучше опустите оружие, иначе я буду стрелять.
        - Доннерветтер. – Рихард выругался. – Но ведь Вы тоже погибнете, умрете вслед за мной.
        - Разумеется, – кивнул капитан. – И все-таки риск того стоит. Рейхсканцлер платит мне огромную кучу денег, и мне не хочется ее терять.
        - Вы блефуете. – Лёвенхерц раздраженно топтался на месте, все также держа Винтергау на прицеле.
        - Я никогда не блефую, – спокойно ответил Велленштрайхт. – И в этом Вы сможете убедиться, если немедленно не опустите оружие.
        - Хорошо. – Рихард призадумался. – Мы еще встретимся, Франц-Клаус… - он кивнул своим товарищам, и те отошли в сторону вместе с ним, на всякий случай продолжая следить за капитаном.
        Рейхсканцлер зааплодировал.
        -  Браво, отличное представление, Лёвенхерц. – с издевкой произнес он. – Я и не думал, что у Вас хватит духу. Кроме того, Вам интересно узнать, зачем я здесь, да и смерть моя не разрешит всех проблем. Что ж, до встречи, до встречи…

2 число месяца Сирен.
Опалесценто. Маравиллоза.

      Внезапный шум разбудил его. Рихард дернулся – сметая посуду со столика на котором его сморил сон. Все – полупустая бутыль, граненные бокалы, со звоном грохнулись на пол. Вино разлилось, образовав кровавую лужу в котором плавали осколки.
      - Donnerwetter! – хрипло выругался он, протирая глаза. В голове шумело, перед глазами плавали круги, а ватные ноги отказывались поднимать как никогда тяжелое тело. Опираясь на столик, Лёвенхерц все-таки сумел встать и оглядеться по сторонам. Память о вчерашнем постепенно возвращалась, но не одна, прихватив с собой вместе головную боль.
      Еще раз чертыхнувшись, Рихард направился к двери – его немного качало, но какой моряк боится качки?
      Вчера, после этой идиотской сцены с рейхсканцлером, они вернулись в «Якорь», капитан корсаров, будучи не в настроении, конечно же, предпочел залить конфуз красным вином – что было делать? Здесь в ту ночь он и остался, а сейчас уже был полдень следующего дня. Таверна была пуста – лишь мухи жужжали.
      Однако припрятанная бутылка была на своем обычном месте – Томаш Заслави и сам был большим любителем выпить, а его удивительная супруга даже не особо сопротивлялась такой его страсти. Спасительный алкоголь сделал свое дело – в глазах тут же прояснилось, равно как и в голове. Снова захотелось жить.
      Теперь надо было подумать. Крепко подумать. Лёвенхерц задумчиво посмотрел на бутылку, та как будто бы соглашалась с ним.
      - Чтоб этот Винтергау под землю провалился, – от души пожелал он. Сосуд из темного-зеленого стекла не возражал.
      - Убить я его всегда смогу, – поделился с ним Рихард своими мыслями. – Только что это даст? Если бы все дело было только в нем одном, но таких Винтергау много… Даже слишком. Как думаешь?
      Бутылка одобрительно молчала.
      - Уважаю, – он налил в бокал вина и чокнулся со своей собеседницей, затем залпом проглотил темно-бордовую хмелящую жидкость.
      - Вальтер предлагает дельный план. Такой план, который может сработать, – продолжил Лёвенхерц. – Весь вопрос в том, чтобы собрать флот… А для этого нужны деньги. А как раздобыть деньги на этих островах и последняя собака знает… Donnerwetter!
      От входа раздался мелодичный смех. Рихард вздрогнул и покачал головой – нет, быть того не может… Хотя если и Винтергау здесь…
      - Ты пьешь… - звук шагов по деревянному полу, руки обвившие его шею. Он закрыл глаза – это сон, похмельный сон. Мираж, fata morgana, гнусный обман… Ибо нет для него счастья на этих островах. Губы встретились в жарком, подстать солнцу этих небес, поцелуе…
      - А ты не слишком то изменился… - голос звучал словно издалека, пока он глядел в бесконечность ее серых, прекрасных глаз, столь часто грезившихся ему… - Что же ты молчишь, Рихард? – она снова засмеялась, словно колокольчики задергались. Он помнил…
      - Кхххэээ… - вот и горло пересохло. – Ты приехала с Винтергау?
      В глазах мелькнула обида. Разве такое полагается говорить после разлуки длинной в вечность? Ну, или почти…
      - Да. – Ева-Мария качнула головой. – Франц-Клаус был столь любезен, что взял меня с собой в этом путешествии. Право же, Рихард – разве для тебя это столь важно – с кем я приехала? Да, у меня не было возможности сообщить тебе, что я появлюсь вскоре, однако я предполагала, что это станет для тебя радостным сюрпризом. Чем ты тут занимаешься, кроме этого? – она приподняла бутыль. – Heilige Gott, я изумлена…
      - Jottedoch! – слова, наконец, замаршировали по его команде. - Verzeih mir, виноват перед тобою, но все это несколько неожиданно. – он поцеловал ее ладонь, затем предплечье, губы. – Право же, ты – самое лучшее зрелище!
      - Комплимент… - она улыбнулась. Эта улыбка стоила всех сокровищ мира. – Что ж, расскажи что-нибудь?...
      - Что? – у Рихарда сейчас и думать, особо не получалось. – Да тут, все как обычно… жизнь идет своим чередом, но, в общем, бардак, конечно, зато весело. Война, праздник, похороны и балаган – все вместе. Много хороших ребят, есть негодяи – но мы против них сражаемся, хорошие на хорошей стороне, плохие на плохой – все ясно и понятно, не то, что у нас дома! Но лучше ты расскажи! Ты писала слишком мало и обрывчато. Что у вас происходит, зачем вы здесь и что хочет сделать Винтергау?
      Ева-Мария Шнеештрассе наполнила себе второй бокал.
      - Ааа… Дома. Да все тоже – интриги. Пауки в банке, жрут друг друга, но наш рейхсканцлер пока самый крупный хищник. Да, Императрица должна была выйти замуж за Отто… Ну ты помнишь Отто, ее кузена?
      Лёвенхерц помнил много всяких Отто, но это было не особо важно. Он кивнул.
      - Он умер. По законам вышло так, что теперь жениха ей надо искать за границей, вот и Франц-Клаус и подсуетился. Мы здесь с дипломатической миссией. Ищем принца для прекрасной принцессы.
      Мужа, ага. Поверить, что рейхсканцлер исполняет роль свата, увлеченного матримониальными планами, мог только человек его не знающий.
      - На самом деле, - в такт его мыслям продолжила Ева-Мария. – Это лишь прикрытие. Он хитер, Рихард и ищет путей, как погубить тебя и восстание. У него есть замысел – выманить тебя с архипелага. Он думает, что ты можешь примкнуть к восстанию – и тогда он накроет всех разом. Вы попадете в тщательно подготовленную мышеловку. Рихард, он думает, что сможет контролировать каждый твой шаг.
      - И для этого… - сказал предводитель корсаров, допив свое вино. – Он послал тебя ко мне.
      Ева-Мария кивнула с виноватым видом.
      - Ты его не знаешь, Рихард. Это страшный человек, способный на все. Для него нет преград, когда он идет к своей цели, и до сих пор он всегда добивался желаемого. У него в заложниках вся моя семья, все до единого человека – и мне страшно. Никто не может быть уверен, что он в безопасности, если он попал в поле зрения рейхсканцлера Франца-Клауса Винтергау. Поэтому, я не хочу подставлять тебя под удар. Отошли меня, сделай вид, что ты мне не поверил. Это разрушит, по крайней мере, часть его планов.
      Лёвенхерц улыбнулся. Люди, служившие под его командой, узнали бы эту улыбку – так он всегда улыбался, когда ввязывался в безнадежный бой, когда бушующие шторма грозили разбить их корабль в щепы, когда стоял многодневный штиль и запасы питьевой воды подходили к концу.
      - Любовь моя, как мы можем знать на что он, в самом деле, рассчитывает? Может, он предусмотрел оба варианта? Впрочем, я не встречал таких игроков, которые всегда бы выигрывали и нет никого, кто был бы властен на судьбой. Судьба – хитрая бестия, и ее даже всемогущему рейхсканцлеру не обмануть. Сыграем с ним? Посмотрим, чего он стоит здесь – в чужой стране…
      - Если ты так уверен, то я буду с тобой, – он прижалась головой к его груди. – Защити меня от него, Рихард, обещай мне, что защитишь.
      Предводитель корсаров обнял ее.
      - Обещаю. Кстати, у меня есть хороший друг, тоже неплохой интриган. Я думаю, он что-нибудь придумает. А пока он думает, я покажу тебе эти острова. Их стоит увидеть…
      И в этот момент он забыл о долинах, горах и реках Регенрейха. Ему нравились – жаркое солнце, лазурные волны и песчаные берега…

3 день месяца Сирен.
Сандлерин. Палаццо Аустерклюсте.

  - Знаете, о чем я думаю… - сказал Вальтер Аустерклюсте. – Об иллюзорности сущего. Да, мы сами создаем ту картину мира, которую хотим видеть. Наполняем содержанием по вкусу. В таком случае успех будет сопутствовать тому, кто навяжет свою картину мира другим. Совет имеет иллюзию власти, а не власть… И капитаны подчиняются нам, только  потому что – «таков сложившийся порядок вещей».
  Здесь он сделал паузу. Вальтер Аустерклюсте всегда был осторожным человеком, таким человеком, который ценит любую возможность узнать об окружающих его людях. Если он вами не интересуется – значит, в его глазах вы не имеете никакого значения. Но бывший узник Джудды – личность весьма примечательная. Пара ничего незначащих фраз о друзьях, родственниках и знакомых – разведка началась.
  - Полагаю, альтернативы у них нет, – ответил Йорген.
  - Специфика сего острова в том, что слова «долг, честь, совесть» здесь остаются только словами. – Вальтер улыбнулся. – Мы не можем взывать к чьему-то патриотизму. Единственная ценность здесь – свой кошелек. Все имеет свою цену. Не говорите с людьми о долге, лучше скажите волшебное слово – выгода.
  - Возможно, это все упрощает. – Нойштайн кивнул. – Помнится, в Регенрейхе патриотизм понимался на разный манер. Право же, кто прав – канцлер или риттеры? Кто более радеет о судьбах державы… Спор из-за ерунды, а столько народу положили.
  - Ну, Нойштайны никогда не затрудняли себя окончательным решением вопроса о верности… - Аустерклюсте разлил по бокалам вино. – Увы, в наше время полагается быть на какой-то одной стороне.
  - Выпьем за благословенный Гаринтас! – поднял бокал Йорген. – Место, где люди свободны от долга и обязанности выбирать.
  - Согласен. – Вальтер снова замолчал на какое-то время. – Знаете, мне интересно то, о чем вы пишете…
  - На это я и рассчитывал. – Нойштайн рассмеялся.
  - Иногда люди и сами не знают о ценности своих подарков, – продолжил Аустерклюсте. – Но это не относится к вам. Вы знали, что мне предложить… знали… что я заинтересуюсь. Да, я питаю слабость ко всяческим тайнам… особенно тем, которые касаются знакомых мне людей.
  - Тайны интригуют, – согласился Йорген. – Из этой вы сможете извлечь выгоду. Предложение в духе этих островов, не так ли?
  - Верно. – Вальтер согласился. – Но у тайн есть еще одно свойство. Они приносят несчастья лицам хранящим их. Иногда знание становится смертельно опасным… Впрочем, могу ли я вообще доверять вам? Вы можете все это придумать…
  - Слово риттера всегда весило немало, – по лицу Нойштайна ничего нельзя было прочесть. - Неужели же один благородный риттер не поверит другому?
  - Поверю, так как все складывается. – Аустерклюсте разлил еще по одному бокалу. – Однако в этом уравнении становится лишком много переменных. Мне предстоит, как заправскому жонглеру, ловить множество тарелок – и хранят нас боги, чтобы они не разбились. Знайте же, что на островах оказалось слишком много ваших знакомых.
  - Полагаю, они не из тех, которым наносят визиты вежливости.
  - Совершенно верно. В силу этих обстоятельств стоит вопрос о вашей безопасности – право же, узнав все, было бы глупо позволить вам попасть не в те руки. Помните – мы не всегда может управлять своей судьбой, иногда судьба управляет нами. Поэтому смиритесь – придется мне пока решать, что с вами будет. Но мне хочется, чтобы вы чувствовали себя гостем на Сандлерине. В конце концов, вам не привыкать к ограничениям…
  - Всецело полагаюсь на вашу прозорливость. – Йорген ухмыльнулся. – Сделка есть сделка, полагаю, мы пришли к соглашению…

6 день месяца Сирен.
Гаринтас, тут и там.

  Пожалуй, впервые за все время, проведенное на архипелаге, он был счастлив. А когда люди счастливы по настоящему – все беды и невзгоды этого мира отступают от них, скрываясь где-то за горизонтом, там, где рождаются бури и шторма. Но буря не грозила им, по крайней мере, в ближайшее время, и эти минуты счастья стоили того, чтобы обо всем позабыть на эти несколько дней. Они любили друг друга.
  За несколько дней они побывали во многих местах – ему было, что показать Еве-Марии, которая почти всю жизнь провела в Регенрейхе, а ей было, что рассказать ему, ведь уже столько лет прошло с тех пор, как он покинул свою родную страну.
  Новости ему не понравились. Похоже, Францу-Клаусу вскоре удастся уничтожить всяческие остатки оппозиции. Печальным было то, что среди его противников числилась лишь небольшая кучка старой аристократии – динеры, разумеется, были полностью лояльны правительству… остальные – они возмущались лишь в года больших лишений. Купцы слишком ценили свое добро, чтобы чем-то рисковать…
  На кого рассчитывать? Или на самом деле все это грандиозное здание нового порядка, воздвигнутое рукой рейхсканцлера не столь крепко, как кажется на первый взгляд? Аустерклюсте советовал ему рискнуть… Все поставить на кон, проиграть или выиграть... Кто знает, как обернется фортуна?
  «…самый безумный план, среди возможных, но он должен сработать…», «…будь у нас больше денег, мы бы смогли собрать настоящий флот…», «…вы попадете в тщательно подготовленную мышеловку…»
  Слова кружились в голове.
  Что ж, двум смертям не бывать, а одной не миновать – он решился. Теперь будущее было определенно и отчетливо видно – прямой путь без поворотов. Решающим доводом стал его разговор с одним из Советников – с Саньтяго Орсо. Речь шла о засилье пиратов.
  Корсары давно стали местной стражей, налоговой службой и армией заодно, но у них оставались братья, не признававшие правил. Вольные люди. И они обнаглели.
  Имена Норвинга, Библиотекаря, Паука наводили страх на купцов, уже заплативших положенную долю. Разбойники брали все, в отличие от корсаров. Они были стервятниками, здорово мешавшими торговле. И их стоило проучить.
  Весь вопрос упирался в отсутствие денег и людей – до недавнего времени Гаринтас был гораздо спокойнее, но вскоре все стало гораздо хуже. Но теперь такая возможность появилась.
  Необходимо было организовать настоящий поход, вытряхнуть все эти пиратские гнезда. Весьма вероятно, что пиратов это тоже заставит собраться – и у них даже есть шанс скопить большую по размерам флотилию. Что ж, тогда все решит фортуна… и мастерство, конечно.

ух ты, Всадник, а это твое? как бы то ни было, колоссальная работа - столько мелочей проработано в самом начале. еще не прочитала все толком (большой слишком объем), но как только, так сразу!

Ага, мое. Это из одной незавершенной лит.игры.

Слушай, потрясающе! вот правда, видно, сколько трудолюбия и терпения туда вложено.))
ЗЫ можно поинтересоваться, а преимущественно немецкое происхождение слов (или производные от них) - это такая особенная задумка? (за время прочтения пару раз лазила в давно не открываемый словарь по немецкому)))

Ну да, я специально хотел придать немецкий колорит этой стране.