Прологи Опции

[Midnight]

Для начала выношу предложение официально начать игру 16 числа этого месяца, день выбран потому, как это пятница и следовательно впереди большие выходные, когда каждый желающий успеет написать прологи по прошлому своих героев.

И по первым прикидкам пока намечается следующее («следующее» является незаконченным планом и подлежит изменениям и корректировкам):

Так… --> ну пусть будет год 936 от создания Империи (ничего изысканнее не придумала, советы принимаются, т.к и цифра и причина взяты отфонарно).

Конец Лета, начало осени (то, что у нас называется августом ), в Криэране проходит ежегодный королевский турнир, где почти все герои сталкиваются.
Про устройство и политическое положение стран все написано в соответствующих темах.

А здесь милости прошу - все, что было до этого  (знаю, что у некоторых уже готово).

[Рикард Шарк]

(Примерно за два месяца до начала Турнира. Сторн)

Звон колокола разносился над улицами Сторна, и все жители столицы Империи тысячи островов, то и дело оставляли свои дела, чтобы, замерев, со страхом и затаенным ожиданием вслушаться в мерные удары. Казалось, нигде в городе не укрыться, не спрятаться от этого звука, не дающего забыть о скорбной вести – Властитель умирает. Древний замковый колокол «Хранитель душ» вот уже больше тысячи лет выполнял свое призвание – отгонять от ложа умирающих и рождающихся властителей Сторна злых духов, позволяя силам Воды и Ветра спокойно, без помех, приносить души новорожденных точно в срок, и, тоже в срок, – забирать Правителя морей туда, откуда нет возврата даже сильным мира сего.
И вот уже вторую неделю дном и ночью злые духи, распуганные голосом  «Хранителя душ» в замешательстве носились вдали от замка. И столько же каждый сторниец с ужасом и затаенным предвкушением ждал – вот стихнет гул от очередного удара, а новый… не раздастся. И тогда придет время бежать на замковую площадь, чтобы увидеть, как со шпиля донжона спустят флаг с гербом Властителя…
Но был один человек, которого, казалось, совсем не коснулось царящее вокруг ожидание смерти. Во всяком случае, на лице высокого, светловолосого юноши, в окружении свиты и охраны неспешно шагающего к громаде замка, не отражалось ни ожидания, ни царящего вокруг тревожного волнения, - лишь граничащее со скукой спокойствие. Рикард Шарк возвращался домой с утренней прогулки. Молодые сторнийцы, сопровождавшие принца, с удивлением смотрели на своего сеньора – обычно быстрый и внимательный к окружающему миру Рик, сегодня, казалось, был где-то в другом мире, и лишь тонкой нитью удерживался в своем теле.…  Лишь пустая оболочка переставляла ноги по отполированной поколениями сторнийцев скале. Хотя с другой стороны – у принца умирает отец, и может статься, что они услышат последний удар даже не успев подняться к воротам цитадели… но все равно – странно. Молодой Властитель (а все, идущие бок о бок с молодым принцем думали о нем именно так) не был склонен к грусти или меланхолии.
…Бом… бом… бом… Как же надоел этот постоянный гул. Когда же он прекратиться?!
Рик встряхнул головой, возвращаясь из мира грез к тревожной действительности, и прибавил шагу. Взбодренные «возвращением» сеньора, спутники оживились и даже начали обмениваться шутками, естественно, соответствующими грустному моменту, а потому звучащими скорее как здравницы новому Властителю. Принц слушал болтовню свиты молча, лицо его по-прежнему не выражало ровным счетом ничего, и лишь огонек в глазах и кошачья грация в движениях показывала – его душа вырвалась из пелены видений в мир людей.
Все идет хорошо, все идет отлично, все идет по плану.… Вот если бы только этот проклятый колокол наконец замолчал! …Бом… бом… бом…
***
Бом… бом… бом… Маленький, пяти лет от роду, Рик с интересом вслушивался в звон, разносившийся над столицей империи его отца. Рику нравился этот звук – мальчику уже сказали, что он возвещает, что скоро у него появится еще один братик или сестренка. А значит ему наконец-то дадут поиграть вдоволь. У всех нянек, что бегают за принцем и трясутся, стоит задеть камешек или шершавый угол стены, появится новые занятие. И чего они так трясутся над ним – ему же все равно.… Ну, задел Рик угол – и что? И почему они так испуганно смотрят на его раны? Что в этих царапинах и порезах такого? Рику все равно.
Недавно он, играя, глубоко поранил ногу, но игра была столь увлекательна, что лишь крики бегущих со всех сторон слуг вернули его из мира игры. И тут же на него навалилась дурманящая слабость – голова кружилась, ноги и руки онемели. Посмотрев туда, куда были устремлены взоры всех прибежавших, Рик увидел что его нога почти вся покрыта запекшейся коркой крови. И даже кровь не может скрыть, как бледна кожа мальчика. Но няньки, со священным ужасом взиравшие на маленького проказника, казалось, были еще бледнее – будто это у них выпустили кровь. Рик хотел шагнуть к ним, успокоить, сказать, что с ним все в порядке, но мир померк и следующим, что он увидел, был потолок своей спальни. Мальчику не давали вставать целую неделю, а потом – месяц держали в комнате, в наказание за то, что, поранившись, не пришел к лекарю или магу, как велел отец. Конечно старший братик Торин навещал его, играл с ним, но хоть Рик и любит Торина – в запрети сидеть так скучно…  И вот сегодня, в день, когда заговорил замковый колокол, - он свободен! А скоро вся прислуга и вовсе от него отцепится! Надо только дождаться мага Четырех ветров – тот обещал что-то показать юному принцу и сделать подарок-сюрприз. А Рик любит сюрпризы. …Бом… бом… бом…
***
Вот и площадь перед главными воротами. Тонкая цепочка людей, вышагивающих по почти бескрайнему пустому пространству рядом с громадой замка, казалась ниточкой спешащих по своим делам муравьев. Даже замершая в неподвижности стража, по традиции днем и ночью охраняющая сены и ворота замка казалась не живыми людьми, а лишь частью бесконечной череды украшений и горгулий. Все в этой крепости, стены которой никогда не штурмовало ни одно войско, говорило о грозной красоте Империи тысячи островов. Красоте очень древней и очень страшной… Красоте, построенной на крови как самих сторнийцев, так тысяч и тысяч поверженных врагов, чьи тела приняло милосердное море.
Скоро колокол замолчит, и вся площадь заполнится людской толпой, шумящей как штормовой прибой, но пока здесь царила неподвижность и тишина, которую даже колокольный звон не в силах развеять до конца. Лишь две фигуры, выделявшиеся из общего пейзажа, казались действительно живыми в этом готовящемся встретить смерть месте: кто-то ожидал принца у ворот.
Когда процессия подошла достаточно близко, чтоб можно было узнать встречающих, даже самые решительные и бесшабашные на миг приостановились, словно сбившись с шага. И продолжили свой путь лишь осенив себя хранящим от чар знаком. Рик не остановился. Предчувствие подсказало принцу имена тех двоих даже раньше, чем острое зрение моряка или взволнованный шепот спутников: «Грегор… Родрик… маги… не к добру то, что они вместе…» Две маленьких группки людей сблизились достаточно, чтобы в деталях рассмотреть друг друга. Ожидавших, действительно, было всего двое: первый, мужчина средних лет в ослепительно белых одеждах, слегка развевающихся несмотря на полный штиль, величественно (иначе не скажешь) шагнул навстречу и произнес почтительным, но все же слегка надменным голосом: «Приветствую тебя, принц Рикард»
***
-Приветствую тебя, принц Рикард, - голос незаметно приблизившегося мага Четырех ветров вырвал Рика из детских мечтаний.
- Это хорошо, что ты больше не пренебрегаешь наказами своего сиятельного отца, да продлятся годы его в бесконечность, и терпеливо ожидаешь меня здесь. Нам предстоит один важный урок, после которого я подарю кое-что ценное… лишь для тебя одного. Рик почтительно склонился, как младший перед старшим, и в ожидании уставился на лицо главного мага Стона, выражавшее благородно-возвышенную доброжелательность. Кажется, в Родрике все, начиная от серебра волос, оканчивая манерой ходьбы (к которой идеально подходило определение – «шествовать»), было величественным, благородным и возвышенным. Рикард, как и всякий мальчишка в замке, как и поколения сорванцов до него, в тайне мечтал, чтобы маг, запутавшись в своих вечно развевающихся одеждах, с размаху грохнулся на плиты пола. Но такого случая никто из живущих не помнил, и даже самый отчаянный сорвиголова не решился бы натянуть под ногами главного мага веревочку-ловушку…

(продолжение следует)

[Рикард Шарк]

(продолжение)

- Вот, смотри, - Родрик положил прямо перед принцем какой-то белый меховой клубок, который через мгновение оказался щенком, маленьким, но крайне шустрым и дружелюбным. Едва освободившись из рук мага, щенок принялся обнюхивать сандалии онемевшего от восхищения мальчика.
- Это самый обыкновенный щенок снежной лайки. Если ты внимательно слушаешь своего обучителя, то, несомненно, скажешь, где родина собак такой породы. Ведь ты внимателен на уроках? – на лице мужчины царило выражение благородного лукавства. («И как это ему удается?!» - восхитился мальчик).
К счастью землеведение было любимейшим предметом Рика, и мальчик с затаенной гордостью протараторил, словно скороговорку: «Родина снежных лаек – далекая, северная оконечность большой земли, называемой так же материком. Там пол года царит ночь, а еще пол года – солнце никогда не прячет свой лик. Там земля промерзла так, что даже долгое лето не в силах вернуть ей мягкость. Там льды сковывают море зимой, а летом – эти воды полны рыбы, китов и морских зверей, что добывают наши доблестные охотники. Местные жители дики, малочисленны и ездят по снегу на странных штуках, в которые и запрягают снежных лаек. У них купцы Сторна выменивают кость, северные травы, ценность которых…»
-Хватит, хватит! – кажется, впервые задень на лице мага появилось искреннее веселье, - Ты внимательно слушаешь обучителей, молодец. Кстати, «штуки», на которых ездят северные люди называются «нарты», но это не важно. Так вот это щенок северной лайки. Красивый, верно?
- Да, красивый.… Такой белый… - мальчик осторожно погладил мягкую, словно пух, шерстку, - Я могу оставить его себе?
- Нет, боюсь, что нет. Во всяком случае, не этого, - лицо мага стало очень серьезным. Таким серьезным, что Рик даже слегка испугался, - а теперь немного поговорим о тебе и о том, за что столь разумный и послушный мальчик был наказан. Расскажи, в чем ты ослушался отца?
Маленький принц погрустнел, вот уж о чем ему вовсе не хотелось вспоминать:
- Я поранился, но не пришел к лекарю. А я всегда должен идти к лекарю, если получу ранку и просто – вечером каждого дня. Это ведь не честно, правда? Даже дети слуг не должны так делать, а я – должен бросать игру и бежать обратно. Почему? Мне же все равно! Другие говорят, что пораниться – больно… А что это такое? Мне раны не мешают… ну… кроме последней. Не знаю, почему я тогда упал.
-Верно, раны не беспокоят тебя. И последняя царапина – тоже не беспокоила… по началу. Ты упал потому, что кровь вытекала из нее, ослабляя и ослабляя тело. А знаешь, что сделал бы обычный мальчишка? Он побежал бы к лекарю, но не потому, что так велел отец, а стремясь унять боль, которая жгла рану словно огнем. Лекарь остановил бы кровь, наложил повязку – и все. Но ты чуть не умер… И умер бы, промедли слуги хоть немного еще. Почему так случилось? Ты же умный мальчик, подумай…
Рик задумался, поглаживая щенка по пушистому загривку. Тот в ответ пытался ухватить пальцы мальчика зубами, но когда это все же удавалось – начинал вылизывать ласкающую его руку. Но вот звереныш переусердствовал, и на прокушенной коже выступила пара рубиновых капелек, совсем маленьких, похожих на росинки. Мальчик засмеялся, но, сообразив что-то, резко оборвал смех и взглянул в лицо терпеливо ждущего ответа мага.
-Боль, верно? Я не почувствовал боли. Потому и не побежал к лекарю, как обычный мальчик. Я могу заболеть, но не узнать об этом, могу пораниться, но не узнать, что должен лечить рану. Это плохо?
Родрик кивнул. В руках мужчины появился маленький, блестящий нож:
- Сейчас я тебе покажу, что такое боль и как она важна для всего живого. Смотри, юный принц, и смотри внимательно.
Маг Четырех ветров погладил щенка, и в следующий миг острие кожа глубоко вошло в лапку животного. Визг огласил двор, отразился от замковых стен и заставил Рика в испуге вскочить на ноги. Кровь запачкала ослепительно белую шерсть, маленькая лайка рванулась из цепких рук мага, но Родрик не выпустил жертву. Нож прочертил алую полосу на спине зверька. Визг сделался еще отчаяннее, щенок, не прекращая вырываться, попытался вцепиться в руку мучителя, но безуспешно. Нож порхал, рисуя на маленьком тельце алый узор. Не останавливаясь, маг поднял взгляд на принца:
- Нож ранит тело и отворяет дорогу крови. Как милосердное море дает жизнь нашей стране, так и кровь в своем вечном движении по жилам дает жизнь тебе, мне… этому щенку. И вот сейчас я отнимаю его жизнь. Но жизнь не так уж легко отнять – она умеет защищаться. Смотри, мой принц, - этот зверь мал и слаб, лишь недавно пришел он в этот мир и ничто не держит его по эту сторону смертной тени. Но он борется даже сейчас, когда его визг почти не слышен, а шерсть вся красна от крови. Боль заставляет рваться из рук, кусать меня своими маленькими зубками. Смотри внимательно и запоминай – боль стоит на страже жизни, и нет у жизни слуги более верного и безотказного. Даже когда мы стоим на грани и тело наше разрушается – боль помогает уйти во тьму, не затягивая существование сверх необходимого, превращая смерть в избавление.
Родрик наконец-то остановился и указал принцу на то, что еще недавно было веселым, дружелюбным созданием:
- Ему уже нет дороги обратно, и скоро ветра заберут его душу, чтобы унести ее в долины смертной тени. Но пока – он здесь и мучается. Помоги ему уйти, останови мучения.
Рик сжал в руке еще помнящий тепло рук мага нож и склонился над изувеченным тельцем. Мальчик был бледен, но не страх царил в его душе. Картина, нарисованная магом Четырех ветром зачаровала принца. Не в силах оторваться, он вглядывался в глаза щенка, стремясь увидеть там что-то, объясняющее все тайны, открывшееся сегодня… Тайны боли, тайны смерти… Точный удар ножа вскрыл горло звереныша, и Рик удивился – откуда в таком маленьком тельце столько крови? Казалось, весь мир приобрел красный цвет. Даже всегда безупречно белое одеяние мага было в алых пятнах. Щенок последний раз дернулся и затих.
- Молодец,- Родрик похлопал Рикарда по плечу, - ты справился. Ну а теперь – обещанный подарок.
Маг извлек откуда-то из складок одеяния маленький костяной диск на красивой золотой цепочке и с торжественным выражением на лице вручил его мальчику. Рик внимательно осмотрел безделушку, но не сумел скрыть своего разочарования. На отшлифованном куске кости не было даже надписей… Просто хлам – даже у детей слуг и то были более примечательные безделушки. Но маг не стал бы дарить что-то, вовсе бесполезное…
- Надень его… Хорошо, а теперь протяни сюда руку.
В руках мага вновь оказался нож, и одно не слишком приятное мгновение мальчик ожидал, что Родрик схватит его, прижмет к земле и выпустит кровь, как только что выпустил из щенка.
-О, да ты боишься! Прекрасно – мой урок не прошел даром. Но не бойся – всего одна небольшая ранка. Что ты чувствуешь?
Рик удивленно уставился на лежащий на груди костяной кругляш:
- Он нагрелся! Совсем немного, но нагрелся.
-Верно, нагрелся. Отныне носи его не снимая, и всегда прислушивайся к тому, что говорит твой маленький хранитель. Еще когда ты был маленький, лучшие маги и лекари Сторна пытались вылечить тебя, вернуть способность чувствовать боль, но нельзя вернуть того, чего никогда не было. Этот амулет поможет тебе. Если он нагрелся слегка – ничего страшного, если сильнее – ты болен или ранен, нужен лекарь или маг. Если он горяч как угли, то лишь немедленная помощь спасет тебя. Помни это, мой принц… мой принц…
***
-… мой принц, ты слышишь меня? С тобой все в порядке? – на почти не изменившемся за все эти годы лице застыла маска благородной («Акулы его пожри, благородной, и никакой другой!») обеспокоенности, - Может, стоит пригласить лекаря? Весь Сторн сейчас молится за спасение Властителя и здоровье его наследника…

(продолжение следует)

[Рикард Шарк]

(продолжение)
Рик с усилием вернулся обратно из так не вовремя подкравшегося прошлого и привычно прижал к груди амулет. Тот был холоден, словно и не соприкасался с человеческим телом - ни намека тепло. Он молод и здоров, здоров и молод. Наследник вежливо склонился перед другом и наставником уже трех поколений Властителей Сторна.
- Со мной все в порядке, просто я задумался. А лекари сейчас нужнее у ложа моего отца, чем рядом с его здоровым и молодым сыном. Каково состояние властителя и почему ты здесь, а не с ним?
Озабоченность на лице мага сменилась печалью:
- Властитель плох как никогда раньше. Он уже одной ногой в долинах смертной тени. Скоро дух твоего отца отправится вместе с ветрами, а тело будет возвращено морю. Потому я здесь. Вернее, - Родрик обернулся к доселе словно бы и не существующему спутнику, - мы здесь.
- Когда это случится? – лицо Рика напоминало камень, голос был ровен и тих.
Человек, которого свита принца называла Грегором, заговорил и, кажется, даже звон колокола на мгновение стих, прислушиваясь к его словам:
-Это уже происходит. Властитель в агонии. Еще немного, и мы опоздаем, мой принц. Нужно спешить, если ты хочешь последний раз взглянуть в глаза отца, принять его последний вздох, - закончив, Грегор повернулся и заспешил к воротам, даже не удосужившись проверить, идет ли кто за ним. Родрик возмущенно вскинул голову и, насколько это позволяло сохранение величавости, заспешил вслед за широко шагающим жрецом культа Великой акулы. Рик в который раз невольно отметил, насколько они разные. Родрик – велеречивый, высокий, с благородным серебром волос и изящными пальцами аристократа, и Грегор – коренастый, лысый как яйцо, с грубыми руками крестьянина и рубленой речью. Они рознились как черное и белое, и это не было преувеличением –  кожа мага была ослепительно бела, как у жителя северных земель,  а жреца – покрыта вечным, не сходящим загаром южного солнца. Вряд ли во всем Сторне были два человека, рознящихся сильнее, чем эти двое… Хотя были. И один из них сейчас умирал. Рик прошел через распахнутые ворота главной твердыни Сторна и зашагал вслед за спешащими магами к самому центру, где на третьем этаже донжона располагались покои Властителя. Здесь, под каменными сводами удары колокола стали почти не слышны и ощущались скорее всем телом, чем слухом. Свита и охрана наследника отстала, и теперь лишь три человека спешили по коридорам, удивительно пустынным и тихим. Таким же, как тогда. И так же…
***
… маленький Рик спешил по пустым коридорам замка, далеко обогнав слуг. Отец послал за ним, и маленький принц не хотел опаздывать. С тех пор как мальчик получил амулет прошло уже три дня, но колокол все звонил. Рикард не совсем понимал в чем дело, но слышал, как слуги шепчутся о тяжелых родах и о том, что, скорее, всего единственная жена Властителя так и не оправилась от них. «Сам великий Родрик пытался вернуть жизнь, уходящую из тела несчастной, но видно духи воды и ветра слишком хотят видеть ее в своих чертогах. Сегодня… завтра… скоро…» Поэтому, как догадывался Рик. колокол и продолжает свою работу – отгонять злых духов прочь от замка. Принц редко видел мать – не в обычаях сторнийской знати было поручать воспитание мальчиков женщинам. Но вот сегодня запыхавшийся слуга нашел принца в комнате обучителя и передал приказ отца – немедленно спешить в комнаты матери.
Торин наверное уже там – его наверняка вытащили с уроков фехтования…. А  ему, Рику, придется и вовсе пропустить это увлекательное занятие…. Жаль… И еще более жаль, что сегодня он не сможет снова заняться тем, что за последние три дня стало чуть ли не смыслом жизни маленького принца. Тут главное проявлять осторожность – уже несколько человек заметили пропажу кошки из ухни, и щенка из замковой псарни. К счастью никто не догадался связать эти пропажи с исчезновением маленького ножичка для фруктов. Такого же, как тот, у Родрика… Очень хорошего, острого… очень острого… Рик не выдержал и, приостановившись, извлек из складок одежды блестящее лезвие. Раньше, зная о его нечувствительности к боли, мальчику редко давали что-то вроде этого… игра света на маленьком, почти игрушечном клинке завораживала,… но еще больше завораживала та власть, что имела эта вещица. Власть над жизнью и над тем, чего Рикард никак не мог понять  - болью.
Если маг Четырех ветров посчитал, что он напугал мальчика, то его опасения были напрасны. Муки и смерть снежно белого щенка очаровали маленького принца настолько, что теперь ежечасно в мыслях он возвращался к этому моменту, снова и снова смотрел в глаза умирающего животного, стараясь увидеть там то таинственное, волнующее, что припустил в первый раз. И уже на утро второго дня, после целой ночи снов полных крови и колокольного звона, Рикард понял, он повторит то, что сделал маг, повторит обязательно.… Он должен еще раз увидеть, как гаснут глаза умирающего создания, как уходит из тела жизнь, а кровь сочится словно вода, окрашивая алым каждый разрез… Со свойственной ему решительностью Родрик пробрался в замковую кухню, украл ножик для фруктов и изловил кошку, живущую на кухне на правах охотницы и защитницы от мышей…
Кошка боролась за жизнь еще яростнее, чем щенок, но Рик был непреклонен. И глядя в глаза умирающему животному, он искал ответ, что ж е сейчас уходит из израненного тельца, что сейчас видят устремленные в никуда глаза? Не найдя ответа, на следующий день принц украл щенка из псарни, но еще одна смерть не раскрыла тайн… Рик был в отчаянии – он не мог спать, не мог сосредоточится ни на чем, и даже на уроке землеведения лишь рассеяно пожимал плечами в ответ на вопросы обучителя. И вот сейчас он спешил к смертном одру матери, гадая, сумеет ли он заглянуть в глаза умирающей… Но в тот день мальчику не  суждено было дойти до материнских покоев. Уже на втором этаже донжона внимание Рикарда привлекла дверь, из которой осторожно выскользнула служанка. Девушка явно спешила, но хотела произвести как можно меньше шума. Невидимый в тени коридора, Рик замер… что в этой комнате? Он не помнил, чтобы был здесь когда-то, но она вызывала странные, полузабытые воспоминания… Мальчик дождался, когда стихнет шелест шагов служанки, и проскользнул внутрь.
В небольшом помещении, все стены которого были обиты коврами так тщательно, что нигде не было и следа стыков – лишь плавно перетекающий по всем стенам и полу рисунок,  стояла детская кроватка, стул и небольшой столик, заставленный всякими мелочами. В кроватке глубоким сном спал младенец. Мальчик подошел поближе и с любопытством уставился на рюшечный «сверток». «Надо же, какой маленький… И я лежал здесь, когда был таким же, наверное… Значит, это мой братик?! Ух-ты….» Рик осторожно прикоснулся младенцу, и, сам не понимая, что делает, развернул пеленки. Ребенок проснулся, заплакал,…  слушая громкий детский крик, принц понял, что должен делать, к чему он готовился эти три дня! Он должен узнать все тайны смерти, должен понять, увидеть, почувствовать сокрытое… Обязательно…
Взгляд Рика остекленел, побледневшее лицо приобрело упрямое и, в то же время, жаждущее выражение. Словно в забытьи юный принц достал нож и провел первую алую черту на нежной коже младенца. Следом - вторую, третью… Ковры, защищавшие детскую от шума, заглушали и отчаянный вопль, постепенно переходящий в хрип, едва слышный даже в самой комнате…
Рик не услышал ни шагов людей, спешащих к комнате, ни почти беззвучно открывшейся двери, и из сладкого, дурманящего транса его вырвал лишь сильный удар, отбросивший мальчика от залитой кровью колыбели. Первое, что почувствовал принц. были не страх, не удивление, а сожаление, ярость и раздражение: ведь еще немного – и он бы увидел, понял.… Чьи-то сильные руки оторвали Рика от пола и мальчик увидел прямо перед собой перекошенное нечеловеческой яростью лицо отца. Миг принц ощущал себя древесным листом, попавшим в лапы урагана, но Властитель с силой отбросил его в сторону, прямо на столик и рванулся к колыбели. Удар был страшен – Рик почувствовал, как амулет на груди полыхнул огнем, но тут же сделался просто горячим. Было трудно дышать, по голове сзади текло что-то влажное, в ушах шумело… Словно во сне он наблюдал, как отец, со спутниками (а это были Родрик, Грегор, покинувшая детскую служанка и пара стражников) столпились возле колыбели. Родрик вскинул руки, словно провозглашая победу, но на его искаженном от усилий лице не было ни торжества, ни обычной величественности – лишь сосредоточенность. Но вот он расслабился и отрицательно покачал головой. Властитель рухнул на колени и первое, что проникло в сознание Рика сквозь шум в ушах, был отдаленный, едва слышный, гул колокола, доносящийся сквозь распахнутую дверь, и отцовские рыдания. Мальчик попытался встать на ноги, но пол покачнулся, в глазах двоилось,… он рухнул обратно на осколки, в которые превратились все безделушки, стоявшие на столике. Властитель медленно поднялся с колен и, тяжело ступая, подошел к распростертому сыну.
(продолжение следует)

[Рикард Шарк]

(продолжение)
- Твоя мать умирает сейчас. Ее последним желанием было увидеть дитя, произведенное на свет в таких мучениях, такой ценой… Что я должен сказать ей в смертный час? – голос отца сделался обманчиво спокойным, - Что должен ответить немой вопрос в ее глазах? Что ее последний ребенок мертв, разрезан на куски собственным пятилетним братом?! Что ее чрево породило чудовище, по сравнению с которым даже акулы покажутся милосердными?! ОТВЕЧАЙ МНЕ!!!
Властитель с легкостью поднял мальчика левой рукой за одежду и в тот же момент правая с силой ударила Рика по лицу. В последний момент кулак мужчины разжался и удар, способный ломать доски превратился в пощечину. Но и она разбила юному принцу губы, нос, отбросила голову назад с такой силой, что, казалось сейчас шея не выдержит и сломается.
- Стой, мой господин! – Родрик буквально повис на руке Властителя, вновь занесенной для удара, а Грегор вырвал Рика, оставив в намертво сжатом кулаке мужчины клок одежды, - Ты уже потерял сегодня одного сына, скоро потеряешь жену.… Так стоит ли лишаться и второго ребенка? Умерь свой гнев – Рикард мал, и не ведает, что творит – ведь боль не ведома ему…
Но слова убеждения были излишни – плечи Властителя уже опустились, а ярость ушла из взора.… Теперь там были лишь бесконечные боль и усталость:
-Вы правы… правы. Я совсем забыл, что мой сын - урод. Что ж, заберите принца, отнесите в его покои, лечите… - Властитель обвел суровы взором всех присутствующих, - и помните, что ничего этого не было. Младенец, мой сын, - умер во сне. Этот, - кивок в сторону Рика, - упал со скалы, ведь все дети так любят там лазать, сколько не запрещай… Если о произошедшем станет известно за стенами этой комнаты – вы все, ваши семьи и друзья, умрете так, что духи ветров зарыдают…А теперь – все вон. Мне нужно побыть одному… здесь, рядом с ребенком…
  Рик почувствовал, как его поднимают на руки и выносят из комнаты. В балансирующем на грани яви и бреда сознании мальчика остался лишь звон колокола, из едва слышного превратившийся в оглушительный, занимающий все место в мыслях.… Когда колокол замолчал, принц потерял сознание.
***
Рикард едва заметно скосил глаза, проходя мимо той памятной двери. С тех пор ее открывали лишь слуги, убирающие замковые покои – Властитель так и не женился вторично. Тогда все удалось сохранить в тайне – стражники и служанка привели комнату в порядок, а маги придали младенцу вид умершего во время спокойного и глубокого сна. Служанка исчезла уже на следующий день, солдаты – через месяц. Ну а в том, что раны Рика – результат падения  никто и не думал сомневаться. Его конечно тут же вылечили  - для такого случая пригласили опытного в исцелениях мага, после «работы» которого на лице не осталось ни шрама… чего не скажешь о других шрамах, не видимых взору…
***
Еще через три дня (через шесть, с того момента, как костяной медальон был водворен на шею мальчика) он сидел в одиночестве в своих покоях.  Колокол уже давно замолчал, и тишина завладела опустевшим замком. Почти все обитатели твердыни Сторна и многие жители столицы Империи тысячи островов были сейчас на берегу, где милосердное море готовилось принять тела матери и ее новорожденного ребенка.  «Первый сторниец вышел из моря – и все его потомки в свой срок вернутся в морское  лоно» - говорил обучитель. Все сейчас стоят на берегу: отец, Торин, даже слуги… Но он должен сидеть здесь – отец приказал стражникам не выпускать мальчика из комнаты. Сказал прямо при нем, но даже не взглянув при этом в сторону сына, словно того не было на свете… Мальчик сидел на подоконнике, наблюдая как медленно солнце сползает вниз, скрываясь за горизонтом. Как только его верхний край скроется в водах, с небольшого корабля, жрецы Великой акулы сбросят в воду два тела… «…И предки возьмут свое, и завершится великий круговорот жизни…» Из акулы вышли – туда и вернутся. Но как же грустно…как же… как же больно…
Дверь отворилась с легким скрипом и всего один, исполненной радости и надежды миг, Рику казалось, что на пороге стоит отец. Но человек шагнул в полосу красного, закатного света, льющегося из окна, и мальчик узнал Грегора. Верховный жрец молча подошел к Рикарду встал рядом, рассеяно всматриваясь в пламенеющее море поверх головы маленького принца. Рик больше не мог терпеть – все события этих шести дней навалились на пятилетнего мальчишку чудовищным, неподъемным грузом. Глаза щипало, рыдания рвались наружу – Рик уткнулся в грудь жреца и зарыдал тяжело, как дети не плачут почти никогда. Он не знает, сколько это продолжалось – час, два,… может, три? Но все кончается – иссякли и слезы. Грегор погладил выплакавшегося мальчика по голове, легко снял с подоконника на пол и опустился на корточки рядом. Две пары синих глаз оказались на одном уровне, и в глазах жреца Рик увидел все ответы, что искал эти дни. Увидел жизнь, смерть, боль… и власть. Грегор улыбнулся:
- Вытри слезы, мой принц. Сегодня ты плакал последний раз. Будущий владыка Сторна должен быть сильным, в его сердце не будет места скорби, - рука жреца легла на грудь мальчика, прямо на медальон из кости. Боль не властна над твоим телом, а теперь и твоя душа свободна от мук. А теперь спи, будущий Властитель, и да будет твой сон крепим.
Глаза мальчика тут же стали закрываться, и он уснул, едва коснувшись ложа. Впервые за эти дни сон принес лишь облегчение, но не муку. Сознание было ясным, но вчерашний вечер совершенно исчез из памяти – осталось лишь бесконечное доверие к Грегору и уверенность: все, что бы ни свершилось – к лучшему. С тех пор старый жрец и младший сын Властителя стали неразлучны…
***
Рикард переступил порог комнаты и окунулся в густой аромат трав, курений и болезни. Окна в комнате были занавешены, чтобы яркий свет не беспокоил больного властителя. И здесь был отчетливо слышен близкий звон  колокола – «Хранитель душ» ни на миг не прекращал своей службы. Принц подошел к ложу и опустился на край, радом с умирающим. В том, что властитель именно умирал не могло быть ни малейших сомнений – стройный и сухощавый, как все Шарки, он превратился в скелет. Сквозь пожелтевшую от болезни кожу можно было видеть каждую жилу, а лицо больше напоминало череп. Дыхание был громким, и столь тяжелым, будто на груди Властителя покоился весь остров. Несколько минут Рик неподвижно сидел у изголовья отца, как вдруг тело того вздрогнуло и изогнулось в смертельном напряжении. Властитель изогнулся дугой, по комнате разнесся скрежет зубов, и казалось еще немного, - кости начнут ломаться, не выдержав дикого напряжения. Принц успокаивающе положил руку на лоб отца - тот был невероятно горяч и сух. Словно в ответ на прикосновение судороги прекратились, и больной пришел в сознание. Глубоко ввалившиеся  глаза открылись, и Рикард впервые за долгие годы встретился взглядом с отцом. В глубине глаз умирающего молнией промелькнуло узнавание, гнев, понимание,… и все затмил страх, сменившийся смертной пеленой. Грудь Властителя опустилась последний раз, Рик склонился совсем низко и прошептал на ухо человека, переходящего смертную грань: «Это должен был быть ты, отец… Не Грегор – ты… Я ведь так ждал тебя, так верил…» Властитель был мертв. В мертвых глазах застыл вопрос, на который уже никогда не будет дан ответ, тело обмякло. Рикард встал.
- Мой великий отец умер у меня на руках. И в этот скорбный час я, единственный наследник покойного Властителя Четырех Ветров, Владыки морей и прочая и прочая, повелеваю: спустите со шпиля флаг с гербом моего отца, созовите Совет кланов, оповестите посла Лаконы, нашего сюзерена, и послов прочих государств, - слуги разбегались с поручениями с ретивостью, свойственной всякому, кто желает приобрести расположение нового господина. Рикард не торопясь подошел к окну, сорвал с него занавеси, открыл створки и впустил свежий, пахнущий морем воздух в пропитанную запахом смерти комнату.
- И еще, утихомирьте, наконец, этот колокол, - впервые за весь день Рикард улыбнулся счастливой улыбкой.

[Кир-Тай-Суан]

ПРОЛОГ. гы...

Кир-Тай уселась перед большим овальным зеркалом... Она медленно, с какой-то благородной медлительностью  распустила свою толстую, тяжелую черную косу. Сладко, по-кошачьи потянулась.
- Не стой у двери... – произнесла она своим чарующим бархатным голосом.
Маленькая девочка лет двенадцати возникла рядом с Тай.
- Дитя, - обратилась Кир к малышке, - зачем ты принесла это сюда? – царица поднесла к лицу девчушки роскошный, изукрашенный каменьями гребень.
   Стоящая вздрогнула и отшатнулась, с ужасом в глазах. Худенькие ручки закрыли голову.
- Да, я нашла его... – по-прежнему улыбаясь говорила царица.
   Девочка задрожала, потом упала в ноги Кир и принялась с рыданиями просить о пощаде.
- Хм... Глупая... Я не причиню тебе вреда... – Тай подняла млышку с пола. – Иди сюда, - царица усадила девочку себе на колени. – Скажи, кто тебе дал эту игрушку, я знаю, ты ни в чем не виновата... Тебя околдовали... – голос Кир дурманил. – Скажи мне, кто этот ужасный человек! – с жаром воскликнула Иц. – Скажи, и я убью его! Он заставил тебя совершить такой ужасный поступок! Он изменник, его существование грозит благополучию государства... Ты ведь хочешь, чтобы твои братишки и сестренки, мама и папа жили в достатке? – тут Кир внимательно посмотрела девочке в глаза.
- У...у...м.м.м.еня нет с.с.с.семьи... – пробормотала малышка.
- Нет семьи?  Как печально... Знаешь, - царица ненадолго умолкла, - у меня тоже нет семьи, я уверена, мы с тобой подружимся... – Кир мягко, почти по-матерински улыбнулась.
   Девочка, казалось, успокоилась, стала чувствовать себя свободнее.
- Ну, так кто этот ужасный человек? – Кир заглянула малышке в глаза.
   Малая встрепенулась и принялась рассказывать...
- ...Он не называл себя... Но как-то раз я слышала, как к нему подошел слуга и назвал его министром Тай-О-Йеном. Он...
- Спасибо... – Кир-Тай наклонилась к губам девочки.
Нежное прикосновение, малышка забилась в холодных объятиях царицы, но скоро утихла. Дух Со-Мней принял ее в свои объятия... Дух Смерти...
Кир осторожно положила трупик на пол, убрала волосы с лица малышки, но закрывать мертвые глаза, в которых застыл предсмертный ужас, не стала. Рот девочки скоро наполнился кровью и тоненькая алая струйка окрасила мертвенно-бледную кожу.
Кир встала и вышла на балкон. Сиреневая ленивая ночь окутала степь... В воздухе ощущался запах полыни, костра, каких-то пряностей. Кир некоторое время смотрела на светящийся желтыми и рыжими огнями город, потом щелкнула пальцами. Рядом с ней, будто из воздуха, возник слуга.
- Ты видел девочку?
- Да, повелительница.
- Отнеси ее а спальню министра Тай-О-Йена... Сделай это незаметно. – Тай продолжала смотреть на город.
- Это все, повелительница? – удивился слуга.
- Да, я сама поговорю с ним, но чуть позже...
Слуга собрался отправиться исполнять приказание.
- А, погоди... – остановила его Кир и обернулась. – Там на столике лежит отравленный гребень, отошли его, как подарок моей тетке...

Тай поставила один из многочисленных пузырьков с ароматным маслом у кровати и, полулежа на шелковых подушках, принялась играть на лютне. Тонкий силут царицы таинственно вырисовывался на легкой, почти прозрачной алой занавеске, которую совсем незаметно колыхал ветер. Кир тихо напевала одну из своих любимых песен, звуки лютни и голос ведьмы смешивались с мягким светом, исходившим от многочисленных маленьких свечек, стоящих в алых стеклянных стаканчиках по всей комнате.
   Тай мягко улыбнулась, услышав легкие шаги человека, которого ждала...
- Йен... – тихо произнесла она. – Я понимаю, ты получил мое послание?
- О, да, царица...
- Что ты можешь сказать в свое оправдание? – Кир отложила лютню и подошла совсем близко к этому высокому, красивому молодому мужчине.
- Увы, ничего, о, великая... – она смотрел на нее так, будто был уверен, что Тай простит все. Наивный...
   Иц обошла Йена кругом, проводя тонкой ладошкой по груди, плечам, спине пришельца. Наконец, она остановилась перед его лицом.
- Ты красив... – прошептала она почти страстно и обворожительно улыбнулась.
   Лишь усмешка в ответ.
- Мне нравятся твои крепкие руки... – Кир уставилась в глаза министра. – Ты не хочешь обнять меня?
   Тот робко сделал шаг навтречу и осторожно положил ладонь на талию царице.
- Такой застенчивый... – она усмехнулась и обняла Йена за шею. – Скажи мне что-нибудь...
- Вы, Вы... – министр жадно скользил по Кир своим затуманненым взглядом. – Вы прекрасны, о, моя повелительница... – тут он резко приник к ее шее и принялся страстно покрывать поцелуями кожу, шарить по телу Тай руками.
   Женщина закрыла глаза и довольно улыбнулась. Через несколько секунд Йен схватился за сердце и , упав на какой-то ужасно дорогой ало-желтый ковер, начал корчиться от боли. Около получаса он ждал Со-Мнея, пока Иц не соизволила прекратить эту смертельную пытку. Лишь после этого министр изогнулся и, издав громкий крик, скончался.
- Убери отсюда это тело, - обратилась царица к слуге, уже возникшему в дверях. – И передай тюремщику мой приказ... Пусть вывесят его, - она пнула труп тонкой ножкой, обутой в алый атласный туфелек, - на столбе в центре города, как предателя. Вечный позор на всю его семью.

- Что? Турнир в Криэране?
- Да, царица.
- Хм... – Кир усмехнулась. – Прикажи готовиться к отъезду. Пора нанести визит в Лакону.
   Криэранский турнир... Когда она в последний раз была там? Лет 10 назад, будучи еще совсем девчонкой. Интересно, изменился ли этот проклятый город? Остались ли еще отважные мужчины, способные показать высокое мастерство  боя? Это она узнает, когда приедет туда. А теперь следует позаботиться о делах государства и найти наместника на ближайшую неделю-полторы. Глава Лла-Тай, верный Мю-Суан-Фо вполне подойдет...

[Ярно ле Фалесс]

Лакона. Фалесса. 22 день месяца Исков. 3 дня до начала турнира.


- Сир Ярно.
- Да Лоран.
- Вы не хотите отобедать сегодня с королевой Селин?
- Мой друг, я не для этого живу вне дворца, чтобы обедать с этими подхалимами, я не хочу видеть подлые лица, которых вдоволь насмотрелся за свою жизнь во дворце.
- Но королева будет недовольна, вы итак не часто появляетесь ей на глаза.
- Вот и отлично! Я думаю она переживёт ещё один день разлуки - Ярно улыбнулся.
- Но через три дня турнир в Криэране и было бы прекрасно, если бы вы получили её благославление и знак отличия.
- Ты смеёшься надо мной Лоран? Давай забудем это. Лучше скажи, когда мы выезжаем в Криэран?
- Сразу после обеда вся процессия будет у Южных ворот.
- Хорошо. Мои доспехи готовы?
- Да сир. Фарсер! доран! Внесите доспехи!
  Через мгновение двое слуг стояли напротив стола, за которым герцог Лессо медленно потягивал криэранское вино.
  Фарсер поднял панцирь, медленно поварачивая его в воздухе.
  На грудиЮ из сапфиров, алмазов и других драгоценных камней был выложен герб Фалессов - ветка граната на фоне коронованного солнца.
Панцирь блестел от лучей солнца, что проникали из отворённого окна.
Ярно довольно улыбнулсяи сделал жест поднести панцирь к нему. Слуга немедленно повиновался.
Герцог провёл рукой по доспеху и в его глазах читалось благодарство мастеру.
На шлеме же, над забралом был выгравирован герб Лаконы.
- Спасибо Лоран. Отблагодари Люрона за отличную работу. Можешь быть свободен. Старый слуга, что служил ещё отцу Ярно, поклонился и вышел вслед за Фарсером и Дораном.
Фалесс подошёл к окну глотнув тёплого воздуха. Перед ним величественно возрос дворец, в котором сейчас сидит на троне регенша Селин. Ярно скорчил гримасу разочарования и закрыл створки.
  Через час Лессо спустился спустился во двор уже облачённый в великолепные доспехи. Лоран накинул на плечи герцогу белый плащ, по краям которого шла золотая полоса, а по центру, также, как и на шлеме вышет золотом герб Лаконы.
- Где Яркий? - Ярно удивлённо посмотрел на Лорана - негоже заставлять ждать благородных людей.
- Сейчас его выведут сир.
Сзади послышалось ржание, обернувшись, Ярно увидел своего серого в яблоках коня.
- Яркий! Красавец ты мой! Мы должны показать всем, что значит рыцарь Фалессы!
Ярно легко вскочил на жеребца и направил его к воротам у которых его ждало сопровождение. Улицы Фалессы были полны людей, все шли к Южным воротам, чтобы пожелать удачи рыцарям Фалессы. Над всеми ними и высокими особняками возвышался дворец, напротив которого жил герцог.
Сама же королева осталась во дворце , где, как все говорили у неё масса неотложных дел. В Криэран она прибудет к началу турнира.
Узнав это,Ярно долго смеялсясо своими друзьями. Как считал Лессо,Селин наверняка в очередной раз что-то, кому-то отдала.
По всейФалессе ходили похабные шуточки о королеве.
Сама же столица гуляла. Люди пели песни, всюду играла музыка. Вино лилось рекой. Оглядываясь по сторонам Ярно восхищалсямогуществом и красотойФалессы.
В свою очередь весь огромный город молился на Лессо. Служители Марэля длинной шеренгой направлялись к воротам. Из их уст шла прекрасная песня посвящённая богу солнца.
В толпе Ярно заметил людей ордена Света, которые в своих белых плащах,как всегда что-то вынюхивали.
Вскоре они добрались до могущественных стен города и огромных,обитых золотом ворот.,у которых толпилось множество людей,над которымиподнимались знамёна великих домов Фалессы.
- Горящий конь - это Лардли, Дерево на фоне перекрещённых мечей - это Клотье,великан держущийв руках двух мертвецов- это Таллы. Кого здесь только нет! Похоже вся Фалесса решила блеснуть своим мастерством и мощью на турнире. - Лессо обратился к своему оруженосцу Тилу.
- Криэрана великий город сир. Древняя столица, было бы оскорбительно если весь свет Фалессы не поехал бы на турнир.
- Да здесь и шуты, и повара,неужелив Криэране их нет?
- Многие графы решили взять с собой личную свиту.
- Ну чтож это их право.
- Вы не забылисир, что вам предстоит защищать титул чемпиона прошлого турнира?
- Нет конечно. В этом году публика явно по представительней будет,сложновато придётся.
Ярно улыбнулсяодной из многочисленных девушек смотрящих на него. И направил Яркого в голову кавалькады. По дороге обмениваясь с влиятельными людьми Лаконы шутками и словами поддержки.
Ещё долго слудители Марэля благославляли рыцарей, ещё долго молоденькие девушки целовали рыцарей, наконей длинная процессиядвинулась в путь,оставив позади Южные ворота Фалессы. Сама же столица со своими многочисленными,малыми и большими дворцами и храмами, со своей суетой и заговарами осталась в прошлом. Рыцарей ждал пышный турнир, куда должны съехаться люди со всего мира.
Ярно надеялся, что хоть на время забудет о троне, который не поправу занимает Селин. Он решил думать лишь о турнире. А после, если не повезёт и до, ему придётся переговорить со многими людьми и именно о желанном короле Лаконы.

[Эвор Тилийский]

Ночная темнота только сменилась ранними предутренними сумерками, когда у ворот Княжих Чертогов остановилось два десятка всадников на приземистых черно-гнедых лошадях. Лес огласили глухие удары о дерево. Кто-то из дозорных спустился, что бы открыть Ворота своему Князю, и небольшой отряд  проехал на широкий двор еще спящего Тилийского чертога. Не громко, будто смущенно, затявкали дворовые собаки, скрипнули, закрываясь, высокие дубовые ворота и снова стало почти совершенно тихо.
Эвор спешился одним из первых, бросил поводья Ночи в руки подбежавшему конюху, снял шлем и в несколько шагов взбежал на крыльцо.
- Мой князь, как удалась охота?
Крилла выступила из сумрачного коридора, похожая на длинное угловатое белое привидение. Вторая жена Сэдрика, которую так и не принял ни Эвор, ни многочисленная родня, как все маги Темной Воды не спала по ночам и занималась в основном тем, что читала Эвору нотации на правах княжьего чародея и пугала зазевавшихся ночных дозорных своими неожиданными появлениями в коридорах и залах. Молодой князь был уверен, что «Баллада о призраке полнолуния» так любимая воинами Чертогов часто исполняется именно для того, что бы позлить ее.
- Лучше, чем мы ожидали, - ответил на ее вопрос Эвор.
- И гораздо хуже, чем мы предвидели…, - сухой голос и заметное пренебрежение, звучавшее в нем, приводили Эвора в состояние близкое бешенству, - Отец хочет видеть вас, немедленно. Он не спал всю ночь, ожидая вашего возвращения.
Эвор не ответил, и продолжил свой путь. Он не оглядывался, но слышал, как она идет следом. Он не успел, она изложила все отцу по-своему, и теперь переубедить Сэдрика будет практически невозможно. Жена имела на старого Князя гораздо больше влияния, чем нелюбимый и почти чужой после десяти лет жизни в Лаконе сын.
У дверей в отцовские покои Эвор остановился и снова остановил взгляд на бесцветном лице мачехи, в бледно зеленых глазах стояло что-то подозрительно напоминающее торжество. «Ты ни чего не добьешься, Крилла. Ты так и не родила отцу детей. Каким бы я не был, я единственный его наследник и уже очень скоро стану единственным Князем, и тебе придется уйти». Эвор усмехнулся.
- Я хочу поговорить с отцом наедине, - сказал он твердо, - Ступайте, помолитесь Шепчущему за нашу победу, нам нужны ваши молитвы.
Крилла поджала губы но не посмела ослушаться. Когда ее похожая на сухую щепку фигура скрылась за поворотом коридора, Эвор медленно открыл двери в покои отца. Сэдрик был уже очень стар, в тот год, когда Эвор родился, ему минуло уже сорок шесть лет. Теперь же старый Князь совсем поседел, словно высох, и кожа его стала темной и бугристой, как кора старого дерева. Он давно не выходил из своих покоев и почти забыл все, что было ему когда-то дорого, но до сих пор оставался Князем, и его воля стоила дороже того, что приказывал Эвор.
- Отец, мне передавали, что вы хотели видеть меня.
- Не столь хотел, сколь должен. Я знаю о твоих планах, Эвор. Я запрещал тебе собирать войска. И ты ослушался меня. – в тоне Сэдрика не было гнева, только холодное напряжение.
- Да, отец, ослушался.
Какое то время Сэдрик молчал.
- Ты достаточно смел, Эвор, ты сообразителен, и умеешь брать то, что хочешь, - медленно произнес он, - Ты сумел добиться того, чего до тебя уже сто лет никто сделать не мог. В наших сокровищницах больше нет лесной слезы и золота, зато в кузницы завезли сталь и железо, там куют мечи и наконечники для стрел. Теперь ответь мне на вопрос «зачем?». Ты так и не научился задавать его перед тем, как собираешься что-то сделать.
- Тил больше не будет платить налоги Лаконе, они больше не будут навязывать нам выгодные только им цены на лес и меха, и мои наследники не будут воспитываться в Лаконе. – стараясь говорить не резко, ответил Эвор.
- Хорошо, тогда ответь на вопрос, что будет с Тилом, в случае если какая ни будь шальная стрела, яд или просто честная сталь убьет тебя?
- Этого не случится.
Сэдрик хрипло рассмеялся.
- Неужели ты думаешь, что твои союзы с Бором и Темным Бродом остались незамеченными Лаконой? Или Селина и ее совет настолько глупы, что не заметили покупки целых караванов оружия в Криэране, у себя под носом? Глупо считать себя умнее всех, глупо недооценивать врага, Эвор. Не Селина, не Ярно Фалесс никогда не отдадут тебе Полумесяц добровольно, и каждый из них знает, что для того, что бы убить змею, достаточно просто отрубить ей голову.
- Назад пути нет, отец, и я не жалею. Я буду осторожен….
- Тут не достаточно быть просто осторожным, Эвор. Ты поедешь в Криэран на турнир, возможно, это даст тебе какую-то отсрочку перед войной, пока ты честный вассал тебя не тронут, по возвращении обручишься с Княжной Бора, у тебя должны остаться наследники, если что ни будь с тобой случится. Твоя война подождет еще пару лет.
- Отец…
-Если ты умрешь сейчас, Эвор, то Тил уже не поднимется с колен, я слишком стар, других наследников у меня нет, и наш ближайший родственник, который унаследует все в этом случае на три четверти лаконец.
- Я…
- Ты объединил Полумесяц, собрал и почти вооружил армию. Они, - Сэдрик неопределенно кивнул за окно, - любят тебя, любят до тех пор, пока у тебя все получается. Но это только одна сторона монеты, ты же должен видеть обе стороны. Чем выше ты поднимешься, тем больнее упадешь, и ты должен помнить, что вместе с тобой будут падать все те, кто был тебе верен.
Эвор молчал. 
- Собирайся в Криэран, попытайся сыграть на их перипетиях с троном, предложи Селине помощь против Фалесса или Фалессу помощь против Селины. Ты в любом случае наживешь врагов, но так есть шанс нажить и друзей. Ступай…
Эвор поклонился.
- Спасибо, отец, - эти слова сорвались неожиданно.
- Когда вернешься из Криэрана, я официально передам тебе власть, если буду все еще жив, а теперь иди… и позови ко мне Криллу, я должен поговорить с ней.
- Да, отец.
Стараясь создавать меньше шума, Эвор покинул комнату. На душе было тяжело. Он был уверен, что Крилла ждала другого исхода, и при ней все было бы по-другому. Меньше всего на свете Эвор хотел бы сейчас его видеть. Сейчас бы запереться у себя подумать о разговоре с отцом, выспаться и снова подумать, но оставить просьбу Сэдрика без внимания не мог.
В святилище над Большим Залом Крилла была не одна. Но ее собеседника Эвор не узнал, они оба стояли к нему спиной, глядя в высокое стрельчатое окно, на медленно светлеющее небо.
- …она обещала мне многое, - вкрадчиво произнесла Крилла.
- хочешь сказать, что станешь Княжной, если Сэдрик и Эвор умрут…
- Я и мой супруг. Вопрос надо ставить по-другому «не если, а когда», - с слышимой в голосе усмешкой ответила Крилла.
Эвор выскользнул из комнаты, теперь из коридора прислушиваясь к их разговору, который перешел из интересного ему русла в какие то теологические споры. Сердце обещало пробить грудную клетку. Но позволить себе ошибиться еще раз он не мог, поэтому, создав как можно больше шума, по новой ввалился в зал и сказал Крилле, что ее зовет отец, на этот раз разглядел ее собеседника, с которым раньше не был знаком. И пошел к себе. Что ж она желает его смерти, и видимо все идет по ее плану, а он, Эвор пока бессилен что-то изменить.
Он со всем разберется, когда вернется из Криэрана, …если вернется. Последней мыслью на этот счет было, что, наверное, именно так мотыльки и летят на огонь.

[Саола]

За две недели до турнира
часть 1
        Вечереет. Зной…. Бесконечно долгий день… и еще более бесконечный вечер. Конец лета выдался в Криэране настолько жарким, что воздух казался тяжелым и душным даже рядом с морем. Тенистый сад и плещущийся совсем рядом с изысканным краснодеревным столиком фонтан только немногим облегчали это обстоятельство.
          По кошачьи гибкая темноволосая красавица томно потянулась и откинулась на высокую спинку изящного резного кресла, не отрывая взгляда от собеседника. Под длинными черными ресницами в непроницаемо-синей глубине загорались и гасли отражения пламени свеч, оставленных прислугой на столе.
- У вас прекрасный сад, сенатор, - негромко произнесла девушка.
- Он гораздо менее прекрасен, чем вы, моя госпожа, - сально улыбнулся ее собеседник.
          Девушка с очаровательным смущением опустила ресницы, сенатор подлил вина в бокалы.
          Они познакомились случайно на одном из многочисленных аукционов для знати, где сенатор Гэлваэр подыскивал скульптуру для своего нового загородного дома, а она просто интересовалась новинками, и была настолько искренне восхищена его выбором, что разговор между ними не мог не завязаться. Сенатору не составило особой сложности заманить ее в особняк под предлогом имеющихся в нем драгоценных картин, к тому же юная синеглазая особа, похоже, и сама была не против развеять его одиночество этой ночью. Гэлваэр никогда не считал измену жене чем-то греховным, особенно учитывая, как часто та болела и уезжала в пригород вместе с детьми. В молоденьких же небогатых дворянках, желавших получить расположение сенатора, недостатка никогда не было. А эта особенно хороша, возможно, он даже не прогонит ее утром…, звериная грация и эти глазищи, наивные и вместе с тем лукавые, как два омута…
          Девушка протянула руку за бокалом, и сенатор накрыл ее своей.
-Вы хотели посмотреть картины, - с улыбкой произнес он, - Я провожу вас.
          Она улыбнулась, глядя из под длинных ресниц, и с плавной быстротой поднялась из кресла, захватила оба бокала со стола и послав сенатору многозначительный взгляд поднялась по мраморным ступеням на крыльцо. Не стоит даже говорить, что Гэлваэр незамедлительно последовал за ней.
-Это так чудесно, что вы пригласили меня, - проворковала гостья, рассматривая старые полотна, развешанные в спальне.
-Чудесно, что вы приняли мое приглашение. Вы не откажетесь выпить за мою коллекцию?
-Я не могу вам отказать, - улыбнулась она, - К тому же я захватила бокалы.
          Гэлваэр открыл очередную бутылку, разлил, залпом осушил бокал, шагнул к гостье, протягивая руки для объятий…, запнулся за складку ковра, упал и через недолгое время блаженно захрапел.

          Когда все было сделано, Саола пренебрежительно поморщилась. Вот так всегда в ее жизни – красивые платья неудобны для лазанья по крышам, похотливые спящие сенаторы тяжелые и не проявляют в сокрытии своих ценностей и документов никакой оригинальности… посредственность и серость, серость и посредственность.
        Еще около четверти часа Сао просидела на скамейке в саду, объедая гроздь великолепного черного винограда. Надо будет попросить Берна купить и высадить на ее участке этот сорт лозы. Сад у сенатора действительно завидный, ну да Тени с ним, с садом, пора идти.
          Стража выпустила ее без проблем. Гэлваэр нередко водил к себе девиц, и нередко выставлял их сразу, как получал желаемое, поэтому ей даже не задали вопросов. Оказавшись на улице за изукрашенными сложной гравировкой бронзовыми воротами, Сао вздохнула. Все от нее зависящее было сделано.
            Задание было несложным, самым тяжелым (причем тяжелым в прямом смысле) было перетащить храпящего Гэлваэра на кровать, прислугу явно встревожил бы валяющийся на ковре господин. Сорокалетний не пренебрегающий чревоугодием сенатор весил, как хорошая дубовая тумба и, кроме того, пытался лягаться во сне. Все остальное же было делом техники. Гильдия никогда не отправляет мастеров на задание, не проверив все трижды. Очаровать склонного к изменам жене сенатора для Сао не составило труда, как и найти требуемые нанимателем документы. За последние два года Саола научилась, глядя на комнату даже мельком, замечать, где могут быть спрятаны документы, у сенатора они примитивно были вложены в нишу за гобеленом.
          Завтра Гэлваэра заберут в темницу за измену, а правительство в Фалесе получит последнее доказательство того, что Эвор Тилийский закупает оружие для своих дружин. Но и первое, и второе больше не ее дело.
          Саола скользнула в темный глухой проулок, «случайно» столкнулась с закутанным темный плащ мужчиной, который теперь доставит документы в гильдию. Даже если (что мало вероятно) стражники Гэлваэра догонят ее и решат обыскать, то ничего уже не обнаружат.

[Мист ле Нуаран]

Я сладко потянулся и откинулся на спинку стула. «Кирин», темное сторнийское пиво, сильно превосходил лаконские аналоги; кроме того, таких креветок вы в мире больше не найдете, что бы вам ни вкручивали криэранские рестораторы.
Жизнь была хороша. Работа была сделана, деньги – получены. Завтра корабль уходит в Криэран… Давненько я дома не был. Хорошо б Ардрик был в городе. Да и к Кеннету надо зайти, если время будет у нас обоих.
Работа-то была – так, пустяк. Только и трудности, что в Сторн тащиться. Дело было вот в чем – у господ, выращивающих опиумный мак на юго-востоке Лаконы, появились конкуренты в лице импортеров гашиша из Лирии в Сторн. Так как местным они не доверяли, а собственная служба безопасности у них поставлена не особо (не, ну вроде серьезные люди, и вдруг такое…), то пришлось им нанимать профессионала со стороны и под личиной охранника купца тащить его в столицу Сторнийской империи, где заправилы супротивного картеля собрались на переговоры. Мне оставалось только пройти мимо слабенькой ввиду взаимного недоверия охраны и перерезать  руководящий состав – двух человек. Это окончательно подорвало доверие лирийцев и сторнийцев друг к другу, и картель так и не образовался.
Я расслаблялся, как мог, удовлетворяя свои гастрономические и многие другие потребности. По многим тавернам пронесся я ураганом, и как минимум две дотоле порядочные девушки могли вспомнить меня с благодарностью.
На пути из одного заведения в другое спереди и сзади меня выросли два мало чем примечательных внешне сторнийца.
-Мист ле Нуаран? – осведомился передний.
Паршиво… Мое настоящее имя для них не тайна…
-А что,  если и так?
-Вам необходимо последовать за нами.
А больше вы, господа хорошие, ничего не хотите?
Шаг левой назад, каблуком ломая кости стопы, локоть быстро назад – в солнечное сплетение. Сойдя со стопы, правой удар вперед точно снизу вверх в коленную чашечку – треснувшая кость гарантированна. И – быстро в переулок.
Однако пробежал я недолго. Шею уколола какая-то гадость. Мир уплыл, не сказав «До свидания»…
…Очнулся я в комнатке без окон и мебели. Масляные лампы в трех зарешеченных нишах освещали ее неярким светом. Машинально ощупав шею, я, конечно же, ничего не нашел. Привалившись к стене, я стал ждать. Минут через пятнадцать дверь открылась, впустив вместо ожидаемых палачей молодого человека с фигурой бойца, пепельными волосами и вызывающим дискомфорт взглядом.
-Так ты, значит, и есть Мист?
-Мне трудно это отрицать.
-Хорошо. Я знал тех, кто отрицал бы даже свое имя.
-Зачем? Если ваше ведомство по-настоящему захочет, я опишу даже свои юношеские сны.
-Мое ведомство?
-Разведка, контрразведка, тайная полиция – я попался кому-то из них, следовательно, вы – из той же стаи.
-Хмм… В каком-то смысле все эти ведомства – мои, но не потому, что я там служу…
-А по какой же причине?
-Они все служат мне.
-Секундочку… То есть, я имею честь беседовать с Властителем и так далее, Рикардом Шарком?
-Вот теперь – правильно.
-Ну и зачем тогда вам я?
-У меня проблемы с кадрами.
-Ну, вряд ли я буду хорошим чиновником или придворным…
-Этой акульей сыти у меня и так больше, чем мой народ может себе позволить. Мне нужен Воин.
-В Сторне  за день разучились драться? Не верю!
-Ты не понял. Бойцов у меня достаточно, и скоро это узнает весь мир. Но  из Воинов у Сторна пока только я.
-Мне кажется, достаточно…
-Для Сторна. Но у меня есть дело для Воина в Лаконе… и еще кое-где, а быть в двух местах одновременно наставники меня не научили.
-То есть, вам нужен… агент? диверсант?..
-Все сразу.
-…В Лаконе… и еще кое-где. Занятно. Только вот ваши наставники говорили вам, что за все в жизни надо платить?
-Легко. Я знаю ваши условия – пятая часть авансом, расходы за мой счет.
-Действительно, знаете. А цифра?
-Двадцать пять тысяч марок в год. Или предпочитаешь посдельно?
-Нет, и так хорошо. Цели и задачи?
-Потом. Для начала поедешь со мной в Лакону.
-Ах, да. Присяга.
-Да. Последняя. А еще турнир. И ты на нем выступишь.
-Легко.
-Значит, сделка?
-А у меня есть выбор? Сделка.
И мы пожали друг другу руки…

[Кимир]

Пролог:

-   Что это? Слышишь?  - проснувшийся был очень встревожен.
-   Ты о чём? Подожди, а где Кимир?  - двое людей испуганно переглянулись и поняли, что не хватает ещё одного, близкого им, человека. Весь отряд мирно спал в окружении похрапывающих трилонов. Они вышли на охоту сегодня утром и проделали немалый путь вглубь Таёжного края.
-   Подъём! – крик молодого воителя разнёсся далеко вокруг, – Сейчас что-то будет, -  эта фраза была произнесена уже гораздо тише и была адресована другу наследника Немидии, у которого было немного странное для этих мест имя - Лиру.
И, действительно, в этот момент начался странный разгул стихии: земля задрожала, поднялся сильный ветер, унёсший несколько плащей охотников, и всю округу огласил чудовищный грохот, непонятно откуда взявшийся.


(спустя несколько часов…)

            Высокий, длинноволосый человек очнулся в маленькой пещерке, посреди которой светился небольшой шар голубого цвета. Поначалу он некого не увидел, да и тот кто там был поначалу не хотел этого, но вскоре, когда глаза привыкли и в голове наступил хоть какая-то ясность, Кимир заметил странную фигуру в другом конце пещеры.
-   Ну, как? Голова не болит? – заговорил старец, а это был, несомненно, он; Кимир определил это по осанке и хрипловатому голосу, - А теперь? – в темноте полыхнули глаза и внутрь странника и охотника, лежащего без сил на каких-то лохмотьях, хлынул поток, чего-то, доселе неведомого и непонятного, но являющегося неотъемлемой частью нашего мира. Сильный молодой организм, поначалу попытался воспротивиться этому, но поток, пронзающей всё энергии, слишком сильно воздействовал на сознание человека, который тут же отключился, не выдержав такого испытания.
-   Ничего, сначала все мучаются, но ты будешь жить, я тебе обещаю… - глухой смех, нечасто раздававшийся здесь, огласил пещеру, являющуюся тюрьмой для мага-самоучки, когда-то бывшего таким же молодым и многообещающим.
Сколько прошло времени никто не знает, особенно здесь, так как время уже мало, что значило для этих людей. Старый маг, который не помнил даже своего имени, теперь стал хирургическим инструментом,  понемногу готовил организм, попавшего к нему представителя древней ветки племени Немидов, осознание того, что ты теперь маг – могло неправильно сказаться на психике Кимира. И вот, наконец, он проснулся…
-   Где я? Что случилось? – град вопросов осыпал старца, - И что у меня со зрением? 
-   Ты стал видеть в темноте, юноша. Тут нет ничего такого, ты привыкнешь. А теперь слушай…, мне многое тебе надо рассказать. Я умру через несколько часов, а тебе ещё жить и учится здесь, так что все вопросы потом. Я ждал тебя много лет, меня для этого и посадили сюда, и вот вчера ты пришёл, вернее, упал в провал, образовавшийся в скале после непроизвольного раскрытия твоих энергетических чакр. На тебя ведь напал дикий трилон, да? Вот! Страх сделал своё дело, открыв тебя для мира энергии. Теперь ты для всех умер. Твои друзья сейчас ищут твоё тело там наверху, но они ничего не найдут и возвестят твоим родственникам, что ты погиб во время землетрясения, так что тебе теперь некуда спешить. Слушай дальше.… После моей смерти ты возьмешь вот это сумку и пойдёшь по коридору, всё время, держась правой стены. Примерно через час ты выйдешь в небольшую долину, которая будет тебе домом на ближайшие несколько лет. Дальше, у реки есть хижина, а за ней массивное строение. Теперь главное: туда ты войдёшь ровно через месяц, одев вот это кольцо, – жилистая рука протянула Кимиру странное кольцо с зелёным камнем, -  не забудь его одеть, это важно! Ну, ты и сам всё поймёшь через месяц. И не пытайся, куда либо сбежать, долина создана мной и из неё есть лишь один выход – ты сможешь выйти после того, как получишь все мои знания, тогда ты сам разрушишь всё это.… В хижине есть книги, их прочти обязательно, а уж еду не мне тебя учить добывать.
Вот в принципе и всё. Ничего не бойся, твои предки хорошо поработали над своей наследственностью, к тому же здесь нет ничего, способного причинить тебе вред. Твоя судьба ещё не написана – ты сам будешь её творить. Мой тебе совет, если всё пройдёт нормально, а это так и будет, я думаю, и ты снова выйдешь во внешний мир, очень сильно подумай, стоит ли тебе возвращаться домой и вступать в контакт с родственниками, так как за эти годы ты очень сильно изменишься, не сомневайся! Моё время подошло к концу. Удачи! – тело старого мага обмякло и рассыпалось почти мгновенно.
-    Я чувствовал, что что-то должно случится и вот, теперь я в какой-то пещере с кольцом, огромной сумкой и кучкой пепла, да ещё и с раскалывающейся головой, причём в полной темноте. -  От негодования, Кимир даже пнул сумку старца, подвернувшуюся в темноте под ноги, и тут перед ним загорелся такой же огонёк, как горел около его недавнего собеседника. – Ну, если так, то я пошёл, не сидеть же здесь оставшуюся жизнь!
И он пошёл по узкому коридорчику, шедшему под заметным углом вверх….


Продолжение следует….

[Джимшид]

Примерно за полгода до турнира. Где-то в степях Лирии.

Перегон скота с зимних пастбищ - дело не легкое. Но Джимшид ждал этого перегон с особым нетерпением – их стойбище снова будет стоять (как и всегда) близь стойбища рода старого Юсуфа.  А для него это, прежде всего, значило, что вновь он будет видеться с Айшан, с его Айшан. Джимшид окинул взглядом табун с кобылицами. Ещё и не стемнеет, как они остановятся на привычном месте для пятидневной стоянки. Завтра скот будет отдыхать и пастись, набираясь сил для перехода через реку, а ещё через день они начнут постепенно переправлять овец и коз, потом настанет очередь лошадей…
Когда стемнело, юноша ещё раз убедился, что может оставить табун под присмотром чутких собак и направиться в сторону дымов стойбища старого Юсуфа. Через несколько часов он мог уже в подробностях видеть слабо освященные юрты соседей и слышать, что у них твориться. Но в само стойбище он входить не стал и направился к ручью, у которого обычно набирали воду женщины. Отпустив Верного пастись и расстелив теплое одеяло на камне, Джимшид приготовился ждать. Звезды ярко горели в темном небе, из стойбища долетал запах дыма и лай собак, потом заплакал ребенок, кто-то прикрикнул на собак… Но за всеми этими звуками чутким ухом охотника Джимшид различил тихие, почти робкие шаги. Вот мелкие камешки осыпались под ногами идущего, чуть звякнули серебряные украшения и кто-то подставил железный кувшин под струю воды… Сердце в груди забилось чаще, но разглядеть в темноте та ли это кого он ждал, было не возможно.
- Джимшид? – Чуть вопросительно позвал голос из темноты.
В один прыжок он спустился к ручью.
- Айшан.
В темноте он не мог разглядеть её лица. Но оно стояло пред глазами. Он знал каким нежным румянцем покрылись щеки его возлюбленной, как сияют под точеными бровями её темные глаза. Джимшид протянул руки и девушка без стыда бросилась в его объятья.
- Айшан. Моя Айшан.
- Как же долго я ждала тебя. – Чуть слышно прошептала девушка у него на груди. – Я уже думала, что ты забыл свою Айшан.
Джимшид зарылся лицом в косы любимой.
- Переход был трудным. Но скоро мы уже не расстанемся с тобой.
- Ты посватаешь меня?
- Да. И если твой отец не согласится, то я увезу тебя.
- Мои братья будут искать нас. Они будут мстить твоей семье.
- Мы сделаем всё по закону. Ты будешь жить в юрте моей матери до праздника Весны (праздник весеннего равноденствия), а потом старейшины соединят нас.
- Я так боюсь…
- Но ты же со мной.
Увлеченные друг другом молодые люди не заметили, что к их разговорам прислушиваются чужие уши.
- Айшан! Дочка! – Неожиданно позвал из темноты дребезжащий старческий голос. – Ты уже набрала воды? Близь стойбища бродит волк. Неужели ты не слышишь, как беспокоятся собаки?
В испуге влюбленные отпрянули друг от друга.
- Да. Да, апа.
Айшан подхватила предусмотрительно поставленный наполняться кувшин и стала подниматься по тропе. Джимшид замер. Он слышал что Айшан ушла, но отец так некстати явившийся за ней и не думал уходить.
- Эй ты! – Обратились к юноше из темноты. – Покажись! Если хватит смелости! Или ты только и можешь, как шакал красть нежных ягнят под покровом темноты?!
Джимшид лишь покрепче сжал зубы и положил руку на кинжал. Он не был уверен, что старый Юсуф явился не один проверить, с чего это его раскрасавица дочка собралась так поздно за водой. Но старик оказался один.
- Кхе-кхе. По крайней мере, ты не трус. Что ж пойдем в стойбище.
Юсуф направился к юртам, изредка оглядываясь «не потерялся ли»  возлюбленный его дочери. Но Джимшид не собирался бежать, хотя и мог позвать из темноты свистом Верного и скрыться в степи. Когда они подошли к юртам Юсуф пропустил «гостя» первым в дом. И они наконец встретились лицом к лицу. Джимшид поразился, на сколько же Юсуф стар. Странно было представить, что этот старик и есть отец его нежной Айшан. Глубокие морщины избороздили сухой, желтоватое лицо, редкая седая борода, сгорбленная фигура и в то же время так не вязавшиеся со всем этим цепкие маленькие глазки. 
- Так-так. Кто тут у нас? Что-то мне знакомо твоё лицо… Что ж проходи, садись к огню.
Дочка, посмотри кого я встретил по пути.
Из-за занавеси показалась Айшан, увидев Джимшида, она в одно мгновение зарделась и бросилась в глубь. Джимшид напрягся всем телом, если б он мог то перемахнул бы через очаг, догнал и успокоил её.
- Кхе-кхе. – Усмехающийся Юсуф опустился на подушки. – Так как тебя зовут?
- Джимшид. Я из рода…
- А-а, так ты сынок Аслана?
- Нет. Я сын брата его Рустама.
- Славный род. Хорошие родители… Так чего ты ходишь как тать по ночам и воруешь любовь моей дочери? Молчишь? Правильно делаешь что молчишь… Если б ты стал оправдываться, то я сейчас же бы позвал сыновей и тебя с позором бы выгнали из стойбища.
Юсуф принялся не торопливо набивать длинную трубку. Когда он набил её, Джимшид с должным почтением, горящим прутиком помог зажечь её. Юсуф благодарно кивнул ему, несколько раз затянулся и закрыл глаза. В юрте стало очень тихо. Джимшид уже было решил, что старик уснул, но Юсуф вдруг открыл глаза и внимательно посмотрел на него.
- Славен твой род. Много у вас лошадей, овец и коз. И я бы мог попросить с тебя хороший калым за мою Айшан. Но одна у меня дочка, утешение старости моей. Много сыновей даровали мне боги, а она одна… Не хотелось бы мне отдавать её за скот или золото… Чем сам ты славен?
- Меня прозывают Джимшидом-охотником. И уж давно не случалось мне портить шкуру лисицы неудачным выстрелом. Но и в других делах не назовут меня последним.
Юсуф снова затянулся.
- Не далее как вчера вернулся из города мой второй сын Максуд. Славно продал он шкуры и лошадей. И рассказывал он, что со дня на день ждали в городе караван с сыном шаха Сафара, да прольется ему дождь под ноги. Далек путь его, ибо едет он со своими спутниками и самыми прославленными войнами в Лакон-стан. Прослышал наш хан, что в конце  следующего лета будет там состязание, и самые прославленные войны и лучники со всех концов света соберутся там, чтоб испытать силу и удачу. Говорят так же, что лучший из лучников получит в дар стрелу из чистого золота. – Юсуф чуть помолчал. - Так вот, езжай с сыном хана и возвращайся сюда ровно через год, если добудешь ту стрелу. И тогда назовешь ты Айшан своей, а я приму тебя как родного сына.
- Ты сказал. Я услышал. Да будет так. Но поклянись жизнью своей, что ни за золото, ни за лошадей или другой калым не отдашь Айшан другому.
- Да сбудется сказанное. Ровно год будет ждать тебя Айшан.

Джимшид вышил из юрты, его мысли путались, но он знал что любой ценой попытает счастья и поедет в далекий Лакон-стан. Неожиданно кто-то цепко ухватил его за рукав.
- Джимшид, не слушай отца! Он обманет тебя. – С жаром прошептала Айшан (а это была именно она).
- Любимая, я дал слово. Я вернусь. Вернусь за тобой через год.
- Джимшид…
Он провел рукой по щеке Айшан и понял, что девушка беззвучно плачет.
- Он обманет тебя. Увези меня…


Продолжение следует...

[Саола]

Следующее утро после части 1.
        Саола лежала в ванне до тех пор, пока вода в ней не стала совсем холодной, она как обычно опаздывала, но поскольку опаздывать было, по словам учителя, ее призванием, это не особенно ее волновало. Гильдия никуда не денется, она стоит на Вишневой улице уже шестьсот с лишним лет, постоит, ожидая ее, еще пару часов.
          Служанка помогла своей госпоже подняться из ванны, и накинула Саоле не плечи пушистый и теплый тай-суанский халат.
- Берн просил передать, что к вам пришли, госпожа. Господа Эвиан и Ардрик.
- Давно? – лениво осведомилась Сао, про себя ликуя, что не придется сегодня идти в гильдию. Такими темпами скоро она выдрессирует мастеров так, что они будут ходить к ней сами.
- Четверть часа.
- Отлично, - кивнула Саола, тут же потребовав любимое домашнее шелковое платье и заколки для волос, успевших высохнуть после того, как она их вымыла.
          Какое-то довольно недлительное время она еще крутилась перед зеркалом, потом решив, что испытывать терпение учителя больше не стоит, с медлительной грациозностью сытой перегревшейся на солнце кошки вышла в гостиную. Интересно, с какой стати они пришли вдвоем? Но на вид вроде ничего серьезного, лица вполне довольные жизнью.
- Добрый вечер, господа, - с улыбкой провозгласила Саола, сделав при этом такое наивно-просветленное выражение лица, что даже у Эвиана отпало желание на нее ворчать.
- Рад видеть тебя, Сао, - как обычно смутившись, сказал Ардрик. Последние пять лет они учились вместе и проводили бок о бок столько времени, сколько Саола не проводила ни с кем, кроме учителя, но Ардрик вел себя с ней точно так же неловко, как сразу после знакомства.
            Эвиан же учтивости не проявил, плюхнулся на заваленный подушками деван и протянул руку за яблоком. Благо служанки наполнили фруктами целое блюдо.
- Сао, если долго отмокать в горячей ванне, кожа сморщится, - прокомментировал учитель ее опоздание.
- Я отмокала в холодной, - с медовой улыбкой ответила Саола, готовая просто удушить его за подобные шуточки.
          Эвиану внешне было около тридцати пяти, но на самом деле его путь был куда длиннее, высокий стройный уроженец Полумесяца, он черпал свои силы от природы и несмотря на заметную худощавость и частично окрасившую когда то темно-каштановые волосы седину, казался очень живым. Он служил Гильдии уже давно, далеко не самый сильный, но самый опытный чародей. Занимался тем, что искал талантливых в области магии детей и проводил их через Порог. Он стал для Сао отцом и старшим братом, которых она никогда не имела. В детстве он рассказывал ей сказки и оставлял свечу на столе на ночь, для того, что бы ни что не испугало ее, когда ни будь, он же проведет ее через Порог, как провел уже Ардрика, пожалуй, это был единственный человек, которому Сао безраздельно верила во всем.
- Почему вы пришли вдвоем? – спросила она, глядя, как Эвиан безмятежно жует яблоко, и Ардрик нервно мнется, так и не решаясь сесть.
- Сао ты вчера все сделала правильно, но Гильдия поручает тебе следующую ступень.
          Наверное, Сао должна была радоваться, но ей отчего-то стало холодно и неуютно…, значит, теперь она должна будет убивать. Эвиан старался не смотреть ей в глаза, Ардрик молчал.
-Кого? – негромко спросила она.
-Эвор Тилийский, Князь – ответил Эвиан,
-Почему я?
-Он будет на турнире. Но убивать в Лаконе нам его запретили. Ты Княжна Брода и подходящая для него партия, добейся приглашения в Тил для себя. У Княжны должны быть сопровождающие, они и сделают то, чего ты так не хочешь.
-Отлично, - улыбнувшись как можно естественней, ответила Саола, - Но ты так и не ответил, зачем здесь Ардрик?
-Он и я будем сопровождать тебя на турнир и сейчас пойдем по лучшим лавкам города искать одежду для Княжны и ее свиты,- улыбнулся Эвиан.
          Сао надула губки, но подумала, что это очень кстати, не разу не одеванных нарядов у нее совсем не осталось. Ко всему прочему она обожала магазины.
- Я только переоденусь, - мрачно произнесла она.
          Через каких-то полчаса (скорость для нее невероятная) Саола была готова к выходу в город.
- Турниры, - вздохнула Сао, - Это так романтично.
- И всегда одно и то же, - съязвил Эвиан, - Куча немытых мужиков в стальных доспехах вышибают друг друга из седел и в итоге последнего выбивает из седла Ярно Фалесс и все радуются.
- Ярно красивый, и настоящий рыцарь, - Саола сама не поняла, как у нее вырвались эти слова, и тут же покраснела, что сделало ее еще более милой. 
          Эвиан вздохнул и закатил глаза, любовь Сао к «жестянкам на конях» всегда казалась ему нелепой, на лице Ардрика отразилось что-то, что она не успела понять, но думать об этом смысла не было. Мало ли что у этого вечно замкнутого чародея на уме. Саола решительно взяла под руки обоих своих кавалеров, и они вышли в сад

[Мирта ле Тойе]

За неделю до турнира, Криэран

Комната была маленькой – три на три шага. Свет и воздух проникала туда через зарешеченное окошко под самым потолком. Мирта сидела на узкой кровати, пытаясь распутать гребнем волосы, сбившиеся за эти дни во что-то несусветное. Все уже было: и отчаянный стук в дверь, и полное безразличие, и все прошло… Сегодня еда была лучше, и ей принесли этот гребешок, наверное, отец все-таки передумал, или это очередная уловка? Но она все равно поставит на своем!
Дверь открылась неслышно. Конрад ле Тойе некоторое время молча смотрел на дочь. Убедившись, что она его заметила, он бросил ей: «Иди со мной» и не оглядываясь вышел.
В кабинете отец сел в кресло, ей он сесть не предложил. Мирта упрямо разглядывала узор ковра под ногами.
-   Итак, - ровным голосом начал граф Конрад, - что ты решила?
Мирта решила быть непреклонной, но сейчас она поняла, что просто не в силах вернуться в ту каморку, и ее вопрос прозвучал совсем по-детски:
-   Отец, неужели вы меня совсем не любите? Я просто не смогу…
-   Граф Сканти – хорошая партия, тебе не кажется? – отец изучающе смотрел на нее.
-   Он старик! И про него рассказывают ужасные вещи!
-   Хорошо, - Мирта недоуменно посмотрела на графа, а тот тем же ровным голосом продолжил, - ты не выйдешь за него. Очень хотелось бы услышать, что ты собираешься делать. Молчишь? Тогда позволь мне спросить… Как ты думаешь, почему я хотел отдать тебя Сканти?
Мирта чувствовала: это испытание, если она сейчас найдет правильный ответ, то изменятся не только ее отношения с отцом, но и еще очень многое. Она заговорила, тщательно подбирая слова:
-   граф Сканти всегда поддерживал королеву, и она ему благоволит, он достаточно богат, не имеет наследников, достаточно стар и достаточно глуп. Я только не знаю, какое из этих достоинств привлекло вас больше всего.
Отец довольно хмыкнул:
-   Очень неплохо. Будем считать, что твоя первая попытка думать оказалась успешной. В том, что у тебя есть характер я уже убедился… Второй вопрос. Почему, по-твоему, мы живем в Криэране?
Мирта посмотрела на стену. Там, с большого портрета задумчиво улыбалась дочери совсем юная Эгина ле Тойе. После ее смерти отец совсем замкнулся и не пожелал больше жить в Фалессе. Только ли из-за этого? Мирта впервые за весь разговор прямо посмотрела на отца.
-   Я думаю, вы сами мне расскажете.
-   Расскажу… Все дело в том, девочка моя, что мы на грани разорения.
Мирта неверяще смотрела на него. Да не может этого быть! Если бы они были без денег, то как же сейчас живет в столице брат, а ведь он 2-3 раза в месяц присылает просьбы помочь с деньгами, и отец не отказывает, а все многочисленные слуги, родственники, приживалки?
-   Успокойся, - граф едва заметно улыбнулся, - Мы пока не разорены, но это случится очень скоро. Твой идиот-братец живет в Фалессе так, как будто владеет неиссякаемыми золотыми рудниками, твои тетки ничего не желают слышать о сокращении расходов. А я жонглирую множеством мячей, стоя на одной ноге и с завязанными глазами.
-   Отец… как это случилось?
-   Это началось 23 года назад. Мы поставили на герцога Лессе и проиграли, а когда все было уже кончено, мой брат решил, уж не знаю, где он так головой приложился, убрать Селину. Он и еще кучка молодых болванов, все из лучших семей. Сделать они ничего не успели, но и их разговоров хватило бы для казни. И мне, нам всем, пришлось предоставить Селине огромный займ, естественно никаких разговоров о его возвращении и быть не могло, а брату милостиво разрешили покинуть столицу и больше не показываться. Мы начали гибнуть, Мирта, потом Селина возомнила себя мудрой правительницей… Страна умирает, и мы вместе с ней, - он медленно поднял на дочь усталые глаза.
-   И вы решили, что мой брак нам поможет?
-   Возможно. У графа неплохие связи. К тому же, его имя защитит тебя лучше, чем это, а с привычками старика Сканти ты станешь молодой богатой вдовой очень скоро.
Мирта молчала. И это – его забота? Да, именно забота, он пытается ее спасти, как может. Но что он сам задумал?
-   Отец, что вы хотите сделать?
-   Пока ничего. Я староват для политических игр. Так, присмотрюсь, я давно не видел молодого Ярно, - он внимательно посмотрел на нее, - Мирта, брак со Сканти дело не ближайшего времени. Через неделю большой королевский турнир, я думаю, пора представить тебя королеве. Постарайся ей понравиться. Мы еще поговорим, девочка. А сейчас, иди, приведи себя в порядок.
Он, как обычно, протянул ей руку, Мирта поцеловала ее, подставила лоб… Показалось ей или на него действительно капнула слеза?

[Илиана ле Броснэ]

Примерно за месяц до турнира.

- Илиана! Леди Илиана! Где вы?
Ну, вот опять… Илиана от досады прикусила губу. Она так надеялась провести несколько спокойных часов вместе с бумагой и кусочками угля.
- Леди Илиана!
Нет, кормилица точно не упокоиться…. Опять будет ворчать, что я перепачкала углем руки…
- Ну, отзовитесь же, наконец! Ваш отец желает переговорить с вами.
Илиана вздохнула. Похоже, придется выйти. Интересно чего от меня хочет отец?

Спустя минут пять в кабинете отца.

- Илиана, сегодня я получил письмо от вашей тетушки. Мы с вашей матерью все обсудили…
- Письмо? А как же опала? Ведь тетушка Мириам является одной из придворных дам…
- Вот именно. И она пишет удивительные вещи. Похоже, королева Селина решила сменить гнев на милость. Мириам пишет, что она изъявила желание увидеть на предстоящем турнире тебя и твоих братьев. А королевское желание – это закон. – Усмехнулся отец.
- Какая прекрасная новость! Братья наверно в восторге. Когда мы едем?
- Едешь ты и твои братья.
- А вы?
- Нас с матерью это приглашение не касается.
- Но как же так?
- Видимо, Селина не вполне уверена в моих верноподданнических чувствах. Но ты и братья – это другое дело. Дети не отвечаю за дела своих родителей…
- Но родители всегда отвечают за дела детей своих. – Тихо добавила Илиана.
- Да, Илли. И потому вам с братьями надо будет вести себя крайне осторожно. Я рассчитываю, что ты будешь разумна и в случае чего предостережешь своих братьев от необдуманных поступков.
- Да, отец.

[Кир-Тай-Суан]

          Царица изволила появиться в Криэране за день до турнира. Ее носилки пересекли черту города поздней ночью, когда большинство порядочных жителей уже заперлись на три с лишним замка в своих домах и мирно почевали.
          Кир молча перебирала четки, сидя в коробе носилок. Хорошо вооруженная охрана сопровождала картеж повелительницы Тай-Суан. О ее приезде узнают лишь завтра днем, а может и вечером... А может и не узнают. Это не важно. Будет так, как она захочет.
Не прошло и часа, как Кир оказалась во дворце при Тай-Суанском посольстве. Ее встретили министр иностранных дел и министр внешней торговли. Оба обсыпали Тай громоздкими и нелепыми комплиментами. Бесполезно. Глупо. Она прошла в свои покои.
          Там ее ждала наполненная горячей прозрачной водой ванна. Погрузив свое прекрасное тело в воду источающую дивный аромат жасмина, Кир прикрыла глаза. Тонкие нежно-белые лепестки будут скользили по глади от легкого ветерка, проникающего из-за приоткрытой полупрозрачной занавеси. Кир устала. Ей было, если честно, плевать, насколько утомились ее слуги и охрана за время дороги, денно и нощно сберегая ее покой. Не может же она тратить свои силы и энергию амулетов на такие мелочи, как подкрепление духа подданных? К тому же нести ее пришлось не так уж и долго, т.к. большую часть пути Царица проделала по морю. И вообще эти мысли сегодня ни к чему... Не плохо было бы сейчас выпить темно-бардовой вишневой настойки, имеющей такой немного горький, пугающий вкус, чтобы расслабиться и забыть обо всем, просто насладиться этой неделей относительного отдыха...
          Царица приоткрыла глаза. Некоторое время понадблюдав за тем, как липнут лепестки жасмина к ее немного смуглой коже, Кир наконец решила, что пора ложиться спать. Она поднялась, немного потревожив воду, сняла с груди, живота и бедер лепестки цветов, обмакнула тело теплым льняным полотенцем, накинула мягкий шелковый тай-суанский халат необыкновенной ручной работы и вышла из-за занавеса. Улегшись на разноцветные шелковые подушки, Кир еще долго думала о чем-то далеком, непонятном, ее томило какое-то дурное предчувствие. Разные орбразы посещали ее, однако, скоро усталость после долгого пути взяла свое и Иц провалилась в сон.

[Гунла]

За три дня до турнира. Криэран.
Гунла неслышно проскользнул в кабинет. Граф сидел у раскрытого окна, на скамейке у его ног сидела Мирта. Отец что-то тихо объяснял ей, дочь внимательно слушала. «А она меняется, - отметил карлик, - девочка быстро взрослеет». Заметив его, Мирта поднялась, чтобы уйти, но отец придержал ее.
-   Подожди. Гунла, ты по поводу заклада?
-   Да, господин.
-   Тогда рассказывай. Мирта, слушай внимательно.
Речь шла о закладе нескольких вещей из коллекции графа. Королевский турнир требовал больших расходов, и Гунла заложил часть безделушек через третьих лиц. Услышав полученную сумму, граф поморщился.
-   Я думал, они дадут больше.
-   Я взял не самые дорогие. К тому же более ценную вещь могли узнать, пошли бы слухи…
-   Ты все сделал правильно. Мирта, ты можешь идти.
Мирта вышла, улыбнувшись Гунле на прощание. Граф перешел к более важным вещам.
-   Итак, что Ярно?
-   Он собирается принять участие в турнире.
-   Он отважен, - протянул герцог, - Селина не собирается этим воспользоваться?
-   Гибель во время турнира подстроить легко, - пожал плечами карлик, - и обвинять будет некого. Но пока все тихо.
-   Выясни это как можно скорее. Как дела с сенаторами?
-   Ничего нового. Сенатора Инто прикармливает лирийский посол, Клиссо совсем плох, поговаривают, умрет со дня на день, племянники уже поделили все наследство. Как следует можно положиться только на Вирто, Триго и еще 2-3 человек. В любом случае, сначала вам надо поговорить с Ярно ле Фалесом. Герцог может и не стоить таких хлопот.
-   Я не думаю, что его достоинства так сильно преувеличены. Люди его любят.
-   Люди полюбят кого угодно.
-   Что бы я делал без твоего скептицизма! – граф улыбнулся, но тут же снова посуровел, - но если все пойдет, как мы задумали, денег понадобится еще больше. Хорошо бы вырученных тобой хватило на время турнира. Если Мирте придется ехать в Фалессу…
Граф задумался и даже не заметил, что верный слуга его оставил. Гунла выскользнул за дверь и отправился к себе. Господин Конрад умен, но они начали очень рискованный танец… Граф хочет заранее позаботиться о детях, чтобы они не пострадали при любом исходе дела. С юным господином будет сложнее, он друг герцога. А для Мирты лучшим спасением станет брак с могущественным и способным ее защитить человеком. А если она будет несчастна, Гунла о ней позаботится… Но Мирта в Фалессе! Этого пока нельзя допускать! И брак со Сканти здесь ни при чем! Если она поедет туда, орден Света быстро разнюхает, что к чему, и его бедная девочка погибнет. Давным-давно господину Конраду было сказано, что способности к магии у его дочери очень малы. Глупцы! Все проглядели, один он понял… Сколько раз он боялся, что во время какого-нибудь потрясения сила прорвется. Выход был, но он не хотел в этом признаваться. Разбудить эту силу самому, научить девочку ее контролировать. Если бы он владел магией, то провел бы ее через порог. Но у него силы не было, а какой маг согласится втайне провести обряд над единственной дочерью графа без его ведома? А время поджимает…

[Николя ле Тойе]

За два дня до турнира.
          Ярно выбрал для поездки в Старую Столицу короткую, но не самую удобную дорогу, срезающую по суше. В отличие от той, что тянулась вдоль побережья, здесь не было таких больших городов и шикарных гостиниц, к каким Нико привык, но его это не слишком печалило. Этот небольшой городок, окруженный оливковыми садами, устраивал его не меньше, чем сиятельная Фалесса.
            В открытое окно его чистой, но небогатой, снятой до утра комнаты смотрела южная синяя ночь, которая давно успела перевалить за свою середину. Через час начнет светать. Николя залез на подоконник, дотянулся до гитары, повешенной по приходу сюда на вбитый в стену гвоздь у окна, и тронул пальцами охотно запевшие струны. Руки сами играли что-то легкое, но голова была неожиданно тяжелой, то ли от пары бутылей вина выпитых с друзьями вечером, толи от бессонной ночи, то ли от мыслей о предстоящей встрече с отцом. Нет, не то, что бы Нико трудно будет в очередной раз выслушать обвинения в расточительности, глупости и стократные заверения в том, что он позор на все семейство Тойе, но с прошествием лет это все больше надоедало. Николя отлично знал себе цену и, и, исходя из этого знания, стоило заметить, что сестерции, рассыпанные по полу около кровати, стоили гораздо больше, чем их обладатель и были при этом гораздо полезнее.
                Нико никогда не был блестящим воином и лидером. У него не было тяжелых сияющих доспехов, выложенных рубинами и сапфирами, а старинный фамильный меч, дико дорогой и доставшийся ему от отца крайне редко использовался, для более ответственных дел, чем резка ветчины и сыра. Для многочисленных дуэлей «позорящих честь семьи Тойе» Николя использовал свою любимую сторнийскую пару, выигранную в карты у лаконского герцога, чьей семье она досталась еще во время последней войны с островами. Прекрасное оружие было великолепно для настоящей битвы, но совершенно не подходило для так любимых отцовскому сердцу турниров.
              Столько лет они жили с отцом молча, далеко друг от друга, Нико это вполне устраивало, но то, что он узнал перед отъездом из Лаконы, привело молодого графа Тойе в состояние близкое к ярости. Как отец даже думать посмел о том, что бы отдать Мирту этому подонку Сканти, уже загубившему двух молодых жен.
                При всей своей «недалекости» Николя быстро пришел к выводу, что дела у Тойе, наверное, совсем плохи, если уж Мирту так спешно выдают замуж. Но продавать свою любимую, в отличие от Нико, дочь ради денег и влияния… подло.
              От таких мыслей хозяина гитара издала протестующий короткий аккорд, и Николя прижал рукой струны, заметив движение в районе собственной кровати. Его случайная подруга сонно откинула темно-каштановую прядь с лица и чуть ворчливо осведомилась, чего это господин граф мешает спать честным людям.
              Нико извлек из гитары медленную негромкую мелодию.
- Как я мог спать, когда рядом вы и столь прекрасны? – с улыбкой спросил он.
              Девушка засмеялась и поманила его рукой. Николя не был столь глуп, что бы отказываться, оставил гитару в одиночестве на подоконнике и упал рядом с красавицей на кровать, мгновенно забыв все, о чем думал минуту назад…. Только две вещи стоят того, что бы жить – любовь и песня…, и в данный момент песня явно отходила на второй план.

[Николя ле Тойе]

Следующее утро.
            Нико продрал глаза из-за шума во дворе. Прекрасная незнакомка, что так кстати пришла к нему вчера ночью, все еще сладко спала. Николя, зевая, встал с кровати, натянул одежду и стал, как можно быстрее собирать прочие свои вещи, догадываясь, что шум во дворе не иначе, как звуковое сопровождение сборов в путь его гремящих железом товарищей.
            Девушка, кажется ее зовут Вела, что-то прошептала во сне. Николя смутно помнил, как они познакомились. Кажется, это она принесла им вина, он сказал вслух о ее красоте, девушка посидела с ними за столом, потом исчезла куда-то, и вечером Нико обнаружил ее в своей постели, и не мог не порадоваться такому обстоятельству. Она, несомненно, не в первый раз приходила к заезжему дворянину, и надеялась, вероятно, на что-то более материальное, нежели его ласки и песни. Что ж семейство Тойе не обеднеет, если он, блудный и непутевый сын графа, оставит случайной подруге на память какую нибудь драгоценную безделушку. Деньги, разбросанные по полу, собирать было некогда, да и лень, завтра в Криэране можно взять у отца еще.
            Через четверть часа, более не мешая Веле досматривать утренние сны, Нико появился во дворе с обычной своей немного наглой, но заразительной улыбкой на губах. Один из оруженосцев помогал уже облаченному в доспехи Ярно взобраться в седло. Николя проспал, как обычно. И зачем они надевают эти тяжелые железные банки, даже во время путешествия?
- Ну как же? - услышал Николя раздраженный голос одного из рыцарей, - Все ждут только Нико ле Тойе.
            Гаспар ле Рессе вечно мрачный раздражительный и почитающий себя крайне умным не мог обойтись без комментария на его счет.
- А мне стоило спешить? – нагло осведомился Николя, - Я находился в обществе гораздо более приятном, чем ваше.
            Нико добился своего, все засмеялись, и при этом не над ним. Гаспар метнул на графа яростный взгляд, но тот уже думал о другом, разыскивая взглядом своего коня.
- Браин, побери тебя Тени, почему Ветер до сих пор не заседлан?
            Парнишка оруженосец лет четырнадцати (который к слову мешал и путался под ногами гораздо больше, чем помогал) что-то пролепетал в оправдание, причем из длительных сбивчивой речи Нико понял только, что конь заседлан, но до сих пор в конюшнях. После чего Браин скрылся в указанном направлении так же быстро, как появился.
- Неужели я так страшен? – засмеялся Николя.
            Ярно в полном доспехе верхом на Ярком казался пешему Нико настоящим гигантом.
- Я не думаю, - весело ответил герцог, - Просто он служит тебе слишком недолго, что бы понять, что ты еще больший разгильдяй, чем те с кем он привык общаться.
- Скоро разберется, что к чему, - усмехнулся Николя.
            Отец часто говорил, что Нико гораздо более верен герцогу, нежели собственному семейству, и отчасти был прав. Молодого графа Тойе поражала способность Ярно видеть и принимать людей такими, какие они есть. Он сто раз вытаскивал Николя из всяческих историй и никогда не читал нотаций, и относился ко всем его выходкам, как к чему то самому собой разумеющемуся. Николя не любил слов о верности, по настоящему верны лишь собаки, но за Ярно был готов и в огонь, и в воду. 
            Браин, наконец, привел Ветра. Вороной Нико отличался от рыцарских коней заметной изящностью и быстротой, он конечно не смог бы долго везти человека в полном доспехе, но его легкомысленный хозяин доспехов и не носил. Граф Тойе вскочил в седло, и процессия, наконец, двинулась. До Криэрана оставалось пол дневного перехода и настроение, если ни о чем не задумываться, было великолепное.
            Возможно, после этого турнира все изменится. Николя знал, что Ярно собирается открыто заявить о желании занять престол. Его поддержит свет Империи, в том числе Тойе. А потом он станет Императором. Наверное, Нико был не слишком умен, но ему, в отличии от других, казалось, что так просто это не случится. 

[Ардрик ле Нуаран]

Свет был потушен, шторы задернуты. Я сидел в своей комнате и рефлексировал.
О Саола, несравненная моя Саола… Зачем я мучаю себя, пытаясь достичь недосягаемого? Но иначе я не могу…
Я помню, как впервые услышал о тебе от Эвиана… Он сказал тогда, что скоро приведет новую ученицу, и попросил меня помочь ей освоиться. Ведь из тринадцати прожитых на тот момент лет шесть я провел в Гильдии.
…Когда мне исполнилось семь, за мной пришли. Это был Эвиан. Тогда я мог сказать о нем только одно – он не пугал.
Мама обещала, что и отец, и она сама, и братья, и племянники будут часто видеться со мной, а иногда я даже буду возвращаться домой… (Самое удивительное, что так оно потом и случалось  - наша семья была с Гильдией в очень близких отношениях. Еще брат моего деда был почти избран Главой Гильдии…). Мне все же было очень страшно…
И вот я думал, что и новенькая будет поначалу пугаться… Мне почему-то представлялась девочка-дворянка, только что покинувшая родительский дом. Я твердо решил стать ей старшим братом…
А потом Эвиан привел тебя. В наши покои вошла не испуганная девчушка, а молодая хищная кошка, сторнийская пантера… А через минуту я увидел твои глаза…
Есть у меня странное свойство – мой внутренний голос говорит со мной голосами моей родни. Голосом отца я напоминаю себе о долге; голосом матери, умершей, когда мне было десять, ко мне обращаются мои мечты; голосом брата Кеннета звучат материальные побуждения;  голосом племянничка Дадли вопят мои страхи; сопрано Сильвии озвучивает мои капризы… Но реже всех я слышу Миста – его устами ко мне обращается Судьба…
И вот, когда я увидел твои глаза, где-то в районе моего затылка заговорил мой средний брат: «ВСЕ, Ард! Вот она, цель твоей житухи!».
Сколько раз хотел я поведать тебе о своих чувствах? Мне и в голову не приходило считать… Но я прекрасно понимал, что ничего из этого не выйдет – я и ты несовместимы в принципе…
Тебе – рыцари в сверкающей броне, мне – свободную юность, холостяцкую зрелость, одинокую старость.
И вот теперь я еду с тобой на турнир, еду буквально выдавать тебя замуж… Пусть для дела, пусть ненадолго!
Я не должен пускать чувства в работу… Не должен… Но почему я так радуюсь, что скоро в шею Эвора Тилийского вонзится твой кинжал?