Тактика Опции

[Всадник]

НОВОЕ ВРЕМЯ Тактика рукопашного боя
Часть 1.

   Тактика рукопашного боя армий, участвовавших в Тридцатилетней войне (1618-1648 гг.) полностью базировалась на опыте боевых действий в Итальянских (1494-1559 гг.) и Нидерландских (1567-1609 гг.) войнах.
   Массовое применение огнестрельного оружия, как в коннице, так и в пехоте, породило новые проблемы. Солдат (всадник или пехотинец) вооруженный громоздкими аркебузой либо мушкетом имел для рукопашного боя только клинковое оружие; пикой он пользоваться не мог. На дистанции такие воины успешно вели бой, но если подвергались атаке конных копейщиков или пеших пикинеров, то в ближнем бою серьезно противостоять им не могли и подвергались уничтожению. Поэтому всем армиям Европы для прикрытия аркебузеров и мушкетеров были необходимы копейщики и пикинеры, за линию которых стрелки могли спрятаться, чтобы избежать рукопашной.
   Военные теоретики придумывали различные варианты строя, где могли бы удачно сочетаться в бою и пикинеры и мушкетеры. Для пехоты самыми приемлемыми оказались два из них.
   Первый - это построение по образцу терции, баталии или банды. Пикинеры выстраивались в плотный большой квадрат, а мушкетеры становились по его углам четырьмя небольшими квадратами. В случае атаки противника холодным оружием мушкетеры быстро перестраивались в две шеренги, со всех сторон окружая пикинеров и образуя единую монолитную терцию, состоящую из двух фронтальных шеренг мушкетеров и стоящих за ними пикинеров, первые четыре шеренги которых, судя по всему, непосредственно и прикрывали стрелков. Длина пик это позволяла.
   Первый и второй ряды пикинеров выставляли свое оружие за линию мушкетеров с правой стороны, держа его на уровне бедра (первая шеренга) и на уровне груди (вторая шеренга), а третий и четвертый ряды - с левой, чтобы не мешать первым двум. В случае, если на терцию нападала кавалерия, первая и третья шеренги пикинеров втыкали оружие в землю, наконечниками к врагу, а вторая и четвертая наносили удары по лошадям и всадникам.
   Мушкетеры же могли поддерживать пикинеров стрельбой или шпагами, если вести огонь было невозможно.
   Терция могла отражать атаки со всех сторон, но большая масса людей представляла собой прекрасную мишень для стрелков и артиллерии, кроме того, мушкетеры, стоящие по углам или фасам пикинеров, не могли одновременно вести огонь в одну сторону, что значительно снижало эффективность стрельбы.
   Поэтому более удобным сочли второй вид строя, изобретенный ранее нидерландцами, когда пикинеры выстраивались фалангой в шесть шеренг, по 32 и более солдат в каждой, а мушкетеры стояли на флангах тоже в шесть шеренг по четыре в ряд. Они вели стрельбу методом караколирования. Мушкетеры могли выстраиваться на флангах фаланги несколькими подразделениями, от одного до четырех, на определенном расстоянии друг от друга.
   Шестишереножный строй для пикинеров был удобен тем, что в рукопашной могли быть задействованы все ряды, сражающиеся по принципу македонской фаланги. Ставить седьмую шеренгу не было необходимости. Такая колонна намного практичнее терции, потому что ей проще передвигаться на местности, и она несла гораздо меньше потерь от пуль и ядер, а огневая мощь мушкетеров использовалась в полной мере.
   Несколько колонн выстраивались в линию, а сзади стоял второй эшелон, повторяющий построение первого и расположенный в шахматном порядке по отношению к нему (то есть пикинеры второй линии стояли за мушкетерами первой). Вся эта масса в ходе наступления войска время от времени останавливалась, давая возможность мушкетерам вести огонь, потому что те не могли стрелять на ходу. Если неприятель предпринимал контратаку, то мушкетеры первого эшелона уходили за фронт пикинеров, а освободившиеся промежутки занимали пикинеры второй линии, таким образом получалась сплошная фаланга из пикинеров, которые могли вести рукопашный бой. Если атаковала кавалерия, пикинеры первой шеренги втыкали пики в землю под углом, направляя их в сторону всадников и, придерживая их руками, выхватывали шпаги. Вторая и третья линии работали оружием на линии груди и головы, а четвертая, пятая и шестая наносили удары с левой стороны: от бедра, груди и головы. Такой строй, защищенный целым лесом пик, пробить было чрезвычайно сложно.
   Рукопашный бой между фалангой и терцией был для последней невыгоден, потому что шести рядам фаланги противостояли лишь четыре терционные шеренги. К тому же фаланга могла охватить квадрат с фланга и атаковать его в слабый угол. Мушкетеры, стоящие на фасах терции оказывались для нее обузой, если перед началом рукопашной не успевали отойти из зоны боя, но, отойдя, они оставались без прикрытия и рисковали подвергнуться атаке кавалерии.
   Пикинеры для защиты от ударов снабжались доспехами: касками, кирасами, набедренниками. Прикрывать голень и стопу нужды не было, так как при сгибании ноги в колене они автоматически оказывались закрытыми от прицельного удара.
   Регулярная кавалерия тоже делилась на стрелков и копьеносцев. Ударными полками считались кирасиры, действующие под прикрытием аркебузеров (составляющих так называемые легкоконные полки). Тактика кирасиров ничем не отличалась от тактики немецких рейтар - конных полков, сформированных в Германии. Впервые свои методы ведения боя рейтары продемонстрировали при Ренти (1554 г.). Они заключались в следующем: конный полк выстраиваются в несколько шеренг (обычно 6), первые 2-4 из которых составляли стрелки; каждый из них был вооружен двумя пистолетами и шпагой. Подъезжая к противнику, первая шеренга давала залп из пистолетов и уходила вправо и влево за последнюю по методу пеших мушкетеров. За ней следовала вторая и т.д., пока на передний край строя не выдвигались стоявшие вначале сзади две шеренги копьеносцев. Тогда конная терция могла атаковать врукопашную: копьями и шпагами, причем громоздкие пистолеты с массивными набалдашниками на рукоятях могли использоваться как булавы; всадник, держа пистолет за ствол, наносил удары рукоятью. Две шеренги конных копейщиков было целесообразно оставлять потому, что в строю только они и смогли бы вести непосредственно рукопашный бой одновременно. Длина копий позволяла им это.
   Случаи, когда конница атаковала в лоб пикинерную фалангу или терцию, были очень редки. Гораздо выгоднее было вначале расстроить ее огнем из пистолетов и аркебуз. Для этого и были нужны аркебузеры. В из задачу не входило атаковать пикинеров или копьеносцев фронтальным ударом. Пик они не имели, а, значит, бой с пикинерами был для них слишком опасен, однако, действовать строем аркебузеры обучены были и могли броситься в рукопашную на конницу врага в тот момент, когда ее копейщики находились сзади, а стрелки - впереди. Такой случай надо было выждать, а удастся ли им воспользоваться, зависело от опыта и таланта командира.
   Аркебузеры были вооружены кроме аркебузы одним или двумя пистолетами и шпагой. Действуя врассыпную, конные стрелки кружили около неприятеля, расстраивая его ряды огнем. Если это удавалось, аркебузеры атаковали его врукопашную, если же они сами подвергались атаке, то старались уйти под прикрытие своих войск.
   Существовали и драгунские полки, которые делились на мушкетеров и пикинеров. Но действовать в конном строю эти части были обучены плохо и предназначались прежде всего для пешего боя. Лошади нужны были для быстрой переброски "ездящих пехотинцев" в нужное место.
   Чрезмерное пристрастие к огнестрельному оружию делало западноевропейскую регулярную кавалерию малоподвижной в бою. Если даже конной терции удавалось подъехать к врагу неожиданно, она начинала вести малоэффективную стрельбу (из-за несовершенства огнестрельного оружия), вместо того, чтобы тут же атаковать врукопашную. Это давало возможность противнику придти в себя и, построившись, приготовиться к контратаке.
   Кроме перечисленных родов регулярной кавалерии, в Европе широко использовались "аргулеты" - легкая конница, состоящая из наемников самых разных народов: албанцев, валахов, сербов, венгров, поляков, татар, басков... Они нужны были, в основном, для рейдовой войны. 24. ШВЕДЫ
   Реформатором европейской боевой тактики по праву считают шведского короля Густава II Адольфа. В пехоте он сократил число пикинеров, а число мушкетеров увеличил. Это стало возможным благодаря усовершенствованию и облегчению мушкета, стрельба из которого стала намного результативнее, а времени на перезаряжание тратилось меньше. Мушкетер мог вести огонь с рук, не применяя сошкуподставку, что намного увеличило скорость перестроения.
   Шведская конница уже не вела на поле боя бессмысленную стрельбу, а атаковала с холодным оружием. Она состояла из драгунских и рейтарских полков, тяжеловооруженные кирасиры были упразднены. Драгуны обучались, в основном, бою верхом и стали полноправным видом кавалерии. И рейтары, и драгуны могли действовать врассыпную и строем, состоящим из четырех шеренг. Первые сохранили за собой нагрудные доспехи - кирасы - и могли вступать в рукопашную с кирасирами противника. На вооружении первых двух шеренг рейтар, возможно, еще сохранялись пики, у драгун же они были упразднены. Шведские драгуны действовали по той же схеме, что и аркебузеры, но, в отличие от них, больше внимания уделяли бою холодным оружием. У шведской кавалерии было неоспоримое преимущество перед врагом: она могла атаковать врукопашную сразу, пока неприятельская конница вела подготовительную стрельбу, стоя на месте (за исключением польской, имевшей другую тактику). Естественно, что напор мчавшихся всадников, кавалерия, стоящая на месте, остановить была не в силах.
   Сражения при Брейтенфельде (1631 г.), на реке Лех (1632 г.), при Юцене (1632 г.) показали превосходство шведской тактики, но в последнем бою Густав II Адольф был убит. Затем его армия под командованием посредственных военачальников Бернгарда и Горна потерпела поражение при Нердлингене (1634 г.).
   Усовершенствование огнестрельного оружия привело к тому, что пикинеры постепенно стали не нужны. Европейские армии все чаще отказывались от рукопашных атак, предпочитая вести бой на расстоянии, а с изобретением "байонета", вставляющегося в ствол мушкета для ведения ближнего боя, значение пикинеров уменьшилось еще сильнее.
   Первыми решились на отмену пик в армии австрийцы в 1684 г. Но байонет неудобен тем, что, применяя его, мушкет нельзя было использовать для стрельбы. Изобретенный вскоре во Франции штык не имел этого недостатка. Первые опыты фехтования на штыках были проведены в присутствии короля Людовика XIV в 1688 г., однако конструкция крепления штыка на стволе была еще несовершенной, и штыки соскальзывали с мушкетов при нанесении ударов. Король Франции "забраковал" нововведение. Австрийцы быстро поняли преимущество нового вида оружия и, усовершенствовав крепление, немедленно перевооружили свою пехоту в 1689 г. Затем новшество распространилось по всем армиям Европы, а французы, изобретатели штыка, приняли его на вооружение самыми последними, в 1703 г. Об этом хорошо рассказано в работе Пузыревского:
   "Пикинеры были самым страдательным войском: не нанося никакого вреда неприятелю, они терпели сильно от его огня. Это так сознавалось войсками, что после одержанной французами победы под Штейнкерком в 1692 г., в третью Нидерландскую войну, французская пехота побросала пики и вооружилась найденными на поле сражения ружьями.
   Катина первый отбросил пики в альпийском походе 1690 г. Только в 1703 г., после долгого спора между Вобаном и майором французских гвардейцев д'Артаньяном, впоследствии маршалом Монтескье, Людовик XIV склонился на доводы первого и уничтожил пикинеров, вооружив всю армию ружьем со штыком" (102).
   Первое боевое крещение во французской армии штык получил в бою при Шпейере (1703 г.), а в сражении при Рамильи (1706 г.), один эльзасский пехотный полк смог пробиться сквозь многочисленную кавалерию противника, и отступая на протяжении мили отражал ее атаки штыками. Все же штык не вытеснил пикинеров окончательно. В шведской и русской армиях они существовали еще в эпоху Северной войны (1700- 1721 гг.).
   Тактика шведской армии того периода великолепно отражена в публикациях А. Васильева, а также в книгах Петера Энглунда на шведском языке.
   В этих работах подробно освещается вся структура построения шведской пехоты и кавалерии, но механику рукопашного боя из упомянутых авторов не описывает никто. Если манера боя конницы более-менее ясна, то пехотная известна очень мало. А. Васильев дает только небольшую сноску:
   "Любопытно, что практика штыкового боя тогда еще не была освоена. Устав требовал от шведского мушкетера атаковать, держа ружье в левой руке, а обнаженную шпагу - в правой. Колоть штыком было несподручно". ("Орел" N1,1992 г.).
   В книге О. Леонова и И. Ульянова "Регулярная пехота 1698 - 1801 гг., вышедшей на несколько лет позже, авторы пришли к тому же выводу:
   "В шведских войсках, противостоявших русским полкам, практиковался комбинированный способ рукопашного боя, когда солдат
   одновременно пользовался фузеей с багинетом (в левой руке) и шпагой (в правой). Такой способ требовал длительной подготовки, поэтому русские, не обладавшие ни достаточным временем для обучения, ни достойными учителями, применяли более простые приемы".
   Бесспорно, армии Европы не успели полностью освоить штыковой бой в столь краткие сроки, и шведская пехота в этом смысле не была исключением. Маршал Савойский упоминает следующий факт:
   "Карл XII, шведский король, хотел ввести в свою пехоту атаку холодным оружием. Он об этом часто говаривал, и в армии знали, что это было его идеей. Наконец в сражении против московитян, в тот момент, когда дело должно было завязаться, он подъехал к. своему пехотному полку, сказал прекрасную речь, слез с лошади перед знаменем и сам повел свой полк в атаку; когда он приблизился на тридцать шагов к неприятелю, весь полк его стал стрелять, несмотря на его приказание и его присутствие. Впрочем, полк отличился и разбил неприятеля. Король был этим так ужален, что прошел только по шеренгам, сел на лошадь и отъехал, не вымолвив ни одного слова" (20).
   Если систематизировать все данные по тактике прошлых войн и сопоставить их с тактикой шведской армии XVIII в., то можно логически выстроить следующее представление о рукопашном бое шведской пехоты.
   Построение шведского батальона XVIII в. ничем не отличалось от построения времен Густава II Адольфа. В центре в 6 шеренг по 32 человека в каждой, строились пикинеры, а на флангах - мушкетеры и гренадеры, также в 6 шеренг. В зависимости от обстоятельств, батальон мог построиться в 4 и 3 шеренги. Пикинеры действовали пиками по уже известной нам методе, как в Тридцатилетнюю войну, хотя отличие состояло в том, что были упразднены обременительные латы.
   Что касается мушкетеров, то наступать, обнажив шпагу, и держа при этом ружье в левой руке, реально могла только первая шеренга. Задним рядам атаковать таким образом не было никакого смысла. Шпагами дотянуться до противника они смогли бы с трудом, а ружья в руках только создавали помеху при движении. По уставу, солдат занимал в строю 1 кв. метр, но такая площадь нужна лишь для удобства при перестроениях. В случае рукопашного боя, по мере сближения с неприятелем, наверняка происходило уплотнение в шеренгах и между ними, ибо, чем выше плотность солдат в строю, тем больше у них шансов на успех в лобовой атаке. В этих обстоятельствах солдатам задних шеренг слишком неудобно удерживать ружья одной рукой, не находя им применения.
   Для первой же шеренги такое использование огнестрельного оружия объяснимо. Мушкетер мог использовать ружье для парирования направленных на него пик и штыков. Таким образом он получал возможность одновременно приблизиться к врагу и поражать его шпагой колющим ударом. При этом вторая и третья шеренги действовали штыками, как пикинеры: второй ряд наносил удары в промежутках между мушкетерами первой шеренги - от груди, а третий ряд - от головы, через плечи солдат передних шеренг. Длина ружья с примкнутым штыком составляла около двух метров, этого было достаточно, чтобы у третьего ряда была возможность дотянуться до неприятеля в том случае, если последнему удавалось вплотную приблизиться к первой шеренге.
   Приемлема и другая версия: фехтовать шпагой, держа ружье в руке, шведские мушкетеры и гренадеры могли лишь в индивидуальном рукопашном бою, когда колонна после первого столкновения рассыпалась. В этом случае применялась техника "обоеручного" поединка, когда и ружье, и шпага могли использоваться как для нанесения ударов, так и для их парирования. В строю же действовали только штыками и пиками.
   Если мушкетеры рисковали атаковать штыками неприятельских пикинеров без предварительной подготовки атаки ружейным огнем, то превосходство было не на их стороне. Пики длиннее ружей, а число пикинеров, задействованных в рукопашной, больше. Так что шансов прорвать "белым" оружием лес пик было немного, но против мушкетеров врага и его кавалерии стрелки могли действовать вполне успешно.
   В сражении под Полтавой (1709 г.) шведы были лишены большей части своих пик *, и поэтому почти все бывшие пикинеры действовали штыками наравне с мушкетерами. Описывая Полтавскую битву, Петер Энглунд отказался от версии штыкового боя в решающий момент, предположив, что русские, не приняв рукопашной, стали отступать:
   "После короткой - метров в сто - пробежки шведские солдаты нагнали отступающих. В уходящие спины стали вонзаться пики и штыки" (120).
   * Существует версия, что их разрубили на дрова зимой с 1708 на 1709 г.
   Затем, испугавшись охвата с флангов, шведы сами обратились в бегство. Ситуация повторилась на сей раз в обратном порядке. Маловероятно, что данная битва протекала именно так. Чтобы сломить сопротивление врага, мало было одной стрельбы, которая из-за невысокой точности попадания являлась скорее фактором психологическим. Для этого нужен был более действенный способ. И этим способом могла быть только атака холодным оружием.
   Шведские кавалеристы поддерживали боевые традиции своих предков времен Густава II Адольфа, предпочитая атаки палашами и шпагами стрельбе из пистолетов и карабинов. Конница делилась на драгунские и рейтарские полки, имеющие одинаковую тактику в бою. Пик на вооружении у них не было, кавалеристы атаковали только клинковым оружием. Конная рота строилась в три шеренги. С обеих сторон от центра строй загибался, образуя угол, вершиной направленный в сторону неприятельского фронта. Противник, стремясь скорее сблизиться на расстояние клинка, вынужден был выгибать собственный фронт в обратную сторону, тем самым создавая условия для порыва своего центра.
   А. Васильев описывает тактику шведских кавалеристов следующим образом:
   "Атака начиналась обычно шагом, затем всадники переходили на рысь, все время убыстряя аллюр. За 75-50 шагов от противника давался залп из пистолетов (без остановки), после чего проводился стремительный удар на полном галопе. Солдаты первой шеренги при атаке держали шпаги в вытянутых вперед руках, направив клинки острием в сторону неприятеля, в то время, как вторая и третья шеренги держали шпаги острием вверх. Интересно, что от своих драбантов (лейб-гвардия) Карл XII требовал вообще обходиться в бою без огнестрельного оружия и сражаться только шпагами.
   .. .Драгунские полки Карла XII, как и полагалось этому роду войск, могли сражаться не только в конном, но и в пешем строю. Иногда драгуны использовались при штурме крепостей (при штурме Лемберга 25/26 августа 1704 г., при атаке Веприка 6/7 января 1709 г.).
   ...Многих блестящих побед в Великой Северной войне шведы добились прежде всего благодаря своей великолепной кавалерии - в таких битвах как Клиссов, Варшава, Фрауштадт.
   Иногда шведская конница побеждала сильнейшего противника без поддержки своей пехоты - при Пултуске 20/21 апреля 1703 г., когда Карл XII с двумя тысячами всадников разбил 10 000 саксонцев и поляков фельдмаршала графа Штейнау. Интересно то, что во время атаки шведов саксонская пехота даже не попыталась встретить их штыками, а просто легла на землю, пропуская кавалерию над собой. Конница поляков и саксонцев, стоявшая за пехотой, не ожидала такого маневра и была совершенно не готова к отражению атаки. Она мгновенно была опрокинута и рассеяна. Шведы захватили и пушки. Затем кавалеристы Карла XII вернулись и атаковали пехоту противника, полностью разгромив ее, или в бою под Клецком 19/20 апреля 1706 г., где полковник барон К. Г. Крейц с тысячью рейтаров и драгун разгромил русский отряд воеводы С.П. Неплюева в 5000 человек пехоты и конницы.
   На протяжении всего русского похода 1708- 1709 гг. - вплоть до Полтавы, кавалеристы Карла XI отличались храбростью и стремительностью в атаках и неоднократно имели полный успех, сражаясь с превосходящими силами противника - при Головчине (3/4 июля 1708 г.), Грунях (19/20 января 1709 г.), Краснокутске (10/11 февраля 1709 г.). При Полтаве воинам российской армии также пришлось нелегко при столкновении с прекрасной кавалерией "шведского паладина".
   Кроме регулярной конницы, в состав шведской армии входила наемная легкая кавалерия валахов и запорожских казаков, Но особой боеспособностью эти части не отличались.
   25. ПОЛЯКИ
   В XVII в. заслуженной славой пользовалась польская армия, особенно кавалерия. Реорганизованная по европейским стандартам королем Стефаном Баторием (правившим Польшей с 1576 по 1586 г.), она, тем не менее, не утратила восточных традиций. Польские части представляли собой пеструю смесь национальных формирований и наемных подразделений: немцев, венгров, украинцев, сербов, литовцев, молдаван, турок, татар...
   Весь XVII век Польша провела в непрерывных войнах:
   1600 - II гг. - польско-шведская;
   1609 - 19 гг. - русско-польская;
   1614-21 гг. - польско-турецкая;
   1617- 29 гг. - польско-шведская;
   1632 - 34 гг. - русско-польская;
   1648 - 54 гг. - войны с Украиной;
   1654 - 67 гг. - русско-польская;
   1655 - 60 гг. - польско-шведская;
   1671 - 99 гг. - польско-турецкие.
   Тактика польских пехотинцев - гайдуков - мало чем отличалась от общеевропейской. Они также делились на мушкетеров и пикинеров. Частые войны с турками и русскими послужили причиной того, что польская пехота была склонна, чаще всего, к использованию в бою именно русских или турецких тактических методов, о которых речь впереди. Наряду с национальными пехотными формированиями в Польше широко использовалась наемная немецкая пехота. В составе гвардейских полков были и венгерские пехотинцы. В бою они действовали так же, как поляки.
   Красой и гордостью польской армии, бесспорно, были гусарские полки. Именно они составляли ударную силу кавалерии. Нам достаточно хорошо известно их вооружение и снаряжение, но об их тактике информации мало. В качестве версии можно предположить следующее. После реформы Стефана Батория, который ввел единообразное вооружение в гусарских полках, они прочно заняли место тяжелой кавалерии. Баторий сразу отказался от распространившегося в Европе метода караколирования, понимая, что бессмысленная стрельба не может принести значимых результатов и лишает конницу ее главного козыря - подвижности и маневренности. Поэтому основной принцип тактики сводился к мощному удару холодным оружием.
   На картине "Битва при Кирхольме" (161, ч. 1) (происходила в 1605 г. со шведами) изображена формирующаяся колонна польских гусар, состоящая из двух щеренг всадников, вооруженных копьями. По-видимому, это передние ряды кавалеристов, кавалерия в XVII веке строилась, как минимум, в четыре шеренги (конечно, в расчет не берутся случаи, когда большая убыль в личном составе не позволяла выстроить колонну целиком).
   Копьями в четырехшереножной колонне были вооружены только первые две шеренги. Хотя длина копий была от 4,5 до 5,5 метров, у третьего и четвертого рядов не было возможности достать ими неприятеля. Можно, конечно, предположить, что третий и четвертый ряды держали оружие поднятым вверх, но тогда возникает вопрос: а зачем им вообще нужны громоздкие копья, если использовать их гусары все равно не могли? Не проще ли применить имеющиеся у них кончары или палаши, более длинные, чем сабли и более удобные, чем копья? Можно допустить, что копья нужны были третьей и четвертой шеренге на тот случай, если придется заменить в первых рядах погибших или раненых гусар. Но проделать такой маневр в коннице практически невозможно. В кавалерийском строю происходила не замена задними передних, а смыкание рядов, то есть в случае гибели лошади или всадника, кавалеристы на ходу справа и слева сближались друг с другом, закрывая брешь.
   Копья у гусар для удобства балансировки были полыми, с наложенными вдоль древка металлическими полосками, предохраняющими от перерубания, и снабжались шаром-фиксатором на уровне захвата, чтобы оружие не проскальзывало при ударе. Удивляет непомерная длина прапорцев на копьях-до 4 метров. Считается, что они прикрывали фигуры всадников от прицельных выстрелов во время атаки. Эта версия вполне правдоподобна, но такая длина флажка была приемлема только для всадников первой шеренги, потому что их копья были выдвинуты далеко вперед от колонны и прапорцы не мешали движению лошадей и не закрывали обзор кавалеристам. Для второй шеренги копейщиков длинные прапорцы были бы только помехой, так как непременно спутывались бы в тесном строю первого ряда и мешали во время атаки. Да и сами гусары второй шеренги не смогли бы свободно манипулировать и наносить удары копьями. Поэтому вполне логично допустить, что у второго ряда копейщиков длина прапорцев была намного короче.
   Выдержать атаку гусарской колонны было тяжело не только иррегулярной коннице, но и регулярной, умеющей биться строем. Знаменитые крылья гусар во время скачки издавали своеобразный звук, который сильно пугал неподготовленных лошадей, и они начинали беситься, отказывались подчиняться всадникам и расстраивали боевой порядок. Мощный кавалерийский удар довершал разгром.
   Запорожские казаки и татары старались не принимать лобовую атаку таких отрядов, понимая, что схватка обречена напревал, и вились вокруг гусар, стараясь достать их стрелами и пулями, поражая в первую очередь лошадей. Если у тяжелой кавалерии в этот момент не было прикрытия из легких всадников, то ей приходилось туго. Но, даже рассеявшись, гусары были способны вести индивидуальные поединки. Их вооружение: два седельных пистолета, сабля, кончар или палаш и чекан вполне позволяли это.
   Слава польских шляхтичей, как отличных рубак распространилась далеко за пределы страны.
   Кроме гусар у поляков существовали другие виды средней и легкой кавалерии. Прежде всего, это казаки, набираемые как в самой Польше, так и среди литовцев, украинцев, молдаван... Тактика этих всадников была рассчитана на рассыпной бой с активным использованием луков и огнестрельного оружия. Но иногда они атаковали и строем. На той же картине "Битва при Кирхольме" ясно видно, как польская казачья конница атакует в плотном строю с пиками на перевес - "батованием". В этом случае первые шеренги строя состояли из всадников, защищенных кольчугами.
   Были в польской армии и драгунские полки, укомплектованные казаками с подвластных Польше территорий, но их боевая выучка и дисциплина были не столь высоки. Например, в бою у Желтых вод (1648 г.) драгуны перешли на сторону запорожцев, а под Корсунем (1648 г.) в урочище Кривая Балка, даже не приняв сражения, бросились под прикрытие обоза.
   Наемную конницу составляли немецкие рейтарские полки и легкие татарские, молдавские, трансильванские, литовские всадники.
   26. РУССКИЕ
   Можно предположить, что русские стрелецкие пешие полки, сформированные в 1550 г., приняли ту же манеру боя, что и турки.
   Из современных исследований по этому вопросу достойна внимания статья Р. Паласиоса-Фернадеса "Московские стрельцы. "Непременные войска" русского государства XVII века", опубликованная в журнале "Цейхгауз" (N 1 за 1991 г.).
   Автор рассказывает об истории стрелецких полков, их обмундировании и вооружении, но абсолютно не касается тактики. Как же на самом деле воевали пешие стрельцы? Никаких сведений по этому вопросу не сохранилось. Р. Паласиос-Фернандес, основываясь на воспоминаниях и рисунках иностранцев, сделал вывод:
   "Хотя стрельцов иногда и вооружали копьями, действовать ими они не умели, и даже категории такой - "копейщик" - среди стрельцов не было до 1690-х гг.".
   Но как могли стрельцы, вооруженные только пищалью, бердышом и саблей на равных воевать с первоклассной пехотой немцев, поляков, венгров и шведов в Ливонскую войну (1558-1583 гг.) и Шведскую (1590 - 1593 гг.)? По всей Европе гремела слава этих пехотинцев, делавших первостепенный упор в рукопашной схватке на копейный удар. Разве смогли бы русские стрельцы, имея такое вооружение, выстоять в полевом бою против фаланги, ощетинившейся пиками, и с флангов прикрытой мушкетерами? Холодное оружие стрельцов было слишком коротко против пик, а отсутствие у них доспехов и щитов вообще сводило шансы победить в бою на нет.
   Не верится, что русское командование, создавая национальную пехоту, не знало о том, что происходило в это время на полях сражений Европы и какие методы боя использовались другими армиями. Логично предположить, что русские стрельцы были знакомы с тактикой европейцев и турок. Стрелецкие полки также делились на копейщиков (пикинеров) и "пищальников" (мушкетеров). Наличие бердышей у русских стрелков делало их очень опасными в рукопашном бою с мушкетерами. Пока пикинерные фаланги были заняты боем, стрельцы-"пищальники" охватывали фланги копейной фаланги противника и, уничтожив мушкетеров, атаковали тыл пикинеров.
   Что касается воспоминаний иностранцев, то они просто не считали нужным упоминать о роде войск, привычном для всей Европы - пикинерах. Их больше волновало стрелковое искусство русских, актуальное для европейца того времени.
   Конные стрелецкие части, вероятно, выполняли функции европейских драгун.
   Мнение о рукопашном бое русской пехоты в Северной войне у современных читателей во многом сложилось под влиянием романа А. Толстого "Петр I". У А. Толстого в романе есть следующие строки:
   "Видел только широкие спины преображенцев, работающих штыками, как вилами - по-мужицки..."
   "В большинстве случаев одетые в мундиры русские мужики действовали фузеей как рогатиной или вилами. Именно так начал формироваться русский стиль штыкового боя, который позже неприятно поражал врагов.
   При этом не была забыта и техника владения шпагой. 25 августа 1713 г. под Штеттином русский отряд из ста гренадеров и трехсот мушкетеров захватил отдельно стоящие укрепления Стерншанц. Солдаты атаковали с одними шпагами, без ружей.
   Лишь в боях с турецкими янычарами русская пехота не могла еще полностью полагаться на свои штыки; в этих случаях вновь использовались рогатки" (73).
   В русской регулярной пехоте, созданной Петром I, в большинстве случаев, применялся четырехшереножный строй (иногда практиковался 8-, 6- и З-шереножный). В "Учреждении к бою"..., написанном Петром в 1708 г., о таком построении сказано следующее:
   "...Первой шеренге никогда не стрелять без нужды, но, примкнув багинеты (или штыки - В. Т.), ружье держать, також в оной чрез человека пикинерам быть и оных владению пики обучать; трем же шеренгам, переменяючьсь, стрелять с плеча, - а не с караулу, которое зело конфузит, - того накрепко смотреть офицерам, чтоб третьей шеренге в ту пору приказывать палить, когда уже задняя конечно набита" (30).
   Это было уже более определенное наставление, чем ранее существовавшее "Краткое обыкновенное учение", где вкратце описывались рекомендуемые уколы багинетом для индивидуального боя. Рукопашный бой в строю - это другое явление. Разумеется и личное мастерство играет в нем роль, но здесь масса давит массу и побеждает та сторона, у которой больше слаженности в действиях и стремления к победе.
   Первые бои периода 1700- 1706 гг., видимо, показали слабую подготовку русской пехоты в рукопашном бою и, начиная с 1707 г., Петр ввел в армии пикинеров, ранее им упраздненных. Стоявшие в первой шеренге через одного с мушкетерами, они намного усиливали удар "белым" оружием; вторая и третья шеренги действовали по шведскому образцу, четвертой же оставалось только создавать давление на передние ряды и, в случае убыли передовых солдат, заменять их.
   До 1716 г. в русской армии не применяли построения "каре" для отражения атак конницы (исключением был, разве что, Прутский поход 171 1 г.), и поэтому, чтобы отбить натиск шведских драгун или рейтар, первая шеренга в батальоне, состоящая из мушкетеров и пикинеров, становилась на колено, при этом пики втыкали в землю, а мушкеты упирали в нее, наклонив их на уровне конской груди и живота. Три следующих ряда действовали стоя, по уже известному принципу. Разумеется, четвертая шеренга при этом могла пустить в дело штыки только в том случае, если всадникам удавалось врубиться в строй. Такой же боевой порядок применялся и при стрельбе, но как только пехота противника оказывалась на расстоянии достаточном для штыковой атаки, первая шеренга поднималась, и вся колонна контратаковала бегом, потому что принимать натиск шведских пехотинцев стоя, а тем более - преклонив колено, было чрезвычайно опасно.
   Русские драгуны имели слишком слабую подготовку, чтобы действовать в конном строю. Плохим был и конский состав полка, что сильно влияло на результаты атак. Почти во всех сражениях Северной войны драгуны, действуя верхом, проигрывали единоборство со шведской кавалерией и пехотой. Поэтому очень часто практиковалось спешивание, после чего драгуны сражались в качестве пехотинцев. И тогда они уже могли достойно показать себя, как в сражениях при Калише (1706 г.), Добром (или Раевкой) (1708 г.), Лесной (1708 г.). Тактика пешего боя драгун практически ничем не отличалась от пехотной.
   Кроме регулярной конницы, в русской армии был большой процент иррегулярной кавалерии: калмыков, ногайцев, казаков... и даже венгров, примкнувших к русским после поражения восстания Ференца Ракоци против австрийцев.
   Моро-де-Бразе описывает случай, произошедший во время Прутского похода:
   "Один капитан, родом венгерец, вступивший в службу его царского величества, также как и многие из его соотечественников, после падения его светлости принца Ракоци находился в лагере с несколькими венгерцами в надежде быть употребленным в дело. Он уговорил отряд казачий поддержать его, обещаясь доказать, что не так-то мудрено управиться с татарами. Казаки обещались от него не отставать. Он бросился с своими двенадцатью венгерцами в толпу татар и множество их перерубил, пробиваясь сквозь их кучи и рассеивая кругом ужас и смерть. Но казаки их не поддержали, и они уступили множеству. Татары их окружили, и все тринадцать пали тут же, дорого продав свою жизнь: около их легло 65 татар, из коих 14 были обезглавлены. Всех менее раненый из сих храбрых венгерцев имел четырнадцать ран. Все, бывшие, как и я свидетелями их неуместной храбрости, сожалели о них. Даже конные гренадеры, хоть и русские, то есть хоть и не очень жалостливые сердца, однако ж просились на коней дабы их выручить; но генерал Янус не хотел взять на себя ответственность и завязать дело с неприятелем" (96).
   Генерал Янус был австрийским наемником на русской службе и поэтому вполне понятно его нежелание помочь храбрецам-куруцам. Но их изумительное мастерство владения холодным оружием говорит о том, насколько была боеспособна легкая кавалерия русских.
   После смерти Петра I способы ведения рукопашного боя в русской армии нисколько не изменились. Основным документом, по которому обучали солдат, по-прежнему оставался его устав 1716 г.
   В русско-турецкую войну 1735-1739 гг. основным построением для отражения атак турок и татар стало каре, огражденное рогатками, применявшимися как против кавалерии, так и против пехоты. Причина того, что русские не стремились сблизиться с турецкими янычарами в рукопашной, была не столько в виртуозном владении турецких солдат саблей и ятаганом, сколько в использовании янычарами старой тактики, основанной на ударе копейных фаланг при поддержке с флангов стрелков, которые действительно славились как отменные фехтовальщики.
   Ведь если здраво рассудить: что могли бы сделать янычары в рукопашной против колонны, ощетинившейся штыками, имея на вооружении лишь короткое клинковое оружие? Бесспорно, русский солдат успевал бы достать противника гораздо раньше, тем более, турецкие стрелки, идя в рукопашный бой с белым оружием, не могли сражаться строем, поскольку техника сабельного поединка не предусматривала ограничения пространства. Воины, нанося широкие рубящие удары саблей, должны были сохранять определенные интервалы между собой. В строю же это невозможно. Но если даже допустить, что турки могли атаковать строем, не имея пик, то тем самым они лишали бы себя главного козыря - маневренности. Янычар, вооруженный короткой саблей, находясь в строю, не имел возможности отскочить или увернуться от удара и заранее обрекал себя на гибель. А нападая врассыпную, отдельными группами на строй русской пехоты с фронта, они не смогли бы причинить ей большого вреда.
   Стало быть, янычары, несомненно, имели более мощную тактическую организацию, а ею могла быть только копейная фаланга.
   Случай, произошедший под Очаковымв 1737 г., когда русская пехота, расстреляв все заряды, была буквально отброшена от стен города к самому лагерю, подтверждает это. Копье или пика намного длиннее ружья со штыком, а русских пикинеров, стоявших через одного с мушкетерами в первой шеренге, было слишком мало, чтобы противостоять массированному удару фаланги. Расстроившуюся колонну русских тут же атаковали с флангов янычары-стрелки, которые в одиночном бою рубили разбегавшихся солдат.
   Неудивительно, что в русской армии после этих событий всерьез намеревались возобновить тактику копейного боя (например, в 1746 г.), но, видимо, до практического осуществления этого замысла дело не дошло.
   В Семилетнюю войну (1756-1763 гг.) в боях с пруссаками русские, в основном, действовали старыми петровскими методами. Использование пикинеров в первой шеренге, скорее всего, зависело от желания командиров полков. Во всяком случае, устав 3.Г. Чернышева, вышедший в 1755 г., не предполагал использования пикинеров, но большинство армейских полков с ним ознакомиться не успели и вполне могли использовать в бою пики.
   Очередной устав 1763 г. ввел в практику трехшереножный строй вместо четырехшереножного, так как командование пришло к выводу, что такое построение целесообразнее. Все ряды солдат могли одновременно вести стрельбу, не мешая друг другу и, соответственно, вступать в штыковой бой.
   Против турок применяли только каре, отказавшись от развернутого строя. Такую тактику ввел П.А. Румянцев. Углы построений защищались либо артиллерией, либо отборными командами гренадеров и егерей. Применявшиеся ранее рогатки были упразднены. В сражениях при Ларге и Кагуле (1770 г.) русские обходились без заграждений. При этом пехота, построенная в каре, стоящие в шахматном порядке, имела возможность постоянно прикрывать друг друга перекрестным огнем, а в случае атаки янычар на какое-нибудь построение рядом стоящее каре могло поддержать соседей огнем или штыковой атакой в слабозащищенный фланг турецкой фаланги. Такой случай имел место при Кагуле.
   По-настоящему перевернул отношение к рукопашному бою в русской армии А.В. Суворов. Все слышали о его знаменитой "Науке побеждать":
   "Пуля обмишулится, а штык не обмишулится. Пуля - дура, а штык - молодец! Коли один раз! Бросай басурмана со штыка! - мертв на штыке, царапает саблей шею. Сабля на шею - отскакни шаг, ударь опять! Коли другого, коли третьего! Богатырь заколет полдюжины, а я видел и больше. Береги пулю в дуле! Трое наскочат - первого заколи, второго застрели, третьему штыком карачун".
   "В двух шеренгах сила, в трех полторы силы: передняя рвет, вторая валит, третья довершает" (110).
   Именно эти строки можно отнести к той тактике, которую А.В. Суворов выработал для боя с турками. Понимая, что каре может и не пройти по пересеченной или загражденной местности, он обучал солдат бою на холодном оружии в любых построениях. Главное нововведение было в том, что Суворов первым в рукопашном бою сочетал рассыпной и плотный строй.
   Турецкая тактика была уже описана. Слабость ее заключалась в том, что совершать атаку янычары могли только в одном направлении. Турецкие пикинеры, неспособные вести активный стрелковый бой (хотя многие из них были вооружены пистолетами) могли рассчитывать на победу, лишь используя копейный удар. Против ружейного огня они были абсолютно беззащитны, если не были прикрыты своими стрелками; а если те в это время будут заняты боем с равным противником?..
   Для того, чтобы отвлечь стрелков-янычар от их прямых обязанностей прикрывать копьеносцев и помогать им, охватывая фланги врага, Суворовым были выделены специальные команды из гренадеров и егерей или спешенных казаков и регулярных кавалеристов * в общем, частей, обучавшихся вести индивидуальный бой на холодном оружии вне строя, врассыпную:
   "...производить удар на штыках дружно и стремительно; в то же время отборными и проворными людьми, облегча их от ружья и прочей тягости, атаковать на саблях..., с отменной скоростью; к сему выбрав способных, обучить наперед. Турки называют такую атаку кринь, а я везде именовать ее буду вихрем" (73).
   При этом не надо буквально понимать выражение "на саблях". Гренадеры обучались поединку и на штыках, и на полусаблях, казаки могли действовать и пикой, и саблей, то есть любым имеющимся оружием.
   Для мушкетеров, сражающихся в строю вначале клинковое оружие отменили за ненадобностью. В колонне, действительно, нужды в нем не было, но если таковая по тем или иным причинам рассыпалась, то у мушкетеров, кроме ружья и штыка, не оставалось других средств к самозащите, поэтому через некоторое время клинки были им возвращены.

[Всадник]

Часть 2.

   Складывалась следующая ситуация: мушкетеры атаковали янычар-копейщиков в лоб, при этом сохраняя по одному выстрелу до последнего момента. Гренадеры, егеря и другие сопровождали колонну на флангах и отвлекали янычарстрелков на себя, завязывая с ними либо стрелковый бой, либо рукопашный. Оставшаяся без прикрытия турецкая фаланга получала от русских мушкетеров убийственный (с нескольких метров) залп, после чего расстроенных пикинеров дружно атаковали штыками, не давая им придти в себя и перестроиться.
   * Например, при штурме Измаила, где внутри крепости в пешем строю дрались карабинеры и гусары. Под Кинбурном кавалеристам легкоконных Павлоградского и Мариупольского полков наверняка пришлось атаковать турецкие земляные укрепления в пешем строю.
   Кроме линейного трехшереножного построения, Суворов применял и глубокие колонны, как в сражениях под Туртукаем (1773 г.), Гипрсовом (1773 г.) и Кузлуджи (1774г.). В этом случае увеличивалась сила штыкового удара.
   Насколько были подготовлены русские солдаты к индивидуальным поединкам можно судить по случаю, произошедшему с Суворовым под Кинбурном в 1787 г.:
   "Неприятельское корабельное войско, какого я лучше у них не видел, преследовало наших; я бился в передних рядах Шлиссельбургского полку; гренадер Степан Новиков, на которого уж сабля взнесена была в близости моей, обратился на своего противника, умертвил его штыком, другого, за ним следующего, застрелил... Они побежали назад" (30).
   Вообще, это сражение происходило очень тяжело для русской армии. Оно шло с переменным успехом; турки два раза отбивали атаки русских и даже загоняли их обратно в крепость. Рукопашная шла на равных:
   "При битве холодным ружьем пехота наша отступила в крепость; из оной мне прислано было две свежие шлиссельбургские роты; прибыли легкий батальон, одна орловская рота и легкоконная бригада. Орлова полку казак Ефим Турченков, видя турками отвозимую нашу пушку, при ней одного из них сколол, с исследуемым за ним казаком Нестером Рекуновым скололи четверых. Казаки сломили варваров. Солнце было низко! Я обновил третий раз сражение" (30).
   Перед Итальянским походом 1799 г. Суворов, зная, что австрийцы были слабыми бойцами в штыковой схватке, написал инструкцию специально для их армии. В ней давались следующие советы:
   "...а когда противник подойдет на тридцать шагов, то стоящая армия сама двигается вперед и встречает атакующую армию штыками. Штыки держат плоско, правою рукой, а колоть с помощью левой. При случае не мешает и прикладом в грудь или по голове".
   "...в расстоянии ста шагов командовать: марш-марш! По этой команде люди хватают ружья левой рукой и бегом бросаются на неприятеля в штыки с криком "виват"! Неприятеля надобно колоть прямо в живот, а если который штыком не приколот, то прикладом его" (30).
   Рекомендация наносить удар в живот обусловлена тем, что солдаты регулярной армии (в данном случае - французы) имели на груди ремни из толстой кожи, перекрещивающиеся друг с другом (один - для полусабли, другой - для патронной сумки). Пробить такую защиту довольно сложно и опытному бойцу. Удар в лицо тоже был сопряжен с риском промаха, так как противник мог отвернуть голову. Живот же был открыт и отпрянуть, находясь в строю, солдат не мог. Суворов учил поражать врага с первого удара, дабы гренадер или мушкетер после этого успел парировать нападение, направленное на него. Действия должны были быть четкими и слаженными, по принципу "укол - защита" и снова "укол - защита". При этом, как видно из вышеописанных советов, широко мог применяться приклад. Тактику применяемую против турок, русские с успехом испробовали и на французах.
   Любопытный эксперимент во время польского восстания 1794 г. провел его предводитель Тадеуш Костюшко. В польскую армию было набрано 2000 добровольцев-крестьян, вооруженных косами, у которых лезвия были приставлены к древку вертикально. Этот отряд назывался "косинеры". Несмотря на слабую строевую подготовку, косинеры отличились в этой войне своей храбростью.
   В бою под Рацлавицами отряд из 320 добровольцев, пройдя незаметно по лощине, неожиданно атаковал и захватил русскую батарею из 12 орудий, а затем вместе с регулярными польскими войсками участвовал в атаке на левое крыло противника. Русская армия, потерпев поражение, отступила.
   Под Щекоцинами косинеры при поддержке регулярных войск провели атаку на прусские войска, а затем отбили натиск их кавалерии. Расчет русско-прусского командования, надеявшегося, что крестьяне разбегутся при виде несущихся на них всадников, не оправдался. Образовав строй, поляки валили лошадей противника направо и налево. Всадникам ничего не оставалось делать, кроме как отступить. Завершающей фазой битвы была атака двумя тысячами косинеров двенадцатиорудийной прусской батареи. Она происходила на открытой территории, и крестьяне были буквально расстреляны из пушек картечью. Наступление не удалось, и сражение было поляками проиграно.
   В следующей битве под Мацеевицами армия повстанцев потерпела полное поражение от русских войск под командованием Форзена, а Костюшко попал в плен.
   27.ФРАНЦУЗЫ
   До 1730 г. в Европе для ружей применялся шомпол, изготовленный из дерева. Забить заряд в ствол таким шомполом было можно, но во время фехтования ружьем, особенно против клинкового оружия, деревянное ложе вместе с шомполом мгновенно приходило в негодность. Солдаты старались подставлять под удар ствол, но это резко ограничивало возможность действия штыком.
   Первым применил металлический шомпол Леопольд Дессауский, и он сразу был введен в прусской армии Фридрихом-Вильгельмом I. Ружья с таким шомполом пруссаки испробовали в бою с австрийцами при Мольвице.
   Нововведение намного расширило возможности фехтования ружьем, так как и верх, и низ ложа теперь были защищены металлом. Но в Европе и это не усилило желания солдат сходиться в рукопашной. Исключением стала только молодая революционная армия Франция.
   * * *
   Увлечение поединками на холодном оружии в революционной французской армии было повсеместным, причем не только в кавалерии, но и в пехоте. Выяснение отношений на дуэлях стало обычным среди офицеров и даже рядовых. Это подтверждают воспоминания Видока, впоследствии ставшего начальником тайной полиции Парижа:
   "Моя осанка, бодрый вид, умение ловко владеть оружием доставили мне привилегию быть немедленно зачисленным в число егерей. Я ранил двух старых служак, вздумавших обидеться на мое назначение, и вскоре сам последовал за ними в госпиталь, будучи ранен их приятелем. Такое начало выставило меня на вид; многие находили удовольствие в том, чтобы наталкивать меня на ссоры, так что в полгода я успел убить двух человек и раз пятнадцать дрался на дуэли" (43).
   При Наполеоне дуэли в армии были официально запрещены, но офицеры и солдаты продолжали дуэлировать, правда, масштабы этой практики существенно уменьшились.
   Боевая тактика французской армии основывалась на глубоко эшелонированной атаке. Практиковавшееся до этого в европейских армиях линейное построение, когда колонны выстраивались в две тактические линии, не могло выдержать удара плотных войсковых масс, сконцентрированных в одном месте. Возникала ситуация, подобная той, когда ножницы разрезают длинную веревку. Французы прорывали позиции прусской или австрийской армий, до сих пор применявших линейную тактику, и выходили им в тыл. Впервые атаку колоннами французская армия применила в битве при Жемаппе (1792 г.).
   Недостатком такой тактики были большие потери, которые несли полки от артиллерийского огня, потому что даже миновавшие первые ряды ядра поражали колонны, стоящие сзади. Но польза для штыковой атаки была несомненна. При этом колонны сопровождали стрелки, которые вначале двигались впереди фронта, а затем отходили на фланги, давая возможность строю произвести массированный штыковой удар. Стрелки при этом охватывали фланги врага и, зайдя ему в тыл, вели на свое усмотрение или рукопашный или стрелковый бой. Сообразно обстоятельствам, и они могли сплотиться в единый боевой порядок и атаковать противника. Те же методы использовались в кавалерии.
   Пехотная колонна по-прежнему строилась в три шеренги, а действия солдат в штыковом бою происходили известным нам способом. Когда же колонны двигались в затылок, одна за другой, остановить атаку штыковым контрударом, используя старую линейную тактику, было чрезвычайно трудно.
   Другим слабым местом эшелонированного наступления являлись его фланги. Если их прикрывала не конница, а только рассыпавшиеся пешие стрелки, то конная атака противника во фланг могла расстроить весь боевой порядок. Единственный способ отбить конную атаку в таких обстоятельствах это быстро перестроить пехотную колонну в каре и отбиваться от кавалеристов стрельбой из ружей и штыками.
   Военные теоретики много вели рассуждений и даже приводили математические расчеты: как целесообразнее использовать штык против коня. Одним из них был Беренгорст (писавший свои труды после Наполеоновских войн, но тактика тогда, в принципе, оставалась прежней):
   "Пехота должна принять за правило, чтобы при кавалерийских атаках открывать огонь не иначе, как по команде и в самых близких расстояниях. Предполагают, обыкновенно, что кавалерия должна при этом повернуть назад, и ничего не говорят, что должна делать пехота в случае, если кавалерия не повернет, и если лошади, выдержав последний залп, поскачут к самым штыкам.
   Предположим, что часть лошадей убита (считая лишним говорить о всадниках). Это еще не может воспрепятствовать движению остальных лошадей. Пехота дала залп, вторая и третья шеренги заряжают или уже зарядили свои ружья; первая шеренга взяла ружья на руку, но, вследствие этого, штыки ее будут выдаваться не более как на три фута вперед локтей солдата. Если в подобном положении пехотинец будет стараться нанести удар кавалеристу, то он не достанет его, потому что последний находится в расстоянии 3/2 футов от головы своей лошади и защищен, кролю того, головой и шеей своего коня.
   Если же мы допустим невозможное и предположим, что пехотинец достанет всадника, то все-таки, он будет раздавлен лошадью. Если против животного будет направлен штык, если даже он насквозь пронзит ему сердце, то это не может еще остановить стремительность массы, которая даже и при своем падении опрокидывает все, что находится перед нею.
   На этом основании пехота должна рассчитывать только на свою пальбу: она успеет дать только два залпа, которые вынесут из строя не более как 1/2 "часть всех лошадей"
   Беренгорст упускает существенный момент: пехотинцы не всегда старались остановить мчащуюся лошадь, уперев штык ей в грудь. Такая попытка обречена заранее на провал. Автор не учитывает, что наиболее уязвимые места лошади - глаза и ноздри. Соответственно, обученные солдаты старались прежде всего нанести удар в голову лошади. При этом, если и не удастся глубоко вонзить штык, то все же такая попытка отпугнет животное, которое из чувства самосохранения будет шарахаться и не подчиняться всаднику.
   "Если кавалерия, выдержав огонь, наезжает на самое каре, то остается уже принять ее на штыки. В эту короткую, но решительную минуту, пехота более всего должна заботиться о стойкости, плотности и неразрывности в рядах, особенно в углах каре, на которые атака преимущественно направляется. Чтобы уменьшить слабость этих углов, некоторые советуют ставить внутри их застрельщичьи взводы; другие предлагают закруглить углы поворотом смежных рядов; но самое лучшее средство в этом случае будет, где можно, - фланговая оборона углов огнем соседних каре. Одно только общее правило должно быть тут во всяком случае соблюдаемо: не допускать кавалерию ворваться в каре; если же в какой-нибудь части оно будет расстроено или смято, то немедленно сомкнуться в кучу, но отнюдь не рассыпаться, ибо это одно сопряжено для пехоты с неизбежной гибелью.
   Полезно ли и возможно ли тут фехтование штыком или лучше просто стоять твердо, держа ружья на руку - определить трудно. Второй батальон лейб-гвардии Литовского полка в Бородинском сражении отражал атаки, не делая даже выстрела, взяв только на руку, махая штыками вправо и влево, и коля в головы лошадей, доскакавших до самого фронта. Надобно только иметь в виду, что лошадь неохотно идет на человека, особенно на вооруженного, тем более на целый фронт штыков; и потому в этом случае выгоднее действовать по лошадям, каким же именно образом - это зависит от того, так сказать вдохновения, которым храбрый и хладнокровный начальник умеет одушевить солдат, иногда даже и просто от собственной сноровки людей, которая здесь рождается инстинктивно, под влиянием чувства самосохранения" (48).
   В целом же у пехотного каре было гораздо больше шансов отбить атаку кавалерии, нежели последней - прорвать его. Однако история донесла до нас немало и таких случаев, вот некоторые из них:
   1. В сражениях под Эдесгеймом и Кайзерслаутернпсе в 1794 году прусская кавалерия под командованием Блюхера, разбила французскую пехоту, причем, во втором сражении всего 80 прусских гусар сумели прорвать и рассеять батальонное каре пехоты из 600 солдат.
   2. При Нордлингенпе (1800 г.) австрийская кавалерия смяла три полка французской пехоты из дивизии Монришара.
   3. Под Аустерлицем 1 батальон 4-го линейного полка из бригады Шинера был разгромлен русскими конногвардейцами, правда, тем помогла артиллерия, расстроившая каре.
   4. В сражении при Вальтерсдорфе (1807 г.) французская конница настигла прусский арьергард, состоящий из пяти батальонов пехоты, десяти эскадронов и одной конно-артиллерийской роты. Французы атаковали и рассеяли сначала прусскую конницу, а затем уничтожили пехоту.
   5. При Гарси-Гернандесе (1812 г.) в Испании три французских каре были смяты конницей Германского королевского легиона.
   6. В сражении при Гердне (1813 г.) 9000 французских пехотинцев отбивали натиск русско-германского легиона, но были атакованы З-им Ганноверским гусарским полком, который рассеял пехоту.
   7. В сражении при Фершемпенуазе (1814 г.) объединенная конница союзников: русских, австрийцев и пруссаков разбили вначале каре молодой гвардии, а затем лейб-гвардии конный полк в одиночку рассеял пехотное каре из корпуса Мармона. Завершающим этапом сражения был разгром дивизии Пакто, состоящей на 2/3 из новобранцев. Построившись в шесть каре, французские солдаты практически одними штыками отбивали атаки русской конницы (снежная буря привела порох в негодность), но, в конце концов были частью изрублены, частью взяты в плен.
   8. В битве при Ватерлоо (1815 г.) французская конница атаковала 16 каре английской пехоты, построившихся в шахматном порядке на высоте Мон-Сен-Жан. И, хотя, в целом, атаки кавалеристов не принесли успеха, многие каре были полностью изрублены.
   Зная о слабых углах каре, кавалерия в первую очередь атаковала их. Обычно по одному эскадрону выстраивалось для атаки против каждого углового фаса, а один эскадрон - за ними становился как раз напротив вершины угла. Передние колонны кавалерии, атакуя, вызывали огонь пехоты на себя, а третий - под прикрытием дыма врубался в угол построения. Бывали случаи, когда отдельным всадникам удавалось пробиться сквозь строй каре и выйти на противоположную сторону:
   "В сражении под Пирамидами некоторые мамелюки поодиночке врубались во французское каре и проскакивали через него. Если бы только 20 человек могли одновременно исполнить то же самое, то они смяли бы неприятеля; но мамелюки утомляли своих лошадей, подскакивая один за другим к пехоте, затем, кажется, чтобы умереть на штыках" (86).
   Бонно-дю-Мартрей описывает случай, произошедший в Испании, в бою между английскими драгунами и французскими пехотинцами:
   "В Испании французский полк, построенный в каре и предводительствуемый полковником де-Ловередо, был вначале смят английскими драгунами. Полковник, не желая позволить неприятелю воспользоваться первым успехом спешился, повернул людей на заднюю шеренгу и приказал им открыть стрельбу. Солдаты тотчас же начали стрелять по головам ворвавшихся всадников и почти всех их положили на месте: если дело и было решено в пользу англичан, то, по всей вероятности, этому способствовал резерв, состоящий из 25 всадников, своевременно прибывших на помощь" (86).
   В начале 19 в. в тактике кавалерии происходит изменение: трехшереножный строй заменяется на двухшереножный, но это было необязательным и в бою оставалось на усмотрение командиров. Атака производилась колоннами в сочетании с фланкерами-застрельщиками, которые, как и в пехоте, находились вначале перед фронтом строя, ведя огонь из пистолетов и карабинов, а затем отходили на фланги.
   Возникало множество споров о необходимости применения в армии тяжелой конницы - кирасир. Характерные рассуждения на эту тему приведены в книге Нолана "История и тактика кавалерии".
   "Если тяжеловооруженный всадник, в одно и то же время, должен ездить верхом и фехтовать, то он весьма скоро изнемогает под тяжестью своего вооружения, и его лошадь делается неспособной к быстрым движениям; рука, управляющая саблею, ослабевает и поднимается уже с большим усилием. Такой человек, конечно, всегда будет во власти каждого легковооруженного кавалериста, который гарцует около него.
   ...Какая же однако польза в сражении от кирасы, вообще от всякого предохранительного вооружения? Как понять то, что грудь закрыта, а голова, руки, колени и все остальные части тела остаются без всякой решительной защиты? С того момента, как раненая рука перестает действовать, каждый кавалерист находится во власти своего противника. Тягость вооружения только препятствует кирасиру защищаться против человека, ничем не стесненного и владеющего оружием столь свободно, что одним ударом может отсечь у него член и повалить лошадь".
   Автору возражает, также вполне убедительно, майор французской кавалерии Бонно-дю-Мартрей, кавалер ордена Почетного Легиона и командир эскадрона. Он перевел книгу Нолана на французский язык и сделал к ней несколько замечаний:
   "Автор, кажется, не обращает должного внимания на закрытие тела; а между тем, солдат, чувствующий себя хорошо защищенным, гораздо смелее вступает в бой и не теряет так много времени на отражение ударов своего противника. Предположим, что кавалерист будет ранен в руку или ногу: жизнь его в этом случае не в такой опасности, если бы он получил удар в открытую грудь. В отношении к человечеству и в отношении к военному сословию весьма важно, если человек будет только ранен, а не убит, потому что, в первом случае его можно еще сохранить для общества и для армии.
   ...Кираса вовсе не препятствует всаднику ловко владеть своею саблею, не стесняет руки. Тот, кто ее носит, может быть таким же искусным кавалеристом и так же хорошо может фехтовать, как и гусар. Конечно, не следует каждого солдата заковывать в железо, но выгодно иметь такое число кирасир, сколько позволяет это сделать сила людей и качества лошадей" (86).
   Несмотря на наличие противников тяжелой кавалерии даже в верхах командования, кирасиры были неотъемлемой частью всех армий Европы и отличились во многих сражениях Наполеоновских войн.
   Споры возникали и о целесообразности использования в легкой кавалерии пик. В русской армии в 1812 году ими были вооружены казачьи, уланские и гусарские полки. У французов - уланские польские и легкоконные полки.
   Противники этого оружия считали, что пики можно использовать только при первом ударе, а потом они становятся обузой. Фехтовать ими против клинкового оружия неудобно, пики несложно перерубить, несмотря на удлинение металлического наконечника и использование длинных "прожилок" из металла же, прикрывающих древко. Флюгера на пиках (русские гусары, в большинстве своем, и казаки их не имели) издали видны неприятельским стрелкам и артиллеристам и, используя их как ориентир, они незамедлительно открывают огонь. Линейные казаки, воевавшие на Кавказе с черкесами, отказались от применения пик, мотивируя это тем, что их хорошо использовать только против плохой кавалерии, черкесы же в бою, уворачиваясь от первого удара, немедленно старались подскакать на расстояние клинка, где пика становилась бесполезной.
   Нолан писал:
   "Я убежден, что главная выгода этого оружия заключается в том моральном действии, которое оно в особенности производит на молодых солдат как своею длиною, так и ранами, от него происходящими, когда ими насквозь прокалывают тело. Во время Семилетней войны прусские гусары сначала весьма неохотно вступали в бой с русскими уланами; когда же некоторые их офицеры, желая выказать своим солдатам, как нетрудно иметь успех в деле с подобным противником, смело подъезжали к их линиям и в одиночном бою убивали по нескольку казаков и улан, то ободренные гусары не боялись уже после этого кидаться в атаку на своих неприятелей" (86).
   Сторонники применения пик тоже приводили свои аргументы, более весомые. Пика, бесспорно, полезнее в атаке плотным строем, нежели сабля, потому что ее длина позволяет всаднику поразить неприятеля раньше, а тому в строю не хватит пространства для маневра, чтобы увернуться. Обычно пиками вооружали первые шеренги кавалеристов во взводных двухшереножных колоннах, второй шеренге не было нужды применять это оружие, так как все равно длина пик (2,8-2,85 м) не позволяла эффективно их использовать
   Во французской армии особенно славились владением пиками польские уланы. Сохранилась легенда, повествующая о том, как первый польский уланский полк, сформированный Наполеоном, их получил.
   "В этом сражении (под Ваграмом, в 1809 г. - В.И.) польские шволежеры атаковали австрийских улан. Во время произошедшей свалки несколько человек вырвали пики у своих противников и действовали ими так удачно, что вызвали подражание у товарищей, постаравшихся тоже завладеть неприятельскими пиками. Вооруженные на новый лад шволежеры, вслед за тем поддержанные гвардейскими конными егерями, овладели 45 австрийскими пушками, разбили 4 полка неприятельской кавалерии и взяли в плен князя Ауэрс перга.
   * Автор допустил неточность, так как в это время в русской кавалерии уланских полков не существовало. Пиками могли быть вооружены казаки, татары, башкиры и, возможно, некоторые из гусарских полков.
   - Дать им пики, если они так умеют ими пользоваться! - сказал Наполеон Бессъеру. Этот факт имел большое влияние на последствия вооружения французской кавалерии" (100).
   Легенда красива, но с точки зрения практики, мало похожа на правду. Возможно, некоторые из поляков, обучившиеся обращаться с этим оружием или дома (в шляхетских семьях были очень сильны традиции обучения молодежи бою на холодном оружии и верховой езде), или в предшествующих схватках - сумели воспользоваться трофейным оружием, но это не значит, что подобное было по плечу всем. Тем более, что для того, чтобы кавалеристы смогли свободно использовать пики в бою, воюя строем или в одиночку, необходимо время для обучения новой тактике. Спонтанно освоить какой-либо вид оружия целый полк не смог бы.
   Мнение, что после первого столкновения пику больше использовать невозможно, основано на том, что при удачном ударе кавалерист оставлял оружие в теле своей жертвы. Поскольку успеть вырвать пику всадник уже не мог, ему приходилось дальше действовать саблей. Но при этом остается фактом, что одного массового копейного удара иногда было вполне достаточно, чтобы разбить врага.
   В искусстве одиночного боя все зависело от подготовки самого всадника. Встречались мастера и такого уровня, которые, сидя верхом, вращали оружием вокруг себя так, что невозможно к ним было подойти на сабельный удар. Специалисты использовали такой прием: цепляли пикой мундштучный повод лошади противника и сильно дергали за него. Не ожидающий рывка конь вставал на дыбы, сбрасывая с себя наездника.
   В битвах при Ватерлоо 4-й легкоконный полк французской кавалерии полковника Бро почти полностью уничтожил пиками и саблями увлекшихся атакой и оторвавшихся от основных сил английских драгун - Шотландских Серых ("Scott grays"), названных так из-за масти своих лошадей. А 3-й легкоконный при поддержке 3-го конно-егерского полка полковника Мортиге, контратаковал и отбросил 12-й и 16-й легкие драгунские полки англичан. Командир 4-й пехотной дивизии французской армии, генерал Дюрютт, наблюдавший за этими событиями, оставил воспоминания:
   "Никогда еще я не видел воочию такого превосходства пики над саблей".
   В этом же бою погиб командир 2-й английской гвардейской бригады генерал-майор В. Понсоби, пронзенный пикой унтер-офицера 4-го легкоконного полка Юрбана, который после этого выбил из седел еще трех английских кавалеристов.
   В процессе Наполеоновских войн практически все армии Европы приняли ударную тактику колонн. О. Горемыкин, составивший "Руководство к изучению тактики", описывает действия и вооружение пехоты следующим образом:
   "...Ружье со штыком, соединяя в себе оба эти условия (холодное и стрелковое оружие - В. Т.), есть без сомнения, самое выгодное оружие для пехоты. Поэтому во всех армиях и во всех родах пехоты это оружие составляет главное и почти единственное вооружение.
   В некоторых частях пехоты осталось еще и холодное оружие, тесаки или саперные ножи. Они могут быть полезны в случае потери ружья, дабы солдат при крайности не оставался безоружен".
   "...Должно стараться начинать удар при благоприятных обстоятельствах, уметь подготовлять их по возможности и пользоваться ими.
   ...Производить самый удар с наибольшей стройностью, но, отнюдь не стреляя и не для чего не останавливаясь, так, чтобы каждая часть представляла неразрывное целое, руководимое одной непоколебимой волею. Двигаясь мерным шагом, ускорять его по мере сближения с неприятелем, не допуская однако никакого расстройства. При самой встрече с неприятелем батальон может кинуться беглым шагом, даже с привычным военным криком, но это допускается на таком только расстоянии, на котором происходящее от этого смешение в рядах и шеренгах не может уже ослабить натиска, и когда напротив полезно увеличить стремительность удара быстротою общего порыва".
   Самой боеспособной пехотной частью периода Наполеоновских войн по праву считалась французская "Старая гвардия", а точнее 1-й и 2-й гренадерские полки (1-й, 2-й и 3-й егерские полки условно причислялись к "Средней гвардии"). Сила этих частей была в том, что, в отличие от всех армий Европы, где в гвардию набирали молодых рекрутов по их внешним данным: росту, цвету волос, силе, французы формировали свои полки исключительно по боевым способностям. Кандидат должен был прослужить не менее пяти лет в строю и принять при этом участие не менее, чем в двух кампаниях. Неудивительно, что такие полки ветеранов славились своими штыковыми атаками.
   В своей последней битве - при Ватерлоо, две гвардейские дивизии под общим командованием Друо, состоявшие из четырех гренадерских полков (3-й и 4-й полки были сформированы в 1815 г. и причислены к Средней гвардии) и четырех егерских полков покрыли себя заслуженной славой, прикрывая отступление всей французской армии.
   Но до этого батальон гренадеров 2-го полка и батальон 2го егерского одним мощным штыковым ударом без единого выстрела, вышвырнули 4-й прусский корпус генерала Бюлова из селения Планшенуа, ранее им занятого.
   Пять батальонов Средней гвардии, общей численностью около 2000 человек, без поддержки атаковали высоту МонСен-Жан. Они пытались нанести поражение мощной группировке англичан более чем в 10000 человек со множеством оружий. Эта атака была заранее обречена на неудачу, и она не удалась. Под градом картечи и пуль гвардейцы ничего не могли сделать, и их остатки отступили, сохраняя строй.
   2-ой батальон 3-го гренадерского, окруженный со всех сторон и отбивающий атаку за атакой англичан и пруссаков, расстреливаемый пушками с расстояния в 60 метров, уменьшился настолько, что из каре образовал треугольник. Оставшиеся в живых солдаты (около 150 человек) бросились в штыки на окружившую их кавалерию и погибли в рукопашной до последнего человека.
   Из мясорубки Ватерлоо в полном порядке смогли выйти только 1-й гренадерский с присоединившимися к нему остатками других гвардейских полков и 1 - и батальон 1-го егерского полка, не участвовавший в основном бою, но ухитрившийся отличиться в конце сражения, опрокинув штыками 25-й линейный полк прусской пехоты.
   Спортсмену, работающему облегченной до минимума шпагой, рапирой или саблей, достаточно коснуться своего соперника, чтобы получить очко. Отсюда - своеобразная техника спортивного боя на клинках, рассчитанная на мгновенное касание. Если представить себе ситуацию, когда противникам дали в руки те же спортивные клинки, но лишенные ограничителя и остро отточенные, то техника поединка резко изменится: ведь теперь, чтобы вывести противника из строя, недостаточно просто коснуться оружием - его надо ранить, достать до уязвимого органа тела. А если при этом делать упор на спортивную технику, даже при нанесении удачного удара пораженный может успеть достать оппонента и, если не убить, то серьезно ранить его. Поэтому в настоящем бою перед решающим выпадом необходимо, насколько возможно, обезопасить себя: отвести максимально в сторону клинок врага, перехватить руку с оружием, повалить противника на землю, ошеломить ударом, ранить...
   Внешне такие действия могут выглядеть некрасиво и совсем неэффектно. Вспомните хотя бы так называемые "бои без правил": хотя жизни участников не зависят от результата поединка, они наиболее приближены к боевой ситуации.
   Сценическое фехтование преследует свои цели. Если в бою нужна предельная резкость и быстрота в движениях, то на сцене, наоборот, важно, чтобы зритель увидел поединок во всех деталях и полностью осмыслил суть происходящего; удары наносятся с большим размахом, чем нужно в реальном бою, а движения производятся по увеличенной траектории. Сценический поединок должен выглядеть красиво, зрелищно, иначе смотреть на него будет неинтересно. Для этой цели все движения заранее отрабатываются на репетиции. Каждый из участников знает, куда будет направлен удар, и готов в этом месте блокировать его. Такие тренировки нужны и во избежание несчастных случаев, потому что актеры иногда используют на сцене или в кино натуральное боевое оружие, сохранившееся в реквизите театров или изготовленное на заказ. Дело актеров - отыграть поединок так, чтобы у зрителя сложилось впечатление о его полной спонтанности.
   Сравнивая спортивный и сценический бой, можно придти к выводу, что второй по своим фехтовальным законам и используемым приемам несколько ближе к боевому. Актеры, участвовавшие в фехтовальных поединках на сцене, ближе знакомы с реальным весом боевого оружия; спортсмены же, привыкшие к легкости своих клинков, как правило, теряются, взяв в руки боевую шпагу, саблю или меч. Буквально через несколько минут их мышцы не выдерживают нагрузки.
   В свое время Мольер дал довольно точное определение фехтованию:
   "Фехтование есть искусство наносить удары, не получая их. Необходимость тронуть противника, избегая его ударов, делает искусство фехтования чрезвычайно сложным и трудным, ибо к глазу, который видит и предупреждает, к рассудку, который обсуждает и решает, к руке, которая выполняет, необходимо прибавить точность и быстроту, дабы дать надлежащую жизнь оружию".
   Существует распространенная теория, основанная на том, что фехтование, как особый вид искусства, появилось лишь в XV веке. Все, что было до этого, можно считать лишь прелюдией. Надеюсь, эта книга сможет убедить читателя в необоснованности такого мнения. Фехтование знали и изучали еще на заре человеческой цивилизации; есть все основания полагать, что искусством оно стало уже тогда. В армиях древности, где любая тактика была направлена на поражение неприятеля холодным оружием или оружием ударного действия, и не могло быть по другому; фехтование было реальной необходимостью, шансом выжить и победить. Даже кочевые народы, предпочитавшие стрелковый бой, сознавали, что для окончательного разгрома противника одних стрел недостаточно...
   Египтяне, ассирийцы, греки, римляне и другие народы, умевшие воевать фалангой, наверняка обучали своих фалангистов не только бою в строю, где на технику фехтования влияла ограниченность пространства, но и индивидуальным поединкам. Оптимальный вариант комплекта вооружения, годный для боя и в строю, и в рассыпную, стали применять позже - в эпоху заката Римской империи и расцвета Византийской. Но до этого фалангист, например, римский легионер, вполне мог бы биться на равных, скажем, с кельтским воином в одиночном бою, имей он соответствующее оружие. Вооружение легионеров не позволяло им быть готовыми ко всем вариантам боя. Они всегда старались сражаться строем и были вооружены соответствующим образом. Однако, определенная прослойка римского войска: легковооруженные, кавалеристы, центурионы, сигноферы, корнисины и т.д. могли выбирать себе оружие по желанию (часто трофейное) и старались его приобретать именно в расчете на одиночный бой, потому что в строю эти воины не воевали, находясь либо в центре манипулы или когорты, либо передвигаясь по полю битвы врассыпную.
   Цезарь в своих мемуарах оставил несколько сообщений о таких схватках:
   "Наши по данному сигналу атаковали врага с таким пылом и с своей стороны враги так внезапно и быстро бросились вперед, что ни те, ни другие не успели пустить друг в друга копий. Отбросив их, обнажили мечи, и начался рукопашный бой. Но германцы, по своему обыкновению, быстро выстроились фалангой и приняли направление на римские мечи. Из наших солдат оказалось немало таких, которые бросались на фалангу, руками оттягивали щиты и наносили сверху раны врагам". (15, т. 1).
   Наверняка, в этом фрагменте идет речь о рукопашной между гимнетами. В это время германская линейная пехота построилась в тылу у своих легковооруженных и попыталась отогнать римлян строем. Римские гимнеты сопротивлялись, нападая на фалангу (или клин) со всех сторон, ибо только легковооруженные воины или спешенные всадники могли "руками оттягивать щиты", легионер-фалангист этого сделать не мог, не выпустив из рук оружие и не покинув строя, что категорически запрещалось.
   "В том легионе было два очень храбрых центуриона, которым немного оставалось до повышения в первый ранг: Т. Пулион и Л. Ворен. Между ними был постоянный спор о том, кто из них заслуживает предпочтения, и из года в год они боролись за повышение с величайшим соревнованием...
   ...С этими словами он (Пулион - В.Т.) вышел из-за укрепления и бросился на неприятелей там, где они были особенно скучены. Ворен тоже не остался за валом, но, боясь общественного мнения, пошел за ним. Тогда Пулион, подойдя на близкое расстояние к врагу, пустил копье и пронзил им одного галла, выбежавшего вперед из толпы. Враги прикрыли щитами своего пораженного и бездыханного товарища и все до одного стали стрелять в Пулиона, не давая ему возможности двинуться с места. Пулиону пробили щит, и один дротик попал в перевязь, этим ударом были отброшены назад ножны и задержана его правая рука, когда он пытался вытащить меч. Тогда враги, пользуясь его затруднением, обступили его. Но тут подбежал его соперник Ворен и подал ему в эту трудную минуту помощь. Вся толпа тотчас же обратилась на него и бросила Пулиона, думая, что он убит дротиком. Ворен, действуя мечом и, убив одного, мало-помалу заставляет остальных отступить; но в увлечении преследованием он попадает в яму и падает. Теперь и он в свою очередь окружен, но ему приходит на помощь Пулион, и оба, убив немало неприятелей, благополучно со славой возвращаются в лагерь". (15,т. 1).
   Этот факт говорит о немалом фехтовальном мастерстве упомянутых центурионов, которые вдвоем смогли отбиться от целой толпы кельтов. Конечно, центурионы имели другое оружие для рукопашного боя: обычно небольшой круглый щит и меч с более длинным клинком, удобные для фехтования, но наверняка и своих воинов они тренировали для действий в рассыпном бою с имевшимся у тех оружием, на случай, если когорта будет рассеяна. В этом случае ввиду того, что вооружение легионера не позволяло ему вести затяжной индивидуальный бой, фалангистов, скорее всего, старались обучать схватке, основанной на взаимном прикрытии; то есть воины образовывали тактические единицы по нескольку человек (минимум двое), и отбивались от врагов, прикрывая спины друг друга. Таким образом они пробивались к своим основным силам, где была возможность вновь построиться в боевой порядок.
   Описывая поединки, средневековые авторы часто идут на явный вымысел, преувеличивая мастерство героя и приписывая ему подвиги, маловероятные в реальном бою. Например, Лев Диакон сообщает:
   "Вард Склир, заметив этого человека (военачальника руссов - В. Т.), подъехал к нему и разрубил его надвое по самый пояс, так что ни шлем, ни броня не защитили скифа от неизбежной гибели" (JOJ).
   Или повествование о том, что Евпатий Коловрат рассек Хоставрула "на-полы до седла". В скандинавских сагах часто встречаются моменты, когда противника разрубают от плеча до бока - наискось, но при этом убитый воин никогда не одет в броню. Описываются удары, рассекающие шлем и голову, но не более, а тут - до седла! Хоставрул, являясь командиров "тумена", вряд ли стал бы вступать в бой без надежных доспехов. А удары, "распарывающие" всю броню от головы и до седла не могли наносить даже японские самураи с их великолепно закаленными и отточенными мечами.
   Рубящий удар, направленный строго по вертикали нехарактерен для конного воина. Чтобы разрубить противника, удар обычно направляют по косой линии и, в момент, когда клинок входит в плоть, "доводят" немного на себя, чтобы придать удару режущий эффект. В сочетании с инерцией скачущего коня, такие удары имели страшную силу и позволяли разрубить противника наискось, но не до седла.
   Начиная с XIV в. большой популярностью в Европе стало пользоваться длиннодревковое оружие. Стоя в строю, воин не имел возможности использовать его в полной мере - этому мешала теснота. Бойцу приходилось наносить, в основном, уколы или элементарные рубящие удары сверху вниз. Специфика боя в строю основывалась на том, что удары надо было проводить в плоскости, перпендикулярной шеренге воинов. Держать оружие под другим углом, не мешая рядом стоящим бойцам, не представлялось возможным.
   Если же строй бывал рассеян и битва распадалась на отдельные поединки, то владельцы длиннодревкового оружия имели большую свободу манипулирования им. Не стоит сравнивать технику боя, скажем, на алебарде с техникой поединка на двуручном мече; разница между ними существенная. Она может быть похожа только в способах перехвата оружия руками, но в остальном меч дает гораздо больше возможностей для поражения неприятеля за счет длины лезвия. Например, им можно проводить скользящие удары по древку или лезвию с целью покалечить кисти рук врага. Древковое оружие к таким действиям приспособлено гораздо хуже: поражающая плоскость меча намного больше.
   Типичный способ удержания алебарды, гвизармы, глефы, кузы, рунки и им подобных предметов - обоеручный хват за древко оружия, ближе к его центру, дающий возможность воину использовать для парирования ударов сразу три плоскости:
   - верхнюю - от руки к боевому наконечнику;
   - среднюю - часть древка, находящуюся между рук;
   - нижнюю - от руки к "пятке" оружия, часто заостренной и использовавшейся для уколов.
   Опасность такого захвата состояла в том, что противник намеренно наносил удары по кистям рук, поэтому для их парирования старались подставлять древко оружия под углом таким образом, чтобы наносимый удар шел по касательной и по инерции "уходил в землю", не задевая пальцев. Часто, чтобы древко не пострадало в схватке, его оковывали листовым железом или снабжали металлическими прожилками. Наносить удары можно было тоже тремя плоскостями. Особенно были опасны серии, сочетающие одновременно верхнюю и нижнюю плоскости, когда возможны комбинации обманных и "направленных" ударов. Средней частью древка можно было бить либо прямо - по лицу противника или его корпусу, с целью вывести из равновесия; либо сверху вниз - по голове или снизу вверх - в подбородок и шею. Длина древка позволяла совершать мощные удары по ногам врага, не наклоняясь при этом. Наконечником, часто для этой цели снабженным крюками, было удобно проводить зацепы за ноги, руки, голову... Длиннодревковое оружие к тому же удобно для боя против всадников. Даже хорошо защищенный броней конь имел незакрытые ноги: удар по ним можно было нанести на относительно безопасном расстоянии.
   Вообще, главным достоинством любого длиннодревкового оружия являлось то, что с его помощью можно было удерживать даже опытного фехтовальщика, но вооруженного коротким клинковым или ударным оружием, на безопасном для себя расстоянии. При этом нельзя было позволить врагу перехватить древко свободной рукой или отбить его щитом - это повлекло бы немедленное сближение и завершающий удар. В строю, как правило, такой маневр заканчивался трагически для воина, вооруженного пикой или другим оружием на длинном древке. Если же поединок происходил один на один, то у того оставалась еще возможность задействовать для обороны и нападения среднюю и нижнюю часть древка. Разумеется, для опытного бойца дело не ограничивалось использованием только оружия. В ход пускались любые средства: врага можно было оглушить или обескуражить ударом ноги, руки, головы...
   Особенно хорошо такие моменты показаны в атласе Таллхоффера, изданном в 1467 г. в Германии - одной из первых книг, передающих возможные перепетии поединков и способы, применимые для достижения победы. Рассматривая рисунки из этого издания, можно убедиться, что боевое фехтование это не только тонкое искусство, иногда оно похоже на грубую драку, где важен лишь конечный результат. Каким способом боец добьется победы - зависело от его выучки и фантазии. На первый взгляд неискушенному человеку они могут показаться грубыми и примитивными. Такое фехтование, действительно, мало похоже на искусство, но реалии настоящего боя полностью оправдывают эти приемы.

[Всадник]

Часть 3.

   29. ФЕХТОВАНИЕ НА ШПАГАХ И САБЛЯХ
   С конца XV в. в вооружение западной Европы прочно входит шпага. Именно с этого времени о фехтовании стали говорить как о роде искусства, имеющем свою философию. В этот период в Европе стала издаваться всевозможная литература - плохая и хорошая. Вот некоторые из этих изданий:
   1. 1474 г. Жак Понс и Петр Торрес издали руководство по фехтованию.
   2. 1509 г. Петр Манчио издал подобную же книгу.
   3. 1513 г. Антонио Манзолини издал книгу о фехтовании, название которой неизвестно.
   4. 1517 г. Ахилло Мороццо, ученик Антонио Гвидо-де-Лукко, в Венеции издал книгу "Искусство оружия", признанную лучшим сочинением XVI в. на эту тему. Позже его сын Ахилл Мороццо переиздал сочинение отца с иллюстрациями. Это издание было исправлено и дополнено и также называлось "Искусство оружия". Книга издавалась в Венеции Антонио Пинарчентив1568г.
   5. 1553 г. Камил Агриппа написал книгу, напечатанную Антонио Блабо в Риме, а затем ее переиздали в 1604 г. Это сделал Роберто Маллиетти, Называлась она "Трактат об искусстве владения оружием с философскими диалогами",
   6. 1553 г. Марк Антонио Пагано "Дисциплина оружия", Издана в Неаполе.
   7. 1570 г. Иохим Майер (Название неизвестно).
   8. 1570 г. Жак Гросси из Кореджио в Венеции издал сочинение о фехтовании, а спустя три года уроженец Прованса Сан-Дидье напечатал то же сочинение с придачей к нему гравюр. Эта книга была посвящена Карлу IX и называлась "Трактат об единой шпаге".
   9. 1572 г. Жан-дель-Агокие, "Искусство фехтования". Венеция.
   10. 1578 г. Анже Визани издал сочинение, где впервые была описана история фехтования. Автор относит его зарождение к библейским временам. Вторая книга этого же автора вышла в 1588 г. в Болонье.
   11. 1601 г. Марк Доччислини из Флоренции опубликовал сочинение, посвященное герцогу Иоанну Медичи.
   12. 1606 г. Николло Гиганти из Венеции (название книги неизвестно).
   13. 1609 г. Тарквадо д'Алесандри "Рыцарь в полном смысле".
   14. 1610 г. Кавалькабо (название книги неизвестно).
   15. 1610 г. Рудольф Капоферро де Кальи издал в Сиенне книгу под названием "Большое писание об искусстве и применении фехтования". В этой работе было уделено внимание и истории фехтования.
   16. 1612 г. Суторс (название книги неизвестно).
   17. 1619 г. Жан Батист Гаяни "Искусство шпаги". Ливорно.
   18. 1624 г. Сальватор Фабри, ученик Мороццо, издал книгу в Падуе (название неизвестно).
   19. 1628 г. Энтони Везани "Фехтование пикой". Парма.
   20. 1630 г. Гейслер (название книги неизвестно).
   21. 1633 г. Ренне Бернар (название книги неизвестно).
   22. 1653 г. Шарль Безнар (название книги неизвестно).
   23. 1660 г. Александр Сенезис напечатал "Настоящее употребление шпаги", посвященное Карлу Фердинанду.
   24. 1670 г. Ж. де ля Туш (название книги неизвестно).
   25. 1676 г. Ле Перш де Кудрей (название книги неизвестно).
   26. 1680 г. Франциск деля Моника, "Неаполитанское фехтование". Париж.
   27. 1686 г. Де Лянкур "Учитель фехтования или фехтовальные упражнения". Париж.
   28. 1696 г. Бонди де Мудзо, "Маэстро Клинок".
   29. 1758 г. Александр де Марко "Рассуждения о фехтовании". Неаполь.
   30. 1763 г. Д'Анжело "Учение о фехтовании". Лондон.
   31. 1766 г. Данет "Искусство оружия".
   32. 1781 г. Гвидо Антонио дель Мангано "Философские рассуждения о фехтовании". Павия.
   33. 1795 г. Б. Фишер "Искусство фехтовать во всем его пространстве". Санкт-Петербург.
   34. 1798 г. Михаил Макелли "Сочинение о фехтовании". Флоренция.
   35. 1800 г. Павел Бартелли "Сочинение о фехтовании". Болонья, и т.д.
   К сожалению, большинство упомянутых книг недоступны русскому читателю. В Ленинской библиотеке в Москве есть два издания на русском языке: Б. Фишера и Вальвиля (издана в 1817г.) Непереведенные же книги интересны своими гравюрами.
   Считается, что шпага появилась как результат постепенного утончения меча. Обычным мечом трудно было поразить врага, одетого в готический или максимилиановский доспех. А плоским узким лезвием можно было наносить удары в его слабые точки: места соединения и смотровые щели. Свое название шпага получила от слова "spata" - кавалерийского меча древних римлян. Родиной шпаги традиционно считают Италию, откуда, собственно, искусство владения этим оружием распространилось по всей Европе.
   Изначально бой на шпагах протекал с использованием щитов разных форм, небольшого размера - брокелей. Его техника была очень близка к поединку на мечах со щитами. При этом брокели использовались и для нанесения ударов. Часто к ним прикрепляли металлические шипы, по форме напоминающие кинжалы. Были они разной длины и могли предназначаться как для рубящих, так и для колющих ударов. Сама шпага конца XV-XVII вв. тоже использовалась для таких ударов, поэтому не следует ее считать чисто колющим оружием. В XVI в. постепенно отказываются от щита, заменяя его дагой. Параллельно с этим в Испании для действия левой рукой стали широко применять плащ. Его либо наматывали на руку и отбивали им удары, как щитом, либо набрасывали на оружие или голову противника.
   Для итальянской школы фехтования на шпаге с дагой (позже кинжалом) характерна силовая манера ведения боя. Часто использовались различные варианты захватов с элементами борьбы; одновременные удары шпагой и дагой, либо их серии. Для противника опасность использования "двойного оружия" была в том, что он рисковал быть пораженным и на длинной дистанции, и на короткой. Для парирования ударов применяли либо один вид оружия, либо сразу оба.
   Популярность фехтования была столь высока, а, следовательно, потребность в квалифицированных учителях фехтования для армии и частных лиц столь велика, что многочисленные преподаватели фехтования и даже профессиональные убийцы и дуэлянты объединялись в корпорации со своими законами и иерархией, например, "Братство Святого Марка", "Фехтовальное братство" или "Браво" - каста дуэлянтов и наемных убийц в Испании.
   Часто эти люди, странствующие по всей Европе и Азии совмещали в себе способности преподавателей с хладнокровной жестокостью убийц и не против были заработать на заказной дуэли. Мастеров клинка называли "свободным поединщиками" и беспрепятственно позволяли им пересекать любые границы. Официальные власти их не трогали, так как искусство фехтовальщиков нужно было всем.
   К концу XVII в. во Франции постепенно отказались от применения даги или кинжала и в поединках стали использовать только шпагу. Облегчение ее клинка привело к тому, что французы отказались и от рубящих ударов, используя только уколы. Но при этом иногда для увода клинка противника в сторону допускались действия свободной рукой.
   Такая манера фехтования хорошо показана в книге Бальтазара Фишера "Искусство фехтовать, во всем его пространстве". Чрезвычайно интересны наставления этого мастера к ученикам:
   "Не жди никогда; но напротив того противься всегда его отбоям; чтобы твое зрение не было никогда более устремлено на одну часть нежели на другую, дабы противник никогда не мог отгадать твое намерение; но лучше иметь вид твердый и надежный, и думай прежде о том, что делать хочешь. Я бы желал даже, чтобы вид твой казался заблудшимся во всех твоих намерениях, дабы не дать предузнать твоего предприятия".
   То есть Фишер придает большое значение психологическому аспекту поединка, ибо считает, что даже мимолетно брошенный взгляд может подсказать направление последующего удара противнику.
   В своей книге Фишер приводит различные термины, объяснить которые можно следующим образом:
   1. Ангард - позиция, удобная для боя.
   2. Встать в меру - то есть продвинуться к противнику, чтобы достать его клинок концом своего клинка.
   3. Выйти из меры - из такой позиции отступить назад.
   4. Кварт левый (или внутренний) - удар, наносимый с левой стороны шпаги или рапиры противника, при этом кисть собственной руки должна быть повернута локтями вверх.
   5. Кварт правый (или наружный) - тоже, но с правой стороны.
   6. Терс - удар, наносимый с правой стороны рапиры противника, кисть руки при этом повернута ногтями вниз.
   7. Секунд - при соединении рапир правыми сторонами, фехтующие колют один другого из-под руки, держа кисть ногтями вниз.
   8. Октав - в том же положении рапир или шпаг колют под руку, не выворачивая кисть.
   9. Фланконад - удар, наносимый, когда рапиры соединены левыми сторонами и противник держит руку высоко поднятой. В этом случае, взяв сильной частью своего клинка (то есть ближней к эфесу) слабую часть рапиры противника (то есть ближнюю к острию), колют его в бок, направив удар под руку, не выворачивая кисть.
   10. Кварт нижний - этот удар наносится при соединении рапир левыми сторонами, когда противник держит руку поднятой, открывая нижнюю часть своего корпуса. Колют прямо в грудь, вдоль правой руки противника.
   11. Прим - наносится с левой стороны. Кисть руки направлена ногтями вниз. Этот удар употребляется редко, потому что, если вы выдержите парад противника и не выроните при этом клинка, то положение руки останется невыгодным при обороне.
   12. Финт - обманное двойное движение, при котором имитируется удар, направленный в одну сторону, а наносится в другую.
   13. Ангаже - клинок переносится на другую сторону клинка противника, при этом сильной частью собственного клинка касаются слабой части его клинка.
   14. Аппель (или темпе) - вызвать противника на удар, то есть спровоцировать к нападению или рефлекторному движению.
   15. Аттаке - быстрым движением рапиры заставить противника закрыться.
   16. Купе - скольжение по клинку
   17. Купе-отсечь - перенести скольжением свой клинок на другую сторону клинка противника через острие.
   18. Ассо - битва, схватка.
   19. Репри (или ремиз) - возобновленный удар, необязательно тот же.
   20. Вольт - защита от наносимого удара движением.
   21. Кроазе - выбивание шпаги противника вскользь, мгновенным ударом по ее слабой части.
   22. Батман - удар по клинку.
   23. Рипост - ответный удар или ответный укол после парирования или ухода движением с линии удара противника.
   Приведенные термины заимствованы из французского языка. В фехтовании их использовали для обучения бою на любом виде холодного оружия. Некоторые из них не вышли из употребления по сей день.
   О способах обезоруживания противника Фишер сообщает:
   "Вышибка производится сильным ударением снаружи по клинку противника, когда он держит руку вытянуто и туго. Чтобы вышибить у него рапиру из руки надобно сколько можно тело отворотить и держать назад, руку иметь свободную, конец шпаги немного повыше обыкновенного и вне меры, чтобы не иметь опасности от прямого времянного удара.
   О ВЫШИВКЕ ПОСЛЕ ОТБОЯ
   Сей способ вышибать есть лучший потому что он менее подвергает опасности; чтобы cue сделать, отбивши просто или контрквартом примечай, если противник встает к обороне вытянувшись, то перенеси ударяя проворно и сильно по его рапире и коли квартом сверх рапиры.
   О ЛЕГИРОВАНИИ ИЛИ ВЫШИБКЕ КРОЛЗЕ
   Легировать шпагу, значит пристать к оной, обротя кисть ногтями вниз; ударь крепко острием своей шпаги по шпаге противника и обведи крепкую часть своей шпаги около слабой части шпаги противника, дабы оную вырвать. Cue средство обезоружить есть лучшее и единое, которое должно употреблять ежели противник не встает, ибо оно нимало не подвергает; и в случае неудачи, по крайней мере выгодно оно тем, что хотя и не вышибает, то довольно его откроет, чтобы можно было уколоть".
   После окончания подготовительного учебного курса мастер предлагает ученикам приступить к "ассо":
   "Ассо есть представление сражения со шпагами, в коем употребляешь на противника все удары и все отбои, коим научился, стараясь один другого обманывать финтами, дабы тронуть или отбить удары".
   Последователи французской классической школы на какой-то период отказались от уколов в нижнюю часть тела, мотивируя это тем, что убить врага такой удар не может, а риск при этом быть пораженным велик. Базанкур в книге "Тайны шпаги" сетует по этому поводу:
   "Очень нехорошо и безрассудно то, что в настоящее время не принято защищать нижнюю часть тела и на нее не обращается никакого внимания во время фехтования; в серьезном же бою или во время сражения, противник может нанести в эту незапрещенную часть смертельный удар".
   Вальвиль в работе "Рассуждение о искусстве владеть шпагой" предлагает вернуться к старой итальянской школе, где использовались как рубящие, так и колющие удары:
   "Шпага есть ужаснейшее холодное оружие после штыка, потому что соединяет острие трехгранной шпаги и лезвие сабли".
   В этих рассуждениях был свой резон, так как автор предлагал приемы для боевых действий; в таких условиях было целесообразно уметь не только колоть, но и рубить.
   Но в целом направление развития шпажного поединка в дальнейшем не изменялось, и трансформацию этого вида схватки можно увидеть в современном спортивном фехтовании на шпагах или рапирах.
   Бленджини дает несколько советов по работе шпагой:
   "1. При фехтовании шпагой требуется только прямой удар лезвием.
   2. Необходимо заставлять учеников работать на линиях высоких и низких.
   3. Не надо забывать, что нападение и отражение только тогда бывают хороши, когда соединяют в себе: обладание шпагой; взгляд, соображение, быстроту и точность.
   4. Шпагой надо колоть, а не рубить.
   5. Следить за шпагой противника во всех его движениях.
   6. Не атаковать защищенную линию, только открытую, так как удар по железу отражается без намерения противника, потому что рука его находится в оборонительном положении простым оборотом кисти.
   7. Не атаковать на расстоянии, недосягаемом от противника.
   8. Нанести удар в ту минуту, когда он занят приготовлением к атаке.
   9. Использовать двойные атаки.
   10. Атаковать очень быстро".
   Вообще, эти советы годны для фехтования любым видом холодного оружия, разница состоит только в диапазоне применяемых ударов.
   С XIV века, когда началась открытая экспансия турок в Восточную Европу, все большей и большей популярностью у европейцев этого региона стала пользоваться сабля. Она быстро нашла свое место в арсеналах Европы и занимала доминирующее положение на протяжении XV-XVII вв. в военном деле Сербии, Албании, Хорватии, Молдавии, Украины, России, Венгрии, Польши.
   Сабля была действительно универсальным оружием, одинаково пригодным и для конного, и для пешего боя. Изначально клинки сабель делали массивными, чтобы их вес способствовал разрубанию доспехов, а для придания им больших режущих свойств, часто на кончиках клинков с тыльной стороны делалось утолщение - "елмань" или "перо", что усиливало инерцию сабли при рубке. Но это была не единственная функция елмани. Например, в венгерской школе сабельного поединка (во многом заимствованной у турок) в XVI в. эту деталь использовали для дополнительного подсекающего движения. Елмань оттачивалась, и при нанесении рубящего удара, если даже противник сумел его парировать, клинок сабли поворачивали обухом к корпусу врага и возвращая оружие в исходное защитное положение, совершали секуще-режущее движение на себя, стараясь задеть незащищенные части тела пером.
   Существовало два способа удержания клинка при совершении парадов. Так называемые "длинные" или "венгерские" защиты и "короткие" или "обыкновенные".
   Венгерский способ отличался тем, что кончик клинка при оборонительной позиции был направлен к земле, а не вверх. Эта традиция изначально обусловливалась небольшими размерами защитной гарды, оставляющей кисть руки открытой для поражения. Поэтому под рубящие удары противника подставляли клинок, держа руку выше точки соприкосновения оружия, чтобы сабля, соскальзывая вниз, не могла задеть кисть.
   В сабельном поединке различают шесть основных способов парирования ударов. Нумерация их в различных источниках дается по-разному, но самой распространенной была следующая:
   1. Клинок подставляют под удар наносимый по левой ноге или бедру острием вниз, защищая тем самым всю нижнюю линию корпуса.
   2. То же самое, но защищая правую ногу или бедро.
   3. Защита правого плеча, бока и руки. Клинок держат острием вверх (по венгерской методе острие клинка всегда направлено вниз),
   4. То же самое, но защищая левую сторону корпуса.
   5. Защита головы. Клинок подставляют под прямой удар, держа его параллельно или чуть под углом к земле.
   6. Парад колющего удара с уводом клинка противника вправо или влево (чуть вверх или чуть вниз), держа саблю или острием вверх, или вниз. При этом дополнительно совершая движение корпусом в сторону, противоположную отбитой сабле противника.
   Существует еще седьмой, малораспространенный в пешем бою парад, когда защищают спину, выставляя клинок за правое или левое плечо, держа его острием вниз и при этом совершая тем же плечом движение в сторону, противоположную ставящемуся параду.
   Удары наносятся по той же схеме, в основном рубящие и в меньшей степени колющие.
   Для сабельного и шпажного боя старых школ были характерны так называемые "внутренние" удары, идущие снизу в сторону подбородка и горла. Отразить их было чрезвычайно сложно и часто, чтобы избежать поражения, приходилось спасаться уходом: например, прыжком назад или в сторону.
   По мере облегчения вооружения уменьшался и вес сабли. Манипулировать ей стало значительно проще, появилась возможность наносить кистевые удары, особенно характерные для венгерской школы. Эффективны они тем, что для их проведения достаточно простого поворота кисти; для противника это движение оставалось неуловимым и такой удар часто достигал цели. Сила его была меньше силы локтевого удара, но серьезно поранить противника им вполне было можно. Барбазетти отказался от этих приемов и в своей книге советует:
   "При нанесении ударов должна участвовать вся рука от плеча, дабы удар был сильнее, кроме того следует иметь в виду невозможность нанести сильный удар боевым оружием, имеющим известный вес, одной кистью" (130).
   Дуэли на холодном оружии в Европе были очень распространены. Даже в XIX в., когда в России дворяне уже предпочитали пистолет, европейцы сохраняли традиции клинкового поединка.
   Дуэльных правил имелось множество. Кроме устоявшихся, традиционных, часто совершенно спонтанно в момент поединка сочинялись новые. Дуэли могли продолжаться "до первой крови" или "до смертельного исхода", но, как правило, они ограничивались собственно боем на клинках, без использования элементов борьбы. Хотя вполне вероятно, что иногда дуэли происходили и без всяких правил.
   В конце XIX в. вышел в свет ряд книг, посвященных этой теме:
   1. 1863 г. Маркиони и Цезарь Энрикетти "Правила дуэли и задача секундантов". Флоренция.
   2. 1863 г. Жак Николетти "О гражданской и военной дуэлиио поводах к ее уничтожению". Флоренция.
   3. 1867 г. Антонио Тульябуэ "Дуэль". Милан.
   4. 1868 г. Ц. А. Бленджини "О дуэли и о главных условиях, необходимых для соблюдения и об обязанностях секундантов и свидетелей". Падуя.
   5. 1869 г. Павел Фамбри "О дуэли". Венеция.
   Очень интересно описана дуэль на саблях в романе венгерского писателя Кальмана Миксата "Черный город", написанного в конце XIX в. Хотя произведение художественное, но автор, несомненно, разбирался во всех тонкостях фехтования:
   "...Первым делом нужно решить, - начал Миклош Блом, - будем ли мы драться по саксонским правилам или по венгерским ?
   ... - Мне совершенно безразлично. Уступаю право выбора своему противнику.
   - Пусть будет по саксонским правилам, - с легким поклоном отвечал Дердь Гергей.
   Саксонские правила поединка были наиболее благоразумными и, хотя во многом походили на современные, не знали тех излишних формальностей, которыми страдают нынешние дуэльные кодексы. Противники выходили и дрались до первой или до последней крови. Доктора с собой не брали, протокола не писали. Словом, на тогдашних дуэлях лились не чернила, а кровь.
   ...Миклош Блом отломил от старого дуплистого дерева длинный прямой прут.
   ... Прутом он смерил рост Фабрициуса, как вызванного на дуэль, отрезал от прута лишнее и с помощью своей мерки нарисовал на земле два одинаковых круга один подле другого.
   Противники встали каждый в свой круг и начали бой, приняв к сведению, что первый из них, кто выйдет в азарте наступления или под натиском противника за черту круга будет считаться побежденным.
   ...Однако и у саксонского способа дуэли были свои недостатки: явное преимущество фехтовальщика с длинными руками, разрешение наносить любые, даже противоречащие правилам удары, за исключением колющих, - одним словом, "руби, не щади". Финты, обманные удары и прочие уловки не только допускались, но даже рекомендовались.
   ...Гергей же, обучавшийся сабельной рубке у отца, дрался на венгерский манер, поворачивая руку только в запястье.
   ...Прием Грибе состоит в том, что саблю направляют в грудь противнику, и тот, естественно, готовится парировать удар, в это мгновение нападающий делает молниеносный поворот руки в запястье, сабля описывает полукруг вниз, с огромной силой, уже снизу, ударяет по вражескому клинку и неизбежно выбивает его..."
   В XVIII и XIX вв. сабля по-прежнему оставалась на вооружении в кавалерии. В пехоте использовались ее укороченные варианты: полусабли и тесаки, техника боя на которых практически ничем не отличалась от сабельной. Тяжелая и средняя кавалерия - кирасиры и драгуны - были вооружены палашами, манера боя на них имела некоторые отличия от боя на саблях. Разница обусловливалась большим весом палаша, что исключало активное применение кистевых ударов, а его прямой и более длинный клинок был удобен для нанесения уколов.
   Результат фехтования на коне зависел не только от умения владеть клинком, но и от умения управлять лошадью.
   "Немецкий гусар и французский кирасир, выбравшись из толпы после схватки, встретились на поле битвы в виду наших линий. Гусар потерял свой кивер, и кровь струилась из его головной раны. Однако это не помешало ему кинуться на своего противника, закованного в железо, и он скоро доказал, что искусство в управлении лошадью и умение владеть саблей более значат, нежели предохранительное вооружение. Превосходство гусара можно было заметить, как только он скрестил оружие. После нескольких нападений сильный удар заставил француза покачнуться в седле, и все его старания воспротивиться быстрым нападениям противника остались тщетными; наконец второй удар повалил его на землю. Третий гусарский полк жадно следивший за этим отчаянным поединком, шумно аплодировал победителю, принадлежащему к этому полку" (86).
   При фехтовании верхом надо было постоянно помнить о том, что во время схватки опасности подвергается не только всадник, но и его конь. Поэтому всадников обучали блокировать удары, направленные на животное, в основном, в область головы и шеи.
   Кавалерист Нолан дает следующие рекомендации:
   "Главное внимание следует обратить на голову, заднюю сторону шеи, на руки и ноги. Азиатцы, которые хорошо понимают эту необходимость, с особенным старанием закрывают эти части, а потому имеют полное преимущество перед теми из своих противников, которые пренебрегают подобными предосторожностями.
   Иррегулярные турки носят чалму, которая лучше предохраняет голову всадника, нежели медные и стальные каски. Колени их защищены глубокими седлами, а ноги - широкими железными стременами. Рукава их одежды подбивались волосом, и дурные клинки европейских сабель едва ли могли испортить их одежду, сделанную из чистого шелка, или из шелка пополам с бумагою. Одежда русских и австрийских солдат далеко не представляла собою такого сопротивления турецким саблям или легким и коротким ятаганам.
   ...Обыкновенная привычка сейков направлять удары в затылок принесла так много вреда в сражении 2 ноября, что наши офицеры принуждены были изыскивать особенные средства для предосторожности. Некоторые из них обматывали кругом кивера холстину с целью образовать трудно проницаемые складки, и это действительно служило некоторой защитой.
   ...Для защиты рук необходимо употреблять такие рукавицы и нарукавники, которые не препятствовали бы свободно и ловко владеть эфесом сабли например, вроде тех, какие обыкновенно употребляют все индийские наездники. Они выделывают их из мелких блях или стальных колец и надевают на руку вплоть до самого локтя. Это имеет ту важную выгоду, что руки, будучи подняты кверху, могут отражать удары, направленные в голову и в туловище. Рукавицы не тяжелы, а руки остаются совершенно свободными, вследствие чего получается возможность хорошо и ловко владеть своим оружием" (86).
   Для того, чтобы правильно наносить удары, оружие должно быть хорошо сбалансировано. Барбазетти считает, что у идеального клинка центр тяжести должен находиться приблизительно в 5 см от гарды. Больше значение имеет правильная форма рукояти эфеса; лучше ее делать не круглой, а овальной (в разрезе), чтобы плотно лежала в ладони бойца, не будучи слишком толстой или слишком тонкой.
   "Эфес должен быть плоский (овальный - В. Т.); иначе его нельзя твердо сжимать, а вследствие вращения в руке сабля может иногда совсем не производить удара" (86).
   Имеется в виду, что, если у эфеса рукоять круглой формы, то при затяжной сабельной рубке она будет вращаться в ладони. Всадник наносит удары не прямо, а под углом и даже плашмя. Боец в этом случае вынужден постоянно перехватывать эфес, возвращая его в нужное положение, тем самым ослабляя хват оружия и рискуя его выронить при ударе по клинку.
   Нолан часто сетует на плохое качество европейских клинков, их закалку и заточку. В сражении под Гейльсбергом (1807 г.) в схватке между прусскими уланами и драгунами с французскими кирасирами, прусский офицер капитан Гебгард получил двадцать ударов и остался жив. Бой он вел обломком пики и при этом умудрился выбить из седел нескольких кирасир; а один из французских офицеров в этом же бою получил 52 ранения и также остался жив.
   Противопоставляя европейцам азиатских всадников, Нолан хвалит их находчивость и сноровку:
   "В сражении при Чиллианвиллахе (в Индии - В. Т.), один сейкский кавалерист вызывал на поединок англичан и прежде, нежели сам успел свалиться от выстрела, выбил из седла трех драгун. Один из них, вооруженный пикою, потерял древко и большой палец руки, которые были разрублены одним и тем же ударом.
   ...Один сейк, во время отступления нашей кавалерии от Чиллианвиллаха кинулся на нашу конную артиллерию, изрубил двух фейерверкеров и приближался уже к третьему, но этот последний, видя, какое употребление делают его товарищи из своих сабель, вложил свою в ножны, прехладнокровно вытащил плеть и ею так хватил лошадь своего противника, что тем спас свою жизнь" (86).
   Вооруженные на европейский манер индийские кавалеристы, находившиеся на службе у англичан, переделывали европейское оружие на свой лад и с успехом применяли его в бою.
   "Во время моего пребывания в Индии, произошло столкновение между иррегулярными кавалеристами Низама и шайкой инсургентов (повстанцев - В. Т.). Эти последние хотя и превосходили числом своего противника, но были разбиты и понесли большие потери. После сражения, я обратил особенное внимание на донесение хирурга об убитых и раненых, из которых большая часть сильно пострадала от сабельных ударов. При этом замечено следующее: руки были отняты от самого плеча и голова разрублена на две части, руки были отрублены несколько выше кисти и по-видимому, одним ударом, в тот момент, когда они, вероятно, были подняты для защиты головы.
   Ноги были совершенно разрублены выше колена и т.д.
   Изумление мое было велико. Неужели это были великаны, которые так искусно отсекали члены? Или, быть может, таких результатов достигли они вследствие хорошей закалки своих клинков и способа их употребления.
   ...Представьте же теперь мое удивление!.. Большая часть их клинков были такие же как и клинки наших драгун; только они несколько переделали и по своему оправили их. Металлические эфесы весьма удобны для держания в руке и не так круглы, как эфесы наших сабель, у которых клинки, вследствие этого часто не вращаются по желанию. Их сабли отточенные до остроты бритвы, вкладываются в деревянные ножны, которые с помощью одного только короткого ремня подвешиваются к портупее. С передней стороны этой последней, пришита пуговица, на которую надевается узкий ремешок, но так как другой конец этого ремешка прикрепляется к сабельному эфесу, то он поддерживает саблю и препятствует ей выпадать из ножен.
   Низамские кавалеристы свои сабли обнажают только перед атакой.
   ...Испросил его (низамского всадника - В.Т.), каким образом они наносят свои удары в тех случаях, когда намереваются отсечь какой-нибудь член.
   - Мы сильно ударяем, - отвечает он.
   - Это, конечно, - сказал я, - но как научшись вы владеть саблей?
   - Мы никогда не учились, - заметил он.
   - Какая бы рука ни была, но хороший клинок всегда должен хорошо рубить" (86).
   В данном случае всадник явно преувеличивает, потому что дилетант, имея любой прекрасно закаленный клинок, пусть даже из дамасской стали, не сумеет выстоять против хорошо обученного соперника. Фехтование, как и любой вид профессиональной деятельности, требует постоянных систематических тренировок, в противном случае результаты будут далеки от ожидаемых. Разумеется, в истории бывали и такие коллизии, когда неумелый боец побеждал опытного рубаку, но где нет исключений, там нет и правил.
   30. БОЙ ШТЫКОМ И ПРИКЛАДОМ
   Штыковой бой - это разновидность фехтования, в технике которой очень многое заимствовано из техники поединка на длиннодревковом оружии. Утверждение, что русский штыковой бой был лучшим в Европе, хоть и набило всем оскомину, тем не менее, справедливо, и это признавали в любой армии вплоть до Второй Мировой войны. Традиции этого боя заложил А.В. Суворов, который понимал, что только всерьез овладев навыками штыковой схватки, русские солдаты смогут победить турок в рукопашной. Действию штыками солдат обучали как в строю, так и индивидуально. Французы, сами немало времени уделявшие рукопашному бою, и те признавали первенство в штыковой схватке за русскими. Достаточно убедительно это показывает случай, произошедший в сражении под Кремсом (1805 г.):
   "Апшеронского мушкетерского полка гренадерского батальона, роты капитана Морозова гренадер Музен-Кац, находясь в стрелках в виноградном саду, отрезан был от своих товарищей. Французский офицер с четырьмя рядовыми нападают на него. "Сдайся" кричат ему со всех сторон. Но храбрый гренадер не хочет понимать их требования, надеясь управиться со всеми пятью. Первым выстрелом убивает офицера. Четыре солдата с бешенством на него бросаются. Начинается рукопашный бой. Музен-Кац колет штыком и бьет прикладом. Все четверо супротивника его один за другим валятся бездыханными к его ногам" (115).
   Как ни странно, но, несмотря на пристрастие в русской армии к штыковому бою, никаких серьезных теоретических пособий по этому вопросу не издавалось до 1861 г. (либо они до нас не дошли), когда вышла в свет книга "Правила для употребления штыка в бою". Изданные ранее "Наставления господам пехотным офицерам" (выпущенное перед Бородинской битвой) и "Правила для обучения войск гимнастике" (в 1859 г.) касались штыкового боя лишь косвенно или частично.
   Мастерство штыковой схватки преподавали в полках опытные инструктора, видимо, не имевшие возможности или не считавшие нужным широко афишировать свое умение. В данном разделе будут рассмотрены некоторые нюансы штыкового боя по книге Александра Люгарра "Руководство фехтования на штыках", вышедшей в 1905 году после окончания русско-японской войны. Эта книга оказалась наиболее интересной изо всей литературы, посвященной штыковому бою на русском языке. Люгарр удачно объединил боевой опыт прошлых поколений с собственными нововведениями. Во вступительной статье к техническому материалу Люгарр сетует на то, что командованием русской армии не рассматривается чисто практическая сторона боя на штыках. В инструкциях только говорится о том, что пехота атакует холодным оружием, но какие приемы должны при этом использовать солдаты, не объясняется, как будто это умение должно придти само собой, стоит только пехотинцам добежать до линии окопов и вступить в рукопашную.
   Фехтование на штыках А. Люгарр разделил на десять основных ударов и защит; используя при этом "общефехтовальную" французскую терминологию:
   1. Солдат наносит удар, держа ружье на уровне головы или чуть выше. Приклад оружия повернут вверх. Штык направлен в область головы, шеи или груди; чуть сверху. Парад против такого удара совершают, держа ружье прикладом вверх, уводя штык противника влево центральной частью ложа. (Возможно отбить такой удар собственным штыком или верхней частью ружья, держа оружие штыком вверх и уводя им направленный удар вправо или влево, при этом чуть пригнув корпус).
   2. Удар наносится снизу вверх, при согнутых коленях, и направляется в область живота. Отбивают его, повернув ружье штыком к земле, уводя оружие противника влево или вправо.
   3. Проводят его по тому же принципу, что и удар N 2, но колени при этом не так сильно согнуты. Штык направляют снизу вверх в голов у или шею. Парад выполняется простым движением ружья в сторону. Штык нападающего принимается на центр ложа; корпус смещается влево. (При верхнем хвате ружья правой рукой производится то же самое, но в другую сторону. Такая позиция удобна еще и тем, что позволяет обороняющемуся самому тут же перейти в атаку).
   4. Самый сложный и освоить его можно только практически. Дословно для пояснения этого удара Люгарр приводит следующий текст:
   "Не отстраняя ружья противника переходят на правую сторону через верх его штыка. В то же время, как левая рука атакующего притягивает для этого движения ружье к груди, правая рука, держащая приклад, подает его несколько вперед; когда же левая выпрямляется для того, чтобы поместить ружье с правой стороны, рука с прикладом в это время обходит около живота и переходит на левую сторону. Обе руки нападающего тогда скрещены, и ружье повернуто боком вверх" *.
   5. Самый опасный изо всех, называется "брошеный". Ружье, держа одной рукой за цевье, выбрасывают навстречу наступающему противнику на всю длину руки. Удар эффективен тем, что может быть проведен совершенно неожиданно для врага. Отбивается теми же методами, что удар N 1.
   6. Наносится прикладом в голову противника. Отбивается ружьем, поднятым над головой. Оружие подставляется перпендикулярно направлению удара (возможны парады штыком со смещением корпуса в сторону. В зависимости от верхнего хвата ружья: правого или левого, движение выполняется в противоположную сторону: влево или вправо).
   7. Удар прикладом в голову сбоку. Выполняется также в зависимости от хвата, елевой или правой стороны. Блокируется оружием, повернутым штыком кверху, перпендикулярно направленному удару. Парад проводят штыком или стволом.
   8. Удар прикладом в грудь или в голову. Для этого скользящим движением надо поднять ружье противника и мгновенно продвинуться вперед, пропуская его штык над своим плечом возле головы, при этом нанося прямой удар пяткой приклада. В этом случае избежать его можно только уходом, увернувшись вправо или влево или пригнув голову
   9. Наносится прямо, ружьем, опущенным вниз на вытянутых руках, в область паха, живота или по ногам. Парировать его можно, пригнув ружье противника сверху своим оружием (либо, держа ружье штыком вниз, изменить направление укола; вправо или влево, в зависимости от хвата).
   10. Наносится сбоку штыком в бедро или в голень. Парад совершается теми же способами, что и при ударе N 9.
   Люгарр рекомендует выполнять удары, держа штык с левой стороны (то есть по левую руку нападающего) от ружья противника, так как в этом случае его оружие не прикрывает корпуса. Перед нападением необходимо увести штык соперника с линии своей атаки, чтобы случайно не напороться на него. Для этого применяются:
   1. Сильное нажатие в сторону.
   2. Удар по ружью.
   3. Скользящий удар.
   4. Полукруговое движение.
   В книге Люгарра рассматриваются варианты схватки, когда один сражается против нескольких врагов. Некоторые из них мы приведем:
   1. Нападают двое; первый наносит прямой колющий удар в корпус, второй - прикладом в голову Обороняющийся отбивает вначале колющий удар уводом штыка противника в сторону и принимает удар прикладом, подставив свое ружье перпендикулярно траектории его движения. Затем из верхнего положения обороняющийся сам атакует первого противника ударом N 1, а второму наносит удар прикладом в голову
   2. Нападающие одновременно наносят колющие удары в корпус. Обороняющийся, используя способ защиты N 2, уводит оба штыка в одну сторону, а затем ближнему противнику наносит удар прикладом в голову, второго колет штыком.
   3. Двое нападающих атакуют в ряд. Обороняющийся "брошеным" ударом поражает одного, со вторым расправляется по обстоятельствам.
   4. Три противника атакуют в ряд. Обороняющийся уводит штык крайнего из них в сторону двух других, затем бьет прикладом в голову центрального. Наступая далее, наносит удар штыком первому, ближнему к нему и отступает. Третьего противника поражает "брошеным" уколом.
   В боевой обстановке допускались не только колющие удары штыком, но и рубящие - по лицу или рукам противника. И, хотя русский трехгранный штык к таким ударам был приспособлен плохо, в отличие от штык-ножа или "ятаганного" штыка, но сильный ушиб и даже перелом нанести им было вполне реально. При рубящем ударе в лицевую часть старались бить прежде всего по глазам.
   В поединке против кавалериста, пехотинцу, вооруженному штыком, рекомендовалось атаковать всадника с левой стороны, где действия бойца ограничены головой лошади. Атаковать можно было либо "брошеным" ударом, либо вначале отвлекающим, направленным в голову, а потом, когда противник инстинктивно поднимет оружие для защиты, вторым ударом колоть его в живот. Применялись рубящие удары по голове лошади или ее ногам.
   Если всадник клинком рубил сверху, то пехотинец выставлял ружье над головой, при этом пряча пальцы под приклад и ложе и держа оружие чуть под углом, чтобы сабля или шашка соскальзывала вниз, не задевая при этом рук.
   Вообще, в процессе штыкового боя, как и любого другого, приемы могли рождаться импровизированно, но, разумеется, "фантазировать" в гуще сражения мог только хорошо натренированный боец, прошедший школу боевой подготовки.

[Всадник]

Об огнестрельном оружии...

МУШКЕТЕРСКИЕ ПРИЕМЫ

На протяжении XVI века в разработке и применении ручного огнестрельного оружия первенство принадлежало испанцам, неустанно развивавшим металлургическое дело и вовремя оценившим тактическое значение огнестрельного стрелкового оружия. Так, в начале столетия в Испании поступило на вооружение более мощное ручное стрелковое оружие, дальнобойность которого достигала 300 шагов. Эти тяжелые фитильные ружья, оснащенные упором-подсошком, назвали мушкетами (от «мошкето» — пустельга, род хищной птицы; любопытно, что до этого легкие ручные стволы именовали «фальконетами», а по-русски — «соколиками»). Длина их достигала 1,2 м, вес — 7—12 кг, калибр колебался от 18 до 20 мм. Мушкетная пуля в отличие от аркебузной обладала большей силой удара. Достигалось это за счет увеличения ее массы до 50—60 г и относительного удлинения ствола. Не забудем и о совершенствовании свойств пороха. Пули мушкета пробивали самые тяжелые латы, что имело решающее значение в борьбе с тяжелой кавалерией. Мушкет мог убить человека на расстоянии до 400 шагов, но в среднем обладал весьма удовлетворительной меткостью до 150—200 шагов.
Успешное использование мушкетов испанцами в 1525-м в сражении при Павии создало большую славу этому оружию, явно превосходившему аркебузу по баллистическим качествам. В 1585 году в конструкции мушкета были сделаны изменения. Ствол длиной 36 дюймов (91 см), калибр 0,87 дюйма (22 мм), снаружи граненный (длинным стволам для усиления часто придавали многогранную форму), пуля весом в 12 зол. (51 г), замок фитильный. После Испании мушкет был принят на вооружение в Германии и во Франции (1527 год), затем и в других армиях. К концу века почти по всей Европе мушкет заменил аркебузу в качестве основного оружия пехоты, а заодно вытеснил из разряда боевого оружия арбалет. Чтобы успешно владеть тяжелым и длинным мушкетом, дающим при стрельбе сильную отдачу, мушкетер должен был быть сильным и выносливым солдатом.
Тем не менее эффективность стрельбы из мушкета оставалась низкой. Самым большим его недостатком было длительное заряжание: перед каждым выстрелом мушкетеру приходилось выполнять множество приемов. Он мог стрелять лишь с интервалами в несколько минут. В частности, перед выстрелом требовалось взять ружье в левую руку, упереть прикладом в землю, насыпать в ствол нужную дозу пороха, прибить шомполом и пыжом, опустить сверху пулю, насыпать на полку из натруски затравочного пороха, закрыть ее крышкой, сдуть лишний порох, вставить фитиль, открыть крышку и, наконец, прицелиться. Отмеренные дозы пороха мушкетер носил в деревянных футлярах на портупее (у русских стрельцов такая портупея с «зарядцами» именовалась берендейкой), в пороховнице-натруске держал затравочный порох, в мешочке на той же портупее — пули. Аркебузы и мушкеты революционным образом изменили тактику боя. Преимущества бронированных конных рыцарей были постепенно сведены к нулю. Пехота и артиллерия постепенно становились главными родами войск.

НАУЧНЫЙ ПОДХОД К ОГНЮ
В XV—XVII веках с темпами роста металлургического дела увеличиваются размеры доменных печей и добыча используемых сортов железных руд, совершенствуются токарные и сверлильные станки. В связи с этим огнестрельное оружие получает все большее распространение. При его изготовлении использовалось в основном железо, сталь шла только на дорогое оружие, медь — на бронзовые и латунные детали. Оружейники разделялись по специальностям — ствольники, замочники, ложевщики, сборщики. В хронике 1526 года упоминается мастерская ствольщика Бартоломео Беретта в Брешии (от этого отсчитывает свою историю знаменитая и ныне итальянская фирма «Беретта»).
С начала XVI века мушкетеры стали входить в состав многих европейских армий. Роль их возрастала с каждым годом. Однако пока стрелки не могли полностью заменить воинов, вооруженных только холодным оружием. Пикинеры (копейщики) в боевых столкновениях того времени продолжали играть важную роль.
Для обеспечения непрерывности огня выработали порядок «караколе» («улитка») — мушкетеры строились в 10 шеренг, первая шеренга давала залп, разделялась надвое и отходила в тыл, где начинала перезаряжать оружие, затем то же проделывали следующие шеренги. В бою под Черезоле в 1544 году германские имперские войска и противостоящие им французские массированно использовали залповый огонь мушкетеров и аркебузиров для огневой подготовки атаки.
О меткости стрельбы можно судить по стрелковому смотру 1557 года, на котором московские стрельцы (постоянное стрелецкое войско Иван IV Грозный завел в 1550 году) из плотной шеренги с 50—60 шагов палили залпами по ледяному валу шириной около 200 м, высотой около 2 м и глубиной до 4 м. В полевом бою стрельцам часто помогала опора на «гуляй-город» — перевозимое быстросборное полевое укрепление, позволявшее подпустить противника ближе.

Середина XV века
Под Добрыничами в январе 1605 года русские стрельцы, выстроившись в 3—4 шеренги под защитой «гуляй-города», парой залпов отбросили конницу Лжедмитрия, решив исход боя, — так, в сражениях, зарождалась новая линейная тактика. Огнестрельное оружие двигало вперед и математику, способствовало зарождению новых отраслей науки. Так, в 1537 году вышел труд Никколо Тартальи «Новая наука», посвященный началам баллистики. Среди прочего стали обращать внимание на меткость, крутизну траектории, скорость и пробивное действие пуль.
В целом в XVI веке происходило повсеместное изменение формы приклада ружей с целью обеспечения большего удобства удержания и прицеливания.

ШВЕДСКОЕ «УРА»
На протяжении XVII века мушкет практически постоянно модернизировался. Шведский король-полководец Густав II Адольф, стремившийся сделать свои войска не только лучше вооруженными, но и по возможности подвижными, уже мог вооружить их мушкетами, облегченными до 5 кг. Кроме того, именно Густав II Адольф запретил применение сошки, принял на вооружение патронные сумки и патрон с фиксированным, тщательно отмеренным пороховым зарядом и присоединенной к нему пулей (разработанный ранее, как считают, в Испании) — это позволило добиться существенного прогресса в упрощении заряжания мушкетов. Оружие стало удобнее в обращении. Наконец, более единообразными стали баллистические характеристики новых ружей, поскольку количество порохового заряда, засыпанного в ствол, уже меньше зависело от действий конкретного стрелка.

2-я половина XVII века
Благодаря возросшей огневой мощи и скорострельности усовершенствованных мушкетов Густав II Адольф в корне изменил тактику общевойсковых подразделений. Новации в области стрелкового вооружения и тактики позволили шведскому монарху добиться выдающихся результатов в ходе Тридцатилетней войны 1618—1648 годов, первом вооруженном противоборстве общеевропейского характера. 17 сентября 1631 года в сражении при Брейтенфельде (близ Лейпцига) войска Густава II Адольфа нанесли сокрушительное поражение армии фельдмаршала И. Тилли, командовавшего имперской армией. Возросшая скорострельность шведского стрелкового оружия во многом обеспечила общий успех армии короля, лично водившего в ходе битвы своих солдат в атаки. Решающий вклад в целую череду его побед был внесен отличной боевой выучкой армии Густава II Адольфа и умением его пехотинцев обращаться с огнестрельным оружием.

ИСКРЫ ВМЕСТО ТЛЕНИЯ
Несмотря на популярность мушкетов, уже к концу XVI века все возможности модернизации ручного огнестрельного оружия на базе фитильных замков оказались исчерпанными. Поддерживать постоянное тление фитиля пехотинцам того времени было легко только в сухую безветренную погоду или в помещении. Помимо этого, использовать фитильный замок было весьма проблематично кавалеристу на скаку и стрелку на бегу. В ночном бою огонь на фитиле демаскировал стрелка. Наконец, фитиль мог сгореть до конца или даже выпасть из зажима. Таким образом, пружинный фитильный замок вызывал немало нареканий.


В связи с этим был начат поиск иного способа воспламенения порохового заряда. Идею позаимствовали от давно известного устройства для добывания огня — огнива, того самого, в котором ударом кремня по кресалу (насеченной пластине) получали искры, поджигавшие трут. По аналогии с кресалом действовал терочный искровой замок, в котором насеченная стальная пластина (терка) быстро продвигалась возле зажатого в пружинном зажиме над полкой кремня. Замок был несовершенен, но вскоре появился колесный, или колесцовый, замок. Это стало возможным лишь благодаря достижениям в областях механики и обработки металлов и, конечно, благодаря конструкторской мысли. Новый замок был изобретен, по всей вероятности, в Германии или Австрии в первой четверти XVI века.
Смысл колесцового замка был прост –– вместо фитиля и зажима колесцовый замок состоял из вращающегося стального колесца с насечками и куска кремня, зажатого в курке.
Кремень прижимали к колесцу, игравшему роль терки, при нажатии на спуск освобождалась заранее взведенная ключом пластинчатая пружина, и колесцо, вращаясь, терлось о кремень. Механизм замка был сконструирован таким образом, что искры попадали на пороховую затравку и воспламеняли ее. Колесцовый замок мгновенно разошелся по всей Европе, так как явно превосходил фитильный. Было создано бесчисленное множество его вариантов. Следствием изобретения колесцового замка стало и изобретение механизма предохранителя. Раньше, когда для выстрела требовалось приложить изрядные усилия, подобного механизма попросту не требовалось. Однако теперь, когда стрелять стало проще, потребовалось устройство, предохраняющее оружие от случайного выстрела.
Основной проблемой колесцового замка была его высокая стоимость. Он должен был изготавливаться из высококачественных материалов и представлял собой механизм, созданный с исключительной точностью. Дороговизна этого замка приводила к тому, что стрелковым оружием, оснащенным им, снабжали лишь элитные подразделения и богатых покупателей. Работа с заводным ключом усложняла обращение. Неудивительно, что фитильные замки вышли из употребления в войсках только в начале XVIII века, а охотники использовали «фитильные шомполки» еще и в начале XX века. Встречались и комбинированные фитильно-колесцовые замки — если не срабатывал колесцовый, порох на полке поджигался фитилем. Колесцовые же замки применялись вплоть до XVIII века, а охотничьи ружья с ними производили до XIX столетия.

ОГНИВО РАЗНЫХ СТРАН
В первой половине XVI века почти одновременно с колесцовым появился искровой ударный кремневый замок, однако прошло некоторое время, прежде чем его признали более совершенным, чем колесцовый. Споры об авторстве нового замка продолжаются и поныне. Наиболее вероятно, что ударный кремневый замок был изобретен почти одновременно в нескольких странах. Самое убедительное доказательство этого факта — практически одновременное принятие на вооружение европейских армий прибалтийского, шведского, норвежского, голландского, испанского, русского и средиземно-морского искровых ударных кремневых замков. Друг от друга они отличались взаимным расположением деталей, узлов и порядком их взаимодействия.
В ударном кремневом замке воспламеняющий затравку огонь высекался в момент удара кремня по стальной пластинке — огниву. Кремень был закреплен особым зажимом — «губками» на курке (как в небольших тисках). На первых образцах ударных кремневых замков порох на полке в походном положении прикрывался специальной крышкой. Стрелок ее открывал непосредственно перед выстрелом. Это новшество впервые было внедрено еще на фитильных ружьях. На более поздних образцах ударного кремневого замка огниво составляло одно целое с крышкой полки. Крышка плотно прикрывала полку и сконструирована была так, что сама откидывалась при ударе курка по огниву.
Обращение с ружьем стало удобнее. Существенно возросла скорострельность — вдвое по сравнению с оружием, оснащенным пружинными фитильными замками. Теперь интервал между двумя выстрелами был сокращен до 1 минуты.
В начале XVII века колесцовый замок был вытеснен новым типом замка — замком оружейника Марэна ле Бурже, объединившего скользящую крышку полки с огнивом. Этот узел назвали батареей, а сам замок — батарейным, или французским. Кроме того, Бурже сделал шептало перемещающимся не горизонтально, как в первых образцах, а вертикально, что существенно облегчило спуск. К концу столетия такие замки находились на вооружении почти всех европейских армий и существенно повлияли на конструкцию всего оружия. Этот наиболее совершенный тип кремневого замка просуществовал на огнестрельном оружии более двух с половиной веков. Мушкеты и ручные пищали XVII века получили уже развитое ложе с уплощенным прикладом и вытянутой шейкой. Плоский приклад с широким затылком, гребнем для опоры щеки, удлиненной шейкой, удобной для охвата рукой, также получил название французского и стал наиболее популярным.

ПАЛИ! КОЛИ! И — ПОБЕЖДАЙ!
Очередным изобретением, оказавшим серьезное влияние на развитие ручного стрелкового оружия, стали готовые патроны. Поначалу они представляли собой гильзу, свернутую из непромокаемой бумаги, в которую укладывали порох и пулю. Обычно такие боеприпасы снаряжали сами стрелки. Перед выстрелом нижний край гильзы следовало надкусить, отсыпать немного пороха на затравочную полку, а остальной — в ствол. Бумажная гильза использовалась в качестве пыжа. В конце XVII века «бумажный патрон» стал привычным в военном оружии, скорость заряжания снова возросла. Хотя в невоенном оружии продолжали пользоваться пороховницами.
К середине XVII века на частичную замену копьям пришел штык, вставлявшийся в ствол. Он получил название багинета, или байонета, по названию города Байонне в Бакской провинции, где в 1641 году изготовили специальные ружейные копья. Попав в армию, байонеты быстро распространились в Европе, в 1690 годы вошли в употребление и на Руси. Рукоятка-пробка байонета держалась в стволе плохо, и иногда ее ввинчивали, вот только стрелять при этом было невозможно. И лишь в 1690 году, когда лезвие штыка отвели от ствола коленчатой шейкой, солдат смог забивать заряд в ружье, не боясь проткнуть себе руку. Так появился штык с трубкой и шейкой, создававший «холодно-огнестрельный» комплекс.
Кремневый мушкет со штыком совершил революцию в военном деле: из пехоты исчезали пики и доспехи, менялись тактика и организация боя. При Людовике XIV маршал Вобан вооружил такими мушкетами всю французскую пехоту (потом французы объявили маршала изобретателем штыка). В Англии штык с трубкой ввели в 1698 году, в Бранденбурге — в 1689-м, в России — в 1709-м.
Так сформировался вид военного гладкоствольного кремневого ружья, прочно и надолго утвердившийся на вооружении армий разных стран. С незначительными изменениями он оставался в войсках в течение более 150 лет. За этот период совершенствование шло только за счет улучшения качества выделки, но не конструкции. Ударный кремневый замок долгое время считался непревзойденным чудом техники. И оружейникам, и пользователям казалось, что в этой области вряд ли будет изобретено что-нибудь более совершенное.

ЛОШАДЬ ИЛИ ПИСТОЛЕТ?
С момента своего появления стрелковое оружие было достоянием пехоты и гарнизонов крепостей. Сложнее было коннице. Дать кавалеристу огнестрельное оружие пытались уже в XIV веке, но ничего хорошего из стрельбы «верхом» не получалось. В начале XVI века попытки разработать специальное стрелковое оружие для конницы привели к появлению маленькой, легкой кавалерийской аркебузы.


Она стала прототипом как карабина, так и пистолета, поскольку допускала стрельбу с одной руки, однако из-за сложностей обращения с фитильным замком на практике стрелку все равно требовались обе руки. Конным же аркебузирам приходилось, как правило, выбирать — или стрелять, или управлять лошадью. В итоге страдало и то, и другое. Только изобретение искрового колесцового кремневого замка позволило принять на вооружение конницы и пехоты первые настоящие пистолеты. Происхождение оружия одной руки любопытно.
В 1364 году итальянский город Перуджа обзавелся 500 экземплярами оружия с длиной ствола всего 8 дюймов («бомбард длиною в ладонь»). Короткоствольное же колесцовое оружие появилось в городе Пистойя, в Тоскане. От Пистойи многие исследователи и выводят название «пистоль». По другой версии, это слово выводят от чешского «пиштал», то есть «трубка», аналог русского «пищаль». С появившимся в середине XVII века названием «пистолет» дело куда яснее –– это уменьшительное французское от «пистоль».
Как и ружья, пистолеты заряжались с дульной части. Они имели железные кованые, цилиндрические или сужавшиеся на конус стволы, в основном гладкие, которые скреплялись с ложем хвостовым винтом, ушками на нижней части ствола и шпильками. Боевые образцы отличались значительной массой. Первоначально новое, относительно малогабаритное короткоствольное оружие применялось в кавалерии как оборонительное. Принято считать, что впервые применили пистолеты в бою германские рейтары в 1544 году и весьма удачно. Во второй половине XVI века начала формироваться форма пистолета с отогнутой книзу рукояткой (Италия, Германия, Нидерланды). С появлением ударного кремневого замка его начинают ставить и на пистолеты. В кавалерии пистолеты ценили за возможность действовать одной рукой (вторая держала поводья). Пешие пикинеры могли использовать пистолет в ближнем бою вместо обычной шпаги. Довольно скоро колесцовые «пистоли» проникли и на Русь, во всяком случае, в 1538 году они уже были. Их называли также «ручными ружьями» или «стволиками». Это были образцы как европейского, так и азиатского производства. Азиатские пистолеты весьма ценились, поскольку качество их исполнения считалось тогда выше европейского.
Начали копировать «пистоли» (так в русских документах пистолеты именовали вплоть до XVIII века) и русские мастера. В конце XVI века появились пистолеты, причудливо сочетающие зарубежные конструкции замков и стволов с русским декором. Среди азиатских пистолетов образцами для подражания служили турецкие и арабские, среди европейских –– немецкие и итальянские. Пистолеты делались на заказ, «штучно» и были все еще разнокалиберными, с различной конструкцией кремневых замков. Во второй половине XVII века началось изготовление простых армейских моделей на Руси. На заказном оружии в это время русские оружейники начали ставить замок «батарейного» типа.
В XVII веке появляются и кавалерийские короткоствольные карабины.
Появление пороховых ручных гранат с фитилями привели к идее ручного оружия для их метания. Пример такового — «гранатометный пистолет» с комбинированным фитильно-колесцовым замком, изготовленный в Германии в конце XVI века.

НАРЕЗНОЙ СТВОЛ
В это же время появляются и первые образцы нарезного стрелкового оружия. В 1498 году венский оружейник Гапсар Цольнер выполнил прямые нарезы на стенках канала ствола в ружье для стрелковых состязаний. Для уменьшения прорыва газов между пулей и стенками канала ствола, а также получения большей скорости и кучности такие ружья заряжали плотно пригнанными пулями, что требовало больших усилий. Облегчить прогон пули вдоль ствола и уменьшить помехи от нагара и должны были прямые нарезы. Кто первым выполнил нарезы винтовыми, придававшими пуле вращение и тем стабилизировавшими ее полет, точно неизвестно. Считается, что это произошло в Германии в самом начале XVI века. Такие прототипы винтовок обладали значительно большей дальностью и кучностью стрельбы, чем гладкоствольные ружья. Однако ввиду трудности заряжания, производившегося путем тугой загонки пули в нарезы, они имели в несколько раз меньшую скорострельность. Поэтому нарезные ружья («винтовальные пищали», как именовали их на Руси) использовались ограниченно, хотя в середине XVI века зафиксировали их боевое применение, а в начале XVII начали вводить в войска. Нарезы поначалу делали мелкими, полукруглой формы, количеством от 12 до 32, позднее — от 6 до 12.

ПЕРВЫЕ РЕВОЛЬВЕРЫ И МАГАЗИНКИ
Появились и первые образцы оружия револьверного типа. В лондонском Тауэре хранится фитильная аркебуза начала XVI века с барабаном на 4 каморы, в каждой из которых укладывались пуля и пороховой заряд, закрытые сдвижной крышкой. Барабан проворачивался вручную, камора подводилась к стволу и замку, крышка сдвигалась, производился выстрел. Подобное ружье французской работы есть в парижском Военном музее. Около 1530 года в Нюрнберге для короля Карла V изготовили колесцовый пистолет с вращающимся блоком из трех стволов, стрелявших короткими стрелами (болтами) типа арбалетных. Во Франции, Германии, Голландии и на Руси изготавливали ружья «вендерной» («перевертной») схемы — несколько стволов крепилось на многогранном бруске, вращавшемся на оси и последовательно подводившемся вручную под замок. В Льеже в 1634 году была изготовлена кремневая револьверная винтовка с пятизарядным барабаном. Оригинальный кремневый револьвер с барабаном на 6 камор изготовил в 1625 году мастер Оружейной палаты Первуша Исаев. Вплоть до XIX века револьверы оставались в штучных экземплярах.
Примечательно, что во многих разработках того времени встречались интересные и разумные в техническом плане решения. Однако многие тогдашние изобретения в области ручного стрелкового оружия явно опережали и имеющиеся технологии, и потребности. Так, английскому королю Генриху VIII принадлежало фитильное казнозарядное ружье с откидной крышкой в казенной части ствола. Но материалы и технологии тех лет не могли обеспечить должной обтюрации (предотвращения прорыва пороховых газов), и казнозарядкам было еще очень далеко до своего расцвета. В 1641 году мастер Кальтхоф получил в Нидерландах монополию на многозарядное оружие. В Московской Оружейной палате хранится ружье Кальтхофа с двумя трубчатыми магазинами в прикладе — один на 15 шаровых пуль, второй — на столько же зарядов пороха. Их подача в ствол производилась поворотной каморой, управлявшейся смещением вперед и поворотом спусковой скобы, из особой емкости отсыпался затравочный порох на полку.

[Всадник]

Тактика.

V. Пехота XVI и XVII столетий. Длинный лук уже некоторое время тому назад исчез с континента Европы, за исключением Турции; самострел появился в последний раз среди французов-гасконцев в первой четверти XVI столетия. Он был повсюду заменен фитильным мушкетом, который, в разной степени совершенства или вернее несовершенства, отныне сделался вторым оружием пехоты. Фитильные мушкеты XVI века — неуклюжие и плохо сконструированные машины — были очень крупного калибра, чтобы они могли обеспечить, кроме дальнобойности, по крайней мере некоторую меткость и силу для пробивания нагрудника копейщика. Общераспространенным видом огнестрельного оружия около 1530 г. являлся тяжелый мушкет, стрельба из которого велась с вилки, так как без такой подпорки стрелок не мог бы прицелиться. Мушкетеры носили меч, но не имели оборонительных доспехов и употреблялись или для боя в рассыпном строю, или в особом разомкнутом построении для удержания оборонительных позиций, или для подготовки атаки копейщиков на такого рода позиции. Вскоре они сделались очень многочисленными сравнительно с копейщиками; в битвах Франциска I в Италии они были значительно малочисленной по сравнению с копейщиками, но спустя 30 лет они по меньшей мере сравнялись с ними по количеству. Это увеличение числа мушкетеров побудило к изобретению некоторых тактических приемов, чтобы предоставить им постоянное место в боевом порядке. Это и было сделано в тактической системе, называемой Венгерским регламентом, созданным имперскими войсками в течение их войн с турками в Венгрии. Мушкетеры, неспособные защищаться в рукопашном бою, всегда располагались таким образом, чтобы иметь возможность отступить за копейщиков. Таким образом, их ставили иногда на каждом фланге, иногда же по четырем углам флангов; очень часто весь квадрат или колонна копейщиков окружалась рядом мушкетеров, которые, таким образом, находились под защитой пик солдат, стоявших позади них. В конце концов план, по которому мушкетеры располагались на флангах копейщиков, одержал верх в новой тактической системе, введенной голландцами в войне за свою независимость. Отличительной чертой этой системы явилось подразделение всякой армии на три большие фаланги, соответственно швейцарской и венгерской тактике. Каждая из этих фаланг состояла из трех линий; средняя из них, в свою очередь, подразделялась на правое и левое крыло, отделенное одно от другого дистанцией, равной по крайней мере протяжению фронта первой линии. Вся армия была сорганизована в полуполки, которые мы будем называть батальонами; каждый батальон имел своих копейщиков в центре, а мушкетеров на флангах. Авангард армии, имея в своем составе три полка, обыкновенно строился следующим образом: два полуполка непрерывным фронтом в первой линии; за каждым из ее флангов — другой полуполк; далее в тыл, поддерживая первую линию, становились остальные два полуполка также непрерывным фронтом. Главные силы и арьергард помещались или на фланге, или позади авангарда, но строились обыкновенно по тому же самому плану. Здесь мы имеем до известной степени возврат к старому римскому строю в три линии и к отдельным небольшим частям. Имперцы, а с ними и испанцы, сочли необходимым разделить свои большие армии более чем на три вышеуказанные части; но их батальоны или тактические единицы были гораздо крупнее голландских, сражались не в линейном построении, а колонной или четырехугольником, и не имели регламентированных форм для построения боевого порядка до тех пор, пока в войне Нидерландов за .независимость испанцы не стали располагать свои войска в боевые построения, известные под названием испанских бригад. Четыре больших батальона, из которых каждый состоял из нескольких полков, строились четырехугольником; этот четырехугольник окружался одним или двумя шеренгами мушкетеров и имел на своих углах особые фланги из мушкетеров, которые располагались на определенном интервале от этих четырех углов квадрата; один из углов был обращен в сторону противника. Если армия была слишком велика, чтобы быть соединенной в одну бригаду, можно было формировать две, и, таким образом, получались три линии, имевшие два батальона в первой, четыре (иногда только три) во второй и два — в третьей линии. Мы находим здесь, как и в голландской системе, попытку возвратиться к старой римской системе трех линий.

Другая значительная перемена произошла на протяжении XVI столетия; тяжелая рыцарская кавалерия распалась и была заменена кавалерией из наемников, вооруженной, наподобие наших современных кирасиров, кирасой, шлемом, палашом и пистолетами. Эта кавалерия, значительно превосходившая подвижностью свою предшественницу, сделалась поэтому более грозной и для пехоты; но все же копейщики того времени никогда ее не боялись. Благодаря такой перемене кавалерия стала однородным родом войск и вошла в состав армии в значительно большей пропорции, особенно в период, который нам предстоит рассмотреть, а именно в Тридцатилетнюю войну. В это время система наемных войск являлась общей для всей Европы; образовался класс людей, который жил войной и для войны; и хотя тактика от этого, может быть, выигрывала, но зато характер людей, материал, из которого составлялись армии, точно так же как и их morale (моральные качества), от этого, конечно, пострадали. Центральная Европа была наводнена всевозможными condottieri (кондотьерами), для которых религиозные и политические распри служили предлогом к тому, чтобы грабить и опустошать всю страну. Характер солдата подвергся деградации, продолжавшей расти, пока, наконец, французская революция не смела эту систему наемных войск. Имперцы применяли в своих сражениях систему испанских бригад, развертывая четыре или более бригад и образуя, таким образом, три линии. Шведы при Густаве-Адольфе строились в шведские бригады, состоявшие каждая из трех батальонов, одного впереди и двух несколько позади, развернутых в линию и имевших в центре копейщиков, а на флангах мушкетеров. Они так располагались (оба рода войск были представлены в равном числе), что путем образования непрерывной линии каждый из них мог прикрывать другой. Предположим, что был дан приказ образовать непрерывную линию мушкетеров, — тогда оба крыла этого рода войск в центральном или фронтальном батальоне прикрыли бы собой копейщиков, став перед ними, в то время как мушкетеры двух других батальонов выдвинулись бы на соответствующем фланге и стали бы в линию с первыми. Если ожидалась атака кавалерии, то все мушкетеры отступали за копейщиков, в то время как оба фланга этих последних выступали вперед и строились в одну линию с центром и, таким образом, образовывали непрерывную линию копейщиков. Боевой строй состоял из двух линий таких бригад, составляя центр армии, в то время как много численная кавалерия располагалась на обоях флангах, вперемежку с небольшими частями мушкетеров. Характерною чертой этой шведской системы являлось то, что копейщики, которые в XVI столетии представляли собою большую наступательную силу, теперь потеряли всякую способность к а гаке. Они стали лишь средством обороны, и их назначением было прикрывать мушкетеров от атаки кавалерии; этому последнему роду войск снова пришлось выполнять всю работу по наступлению. Таким образом, пехота потеряла, а кавалерия восстановила свое положение. Но впоследствии ГуставАдольф положил конец стрельбе, которая сделалась любимым способом борьбы кавалерии, и требовал от своей конницы во всех случаях атаки на всем скаку с саблей в руке; и с этого времени, вплоть до возобновления сражений на пересеченной местности, кавалерия, придерживавшаяся этой тактики, могла похвалиться' большими успехами над пехотой. Для наемной пехоты XVII и XVIII веков не может быть более сурового приговора, чем это обстоятельство, и все же в отношении выполнения всех боевых задач она была самой дисциплинированной пехотой всех времен. Общим результатом Тридцатилетней войны для европейской тактики было то, что шведская и испанская бригады исчезли, и армии стали располагаться теперь в две линии, причем кавалерия образовывала фланги, а пехота — центр. Артиллерия помещалась перед фронтом или в интервалах между другими войсками. Иногда оставлялся резерв, состоявший из кавалерии или из кавалерии и пехоты. Пехота развертывалась в линию по шесть человек в глубину; мушкеты были настолько облегчены, что можно было обходиться без вилки; повсюду были введены патроны и патронташи. Соединение мушкетеров и копейщиков в одних и тех же пехотных батальонах способствовало возникновению наисложнейших тактических движений, основанных всецело на необходимости образования так называемых оборонительных батальонов, или, как мы сказали бы, каре, против кавалерии. Даже при построении в простое каре было не шуткой так растянуть шесть шеренг копейщиков центра, чтобы они могли окружить со всех сторон мушкетеров, которые, конечно, были беззащитны против кавалерии; но каково было образовать из батальона подобным же образом крест, восьмиугольник или какие-нибудь другие причудливые формы! Таким образом, получилось, что система военного обучения этого периода была более сложной, чем когда-либо, и никому, кроме служившего всю жизнь солдата, не удалось бы достичь при ней хотя бы малейшего успеха. В то же время очевидно, что все эти попытки на виду у неприятеля построить порядок, способный к сопротивлению кавалерии, являлись совершенно бесполезными; каждая приличная кавалерия находилась бы уже давно в середине такого батальона, прежде чем была бы проделана четвертая часть всех этих движений.

В течение второй половины XVII столетия число копейщиков значительно уменьшилось по сравнению с числом мушкетеров, так как с того момента, когда копейщики потеряли всю свою наступательную силу, мушкетеры сделались действительно активной частью пехоты. Более того, обнаружилось, что турецкая кавалерия, наиболее грозная конница того времени, очень часто врезалась в каре копейщиков, в то время как она не менее часто отбрасывалась метким огнем линии мушкетеров. Следствием этого явилось то, что имперцы упразднили копья в венгерской армии и стали заменять их иногда так называемыми chevaux de frise (рогатками), сборка которых выполнялась в поле, причем мушкетеры носили острия от них как часть своего обычного снаряжения. В других странах также случалось, что армии посылались в бой без единого копейщика, причем мушкетеры полагались только на действие своего огня и поддержку своей конницы, когда им угрожала конная атака. Но все-таки потребовались два изобретения, чтобы можно было окончательно упразднить копейщиков: штык, изобретенный во Франции около 1640 г. и усовершенствованный в 1699 г. настолько, чтобы стать удобным оружием, применяемым теперь, и кремневый замок, изобретенный около 1670 г. Штык, хотя, конечно, и несовершенный заместитель пики, давал до известной степени мушкетеру возможность защиты, которую, предполагалось, он находил до тех пор у копейщиков; кремневый замок, упрощая процесс заряжания, позволял при помощи частой стрельбы не только возмещать несовершенство штыка, но достигать еще гораздо больших результатов.

[Всадник]

Еще немного об оружии.

III этап (16 век)


В фитильных пищалях начала 16 века казенная часть стволов заглушалась уже не пробкой, а казенным винтом, позволявшим периодически тщательнее вычищать ствол и дешевле ремонтировать его по мере износа казенной части. Спустя полстолетия головку казенного винта переделали в хвостик, позволивший более прочно крепить ствол в улучшенном ложе.

На протяжении 16 века в разработке и применении ручного оружия первенство принадлежало испанцам, неустанно развивавшим металлургическое дело и вовремя оценившим тактическое значение огнестрельного стрелкового оружия. Так, в начале столетия в Испании поступило на вооружение более мощное ручное стрелковое оружие, которое можно рассматривать как приростную инновацию оружия с пружинным механизмом. Его дальнобойность достигала уже 300 шагов. Эти тяжёлые фитильные ружья, оснащенные упором – подсошком, назвали мушкетами (от «мошкето» - пустельга, род хищной птицы; до этого легкие ручные стволы именовали «фальконетами», а по-русски – «соколиками»).

К концу века почти по всей Европе мушкет заменил аркебузу в качестве основного оружия пехоты. Чтобы успешно владеть тяжёлым и длинным мушкетом, дающим при стрельбе сильную отдачу, мушкетер должен был быть сильным и выносливым солдатом.

Тем не менее, эффективность стрельбы из мушкета оставалась низкой. Самым большим его недостатком было длительное заряжение: перед каждым выстрелом требовался интервал в несколько минут.

На протяжении 17 века мушкет практически постоянно модернизировался. Шведский король-полководец Густав II Адольф, стремившийся сделать свои войска не только лучше вооруженными, но и подвижными, уже мог вооружить их мушкетами, облегченными до 5 кг. Кроме того, именно он запретил применение сошки, принял на вооружение патронные сумки и патрон с фиксированным, тщательно отмеренным пороховым зарядом и присоединённой к нему пулей (разработанный раннее в Испании) – это позволило добиться существенного прогресса в упрощении заряжания мушкетов. Оружие стало удобнее в обращении. Наконец, более единообразными стали баллистические характеристики новых ружей, поскольку количество порохового заряда, засыпанного в ствол, уже меньше зависело от действий конкретного стрелка. Инновации в области стрелкового оружия и тактики позволили Густаву II Адольфу добиться выдающихся результатов в ходе Тридцатилетней войны 1618-1648 годов.

Несмотря на популярность мушкетов, уже к концу 16 века все возможности модернизации ручного огнестрельного оружия на базе фитильных замков были исчерпаны. Ещё одной базисной инновацией стал колесцовый замок, смысл которого заключался в том, что вместо фитиля и зажима он состоял из вращающегося стального колесца с насечками и куска кремня, зажатого в курке. Кремень прижимали к колесцу, игравшему роль тёрки, при нажатии на спуск освобождалась заранее взведенная ключом пластинчатая пружина, и колесцо, вращаясь, тёрлось о кремень. Механизм замка был сконструирован таким образом, что искры попадали на пороховую затравку и воспламеняли её. Следствием изобретения колесцового замка стало и изобретение механизма предохранителя.

В первой половине 16 века одновременно с колесцовым появился искровой ударный кремневый замок, однако прошло некоторое время, прежде чем его признали более совершенным, чем колесцовый.

Споры об авторстве нового замка продолжаются и поныне, но наиболее вероятно, что ударный кремневый замок был изобретен почти одновременно в нескольких странах (Швеция, Голландия, Норвегия, Испания, Россия).

Теперь обращение с ружьем стало удобнее: пороховое отделение прикрывалось крышкой, которая сама откидывалась при ударе курка по огниву. Увеличилась скорострельность: интервал между выстрелами сократился до 1 минуты.



IV этап (17 век)



17 век характеризуется дальнейшими улучшающими инновациями. Появляются готовые патроны (вместо пороховниц). Поначалу они представляли собой гильзу, свернутую из непромокаемой бумаги, в которую укладывали порох и пулю. Перед выстрелом нижний край гильзы следовало надкусить, отсыпать немного пороху на затравочную полку, а остальной в ствол. К концу 17 века «бумажный патрон» стал привычным в бумажном оружии, снова возросла скорость заряжания.

На смену копью приходит штык, который начали вставлять в ствол оружия, т.е. был создан «холодно-огнестрельный» комплекс. Из пехоты исчезли пики и доспехи; изменились тактика и организация боя.

Изобретение мушкета со штыком приписывается Франции, но это нововведение быстро распространилось на другие государства, и к концу 17 века им были оснащены армии Англии, Бранденбурга и России.

Этот вид гладкоствольного кремневого ружья с незначительными изменениями оставался в войсках в течение более 150 лет, причем совершенствование шло за счет качества выделки, а не конструкции.

Примечательно, что во многих разработках того времени встречались интересные и разумные в техническом плане решения. Однако многие тогдашние изобретения в области ручного стрелкового оружия явно опережали и имеющиеся технологии, и потребности.