Часть вторая: Возрождение из пепла Опции

[Бертран Фонтоне]

23 число месяца Полотна. Рунн.

    Черная карета в сопровождении всадников свернула на Улицу 13-го Фибулы. Вся улица состояла из нескольких домов в два-три этажа и была тихой и уютной. В небольшом дворике играла стайка малышей под присмотром нянек, или мамаш, о чем-то мирно беседующих сидя на скамейке. При виде вооруженных всадников они стали бросать в их сторону удивленные, озабоченные взгляды.
    У дома номер 2, изобилующего балконами и балкончиками щедро украшенными лепниной, карета остановилась. Бертран вышел, и в сопровождении Малкольма быстрым шагом прошел внутрь. Оставшиеся на улицы стражники сгрудились у подъезда.
    - Добрый день, Ваше превосходительство! – почти восторженно приветствовала его домохозяйка, мадам Мапуль.
    - Рад Вас видеть мадам, - Бертран поцеловал её руку, - от встречи к встрече Вы становитесь всё прекраснее и прекраснее.
    Домохозяйка захихикала, потрясая внушительными формами, и стрельнула глазками. Идя по коридору они обменялись взаимными комплиментами и улыбаясь друг другу остановились перед одной из дверей.
    - Ну и как там Ваш пациент? – спросил, наконец, бургомистр.
    - О, господин Фонтоне, - мадам Мапуль закатила глаза, - бедный-бедный малыш… Вы не представляете себе! На нем нет живого места!
    - Какой ужас! – деланно воскликнул Бертран, - Ну что ж, постараюсь его поддержать, чем смогу.
    Кивнув домохозяйке, бургомистр прошел в комнату.
    Напротив двери, в кровати громоздилось нечто укутанное в одеяла, подоткнутое здесь и там шарфами и шалями, и с голубой грелкой на голове. Разноцветный отёк продрал сквозь слои мазей две щёлки и уставился на вошедшего.
    - Дядя, это чудовищно, спасите меня! – прогудело нечто сквозь шарфы вокруг нижней половины того, что в другие времена сходило за лицо.
    - Нда-а, - с сочувствием протянул Бертран присаживаясь на край кровати и ища перед собой знакомые очертания, - Мадам Мапуль не оставила тебе шансов. С другой стороны может оно и к лучшему: тебе явно надо отлежатся. Мне сейчас сложно даже представить, что где-то там, внутри, скрывается мой дорогой Сэм.
    - Мне конец, - обречено прохрипело создание и тяжело вздохнуло, вздымая одеяла, - Она меня залечит.
    - Мужайся, мой дружочек, - улыбаясь, Фонтоне хотел погладить его по руке, но не найдя её просто провел ладонью по одеялу.
    - Я заехал на пару минут, убедиться, что ты в надежных руках и за тобой присмотрят, как следует, - продолжал он, - теперь я в этом более чем уверен. Давай лечись и никуда не спеши. До поры до времени в страже тебя вполне подменит Эрик.
    Одеяло вздохнуло ещё раз.
    - Ну-ну, не расстраивайся. Ты нам нужен здоровым, бодрым и полным сил. В городе обстановка усложняется, – серьезным тоном заметил Бертран, - зачинщики проявлений неповиновения могут оказаться весьма влиятельными людьми. Да и в самой страже нужно навести порядок. Есть у меня кое-какие подозрения…
    Минуту бургомистр задумчиво сидел, сплетая и расплетая пальцы рук.
    - Службу сыска после смерти Риддла возглавил Крукс… Ибериец… Насколько ты ему доверяешь, Сэм?
    - Не очень, – пробубнил капитан из-под одеяла.
    - Хм…
    Ещё мгновение Бертран рассматривал всякие мази, капли и пилюли, которыми была заставлена прикроватная тумбочка.
    - В общем поправляйся, Сэмьюэл, – заключил бургомистр вставая и поправляя камзол, - дел очень много… Да, у тебя появился ещё один подопечный. Некий отец Феодорус. Я направил его по своим каналам в архивы СИБа: пусть разгадает для меня пару загадок. И за ним будет нужен глаз да глаз…
    В дверях Бертран обернулся, и ещё раз окинул взглядом место заключения пациента.
    - Какая у тебя всё же замечательная домохозяйка!
    - Заберите её себе… - еле слышно прохрипели из-под грелки.

[Рикардо Арида]

23 день месяца Полотна,
Рунн, Служилый город, некая таверна

Пить вредно для здоровья, вредно для здоровья пить...
Что за глупая фраза? Что может быть вредного в том, чтобы после тяжелого, плодотворного дня немного выпить винца с другом? И ведь на этот раз "немного" значит именно то, что значит, ведь бутылок на их столе всего... Раз, два... шесть... девять... надцать...
- Уйма, - громкий голос Хайнца фон Торнхейма слегка развеял пьяную дымку вокруг головы Рика, на мгновение выдернув его перенасыщенный алкоголем и эмоциями разум на поверхность - к относительно свежему воздуху переполненной таверны, крикам и шуму, ругани и атмосфере местной гражданской войны - то ли все друг друга любят, то ли наоборот - хотят немедленно уничножить. Разницу заметить невозможно, да и нет её, наверное.
- О чем ты, друг? - Рикардо оторвал невероятно тяжелую голову от столешницы и мутным взглядом уставился на приятеля.
- Бутылок на нашем столе - уйма. - И как он умудряется всегда оставаться настолько предельно серьезным? - А то у тебя после "..надцати" язык заплетаться начал.
Граф Арида задумался. Это давалось с трудом, мысли ворочались, будто огромные волны, перекатывались с одного бока на другой на бескрайних просторах мужского разума, но храбрый моряк не сдавался.
- Пусть будет уйма. - Ему кажется или пол таверны действительно начал раскачиваться, будто любимая всей душой палуба "Морены"? Мягкие волны скользят под её днищем, а она ласково и изящно плывет вперёд, подальше от всяческих забот, запретов, обязанностей, самых лучших на свете адмиралов и их прелестных дочек... - Но мне пока не собираюсь останавливаться.

- Офицер, офицер!
- Да, миледи? - Рикардо повернул голову и невольно залюбовался красотой окликнувшей его девушки.
- Номен, прошу вас, помогите, - под звуки этого голоса Рик ощутимо почувствовал приближение весны - солнце над головой, свежий городской воздух, пение влюбленных в жизнь птиц, юных особ, сурово нуждающихся в помощи настоящего мужчины. - Наш Понси залез воо-он на тот дуб и никак не хочет слезать!
Граф Арида прикинул высоту подвергшегося атаке неведомого животного столетника и мысленно присвистнул: девушка, вдобавок ко всем прочим своим достоинствам, еще и умела требовать от жизни многого - ну настоящая миледи!
- Помогу, чем смогу, разумеется. - Рикардо обнажил белые зубы в широчайшей из своих улыбок, превосходно отыгрывая свою любимую роль - капитан Арида, акула всех морей, и принялся было развивать тему. - Грешно оставлять такую прелестную девушку одну в беде. Я с удовольствием выступлю в качестве вашего защитника...
- А она не одна, - некое милое дитя, лучезарно улыбнулось и моргнуло серыми глазами. - У неё есть защитники: есть мы с сестрой, а также два наших брата, а также её собственный кузен, и наш папа, и её папа, между прочим маршал, а ещё её дядя и...
Граф Арида полушутливо-полуиспуганно попятился:
- Всё ясно, у вас, номени, на содержании собственная армия. Но, может,я смогу записаться в неё добровольцем?
Неумолимый серый взгляд не изменился ни на йоту:
- Номен достанет нам Понси?

Так. К чему это он вёл?
Пить даже полезно! Вот он выпил - ему сейчас хорошо. И Хайнц выпил. Ну может он сильно меньше выпил, и разницы по нему не заметно, но наверняка он её чувствует! Так что пить не вредно, да...
А что вредно? Весь вред от таких вот маленьких девочек, которые ещё даже не соображают, что они такое, но уже чрезмерно смело смотрят на мир своими большущими глазами, такими большими, как-будто в них помещается вся улица, весь Рунн с предместьями, да что там Рунн! Кажется, эти глаза вмещают в себя всё небо над головой, всё море под ногами! Настоящее Море, не голубое и синее, как любят петь менестрели да трепачи, а серое, пасмурное, море цвета дождя, море, в которое отважится выйти далеко не каждый капитан и не каждая команда, с которым могут совладать лишь люди отчаянно храбрые и безумно решительные. Такие люди отдают всех себя своему морю, и за это они любят их до последнего мгновения их крошечной жизни.
А эти девочки... Они раз посмотрят на тебя, а потом всё. Прощай море, прощай крошечная жизнь, прощай ветер в голове. И сутками, сутками ты думаешь только о них, об их улыбках, жестах, ленточке на платье. О том, что они сказали, или о том, как ты понял то, что они сказали, или о том, что они может быть когда-нибудь скажут, прямо смотря в твои недоверчиво-счастливые глаза, упрямо выставив подбородок вперед и закусив нежно-розовую губу.
Хайнц, кажется, понимал ход его мыслей, хотя они не произнесли ни слова. Просто Торнхейму сегодня тоже повезло - ему явило свой ослепительный лик само Солнце, яркое и праздничное, не такое пронзительное, как Море, но ведь каждому своё, не правда ли? Оно и к лучшему, решил Рикардо после непродолжительных раздумий. Хайнц друг, и не хватало ещё, чтобы они поссорились из-за какого-то женского непостоянства.

- Хайнц, друг мой! - Граф почти твердо поднялся из-за стола и уже гораздо более уверенным движением поднял бокал. - Друг мой! Давай выпьем! Сегодня нам есть, чем гордиться! Прекрасными дамами, светлыми чувствами, гордится тем, какие мы есть, и тем, что мы начинаем! - распространяться про то, что сегодняшнее случайное знакомство с очаровательнейшей троицей Марина де Нортми, Каэтана и Рон Фьер сулит друзьям не только надежду на лучшие чувства, но и вполне ощутимую похвалу Адмирала Иберо за служебное рвение, право, не стоило, но чувства переполняли Рика до краёв, что отчетливо проступало на его немыслимо счастливой некуртуазной физиономии.
- Вы не правы! - Чья-то расплывчатая фигура не менее нетрезво, чем Рик, выступила из общей массы пьющих и жующих в трактире, и гневно воззрилась на сияющего, словно сотня золотых, капитана. - Вчера во время бойни в городе погибло уйма народу, номен. Погиб мой кузен Освальд и мой друг Домослав! Как после этого вы можете гордиться своей напыщенной мордой? Погиб мой друг Домослав!! - Громопободный рёв говорившего перерос в пьяный визг. - Вы не правы, номен.
Это он зря сказал. Что бы там не имелось в виду под этой фразочкой. Кто же говорит Рикардо Кристобалю Фе Арида, что он не прав? Тем более сейчас, когда ему не только все моря и океаны по колено, но и небо где-то на расстоянии вытянутой руки.
- Что? – Уточнил граф, поднимаясь. Где-то рядом послышался стук упавшего стула – встал Хайнц.
- Вы не правы, - повторил глупый человек. Кулак Рикардо врезался в скулу горожанина, раздалось нервное "хрусть" и на пол посыпался дождь зубов. Горожанину не понравилось, Рикардо наоборот, и тут началось...
А что собственно началось-то? Ах, да. Драка. Настоящая. По всем правилам. С битьем посуды и мебели, телами пролетающими от стенки к стенке, качаниями на люстре и катанием по лестнице. Весьма говорящие звуки «ба-бах», «бу-бух», «дзинь», «шмяк», «хряк» и даже «хряк-дзинь-ба-бах» огласили зал таверны.
И в центре этого хаоса возвышались двое мужчин. Рикардо и Хайнц. Ну, возвышались – это, конечно, сильно сказано, иногда и они летали или были подвержены воздействию «шмяк» и «бу-бух», но в остальном им было хорошо. Имело ли что-либо другое значение?
- Этот мой! – Воинственно заявил свои права на следующего желающего Хайнц, и Рик милостиво уступил, приглядев жертву и себе.
Когда от процветающего еще сегодня утром заведения остались лишь обломки и осколки с забрызганными вином и кровью стенами, а пол стенал от ползающих по нему людей, друзья присели на пол, упираясь в спину друг друга, чтобы не потерять остатки равновесия.
- По-моему, это было весело. – Констатировал Хайнц.
- А по-моему, это было красиво. Побеждать - красиво. – Серьезно ответил Рик.
На том и сошлись.

[Народ]

23 день месяца Полотна,
Рунн, особняк де Барна.

      Пасмурное туманное утро сменилось не менее промозглым днем, которое обещало превратиться в дождливый вечер. Погода в Рунне облачилась в траурные одеяния, однако было место, которого не коснулось всеобщее уныние - резиденция семьи канцлера Рунна. Роскошный и просторный особняк де Барна был в этот день лучился от света, детского смеха, беспечной легкости.
      Чтобы попасть из своей комнаты в Алый зал нужно было спуститься на первый этаж и пройти по длинному коридору, соединяющему оба крыла здания. Именно по этому коридору размеренно, вальяжно шествовал Рауль де Барна. Одет он был в дорогой иссиня-черный камзол, на поясе висел неизбежный парадный палаш в золоченых ножнах, русые волосы стянуты в изящный хвост. Непозволительно скромно для пышного семейного обеда, но вполне обычно для графа. Впрочем появилась и новая деталь - на указательном пальце левой руки красовался изысканной работы аккуратный золотой перстень с небольшим ярко красным рубином, который сверкал даже в полутьме коридора. Вот уже и конец пути, Рауль небрежным жестом коснулся резных дверей и, прищурив серые глаза от внезапно-яркого света, попал в легендарный Алый зал, который олицетворял собой всю мощь, славу и богатство семьи Барна.
      Просторный, но в тоже время уютный зал не зря зовется Алым - красное сукно на полу, в красных ливреях суетятся слуги у длинного и роскошно сервированного стола, алые гобелены на колоннах вдоль стен. Неповторимую атмосферу создают свечи в замысловатых золотых подсвечниках. Но самое удобное и любимое место Рауля в этом зале - покрытые багровым бархатом диваны, скрытые за колоннами. Это место как отдельный заповедный уголок.
      Рауль вошел и осмотрелся - справа кружком стояли братья и кузен и что-то увлеченно обсуждали. Виктуар, приметив вошедшего брата, кивнул ему головой в знак приветствия. Этебан и Венсан стояли спиной к Раулю. Слева граф заметил Анриетту, младшую сестренку. Именно к ней он и направился. После истории с ранением Рауль по особому стал относится к Анриетте, приподнял легкую как пушинку сестру, поцеловал в бархатную щечку и шепнул на ушко:
-Здравствуй, сестренка.
      Однако рана тут же напомнила о себе - боль хоть и терпимая, но все же была весьма ощутима. Девочка положила ладонь на правое предплечье брата, когда он поставил ее вновь на пол, и спокойно посмотрела в его серые глаза:
- Добрый вечер, Рауль. Больно? - в темных глазах ее казалось мелькнули две искорки - отражение каминого огня.
- Заживет, - уверенно ответил старший брат, улыбаясь.
      Ребенок кивнул головой, отступая в сторону и, отвернувшись от всех, устремил взор в пламя камина.
      Рауль развернулся и направился к кучке живо что-то обсуждающих братьев.
- Мое почтение, братья. Надеюсь я не подслушал что-либо секретное и чрезвычайно важное? - Рауль нарочито таинственно нахмурил брови.
- Кузен, приветствую. Мы как раз обсуждаем одно забавное мероприятие. - Эстебан с неподдельной радостью подмигнул кузену.
- Да, братец, ты знаешь, что в Рунн снова приехал цыганский табор? Мы намерены сегодня его посетить. Ты с нами?
- Венсан, - перебил брата Виктуар- Неужели ты забыл, что Рауль ранен? Полагаю рана дает о себе знать.
- Я польщен, что братья радеют за меня, но ваши опасения напрасны, я в здоров как никогда. - Cпокойно, - ответил Рауль. - Однако, мы забыли о своих обязанностях. Виктуар, пока отец не спустился, нам следует приветствовать гостей. Я вижу, дядя Жофф уже приехал.
      Виктуар небрежно поклонившись отошел к окну. Отодвинув тяжелую штору, он осмотрел сад и повернулся лишь на слова отца, приветствующего всех. Старший сын канцлера Рунна предупредительно отодвинул стул, помогая своей матери сесть, а потом вежливо поцеловав ее руку занял место по левую сторону от неё.
      Важный дворецкий уже объявил появление в гостиной младшего брата канцлера, и портьера у входа поднялась, чтобы пропустить его и приехавших одновременно сестер.
- Гертруда, Като, вы обе так прекрасны, право же, я кажется самый счастливый брат в Рунне! Като, ты чудесно выглядишь, похоже, ты уже оправилась после похорон? Труди, как самочувствие дорогого Этьена? - вопросы Жоффа сыпались один за другим, не оставляя малейшей лазейки для ответа.
      Странно как возраст играет с нами, думала вдовствующая императрица, не переставая улыбаться и кивать брату. Кажется, совсем недавно мы четверо с интересом смотрели друг на друга, гадая, что из нас получится. Другие, как я сейчас понимаю, гадали о том же. А теперь - Жофф например, совсем не изменился, у него все тот же неподвижный взгляд и улыбка, от которой мороз по коже. А вот Гертруда - нет, внешне она тоже не изменилась. она все также красива как и десять, и двадцать лет назад, но вот взгляд у нее совершенно заледенел. А вот и Альфред, как всегда слегка усталый...
- Ma tante, о чем вы задумались? Золотой за Ваши мысли - так, кажется, говорят в Алиере? Незаметно подошедший Виктуар мило улыбнулся. - Простите, дядюшка, я не хотел перебить Вас.
- Боюсь, mon cher, в Алиере предпочитают действия - за мысли там дают всего лишь медную монетку, - молодец Виктуар, я кажется совсем отвлеклась.
- Мысли императрицы бесценны, так что даже золотой - недостаточная за них плата, - Альфред слегка поклонился, предлагая сестре руку - Ужин накрыт, надеюсь, Вы согласитесь сопровождать меня к столу? Виктуар, прошу Вас, позаботьтесь о другой Вашей тетке. Жофф, Марина очаровательна, прошу Вас, займите Ваше место рядом с ней.
      Повинуясь указаниям канцлера, многочисленное семейство Барна заняло свои места, и шествие двинулось к столу.
Следуя старинному обычаю, глава семейства восседает во главе стола с супругой. По правую руку от него сели Екатерина, Виктуар, Гертруда, и сдедуя старшинству, остальные дети слева братья и племянники. Еще совсем недавно Раулю крайне неуютно общество старшего Виктуара и младшего Жан-Пьера. Теперь все было иначе, и граф мог спокойно посвятить себя поглощению нежнейшей куропатки с чернослив ом.
- Рауль, мы все обеспокоены вашим здоровьем. Быть может вы поведаете нам наконец об этом ужасном происшествии? - светским тоном поинтересовалась Марина Барна, жена Жоффруа. - Вы великолепно выглядите, но говорят, что рана ужасно кровоточила.
- Раны имеют неприятную особенность кровоточить, тетушка. Иначе зачем их наносить? - ответил Рауль и отпил вино из хрустального бокала.
- А как же душевные раны? Они не кровоточат, но не менее опасны, - невообразимо серьезно парировал Леонард.
- Уверяю вас, этот, с позволения сказать, разбойник не успел стать мне другом или любимой дамой, а уж тем более предать и изменить. Увы для него, нанести мне душевную рану не получилось, - передразнивая серьезность Леонарда ответил Рауль.
- Рауль, мы вас нижайше просим, поведайте нам о своих злоключениях, мы все за вас переживаем, - Екатерине Барна похоже действительно интересно.
- Тетушка, мне очень приятна ваша забота, но не думаю что это неподходящая тема для сегодняшнего вечера. Впрочем извольте. - Рауль покрутил бокал вина в руке. - Возвращаясь домой, я проезжал мимо Кадетского тупика, из мрака которого выскочил бандит, отнюдь не благородный, выстрелил из пистолета и попал в вашего покорного слугу. Как видите, ничего интересного и захватывающего в разбойном нападении нет и быть не может.
- Братец, может быть тогда порадуете нас историей о Монтристиде? - Ухмыльнулся Жан-Пьер.
      Анриетта медленно водила пальцами по ободку бокала с сильно разбавленным, красным вином, почти не глядя ни на кого за столом и только чутко вбирая каждое слово возникающей то тут, то там беседы. Ее тарелка осталась девственно чистой. На краткий миг девочка подняла глаза, посмотрев на Леонарда, но как только заговорил Жан-Пьер, ребенок вновь опустил глаза, продолжая разглядывать хрустально-кровавую жидкость в бокале.
      Рауль и бровью не повел.
- Боюсь никакого красноречия не хватит описать сие благочестивое заведение. Жан-Пьер непременно посетите его, масса новых эмоций доселе неизвестных вам обеспечено.
      Маркиз прислушивался к словам братьев, чуть улыбаясь самому себе. И когда Рауль закончил свое короткое повествование, негромко сказал:
- Я даже могу порекомендовать разговор с одним удивительно общительным дознатчиком. Очень любопытный тип.
- Ты нашел с ним общий язык, как видно, - пробурчал Жан-Пьер, поигрывая вином в бокале.
- Представь себе - да, братец. И много интересного у него узнал.
- Поведаешь нам? - красивое лицо третьего отпрыска канцлера выглядело искренне озабоченным и даже обрадованным вниманием оказаным ему.
- В другой раз, - ответил Виктуар, поднимая бокал и встречаясь взглядом со своим третьим братом.
- Господа, прошу прекратить. После подобных разговоров я рискую потерять аппетит. Поговорим о более приятных вещах. - Размеренно проговорил до сих пор безучастный Альфред де Барна.
      Разговор ненадолго стих, чтобы тут же начаться снова, переходя на обсуждение последних новостей из цыганского табора и прочих подробностей городской жизни. Беседа была особенно оживленной среди младших членов семьи, однако Жоффруа старался не отставать. Его шутки, комплименты и пикантные замечания сыпались как горох, не обходя никого. Марина с Гертрудой поддерживали разговор, то вставляя свои замечания, то просто улыбаясь, и только Альфред, кажется, остался совсем безучастным. Kанцлер задумчиво рассматривал свою тарелку и, казалось, был всецело поглощен узором на фарфоре.
- Неужели разговоры о Монтристиде действительно отбили Вам аппетит? - тихий голос Екатерины был почти неслышен за смехом и общим разговором.
- Только глупцы и очень молодые могут шутить о таких вещах. Первые - не знают, что творят, а вторые уверены в непобедимой силе своей чистой совести. - Альфред был серьезен, как никогда.
- Ну, в нашем возрасте мало кто может похвастаться такой чистотой, и тем не менее, мне всегда казалось, что Вы - именно из этого меньшинства. Неужели я ошибалась? - улыбка не покидала лица Като, но синие глаза смотрели пристально, как на дуэли. - Неужели и Вы пали жертвой нашего ужасного времени?
- Ну что ты, Като, право же, иногда ты - сущий ребенок. Вот сейчас ты мне напоминаешь Рауля - разве подобная тема подходит для застолья?
      Как будто специально дожидаясь этих слов, Леопина поднялась со своего места.
Венсан сидел где-то посередине правой стороны стола, меж Фредериком и Леонардом, и медленно и церемонно вкушал красное тижонское. К разговорам он, погруженный в свои мысли о самых разных вещах, не прислушивался.
      Момент, когда Виктуар первым поднялся из-за стола, он благополучно пропустил - но слова, что старший Барна сказал Раулю и что дальше передались по цепочке - услышал очень скоро.
      Брат предлагал отправиться прогуляться - и, скорее всего, дойти до остановившегося в Рунне табора ромалэ. Венсан много о них слышал - но, в отличие от того же Рауля, никогда у них не бывал. Любопытство вкупе с неплохим вином сподвигло его сразу и безоговорочно принять предложение и передать его дальше - такому же погруженному в себя Леонарду. Далее весть полетела к кузенам - а молодые Барна уже шли к выходу, церемонно прося прощения за свой уход у старшего поколения.
Пройдя через сад, они почти правильным строем вышли на улицу, руководимые Виктуаром, рядом с которым важно, но то и дело сбиваясь на подпрыгивания, шел маленький Филипп. В этот момент от них отделился Жан-Пьер, но почти никто - кроме Венсана и, возможно, Виктуара, не заметил этого - а заметившие не придали никакого значения.
- Что ж, похоже, дети покинули нас ради более интересных развлечений. По такому случаю, предлагаю оставшимся перейти в гостиную, там нам будет уютней, - И Леопина первой поднялась из-за стола, с улыбкой принимая руку вскочившего вслед за ней Жоффа.
      В гостиной действительно было уютно, там горел огонь в камине, и слуги уже расставляли напитки для гостей. Жофф и здесь взял на себя роль хозяина, продолжая рассказывать разные истории весело смеявшимся дамам. Только канцлер по-прежнему не принимал участия в общем разговоре.
- Ну, застолье окончено, а тема осталась, - Екатерина незаметно отделилась от остальных, и присоединилась к канцлеру у камина. - Вы так и не утолили мое любопытство.
- Боюсь, это не тема для всего сегодняшнего вечера. Почему бы Вам не навестить меня как-нибудь на днях, такие вещи гораздо лучше обсуждать при свете дня.
- Ловлю Вас на слове, и обязательно воспользуюсь Вашим приглашением. А пока - боюсь, разговоры о возрасте не пустой звук, во всяком случае, для меня. Леопина, Альфред, я чувствую себя совершенно разбитой, события последних дней не прошли для меня бесследно. Благодарю вас обоих за чудесный вечер, я была рада увидеть всех моих племянников. Собрать всю семью за одним столом - это подвиг, достойный легенд.
      Вечер, похоже, действительно подходил к концу. Жоффруа с Мариной решили последовать примеру уехавшей Екатерины, да и Гертруде пора было вернуться к больному Этьену, и вот уже они стоят, прощаясь с хозяевами, и Жофф приглашает всех к себе... После отъезда гостей Леопина подошла к замершему у камина Альфреду:
- Дорогой, ты все время говорил с твоей сестрой. Право же, я не понимаю, о чем можно говорить столько времени?
- Похоже, дорогая моя, именно Вы, а не я, принадлежите к одному замечательному меньшинству. Впрочем, это и неудивительно, - непонятно и невпопад ответил канцлер, не отводя взгляда от огня.

[Лианна]

23 число месяца Полотна.
Цыганский табор в окрестностях Рунна. Вечер и ночь.

Сопротивление тонких рук было легко сломлено, да она и не пыталась особо противиться тем ласкам, которыми возлюбленный снова и снова осыпал ее тело. Лианна негромко засмеялась, пытаясь в очередной раз отстраниться от Страда, а он опять привлек девушку к себе, шепча в ее розовое ушко:
- Давай не пойдем сегодня никуда, Ли. Сюда никто не войдет, моя тетя – мудрая женщина.
- Эстерад, любимый, мы итак заняли ее дом.. – Лианна вновь засмеялась, она стала звать это место – домом только потому, что здесь был Страд. – Это не хорошо. И потом….
Девушка замолчала, жаркий поцелуй накрыл ее губы. Маркиз Флавио, почти не отрываясь от девичьих губ, прошептал:
- Так что – потом?
- Я хочу танцевать, - лукаво закончила она. – И я буду танцевать, потому что мне очень это нравится.
Неожиданным и гибким движением она выскользнула из его объятий и быстро накинула на себя тонкую рубашку. Страд с ленивой грацией опасного зверя откинулся на кровать, следя за каждым движением своей «цыганочки». Девушка фыркнула, но все же с удовольствием крутилась перед ним, одевая одну юбку за другой и ловя его одобрительные взгляды:
- Я хорошо выгляжу?
- Просто прекрасно, Лианна, - улыбнулся он, потянувшись.
- Ты разве не идешь? – она быстро перекинула на грудь толстую косу своих серебристых локонов, в которые искусно вплела несколько разноцветных лент. Вокруг хорошенького личика закрутились беззаботные прядки и, девушка вновь засмеялась, когда Страд глухо застонал и стал было подниматься, чтобы вновь поймать ее в объятья, но Лианна поднырнула под его руку и выбежала из шатра, чтобы тут же столкнуться с высоким парнем:
- Вот так-так… ну и сюрпризы случаются в этих краях! Белокурая цыганочка – это что еще одно чудо наступившего года? – от мужчины приятно пахло вином, Лианна задорно вскинула головку, сверкнув кошачьими, желтыми глазами:
- А может это искусственный волос, господин хороший? – звонко спросила она, пытаясь передать голосом неповторимую интонацию ромалэ.
Мужская рука обвилась вкруг тонкой талии, и он склонился над ней, заглядывая в желтые глаза:
- Вряд ли это мягкое, серебристое чудо может быть искусственным, прелестница, - негромко сказал он, и Лианна увидела отражение искр костра в его зрачках.
- Что-то случилось, Лианна? – опасный тон этого спокойного голоса был ей слишком хорошо уже знаком.
Но отчего-то она совсем не торопилась останавливать сошедшихся мужчин. Бывшая монашка и сама себе бы не призналась, но тот взгляд, которым смотрел на нее незнакомец – уже зажигал в ней какое-то неведомое доселе чувство. Она говорила с ним, ловя себя на том, что где-то в глубине сидит яркий огонек, которому не терпится выскочить и завертеться. Хотелось смеяться и кружится. Ах! Ей же хотелось танцевать! А вот и Страд! Но почему он тоже смотрит как-то странно?
- Мы идем танцевать, Эстерад, - решительно заявила девушка, хватая незнакомца за руку
- Да, мой ангел….
Лианна дождалась, когда с глупыми формальностями представления друг другу будет законченно и уже более требовательно потянула за собой незнакомца, которого, как, оказалось, звали Рауль де Барна. Перед ними мелькали лица кружившихся, смеющихся людей, но для Лианны на какое-то мгновение весь мир сосредоточился лишь в одном человеке – пригласившем ее танцевать. Ее! Совсем другую и, наверное, это имело огромное значение. Но еще более важным были надежные руки, обнявшие ее талию и закружившие под звуки веселых гитар, гулких бубнов и переливчатых бубенцов. На короткие мгновения желтые глаза встречались с глазами Рауля и Ли смеялась, прихлопывая в ладоши и опять попадая в объятья танца, музыки, сильных рук. Музыка закончилась слишком быстро по ее мнению, а появившийся как из-под земли Страд – еще более быстро что-то сказал Раулю и тот, извинившись и попросив подождать, ушел вслед за маркизом. Белокурая девушка даже не поняла сразу, что осталась одна в шумной толпе и, что начался следующий танец, а рядом – никого, кто бы смотрел и восхищался каждым ее движением, улыбкой, взглядом. Да! Маленькая ножка гневно топнула: вос-хи-щал-ся бы!
- Мне это понравилось… - тихо-тихо прошептала она, выходя из веселого круга. Ей стало неуютно в этом танцующем, бесшабашном мире, где никто не замечает….
- Пойдем! – тихий и быстрый голос, а рук коснулись горячие ладони, чтобы, схватив, закружить быстро-быстро под низкой луной на темном, беззвездном небе.
И белокурая девушка опять рассмеялась, хотя не могла разглядеть того, кто схватил ее и кружил, кружил, кружил, не останавливаясь в этом буйном круговороте, где небо и земля вот-вот поменяются местами. Лианна, звонко смеясь, что-то кричала в распахнувшееся над ней небо, но ее голос терялся в смехе и темноте…. И даже когда они остановились – мир продолжал кружиться. Ли помнила лишь, как ее осторожно остановили и, кажется, рядом раздался чей-то вздох и шорох удаляющихся шагов. Так ходит ветер….
И вновь – кружился мир над головой, а она стояла и улыбалась ему, пытаясь понять, когда же небо опять окажется над головой, а не под ногами. К ее губам прижались губы:
- Страд… - тихо прошептала девушка, обнимая его.
- Узнала? – руки возлюбленного обхватили ее плечи, лаская.
В темноте она подумала, что он улыбнулся на ее кивок, но уже не хотелось думать, хотелось опять ощутить его поцелуи.
- Я хочу тебя, Ли, - прошептал юноша, подхватывая ее на руки.
Лианна привычно вытягивала из волос одну ленточку за другой, не отрываясь от любимых глаз, в которых плескалось пламя… Синяя, серебристо-белая, золотисто-оранжевая…. Алой ленточки не было…

Сообщение отредактировал Лианна - 14.12.2005, 8:15

[Эдвар де Нортми]

23 число месяца Полотна.
Рунн. Королевский город.

    Последние несколько недель стали особенно трудными для офицеров Имперских легионов, расквартированных в Рунне. Если до того, как Александр умер, они могли делать все что захотят, то теперь и начальство бдительно следило за дисциплиной, не гнушаясь даже наказывать провинившихся. Не обращали внимание ни на звания, ни на происхождение.
    По мнению Эдвара де Нортми, все это было ужасно несправедливо, и вся служба в его глазах тот час же потеряла свою привлекательность. Теперь он зверски уставал, и не хватало ни сил, ни времени на то, что было его основным время провождением раньше – азартные игры, выпивка и девицы.
    - Я скоро умру, – пожаловался он на днях одному из своих товарищей, Анатолю де Лаки, сыну какого-то обедневшего графа из Нортми.
    - Умри, – ответил жестокосердный друг, и Эдвар понял, что на сочувствие окружающих ему рассчитывать не приходится. В самом деле – все были заняты какими-то делами, бегали туда-сюда, а на несчастного лейтенанта Нортми было всем плевать. Эдвар тяжко вздыхал, но делать было нечего – приходилось выполнять свои обязанности, ведь его строгий отец периодически напоминал о себе, и о том, что если Эдвар проштрафится, то горы Горыни станут тем пейзажем, который он будет созерцать в ближайшие пятнадцать лет.
    Скука загнала бы его в могилу гораздо раньше служебных обязанностей и тяжелой жизни, но в один из дней, которых ничем не отличался от бесконечной вереницы таких же, его пригласил к себе на беседу сам герцог Этьен де Нортми.
    Черный герцог был известным пугалом среди офицеров Первого Имперского Легиона, но у Эдвара были дополнительные причины бояться и уважать старика. Он раньше часто встречал Этьена у них дома, хотя, по сути, в обычные дни, они почти не виделись и не разговаривали. Постоянно работающий глава Службы Имперской Безопасности ужинал в своем кабинете, а Эдвар в общей столовой. Но иногда они все-таки сталкивались – в коридорах, на лестнице, на общих праздниках, и цепкий, холодный и яростный взгляд Этьена приводил сына Шарля в ужас, и Эдвар почти сразу опускал глаза.
    В Черном герцоге и, правда, было что-то не совсем земное – он походил на небожителя, грозного бога грома и молний, готового миловать и карать. С таким лучше не сталкиваться, а то еще, упаси Каспиан, чем-то вызовешь его гнев. Когда старик заболел, Эдвар крайне удивился. Он скорее ожидал, что Этьен переживет их всех.
    Конечно, последнее время вряд ли можно назвать спокойным, так что ничего удивительного, что даже самого Черного герцога достало до печенок. Удивительно другое – как еще жив сам Эдвар?
    Впрочем, теперь это не надолго. Уж вряд ли дядя зовет его для того, чтобы наградить за верную службу. Эх, не надо было болтать при девчонках, подумал он, наверняка, в этом и есть причина. Но что он мог с собой поделать – когда умение держать язык за зубами никогда не было его сильной стороной? Да, Эдвар де Нортми, это тебя и погубит.
    Время, доселе еле ползшее, стремительно ускорило свой бег. Он нервно поглядывал на часы, до встречи с Черным герцогом оставалось все меньше и меньше времени. Наконец, оно и вовсе кончилось. Ноги сами несли его в особняк Нортми, язык присох к гортани, в голове было пусто, а сердце билось часто-часто.
    - Все пропало, – занудно гудел внутренний голос. – Все пропало, все пропало, все пропало…
    Он поднялся по ступенькам, которые как будто стали в два раза выше, прошел по длинной галерее, и вошел в небольшую залу. Здесь уже сидел его отец, выжидательно смотря куда-то в даль. Теперь он поймал взглядом Эдвара, точно в прицел, тихонько кивнул и сказал:
    - Он ждет тебя, заходи.
    Каждый шаг, словно прыжок через пропасть. Окованная железом дверь распахнулась, словно врата преисподни. Он вошел.
    На кровати, обложенный подушками, лежал Черный герцог… Но как он изменился – страшно похудел, щеки валились, но глаза стали только ярче.
    - Эдвар. – голос Этьена немного ослаб, но в нем звучала непреклонная воля. – Подойди.
    - Да, Ваша Светлость, – отчеканил офицер Нортми, почти строевым шагом пересекший комнату и осторожно севших на стул, стоявший рядом с кроватью.
    Этьен закашлялся.
    - Проклятая болезнь. Как же все не вовремя.
    - Вы обязательно поправитесь, – осторожно заметил Эдвар.
    - Разумеется, – кивнул герцог. – Но разговор не обо мне, а о тебе.
    - Что случилось? – он постарался спросить как можно более спокойным голосом, надеясь, что Черный герцог не заметит его волнения.
    - Много что случилось в Империи и еще случиться, – ответил Этьен. – Настают лихие времена, многое меняется, и многое не останется прежним. Смерть Александра для многих стала неожиданностью, теперь все пришло в движение. Очень многие надеются теперь получить какие-то выгоды для себя, и сделают для этого все возможное… Грядет война.
    - Вы шутите. – Эдвар де Нортми изумился. – Последняя война была тридцать с лишним лет назад.
    - Многие и не помнят всех горестей войны, – согласился Этьен. – Поэтому война действительно может начаться. Ладно, не буду тебя мучить политикой… В самом деле, поговорим о тебе.
    - Обо мне? – теперь он снова не на шутку испугался.
    - Да. – Черный герцог кивнул. – Ты Нортми, помни об этом. А для Нортми слова "долг" и "честь" – не пустые слова. Современная молодежь, почти не знавшая трудных времен и войн, растлилась, растеряла то, чем дорожили их отцы и деды. Поэтому ты должен выбирать – остаться на этом гнилостном болоте или же попробовать встать в полный рост.
    - Не совсем понимаю… О чем Вы?
    - У меня есть для тебя задание, – сказал Этьен де Нортми. – Офицером Имперской Армии сейчас может быть любой шалопай, но то, что я поручу тебе, на порядок сложнее и опаснее. Итак, слушай внимательно. В Коннланте есть человек по имени Йоханн ван Экеен, мой старинный друг. Я хочу, чтобы ты и еще несколько моих людей, отправились к нему и стали выполнять его приказы. Станешь при нем на должности порученца. Думаю, ему есть чему тебя научить… Внимательно следи за тем, что происходит вокруг. Пробуй делать выводы. Не важно, будешь ты ошибаться или нет, ведь не ошибается только тот, кто ничего не делает. Но, только побывав в опасной ситуации, можно понять кто ты, и чего стоишь. Я верю в тебя, Эдвар.
    Эдвар де Нортми оглянулся на неслышно вошедшего отца. Тот кивнул.
    - Все что ты будешь делать, будет твоей личной заслугой, к которой мы не имеем отношения, – продолжил Этьен. – В Коннланте знатность и происхождение значат очень мало. Там море приносит свежий воздух, которого так не хватает здесь – в столице. Я очень надеюсь, что ты отбросишь свою зависть, лень и высокомерие. Поверь, мальчик, - все это лишнее. Людей уважают за дела, за следование идеалам и верность своим принципам.
    - Это официальное поручение от Службы Имперской Безопасности и от Генерального Штаба. Ко всему прочему, ты должен сообщать о том, что происходит в Коннланте. – заметил Шарль. – Если все будет сделано так, как надо, ты будешь представлен к награде.
    Ошарашенный Эдвар не знал, что и сказать.
    - Когда… когда я должен отправиться?
    - В ближайшие дни, – ответил Этьен. – Нужно закончить кое-какие дела.

[Конрад де Конарэ]

23 число месяца Полотна.
Рунн. Королевский город.

    - Женитьба… - Конраду это слово всегда представлялось омерзительным на слух, а еще отвратительнее был смысл. Он, конечно, понимал, что таков порядок, заведенный от начала времен, что род человеческий продолжается естественным путем, но все равно – женщины ему казались отвратительными и непереносимыми созданиями.
    Теперь речь шла о том, что ему придется делить свой дом и ложе с какой-то дурой, вроде одной из императорских шлюх, на которых Конрад в свое время достаточно насмотрелся. И что нашло на деда, когда он писал свое идиотское завещание? Можно подумать, он предвидел все, что последует после его смерти…
    Франсуа был очень умен, но ум не помогает против чумы. Знаменитая эпидемия, что пронеслась над Экилоном девять лет назад, уничтожила почти одну треть населения, а затем сразу прекратилась, но дед, мать и отец были в числе ее жертв.
    - Забавно… - усмехнулся Конрад. – Можно быть сколь угодно могущественным, богатым и знаменитым, но разница между бедняком и герцогом, которые подыхают от чумы… где она эта разница? Смерть для всех выглядит едино.
    Он огляделся вокруг – Жиль Тардэ ухитрился превратить неплохой особняк в помойку, почти вся мебель была разбита, дорогой хрусталь скрипел под сапогами, шторы или простыни, было не понятно, - разодраны в клочья.
    Для герцогини слуги освободили одну из комнат, а он с удобствами устроился в кресле, которое более-менее еще держалось на ножках. Рядом стоял ящик с бутылками вина, чуть поотдали горел камин, дров хватало изрядно, слуги периодически приносили какой-нибудь еды на шампурах или подносах.
    Никто из старых дружков в его доме появляться не стал, ну а он не унывал. Старая экилонская поговорка о том, что бутылка лучший приятель, была верна. Он пил, ел, спал, и больше его на этот раз ничего не интересовало.
    В этот раз он проснулся, потому что его немилосердно трясли за плечо. Конрад выругался спросонья, потянулся за кнутом, чтобы проучить наглеца, но оказалось, что сзади стоит Бром ван Хоос, верная Этьеновская ищейка.
    - Вы? – герцог Конарэ в изумлении поднял бровь. – Что Вам надо?
    - Ваш дядя зовет Вас, – сообщил Бром. – Это срочно.
    - В самом деле? – насмешливо спросил Конрад. – Так срочно, что прям очень срочно? Или срочно, но на самом деле не очень срочно? А может быть и вовсе не срочно, а так – ерунда какая-то?
    - Пойдемте, герцог, – ван Хоос проигнорировал его словесную эскападу.
    Конрад задумался, стоит ли послать Этьеновского посланца далеко и надолго, но потом решил, что он потом замучается гадать, что от него все-таки хотел Черный герцог. Нортми представления дают редко, шанс упускать нельзя.
    - Хорошо, – герцог Конарэ вскочил на ноги. – Веди меня, грозный страж, тропою мрака и отчаяния…
    Бром с изумлением взглянул на него, но ничего не сказал, а вышел прочь из залы. Конраду ничего не оставалось, как последовать за ним.
    Особняк Нортми располагался в двух шагах от его собственного дома, и чтобы дойти до него потребовалось совсем немного времени. Погода была на редкость омерзительная, что для, как правило, теплой руннской весны было необычно. Герцог Конарэ недовольно поежился и посмотрел на шагавшего впереди ван Хооса. Тот на капризы погоды не обращал ни малейшего внимания.
    Обойдя длинный забор, миновав ворота, и войдя в двери особняка Нортми, они проследовали дальше по длинной цепочке галерей и лестниц. Конрад редко бывал здесь, но кое-что помнил. Обычно Этьен сидел в своем кабинете на самом верху, но теперь они шли куда-то в левое крыло.
    Оказалось, все изменилось. Черный герцог, пока Конрада не было в Рунне, успел серьезно заболеть и уже какую неделю лежал в постели, никуда не выходя.
    - Такая чудесная новость, а я и не знаю, – подумал владыка Экилона. – Будет забавно, если он тоже умрет.
    Этьен читал какую-то книженцию. Эй, старик, скоро тебе книжки не понадобятся. Клирики врут, ни рая, ни ада нет, есть только прах и пустота. Если бы Конрад умирал, он бы лучше устроил веселую пирушку, а не стал бы проводить время столь бесполезно.
    - Конрад… - на лице Черного герцога появилось странное выражение.
    - Дядя, – племянник учтиво поклонился. – Вы не сердитесь за мой спешный отъезд? Так я понял, убийц Вы не нашли.
    - Сердиться на тебя Конрад, это бесполезно, – поморщился Этьен. – Расследование и в самом деле завершилось ничем, но есть кое-какие интересные догадки.
    - Я рад, – ухмыльнулся Синий герцог. – Тогда зачем Вы меня позвали?
    - Разговор у нас будет об ином, – глава Службы Имперской Безопасности встал с постели. Было видно, что ему это дается с трудом. Конрад насмешливо наблюдал за этими неуклюжими попытками.
    - О чем же?
    - Три дня назад, у меня была твоя бабушка. Мы пришли к соглашению. Тебе нужно жениться, и продолжить род Конарэ.
    - Пресветлый Каспиан. – Конрад рассмеялся. – Меня без меня женили. Я так и знал, что это когда-нибудь случиться.
    - Я знаю о завещании твоего деда, – нахмурился Этьен. – Как ты понимаешь, женитьба и в твоих интересах. Мои обязательства перед ним огромны, и я мог бы считать их исполненными, если бы знал, что будущее семьи Конарэ… скажем так, в надежных руках.
    - Ладно, предположим, я соглашусь. – Синий герцог ухмыльнулся. – На ком Вы меня думаете женить?
    Этьен подошел к окну и долго глядел вдаль. Затем он заговорил.
    - Ты сын моей любимой сестры, Конрад. Твой отец был мне как брат. Твой дед сделал меня тем, кто я сейчас есть. Я бесконечно уважаю твою бабушку. Все мы совершаем ошибки, Конрад. Мне стоило убить Александра, когда я узнал обо всем, но я предпочел долг перед государством, долгу перед моей семьей… Да, это было ошибкой.
    - Мне все равно, что Вы сейчас думаете, – зло прищурился герцог Конарэ. – Я Вас не собираюсь прощать, а бог, в которого Вы верите – прощает вообще все.
    Этьен как-то сразу сник.
    - Очень жаль, Конрад.
    - Кто она, вот что скажите. Ваши сожаления мне не интересны, а с женой мне жить.
    - Анжелика. – выдохнул Черный герцог. – Она выйдет за тебя замуж.
    - В самом деле? – Конрада эта новость окончательно развеселила. – Ваша любимая дочка? И Вы отдаете ее мне?
    - Надеюсь, ты будешь о ней заботиться, – герцог Нортми снова лег в постель. – Анжелика добрая и отзывчивая девушка. Господь наделил ее терпением и смирением, она сможет перенести все трудности…
    - О да! – Синий герцог задумался. – Против такого союза возражений у меня действительно нет. Вам удалось меня удивить, Этьен. Что ж, я согласен. Эту свадьбу надо сыграть как можно скорее.
    - В свое время… -  печально кинул глава Службы Имперской Безопасности. – Теперь иди, Конрад. Я очень устал.
    - Хорошо, дядя. – Конрад еще раз поклонился и вышел, насвистывая незатейливый мотив.
    Анжелика! Он постарался вспомнить ее черты. В целом, она была очень красивой девушкой, только немного запуганной. Конрад постарается ее перевоспитать, и посмотрим чья возьмет – его или Этьена. В любом случае, это будет весьма забавно.

[Катрин де Тюрель]

23 число месяца Полотна.
Скифия. Где-то в лесных чащобах.

    Прошло уже десять дней, с тех пор как она попала в плен к Беспутину и стала заниматься расшифровкой таинственных рукописей, что имелись в распоряжении этого ужасного человека. Чем она больше вникала в написанное, тем больше понимала, что такие знания нельзя оставлять в руках подонка.
    К сожалению, за ней бдительно следили, контролируя каждый шаг, и поэтому о бегстве не приходилось даже думать. Проклятые людоеды даже ухитрились кого-то схарчить за то время, пока она пребывала в их лагере. До шалаша, в котором ее держал Беспутин, как-то донеслись ужасающие крики, а затем все снова стихло.
    Можно было не сомневаться, что сделай она что-то не так, ее участь будет очень печальна. До сих пор Беспутин относился к ней даже с доверием – ведь она отдавала ему большую часть расшифрованных свитков, которые он немедленно прочитывал.
    Ее изумляло что открытия, которые сделал в математике Альбер Бруа, соотносились со знаниями древних мирсцев. Несомненно, те знали больше, чем знают они сейчас. Кое-что потерялось,  и истершиеся иероглифы говорили о том, что когда-то забытое может вновь напомнить о себе.
    Ее преподаватели научили ее обращать внимание на, казалось бы, ничего не значащие вещи, которые, тем не менее, были очень важны. Осознание приходило постепенно. Оказалось, что в мире есть множество вещей, которые суеверия записали в чудеса и небылицы, но на самом деле с кристальной ясностью было понятно, что силы, о которых сообщали свитки, реальны…
    Она делала пометки на полях. Ни один из источников не говорил всего, поэтому приходилось с сожалением откладывать очередной пергамент, и браться за другие – искать, выписывать, сводить вместе.
    Работа захватила ее с головой. Наука всегда давалась ей с необычайной легкостью, а сейчас она понимала, что находится на пороге величайшего открытия.
    - Итак, существует три силы… - сообщила она Беспутину, который поглаживал свою бороду, пил пиво из огромной деревянной кружки и внимательно слушал ее. – Две из них почти недоступны, и поэтому неинтересны, но есть и третья, более занимательная.
    - Чем же она занимательна? – спросил старый скиф.
    - Сила эта доступна каждому, кто захочет обладать ей. – Катрин показала свои расчеты. – Достаточно лишь "протянуть руку". Мой друг, Альбер Бруа, пришел к выводу о возможности мгновенного перемещения в пространстве. Я проверила его теорию, и оказалось, что существует некий заслон, мешающий осуществить подобное перемещение. Его преодолеть нереально, но, тем не менее, как я поняла, источник силы находится как раз за ним. Потоки силы просачиваются сквозь существующую "брешь". Если бы как-то можно было расширить эту "брешь", поток силы бы возрос невероятно…
    - Какими бы тогда возможностями обладали… - покачала головой Катрин. – Нам не нужно было бы работать, люди избавились бы от болезней, от старости. Мы стали бы бессмертными… мы стали бы богами…
    - Богами… богом быть не просто, Катя. – Беспутин со свистом втянул в себя остатки пива. – Тем более, какой интерес, если все будут богами?
    Разумеется, он ничего не понимал. Все они – кто собрались здесь, обладали небольшим количеством этой силы, но не догадывались, что на самом деле представляет собой эта сила.
    Наибольшую пользу ей принесли записи некоего инквизитора, жившего четыре века назад. Йозеф фон Шпрут оставил после себя несколько томов различных описаний и своих собственных догадок. В те времена, когда он жил, эта сила очень ярко проявила себя, многие люди попали под ее влияние, а слабые волей не смогли контролировать свои новые способности. Естественно, что Церковь все объявила проделками Темного Сеятеля. Никто даже не стал разбираться, в чем на самом деле была причина, а ведь все было просто - "брешь" в очередной раз расширилась. Вот что стало причиной – неизвестно.
    Тем не менее, наблюдения фон Шпрута ей очень помогли. Прослеживалась определенная тенденция… С древних времен, поток силы все возрастал и возрастал, ныне по сравнению с обнаруживаемым в четырех вековых записях, он еще возрос на порядок. Она расспросила Беспутина и старушек, оказалось, что так называемый "выброс" произошел около трех недель назад, видимо в самый канун нового года.
    Остается узнать, что именно такого случилось четыре века назад и три недели назад, и ключ к силе будет получен. Догадка была близка, но как всегда помешали внешние обстоятельства.
    Был обычный день, в лагере Беспутина все занимались своими обыденными делами, как вдруг прибежал какой-то мальчуган, обычно стоявший на посту близ дороги, и закричал, что сюда приближаются какие-то люди на повозках.
    Георгий сразу засуетился, приказал всем остальным собраться и быть готовым ко всему. Было видно, что он порядком растерян, а из обрывков разговоров она поняла, что он не ожидал появления этих гостей так скоро.
    Громыхающие повозки, запряженные вороными лошадьми, выдыхающими пар, остановились прямо на поляне, и из них стали выпрыгивать люди, с головы до пят закутанные в серые балахоны.
    Из однородной группы выделился какой-то человек, вроде бы и не высокий, он возвышался над остальными своими товарищами. Сделав три шага по направлению к Беспутину, он скинул капюшон. Седые волосы, бледное лицо, тусклые глаза… От его взгляда у Катрин забегали мурашки по коже.
    - Ашзер… - имя, словно шипение змеи. – Я не ждал тебя.
    - Я прибыл раньше срока, – а вот голос его наоборот завораживал, впрочем, Беспутин тоже обладал этим даром, но в меньшей степени. Катрин разумела, что это действие той самой силы. Но одно дело понимать, другое – противостоять чарующему напеву. Она пообещала себе, что обязательно научится этому искусству.
    - Еще не все готово, – сообщил Беспутин, нервно подергивая себя за бороду. – Приезжайте позже.
    - Я останусь здесь, – с ледяной твердостью сообщил Ашзер. – Я лично прослежу, чтобы вы исполнили все как надо. Как глава восточного ковена, я обязан контролировать вашу деятельность. Вся власть принадлежит Триаде, а я действую по ее приказанию.
    - Ыы-эх! – Георгий махнул рукой. – Оставайтесь, гости дорогие, будем пить, плясать, гулять! Пусть будет праздник, и познаете вы скифское гостеприимство!
    Катрин хмыкнула про себя. Она-то уже все знала про скифское гостеприимство. Вне всякого сомнения, хитрый Беспутин что-то задумал. Вот только что?
    Приехавшие с Ашзером люди стали разбивать свой лагерь, чуть в стороне от остальных. Сам он, продолжил беседовать с Георгием, но уже тише и, отойдя на изрядное расстояние, так что Катрин ничего не слышала.
    Перед ней вновь встал вопрос, что делать. Осторожно предупредить незнакомцев, что Беспутин подготавливает западню? Но может Ашзер уже сам все видит и понимает? Или же эти новые гости окажутся еще страшнее, чем Георгий со своими людоедами?
    Она постаралась к ним приглядеться. Какие-то еще совсем юноши и девушки, причем не местные – явно или из Ауралона или из Барна, то есть почти земляки. Не то что, эти дикари, даже узнав которых, нельзя было предугадать, что они будут делать в следующий момент.
    Они беспрекословно выполняли все указания Ашзера, но все-таки Катрин успела к ним подойти чуть поближе и шепнуть на имперском:
    - Надо поговорить!
    Девчонка, набиравшая воду, удивленно взглянула на нее:
    - Когда все уснут!
    - Хорошо. – Катрин согласилась. Действительно, ночью может быть будет возможность поговорить, и за ней не будут следить.
    Ночь выдалась безоблачная, с неба неярко светил тусклый серп месяца. Катрин вновь заковали в колодки, но стражу не выставили – Распутин действительно устроил оргию по поводу приезда гостей. Несомненно, что он готовит какую-то пакость… От него нельзя ждать ничего иного.
    У входа в шалаш показалась знакомая уже девчонка, на этот раз с откинутым назад капюшоном, но в том же сером балахоне. Так она выглядела гораздо привычнее – волосы цвета льна, пухлые губы, немного курносый нос, голубые глаза, хлопающие от удивления ресницы. Ни дать, ни взять – дочка зажиточного крестьянина, а не адепт непонятного магического ордена.
    - Ты здесь? – раздался недоверчивый голос.
    - Да. – Катрин постаралась подвинуться поближе к выходу.
    Девушка вошла.
    - Что это? – указала на колодки.
    - Здесь я – пленница, – ответила Катрин. – Беспутин держит меня, чтобы я помогала ему переводить свитки.
    - Понятно, – девушка провела руками, что-то прошептав, над, мешающими Катрин двигаться, деревяшками, и те рассыпались трухой. Теперь она смотрела на нее насмешливо.
    - Герда, – представилась она. – А ты кто?
    - Катрин, – агент Этьена встала, потирая затекшие запястья.
    - Что же ты хотела нам сообщить? – спросила девчонка.
    - Беспутин замышляет предательство, – сообщила Катрин, выглянув из шалаша и посмотрев на всякий случай, не подслушивает ли кто. – Я все поняла. Он хочет обмануть вашу бдительность, и когда вы не будете ожидать – он ударит.
    Девчонка рассмеялась.
    - Как забавно. Никто не может противостоять мощи Черного Сеятеля! Наши враги будут повержены! Мы неуязвимы.
    - Ерунда. – Катрин быстро собрала свои вещи. – Да и причем тут Сеятель?
    - Преисподняя царит в наших душах! – фанатично выкрикнула Герда. – Услышь зов своих верных чад, Властитель! Господин, мы взываем к Тебе! Отец, дай нам Силу! Хозяин, дай нам Высшее Знание!
    Теперь настал черед Катрин давиться смехом. Герда продолжала что-то тонко вскрикивать и топать ножками, не обращая на нее внимание.
    - Зачем вы приехали сюда? – спросила она позже, когда девчонка, наконец, утихла и села на колени, уставившись невидящим взором в землю.
    - Знаменитая легендарная стрела Скифии… - прошептала ученица Ашзера. – Беспутин нашел печать.
    - Что за стрела? Что за печать? – Катрин пожала плечами. Теперь она точно ничего не понимала.
    - Три печати уже пали… - монотонно пробубнила Герда. – Девять осталось. Когда они падут, ад воцарится на земле, и престолы рухнут, а верные Сеятелю станут богами.
    - А… - Катрин застыла на месте. Разум словно молния пронзила догадка. Ну, конечно же. Так называемые "печати" и есть ключ к приобретению силы. Когда падает очередная – поток силы возрастает. Эти дурачки действительно правы - когда все печати падут, они действительно станут богами, только Сеятель тут не причем. Все эти веры в Каспиана и Сеятеля – чушь для идиотов, есть только наука и знание.
    - Ты не знаешь, где он держит эту печать? – осторожно спросила Катрин.
    - Нет. – Герда пожала плечами. – В любом случае, это значения не имеет. Печати все равно будут разрушены.
    - Чем быстрее, тем лучше, – сказала Катрин, напряженно всматриваясь в ночную тьму. – Теперь, побежали живо.
    Она уже все решила. Больше здесь ей делать нечего, она узнала все, что ей было нужно и даже более того. Загостилась, нечего сказать. Но пора уже заканчивать со скифским гостеприимством.
    Лагерь спал. Орды Беспутина похоже напились, и теперь их можно было хоть из пушки будить, все равно бы никто не проснулся. Люди Ашзера тоже на все плевали, видимо надеясь на то, что "Сеятель защитит".
    Палатка Георгия стояла распахнутой, оттуда раздавался богатырский храп. Катрин осторожно заглянула внутрь, Герда осталась стоять на стреме, что-то бормоча про себя.
    Беспутин спал, вытянувшись во весь рост и не сняв сапоги. Вокруг во множестве валялись пустые бутылки, раскрытые книги, и еще какой-то невероятный хлам в ужасающем количестве. Катрин, сморщившись, стала переворачивать здесь все, пытаясь найти стрелу. Артефакта не было.
    Девушка задумалась. Несомненно, злодей прячет столь ценную вещь где-то рядом. Только вот где?
    Очередная догадка просияла точно падающая звезда в ночи. Поднатужившись, Катрин стянула с Беспутина сапог. Стрела, выпавшая из него, еле слышно звякнула, но Георгий заворчал и заворочался во сне. Девушка буквально на цыпочках вышла из палатки.
    Герда недоверчиво уставилась на нее.
    - Это она? – указав на крепко зажатую в ладошке стрелу.
    Катрин молча кивнула. От таинственного предмета словно шли волны теплоты. Она внимательно посмотрела на нее – по стреле словно пробегала рябь, что-то словно менялось.
    - Давай сюда, – неожиданно сказала Герда. – Печать должна быть уничтожена. Ашзер найдет способ ее сломать.
    - Это же уникальный случай, – с удивительным для себя жаром заговорила Катрин. – Ее нужно изучить… Чтобы понять суть преграды.
    - Быстро, – приказала наглая девчонка. – Положи на землю, и отойди на несколько шагов.
    О, нет. Катрин почувствовала, как ее переполняет сила. Та сила, про которую она так долго и много читала, которую так тщательно изучала. Написанное в свитках, запомнилось. Сила должна принадлежать ей. Рой голосов заполнил разум. Действуй, приказывали они.
    Катрин подняла руку, словно отдавая команду, и Герду откинуло на несколько метров. Девчонка пискнула и затихла. Затем пришел черед стана. Пламень, повинуясь ей, вспыхнул на подобранной ветке. Она поднесла горящий факел к одному из шалашей, который почти сразу же занялся, и огонь начал перекидывался с одной палатки на другую. Лагерь завыл, заметался, забегал… Катрин рассмеялась.
    Ей нужен был конь. Еще один взмах руки и рядом остановился один из тех вороных, на которых приехал Ашзер. Она мигом вскочила на него, и через минуту была уже далеко. Скифия оставалась позади, в дорожной сумке лежала стрела. Катрин возвращалась… Она так устала…

[Рауль де Барна]

23 число месяца Полотна. Вторник.
Цыганский табор.

    Пьянящий винный задор сменяется совершенно глупой апатией, неизбежным ступором. Братья и кузены, еще мгновение назад казавшиеся невероятно забавными и веселыми, становятся скучны и утомительны. Рауль всегда ненавидел  такие моменты, однако изменить себя не мог и не хотел. Лишь всезамечающий Виктуар обратил внимание удаляющуюся фигуру младшего брата. Прогуляться вдоль разномастных цветастых шатров, понаблюдать за не менее цветастыми и разномастными хозяевами, допить вино и забыться…
    Видели ли вы когда-нибудь как взрывается размеренная, пускай и хмельная, жизнь? Видели ли вы, как расцветает на её месте новая, невообразимо чудесная и упоительно беспечная? Рауль де Барна относился ко всем без исключения женщинам одинаково, без излишних эмоций, с некоторой безразличностью. Впервые он полностью отдался танцу, впервые он тонул в серебре волос, впервые он был околдован взглядом смеющихся глаз, впервые он почувствовал себя … живым. Хмель заставляет вскипать кровь в жилах, пламя костра и всеобщее веселье создают совершенно волшебную атмосферу, обворожительная девушка напротив будоражит доселе неизвестные чувства. Но все неожиданно начавшееся  кончается тоже внезапно. Фиолетовые глаза Эстерада Флавио оборвали музыку и вернули Рауля обратно на бренную землю.
-Пойдем. Мне нужно с тобой поговорить. – еле слышно шепнул Маркиз Флавио. Но Графа эти слова оглушили и Рауль направился вслед за уверенно шагающим Эстерадом. А шумная толпа и не заметила исчезновения…
    Страд шагал вдоль огромного шатра и когда звуки веселящихся цыган и музыки стали приглушенными, он остановился и резко повернулся лицом к Раулю.
-Хочу сказать тебе только одно. Забудь эту цыганку, выбрось из головы, она не для тебя. – Страд говорил отрывисто, четко выговаривая каждое слово.
-Маркиз, ты говоришь так, будто хочешь дуэли? Я должен понимать твои слова как вызов? – Рауль вновь превратился в себя прежнего, только в груди клокотало, в ушах бил набат. Никто не знает, каких неимоверных усилий стоила эта маска, которую доселе он носил не снимая. - Кто эта девушка?
-Граф, если бы на твоем месте стоял другой, он был бы уже мертв. Ты знаешь, я не блефую.– Страд красноречиво опустил руку на эфес.- Лианна очень важна для меня. Более того, она важна для будущего империи, когда-нибудь ты все узнаешь и поймешь.
    Так значит ее имя Лиана! Божественное, неземное имя. Отразившаяся луна сверкнула в его глазах Эстерада, и маркиз растворился во всеобщем веселье, из которого граф Барна был столь нахально выброшен. Рауль так и остался стоять в лунном свете, а мир вокруг кружился и рушился.

[Дис Бредл]

23 число месяца Полотна.
Цыганский табор. Далее - Королевский Рунн.

        Он сделал несколько шагов, кладя руку на бедро, где находился один из кинжалов:
- Что-то случилось, Лианна?
      Белокурые локоны чуть качнулись, когда она обернулась, сияя глазами на двух окруживших ее мужчин:
- Нет-нет, Дис, это я сама чуть не сбила с ног этого молодого человека, - на розовых губах появилась улыбка.
- И поэтому он тебя обнял, - завершил логическую цепочку Дис, продолжая смотреть ни на нее.
- А кто ты такой? - высокомерный вопрос и тон, вызвали вполне понятное желание пояснить:
- Для тебя это уже не важно, - коротко и с явным желанием поссориться, сказал наемник.
      Стоящая между ними девушка мягко положила ладонь на грудь наемника, и он остановился, хмуро глядя на провинившегося молодчика. Пальцы чуть шевельнули кинжал, но тут же с видимой расслабленностью опустились, когда стоявший перед ним парень отпустил Лианну. Девушка, улыбаясь, спросила:
- Позвольте спросить, как ваше имя?
- Рауль де Барна, - сказано было так, словно это имя было у него написано на лбу и светилось в темноте. - А ваше, очаровательная?
- Лианна, - она склонила голову набок и осторожно, плавно убрала руку с груди наемника, уверенно кладя ее на плечо нового знакомого. - Еще раз прошу прощения и…
- Могу я тоже в качестве извинения пригласить тебя на танец, цыганочка? - услышав это, Дис едва заметно повернул голову в сторону, как зверь ощущает приближение еще одного зверя.
- Спокойно, Дис, - раздался чуть насмешливый и от этого еще более опасный голос.
      Белокурая девушка радостно засверкала глазами на появившегося человека, которого за мгновение до этого почувствовал Брэдл.
- Мы идем танцевать, Эстерад, - голосок звенел серебром.
- Да, мой ангел, - все также насмешливо сказал маркиз Флавио, но в его голосе ясно чувствовалась нежность. - Только позволь я разрешу небольшое недоразумение. Рауль, доброго вечера и я хотел бы познакомить тебя с моим другом детства. Дис Брэдл. Надеюсь, вы найдете общий язык. Дис, это…
- Он изволил представиться, - коротко кивнув, прервал друга наемник. Глаза привычно проследили за тем, как Лианна фыркнув на все их речи, подхватила своего нового знакомого под руку и упорхнула в круг танцев. - Если ты будешь здесь, Страд, я уйду.. до утра. Нет возражений?
- Да, я останусь, - глаза маркиза тоже сверлили спины ушедших.
- Мне кажется он не понял ничего, - негромко сказал Дис.
- Я поясню.
      Они переглянулись и молча разошлись. Наемник направился к своему Зверю, который вольно бродил вокруг табора, но, почувствовав хозяина, поднял голову, внимательно следя за приближением человека. Дис молча подошел и, оседлав коня, взлетел в седло, направляясь в город. Парень проехал через весь город, не глядя по сторонам и лишь приблизившись к особняку семьи Флавио, он осмотрелся. Не доезжая до ворот, Дис плавно соскользнул с коня, беря его под уздцы и устремляя холодный взгляд на бредущего мимо ворот особняка монаха. Так поздно или так рано - смотря как оценивать время три часа утра, мало кто осмеливался бродить у ворот особняков Королевского Рунна:
- Кого-то ищите?
- Сын мой, Спаситель всегда ищет тех, кто нуждается в его слове. Милосердие его безгранично, - голос звучал напевно, с привычными интонациями.
      Наемник приблизился еще на несколько шагов к монаху:
- Вам нужно мое милосердие или вы желаете поговорить с теми, кто находится в этом доме? Проводить, - светло серые глаза сузились, прицеливаясь.
- Пожалуй - нет, сын мой, - мягко возразил монах. - Ведь это особняк семьи Флавио.
      Дис молчал, тяжело глядя на собеседника, пока тот не склонил голову, ускользая в сторону от наемника.  Последний проследил взглядом за удаляющейся фигурой, прежде чем дать знак вышедшему из ворот парню:
- За ним. Только осторожно. Он мне нужен живой.
      Один из рекрутов кивнул головой, привыкший подчиняться беспрекословно и безмолвно, а затем быстро двинулся за своей целью, предоставив Брэдлу возможность следовать дальше в дом. Наемник, не останавливаясь, прошел мимо полусонного дворецкого в свою комнату, удостоив его лишь многозначительным взглядом, на который тот кивнул и пошел докладывать герцогу Флавио о том, кто прибыл. Северянин быстро переоделся и на несколько мгновений остановился у окна, внимательно оглядывая улицу, казалось, что он просто любуется на раннее утро, когда солнце еще и не выползло из своей берлоги, предпочитая пуховые облака - обычной своей работе: освещать землю. Но осматривание улицы заняло у наемника немного времени, что там интересного на практически пустой мостовой? Его ждала еще одна встреча.

- А если бы я спал?
- Тогда и дворецкий выглядел бы более сонным, ваша светлость, - ровный, почти безликий голос.
- Да, ему пришлось выпить не мало кавы за ночь, - покачал головой герцог Флавио, рассматривая тонкую гравюру. - А неплохая работа, но как всегда - все слишком грубовато. Видна подделка.
      Наемник вскинул голову - до этих слов он задумчиво изучал носки своих сапог. Глаза их встретились, и Дис чуть поднял плечи, тихо говоря:
- Насколько мне известно - у обмана не бывает доказательств правоты, бывают лишь доказательства убедительности обмана.
      Евгений Флавио улыбнулся - искренне, тепло, словно решая какую-то задачку, только что увидел ни один выход из возникших затруднений, а два или три. Наемник подождал и, видя, что герцог отложив гравюру, взялся за перо и бумагу, Дис поднялся и подошел к окну кабинета, вновь внимательно изучая улицу. Особняк окружал внушительный забор, со второго этажа дома можно было увидеть, что забор этот еще и широкий. Дис нахмурился.
- Что-то случилось? - мягкий вопрос.
- Пока нет, - коротко прокомментировал свою мимику северянин, по-звериному втягивая воздух.
- Значит, мой сын настроен серьезно, - словно продолжая разговор о гравюре, сказал герцог.
- Более чем.
- Что-то еще?
      Даже у хищника более понятное для возможной жертвы поведение, Дис знал, что удар подобного человека, каким являлся герцог Флавио можно и не заметить. Удара может и не быть. Будет - улыбка и внимательный взгляд темных глаз. Вот почему он был собран при любой встрече с этим человеком, как любой хищник - он чувствовал неизмеримо большее напряжение оттого, что нельзя было предупредить быстротой, силой или хитростью. Здесь было другое - ошибка не могла быть допущена даже по "стечению обстоятельств". Северянин обернулся и ровно произнес:
- К вашей племяннице приходит молодой офицер. Ибериец.
      Бровь Евгения Флавио чуть поднялась, но Дис, предупреждая вопрос, достал из-за пазухи сложенный вдвое лист бумаги:
- Я решил, что вас заинтересует, как он выглядит. Один из цыган зарисовал его, получилось похоже, - слова, как четкие шаги в темноте. Солнце все еще не показалось над городом.
- Благодарю, мой мальчик, - кивнул головой герцог, забирая у наемника лист и разглядывая запечатленное на нем лицо. - Мне нечего тебе сказать. Ты все давно знаешь сам. Иди, отдохни.
      Дис склонил голову и тихо вышел из кабинета, оставив владыку Флавио в одиночестве.

24 число месяца Полотна.
Цыганский табор. Раннее утро.

      Возвращаясь в табор, он не думал о том, что на его совести в очередной раз появилась чья-то жизнь, нелепо оборванная и окончившаяся в водах реки. Каждый сам отвечает за свою веру: кто-то верит, что обманом проживет всю свою жизнь; кто-то полагает, что лишь честное слово способно решить все вопросы; кому-то милее не задумываться ни о чем, проживая каждый день, как свой последний. Все эти мысли не сильно его отягощали, потому что ему нравилось жить по-своему, без сожалений о том, что ты сделал. То, что ему было дорого - он хранил, а те, кто ему был - дорог  умели хранить себя сами. Конь презрительно вскинулся, и наемник посмотрел вперед, сильной рукой сдерживая Зверя: возле еще не зазеленевшего клена стояла стройная, черноволосая девушка и высокий ибериец, держащий в поводу своего рысака. Дис соскользнул на землю, отпуская своего коня, который презрительно покосился на хозяина и скрылся в поднимающемся тумане. Раннее утро окутывало все вокруг льдисто-вязким покрывалом, приглушая звуки. Он бесшумно двигался к все еще тихо беседующей паре. Утро - пора прощаний. Так и случилось: цыганочка улыбнулась своему собеседнику и побежала к табору, а ибериец пошел к городу, ведя за собой коня. На лице молодого южанина блуждала полуулыбка, которую он явно не спешил прятать. Разве туману было дело до чужого счастья или несчастья? Наемник нахмурился и выступил навстречу:
- Неплохо устроилось все, верно? - спокойно спросил он поднявшего на него взор южанина.
- Где? - вполне закономерно не понял о чем речь утренний собеседник.
- В твоей жизни. Там - едва заметный кивок на город - игра имен и крови. Здесь - игра на чувствах... до первой капли крови, верно?
- Тебя это не касается, - ибериец легко перешел на язык, которым говорил с ним Дис: без титулов, лишь два живых существа в клочьях разорванного тумана.
- А вот это не тебе решать, - негромко завершил необычайно длинную для себя речь Дис, плавно вытягивая шпагу и кинжал.
      Южанин не изменился в лице, принимая вызов и легко отражая первые удары. Оба противника, казалось, просто балуются, обмениваясь опасными выпадами, если бы в глазах их не сверкал едва ли не звериный огонь. Лезвия, сталкиваясь, не издавали привычного звона, глухое эхо тумана скрывало странную драку. Ибериец улыбнулся, уклоняясь от кинжала, который летел в его горло и едва успел отбить выпад противника в левый бок. Но тут же во взоре его сверкнула еще более опасная сталь, чем сверкающая в его руках: ибериец перешел в нападение, предупреждая малейшие попытки контратаки, которую мог бы начать его соперник. Казалось, что до конца дуэли осталось недолго ждать, но рядом с южанином появилась девушка, чьи яркие глаза еще совсем недавно с ласковой нежностью смотрели на него, прощаясь:
- Остановитесь! - в голосе слышалась боль и мольба.
      Наемник замер и молча вложил клинок в ножны, внимательно глядя в ярко-горящие, темные глаза девушки. Его соперник кивнул, дожидаясь развязки странной сцены, цыганочка шагнула к застывшему Дису:
- Поверь, все хорошо, - темные, как беззвездное небо глаза заглянули в самую душу, ласково улыбаясь.
      Дис осторожно обнял девушку, крепко прижимая ее к себе и касаясь губами ее локонов:
- Удачи.
      Он легко обогнул иберийца и исчез в тумане, где его уже ждал один из наемников:
- Ты меня опять чуть не убил.
- А зачем ты подставлялся, Бенито? - тихо спросил Дис. - Видел же, что я собираюсь бросать кинжал.
- Радэна торопилась слишком. Я боялся, что попадет в нее. Больше не буду бояться, - парень, как всегда, был слишком разговорчив. - А почему ты не убил этого молодчика? Ведь мог же… Просто подкрался бы и прибил. Зачем вся эта "дуэль"?
      Наемник пожал плечами, насвистев неприхотливую мелодию:
- Мне захотелось встретится с настоящим противником.
- И? Он - настоящий.
      Дис остановился, глядя на розовеющее небо:
- Да.

[Кардинал Руиз]

24 день месяца Полотна.
Резиденция кардинала Рунна. Малый кабинет.


      Блестящие, крохотные шары неторопливо катились, подчиняясь наклоняющей многогранник руке. Черные глаза не отрываясь следили за прозрачными гранями, в непонятных лабиринтах которых, шла странная игра. Каноре де Руиз, кардинал Рунна размышлял, сидя неподвижно и играя. В застывшей фигуре оживал лишь взгляд, наблюдающий, и руки - направляющие. Малый кабинет, где любил отдыхать Его Преосвященство, был расположен в самой тихой части огромного дома и редко кому позволялось нарушить покой хозяина. Кардинал осторожно положил прозрачный многогранник с застывшими в неподвижности шарами и прикрыв глаза, откинулся в кресле, ожидая. Его слух уловил шаги, которые через нарушившие тишину комнаты.
- Войдите, - вымолвил мужчина, открывая глаза и поправляя кардинальскую мантию.
      Дверь бесшумно отворилась, впуская высокого, черноволосого красавца, чей внимательный взгляд быстро окинул все нехитрое убранство кабинета. Руиз поднялся, встречая склонившегося перед ним посетителя, и благословляя его.
- Я рад вас видеть, герцог Иберо, надеюсь, что мой посланец не очень удивил вас? - на губах кардинала засветилась почти озорная улыбка.
- Признаюсь - удивил. Он был похож на разведчика, - в темных глазах молодого герцога блеснул огонь.
      Его Преосвященство с видимой беспомощностью развел руками:
- Я должен был понять, что вас этим провести сложно….

      Он просил быть его глазами и молодой человек, чей спор о том, что есть добро в этом мире - согласился. С той странной встречи в храме, они ни раз беседовали по многу и Каноре не мог ни признаться себе в том, что слишком мало может прочесть в разбитых сердцах. Альбер Тардэ и сам не подозревал, что сердце его разбито и осколки ранят его изнутри, не давая возможности свободно дышать. Его Преосвященство осторожно собирал осколки, читая в них, как в обрывках книги, сохранившейся на них боли - прошлое этого юноши.
- Вы так легко осуждаете, сын мой…
- А вы с такой легкостью - прощаете, святой отец….
      Властный взмах рукой:
- Вновь осудили, не зная истины и не дослушав. Вы всегда не слушаете до конца, Альбер?
- Скорее я предугадываю то, что мне могут сказать!
- Всегда?
- Чаще всего, святой отец, - а улыбка была хорошей, без желания ударить или упредить удар. Этот еще не научился сражаться таким хитрым оружием - улыбкой.
- Тогда вы наверняка угадаете, что я намерен вам предложить, Альбер, - кардинал встал у окна, разглядывая стоящего перед ним спорщика.
- Служить вам? - хмыкнул Тардэ.
- И каков будет ваш ответ? Впрочем, я могу угадать: вы спросите о своей цене, - черные глаза смотрели безжалостно, не отвечая на усмешку юноши. - У меня нет цены для доверия. А я бы просил, чтобы вы мне доверяли….

- Ваш посланник передал мне этот перстень, - Диего Альберто протянул тяжелое кольцо с черным камнем - редкий гранат. - Все это было похоже на игру, если бы при этом он не был так серьезен.
      Его Преосвященство взял перстень и, одевая на средний палец левой руки, тихо улыбнулся:
- Он решал сложную для себя задачу, но похоже ему удалось найти верный ответ.
      Герцог Иберо поднял бровь и кардинал мягко кивнул головой:
- Простите меня, сын мой. Я вас пригласил не столько для того, чтобы проверить верность своих друзей, сколько для того, чтобы вы помогли мне.
- Чем я могу служить?
- Верой и правдой, - негромко ответил кардинал, произнеся эти слишком обязывающие слова с едва уловимой горечью. - Признаюсь, герцог, что рассчитываю именно на это.
      Глаза молодого человека не отрывно смотрели на застывшего у стола священника, в очередной раз коснувшегося странного, прозрачного многогранника, в котором чуть качнулись два серебристых шара, ударившись друг о друга и раскатившись в разные стороны.
- Так просто, когда есть лишь две стороны, решить для самого себя с кем ты и почему. Но - представьте, сын мой, - появляется еще одна сторона, - черные глаза седоволосого человека встретились с взглядом внимательно слушавшего Диего. - Вы умны, сын мой. И мне не хочется хитрить с вами.
      Герцог Иберо искренне улыбнулся:
- Целиком поддерживаю это желание, Ваше Преосвященство.
- Что ж, тогда - прошу, ознакомьтесь с этим документом, сын мой, - тихо продолжил кардинал, протягивая свернутый лист бумаги.
      Время неслышно продолжало свой ход, не обращая внимания на двух людей, которые уже не нуждались в словах. Диего Альберто Иберо молча сложил бумаги, поняв, что для простого чтения его бы не вызвали сюда. Он наблюдал за тем, как кардинал проходит к небольшой дверце, отворяет ее и делает знак, приглашая находящегося за ней войти.
- Позволь представить тебе герцога Иберо, сын мой, - вошедший склонил голову, скрывая взгляд пронзительных, синих глаз. - Ваша Светлость, перед вами - Константин Александритский. Единственный и законный наследник престола.
- Вы знали о своем происхождении? - тихо спросил герцог Иберии, сразу решив поставить необходимые для самого себя "точки".
- Святой отец недавно поведал мне о тайне моего рождения. Я воспитывался в Ордене Клинков Господних и до некоторого времени был в Новой Иберии, - одни и те же черты лица, но перепутать их было бы нельзя. Хоть сходство и было поразительным.
- Вы сознаете что произойдет, когда вы появитесь в свете? - в голосе герцога слышался холод и сочувствие.
      Молодой послушник вновь опустил светловолосую голову, но лишь затем, чтобы решительно поднять ее, сказав:
- Я стану Императором.
      За его спиной раздался едва слышный вздох: кардинал Рунна, Каноре де Руиз перевел дыхание.

      Позже, провожая своего высокопоставленного гостя до дверей, кардинал размышлял о том, что они могли упустить: "И все же, до чего легко выбирать из двух сторон…. Пока не появится третья. Сильный и мужественный человек, такой как Диего Иберо, готов поддержать справедливую сторону, сознавая насколько нежеланна эта самая справедливость. И насколько она - слепа. Как же самонадеянно с моей стороны считать себя - правым. Игра стоит того, тем более, когда со ставкой согласен партнер. Да будет так!"

[Асни Райм]

24 день месяца Полотна.
Рунн.
 
    Асни проснулась за час до рассвета… от тишины. Это было восьмое утро встреченное в столице Империи, но она так и не научилась спокойно спать без привычного гулкого рокота, сопровождавшего ее все годы прошлой жизни…. Рев волн, разбивающихся о скалы, бессильная ярость моря, смешанная с криками чаек и подхваченная ветром. Песня, заглушить которую, на Стальных Берегах не способны даже самые толстые стены, непрерывная, врезавшаяся в кровь, как дыхание или биение сердца…
    В столичном каменном гнезде Фростов было тихо.
    Как долго можно прожить, остановив свое сердце и не дыша?
    Асни вздохнула, разглядывая, теряющийся в темноте потолок и внезапно почувствовала злость. Нет ничего хуже, чем вот так, забывая о том, кто ты есть, жалеть себя.
    Она решительно села на постели, спустив ноги на холодный пол, и на мгновение замерла, поняв, что в комнате не одна. Неожиданно для нее самой, на губах появилась улыбка:
- Ну, иди сюда.
    Когти шаркнули по гладкому паркету, белый мохнатый зверь, виляя хвостом, почти лениво поднялся со своего законного места у двери, прошествовал через комнату, сел рядом и ткнулся мокрым черным носом в руку девушки.
    Асни рассеяно, улыбаясь сама не зная чему, разгладила пальцами мягкую шерсть на голове пса.
- Ты тоже скучаешь по дому…., - по замку в скалах над морем, чьих стен когда-то касались руки богов, твоих истинных Хозяев.
    Собака понимающе ударила по полу пушистым хвостом, продолжая смотреть на девушку льдисто-голубыми осколками глаз. Еще одна сумрачно-снежная легенда северного края. Моряки болтали о псах Фроста многое, говорили, что собаки подобные этим некогда служили Белой Праматери, впрочем, моряки всегда болтают много и часто без толку.
    Девушка поднялась с постели, быстро накинув на себя белую льняную рубаху. Рунн не север, и утро здесь вместо того, что бы колоть ледяными иголками холода лишь слегка касалось кожи почти неощутимой прохладой. Но оделась Асни по привычке быстро. Приталенные кожаные штаны, черный короткий камзол и широкий пояс, ничего лишнего…. Короткий взгляд на зеркало, отразившее стройную почти мальчишескую фигуру, и Асни выскользнула в коридор.
    Дом был все так же тих, даже пес и тот следовал за ней совершенно бесшумно, словно призрак. Отчего-то остро захотелось услышать и почувствовать ветер. Как можно скорее…. Но ноги сами остановились у простых дубовых дверей, из под которых сейчас не выбивалось уже привычной полоски света. Первый Тан Севера, верно, все же иногда отдыхает. Тишина. Асни вздохнула, но продолжала стоять, словно ожидая чего-то.

- Вой, - Форло ударил тяжелой пивной кружкой по столешнице, так что дрогнула стоящая на ней железная посуда со снедью, и нетрезвыми, казалось, полубезумными глазами осмотрел своих невольных слушателей, - Клянусь, что каждую ночь со стен Осколка доносится волчий вой. Я сам слышал его.
- Собаки, - скептически ответил Ормо, негромко, но так что одноглазого ворона услышал каждый, - У Первого Тана много собак. Собаки воют по ночам.
- Да что я, собаки от волка не отличу? - выражение лица штурмана «Чайки» стало яростным.
    Асни, наблюдавшая за происходящим со стороны, легко поднялась со своего места.
- Довольно. Волки или собаки, велика разница.
- Да разве ж в собаках дело, мой Тан, - на лице Форло появилась опасная усмешка, и хриплый голос стал на полтона ниже, - Рой Фрост сам волчьей кровью меченый. Не зря люди говорят, он и брата своего и супружницу под нож пустил, все оттого, что клыки мяса просят.
- Ты бредишь, Форло, - спокойно отозвалась Асни, пальцы под плащом сомкнулись на ручке пистолета, - Перебрал. Тебе лучше вернуться в каюту. Ормо заменит тебя.
- Вы идете неправильным курсом, тан. Этот человек убил вашего отца, мы все служили ему и все умрем там. Ваш приказ неверен, - он поднялся из-за стола ей на встречу.
      Асни не двинулась с места. Кругом стояли ее люди, ее только до тех пор, пока она не  проявит слабости. Рука с пистолем поднялась на встречу мужчине. Одно из немногих правил услышанных от отца, когда тот учил Эйнара морским законам – если поднимаешь оружие, то единственное позволительное действие выстрелить… Асни видела, как в глазах Форло всколыхнулся, мгновенно сменившись гневом, страх. Думать об этом поздно. Через мгновение, заглушая шум и плеск воды, раздался хлопок….
      Первое, что тан Райм успела понять, было болью, тупой гудящей болью отдачи в запястье, болью, которую Форло не испытает уже никогда, ибо чувствовать ее могут только живые люди. Взгляд девушки скользнул по застывшему на полу кают-компании телу штурмана и лицам окруживших его людей:
- Любой бунт на моем корабле карается смертью, - медленно произнесла она, - Этот корабль идет курсом на Рёвельборг. Каждый, кто пожелает оставить «Чайку» может сделать это на берегу.
        Возражений не возникло. Асни поймала одобрительный взгляд, все это время стоявшего в паре шагов Ормо.

      Ту ночь Асни провела без сна. То казалось, что ноет рука, на деле привыкшая к стрельбе, то приходили непрошенные раздумья о том, что она могла ошибиться. Дочь Авентина ворочалась на жесткой лежанке капитанской каюты почти до утра, пока не заставила себя забыть о сне вовсе, подняться на мостик, сменив рулевого.
    Летняя светлая ночь окрасила море в светло-серую беспокойную сталь. «Чайка» шла курсом на север, почти строго на Небесную Корону*. Старики говорят, если долго плыть в ее направлении, то рано или поздно корабль упрется в вечный лед, место которое когда-то было обителью богов на земле, Сокровенное, хранимое холодом. Там, врезанные в льдины, навеки нашли свой покой сотни кораблей… кораблей тех танов, кто не смирившись с судьбой в конце земного пути отважились бросить вызов богам….
      Когда-то, если море не заберет ее раньше, Асни тоже отправится в этот путь… но пока дорога «Чайки» лежит восточнее.
- Не спится?
      Ормо поднялся по ступеням на Мостик и встал рядом.
- Я люблю ночь. К тому же, завтра мы уже будем на земле. То, что рассказал Форло про Роя Фроста, правда?
- У каждого своя правда, Тан, - усмехнулся одноглазый ворон, - Ты сомневаешься в верности своего решения?
- Райм будут верны Фросту. Тут не может быть никаких сомнений….

  Их и не было… сомнений….  Взгляд еще раз скользнул по темному дереву дверей.
- Тан Райм? – глубокий тихий голос Вердении заставил девушку вздрогнуть, - Куда вы так рано?
    Неулыбчивое, очень правильное лицо северной ведьмы было совершенно бесстрастным, взгляд светлых глаз казался острым.
    Асни до сих пор не могла отделаться от настигавшей ее в присутствии этой женщины тревоги. Пальцы девушки коснулись белой шерсти бродившего за ней пса:
- Тут душно.
    Вердения кивнула, словно это было достаточным для нее аргументом и, ничего больше не говоря, прошла мимо.

    Раннее столичное утро встретило прохладой и речной свежестью. Взятый на конюшнях беспокойный серый жеребчик легко рысил по сонным аллеям Королевского и Золотого города, где в такую рань просыпались разве, что слуги. Рунн был огромен, несравненно больше любого города, что Асни видела раньше, сочетая в себе порой прямо противоположные качества и разномастную почти не сочетаемую архитектуру. Казалось, каждый здесь делает все, что бы перекричать своим наглядным богатством соседа.
    В Служилом и Ремесленном, напротив, было уже многолюдно и шумно. Асни порой оглядывалась, но вспоминались черные черепичные крыши домов Лисьего. Здесь ничего не напоминало о доме, но оттого туда тянуло только сильнее.
    В особняк Фростов Асни вернулась только к обеду, бросила конюшенному удила, и спрыгнув с коня быстрым шагом прошла в холл, остановившись лишь для того, что бы придать своему лицу и осанке приличествующее тану выражение, когда услышала знакомый голос:
- Передайте герцогу, что я найду время для встречи, после приема.
  Шаги. Асни проводила взглядом до дверей немолодого загорелого человека в черном и вошла в гостиную.
- Тан Райм, - серо-желтые глаза Роя Фроста на какое-то время остановились на ней, потом он кивнул, - Хорошо, что ты уже здесь. Тебя ждут.

    Асни позволила портнихе и одной из служанок Тори, своих она не держала, застегнуть многочисленные крючки скреплявшие платье на спине и собрать заколками с лунным камнем слишком короткие для выхода в свет волосы в подобие высокой прически. Черное с серебром, облегающее в талии платье, с открытыми плечами, но при этом едва открывающее тонкие ключицы. Из украшений ожерелье – серебро и лунный камень. Девушка усмехнулась самой себе, последний раз она надевала платье лет шесть назад, когда еще была ребенком. Как глупо, наверное, все это выглядит сейчас со стороны, с ее манерой держаться. Она никогда не согласилась бы носить что-то подобное, но приказы Первого Тана, даже такие приказы, обсуждению не подлежат.
    Наконец, ее оставили в покое, и Тан Райм подошла к зеркалу.
- Замечательно сидит, номени, - раскланивалась рядом портниха.
- Странно, - тихо ответила Асни самой себе, - Будто я – не я.

*Созвездие северных широт, состоящее из трех звезд, по Камелии, самой яркой центральной звезде которого вычисляется направление, считается, что она указывает строго на север. 

[Сандра дэ Ла Прад]

24 день месяца Полотна.
Рунн. Дом Прад.

Мир расколот пустотой на части,
Гаснут звезды в небесах алых.
Сердце пламени - во тьме власти.
Голос Крови: "Начни сначала!"

    Изящная рука зависла над булькающим соусом, пальчики в каком-то полусне продолжали добавлять то одну приправу, то другую, пока толстушка-кухарка не окликнула:
- Майрис Сандра!!! Вы же его засластите!
- Ой! – охнула девушка, очнувшись от своих мыслей и быстро отложив пакетики с засушенными, душистыми травками. Она быстро схватила ложку и едва не утопила ее в пряном, кипящем соусе. – Ох, что-то все не так сейчас.
- Идите отдохнуть, майрис. Я справлюсь тут, - заворчала кухарка.
- Прости меня, Хана, я все тебе тут испортила.
    Кухарка внимательно посмотрела на соус, потом на хозяйку и вновь заворчала:
- И вовсе не все. Но лучше вам пойти, майрис Сандра, полежать, отдохнуть…
    Сандра вышла из кухни, слыша несущееся ей в спину ворчание и повторяемые слова: полежать, отдохнуть… девушка боялась позволить себе это. Как только она закрывала глаза – время меняло свой ход, властной рукой утягивая ее назад и заставляя переживать то, что уже давно было пережито. Но забыть – не получалось. Рыжие кудри упали на грудь, когда девушка склонила голову, входя в свою комнату и едва не падая на пороге. Но ей хватило сил медленно дойти до кровати, где можно было вытянуться и со стоном уткнуться в шелковые простыни. Тонкие пальцы бессильно сжались, и Сандра отчаянно ударила по кровати кулаком, прежде чем перевернуться на спину. Зеленые глаза уставились в высокий потолок, расписанный мраморными узорами. Нити рисунка завивались, перекручивались, уводя ее вслед за памятью, за прошлым.. снова назад. И девушка закрыла глаза, зажимая рот рукой.

*****

    ...Она получила официальное приглашение на обед с его императорским величеством и первым священослужителем столицы. Девушка знала, что император выделяет ее и, поэтому не удивилась приглашению. Сандра очень хорошо сознавала свою красоту. Ей нравилось то восхищение, которым ее окружали. Повертевшись еще раз напротив огромного зеркала, она осталась довольна собой: белое платье с черной отделкой выгодно оттеняло ее золотистую кожу и придавало неповторимый блеск изумрудным глазам. Девушка поспешила на важный обед. Александр встретил ее неизменной улыбкой, и вспыхнувший взгляд лучше слов показал, что ее вид восхищает его. Сандра улыбнулась в ответ, гордо поднимая головку.
- Сандра, их святейшество задерживается.. Прошу вас, не откажитесь выпить бокал вина?
- О, ваше величество, говорят это еще сильнее разжигает аппетит..
- Это хорошо, - взгляд императора с излишней откровенностью скользнул по покатым плечам и глубокому вырезу платья, но потом он опять улыбнулся и собственноручно налил девушке вина.
    Сандра сделала два маленьких глотка и поставила бокал на стол, присаживаясь напротив Александра и расправляя юбки:
- Вы меня балуете.
    В царственном взгляде мелькнул и погас огонь, на который она не обратила внимания:
- То ли еще будет, дитя мое.
    Девушка чуть вздрогнула, ощутив странный холодок, пробежавший по спине, и постаралась сесть прямее, но это ей не удалось и она обессилено упала вперед, подхваченная ловкими руками. Ее губы лепетали что-то извиняющееся, но комната уже кружилась в бешеном водовороте.

    ...Сандра очнулась. И первое, что ощутила это ласку нежного шелка, на котором лежала и теплые поглаживания мужских пальцев, скользящих по обнаженной груди, животу. Сандра вздрогнула и, с трудом собираясь с силами, устремила зеленые глаза прямо в лицо Александра. Император внимательно следил за ней, чуть улыбаясь:
- Ты еще красивее, чем я мог предположить. Как ты себя чувствуешь, Сандра?
    Она медленно осознавала происшедшее:
- Вы.. Воспользовались моей беспомощностью?
    Губы его раздвинулись в циничной улыбке, холодный взгляд устремился прямо в огромные, зеленые глаза:
- Я решил научить тебя наслаждаться, моя девочка.. Твое тело очень чувствительно. А этот пресловутый первый раз - всегда боль. Сейчас же ты можешь почувствовать лишь наслаждение.
    Сандра отказывалась понимать то, что он говорил. В груди ее появился противный комок страха и бессилия:
- Что вам нужно еще от меня, Ваше Величество?
- Очень немного - любви. Полюби меня, красавица моя, и ты будешь вознаграждена по-королевски. Обещаю, - он говорил так странно. Перед девушкой все плыло..
    Она вытянулась в струнку, пытаясь не ощущать жаркого, мужского тела, его рук, но они ласкали ее - нежно, изучающе, требовательно.. И ее послушное тело откликалось на каждое прикосновение.. В изумрудных глазах постепенно появлялась странная тень: чуждое полузабытье.. страстная, манящая волна.. и страх..
    Его терпению и настойчивости не было предела. Руки и губы ласкали ее снова и снова жаркими поцелуями, касаниями, удовлетворено ловя ответную силу ее чувственного тела. Сандра не верила сама себе: страстное желание побеждало ее, оставляя где-то за пределами самого сознания все остальные чувства. Иссушающая жажда, которая ничем не могла быть удовлетворена, смотрела ей в душу из сапфировых глаз, подхватывая каждое движение, каждый вздох и стон. Девушка не могла забыться, не могла потерять сознание, она всего лишь жаждала, чтобы это прекратилось. За окном гремела страшная гроза и с каждым раскатом грома - ее тело содрогалось от сладострастного желания, которое пробуждали в ней умелые руки Александра. С каждым раскатом она ощущала, как пылает нежная кожа и хотя сознание кричало: "нет" - тело предательски и преданно отвечало: "да-да-да".. И не было слез. На улице хлестали бешеные струи дождя, а она не могла заплакать...
    Поздним утром Александр медленно одевал ее. Длинные пальцы чуть ласкали кожу стройной ножки, натягивая чулок. Сандра не в силах была осознать того, что произошло, того, что могло случиться дальше. Зеленые глаза смотрели в себя и не узнавали то, что видели внутри.
- Сандра.. Я утомил тебя ласками, моя прекрасная девочка. Но ты - восхитительная и полагаю, отказаться от тебя будет выше моих сил. Завтра и послезавтра я разрешаю тебе отдохнуть, но потом желаю видеть тебя в своих руках, - он говорил так спокойно, так ласково, что она открыла глаза и взглянула прямо в бездонную глубину синих омутов, замечая в них животное удовлетворение и.. И это решило все:
- Я не ваша рабыня. И никогда не буду принадлежать вам! - зеленые глаза из последних сил сдерживали напор его воли.
    Александр поднялся, поднимая ее к себе и обнимая талию одной рукой, ласково прикоснулся к пушистым, рыжим локонам, разглядывая ее лицо едва ли не со смехом:
- Не торопись с ответом, моя красавица.. Хорошо подумай. А пока - ступай.
    Девушка нарочито спокойно направилась к выходу, сжимая в себе невероятное желание кинуться прочь. Его слова преградили ей путь к двери:
- Сандра, у вас есть братья, кажется? – полу-утверждение. - И сестры. Не родные, но все же. Немаленькая семья. Я слышал разговоры, что вы весьма дружны. У вас очаровательная семья, моя несравненная девочка.
    Она нашла в себе силы повернуться, присесть в реверансе и выйти из комнаты прежде, чем сильная дрожь выдала тот ужас, который охватил все ее существо.

*****

    Она видела лишь одно лицо во всем этом безбрежном океане взглядов, вздохов, шепотов, фигур – для нее все уходило с ним, с человеком, который так многое изменил в ее жизни на свой лад. И сейчас он был удивительно красив и казался всего лишь спящим. Еще миг: он усмехнется, как это бывало после сна, не открывая глаз, поднимет руку и все опять замрут, ожидая. Почему-то она была уверена, что никто из рядом стоящих людей ни в силах был бы понять ее. Одиночество особенно остро чувствовалось в этой блистательной толпе, где каждый был похож на рядом стоящего. Отличие было лишь в умении показать свое лицо или маску, подходящую случаю. Девушка судорожно сжала шелковистую ткань огромной шали, в которую она куталась. Изумрудные глаза влажно сверкнули, когда она, в который уже раз вскинула взгляд на пышно убранный гроб. Страшно? Да, ей было страшно, что все это лишь розыгрыш. Но память была еще страшнее. Холодное дуновение воздуха ударило в спину, и Сандра оглянулась. Глаза ее встретили взгляд единственного человека, к которому ей сейчас хотелось прижаться, но брат был далеко. Отворачиваясь, девушка дрожащими пальцами натянула на плечи черную шаль и прикрыла рыжие ресницы: страшнее всего был холод в душе…

    .. Когда в первый раз до ее слуха донесся похотливо-осуждающий шепот за спиной: "фаворитка.." - девушка лишь еще выше подняла голову, продолжая идти вперед. Никто не мог знать, что до этого слова она сама определила свое место и, заняв его, приняла решение: лучше жить сверкая, раз умереть невозможно….
… Пальчики коснулись рукояти оружия: холодная. Девушка судорожно сжала руку, на миг приставив лезвие к своей груди, намечая место удара. Это легко. Несоизмеримо легче, чем позорная роль, предложенная тем, кому ты не можешь сказать «нет». Сильные мужские пальцы сжали девичью кисть и из нее выпал тонкий стилет. Сандра гневно вскинула голову, сталкиваясь с властным, стальным взглядом:
- Не надо, - негромко сказал спокойный голос. – К вам – Император.
- Браво-браво, Никола. Благодарю, ты свободен.
    Гнев потух и опять в душу хлынул холод из красивых, поразительно синих глаз. Два осколка льда – безжалостных и жестоких. Сандра вздрогнула, когда мужчина приблизился к ней:
- Что мы видим, моя красавица, - слова Императора кинжалами вонзались в сознание, только причиняли гораздо более сильную боль, отравленную безысходностью. – Вы желаете покинуть нас без разрешения? Это грех. И преступление. За которое платить придется. Вашей семье, Сандра. Неужели вы думаете, моя красивая девочка, что мы позволим вам безнаказанно уйти в небытие? Нет, за вашу смерть – безвременную и безмерно нас огорчившую – расплатятся все, кто, так или иначе вам дорог. Братья и сестры – родные, двоюродные, да хоть через несколько поколений…
    Зеленые глаза внимательно следили за лицом Его Величества и понимали, что в каждом слове сквозит пронзительная правда, от которой никуда спрятаться. Девушка дрогнула – опять. Он умел заставить ее дрожать от слабости, страха, страсти.
- Я повторяю, моя красивая, упрямая девочка: просто полюби меня, и я сделаю тебя счастливой.
    Снова это ласкающее прикосновение и она знала, что не сумела справиться: в глазах мелькнула и пропала мольба. Нет, молить было бесполезно – это она тоже очень быстро поняла.
- Вы дали мне время подумать, - тихо проговорила девушка, опираясь точеной рукой о спинку стула. Эта комната стала клеткой, которую вскорости заменят на другую – более просторную и блистательную.
- Именно, моя красавица, подумать. Ни на что большее мы вам разрешения не давали, - он предупредительно удержал ее от реверанса, угадывая, что она может упасть от охватившей все тело слабости. Губы его коснулись обнаженного плеча девушки. – До встречи на балу, моя красивая девочка.

    Дверь распахнулась, впуская в комнату порыв вольного ветра:
- Сестра, что с тобой? – девушка почувствовала, как теплые руки поднимают ее, обнимая, прижимая к груди, где вольно билось дорогое ей сердце, ради этой музыки жизни – она готова была сделать еще ни единожды то, что ей пришлось сотворить.
    Пушистая, рыжая головка поднялась и две пары зеленых глаз встретились, улыбнувшись друг другу:
- Ты плачешь, сестренка?
    Кудри взметнулись, когда она покачала головой, прижимаясь к нему и обнимая в ответ:
- Нет. Как плакать, когда сердце умерло в груди? И уже давно.
    Теплая ладонь брата коснулась ее щек, девушка невольно улыбнулась опять, так как в его взоре мелькнуло решительное: «нет»! И она встряхнулась, как кошка:
- Я задумалась, Дирок. А надо не думать, а делать.
- Правильно, - сказал брат и прежде чем он продолжил, девушка решительно протянула руку и позвонила в колокольчик:
- Пожалуй, я пройдусь, тем более что уборка главного нашего зала – это уже твоя обязанность. Все эти шкафы и столы мне не составить, - она по-ребячески состроила гримаску и показала ему язык, прежде чем подхватить под руку появившуюся в дверях служанку и вместе с ней выскользнуть в коридор. – Энн, положи в мою любимую корзиночку несколько вкусных пирожков и обязательно – клубничное варенье. Скажи Марти, чтобы он меня сопровождал.
- Куда вы собрались, майрис? – недовольно пробурчала девушка.
- Да, я тоже хотел бы это знать, хотя бы скажи – когда тебя ждать, - высказался появившийся следом Дирок, выгибая бровь.
    Сандра на миг остановилась, а потом встряхнула головкой:
- Навещу одну очаровательную, будущую мамочку.

    Спустя пару часов, молодая фрейлина рассматривала причудливо разрисованную вазу на столе в огромном, приемном зале дома герцога Флавийского, ожидая, когда ее проведут к Анне Валевской-Флавио.
- Я решил убедиться в этом лично, - за спиной девушки раздался мягкий, красивый голос, на который она повернулась, улыбаясь.
- Это честь для меня, ваша светлость. Но, право, я не хотела вас беспокоить. – легкий реверанс и плавно поднятая рука. -  Просто пришла проведать вашу очаровательную невестку. Надеюсь ее здоровье в порядке?
    Евгений Флавио взял протянутую ему руку, не спеша отпускать, и с удовольствием любуясь на открыто встретивший его взор фрейлины:
- Благодарю вас, Сандра, за беспокойство. Мне бы хотелось, чтобы вы не только поэтому радовали нас своими визитами, - губы его коснулись руки девушки, чуть улыбаясь.
- Вашему обаянию сложно что-либо противопоставить, герцог, - чуть лукаво прищурилась Сандра.
- Лишь ваше очарование, Сандра.
- Говорят оно опасно, мой герцог, я бы не хотела быть опасной для вас, - девушка вновь присела в реверансе, сверкнув улыбкой.
    И герцог Флавио поднял руки, разводя их в стороны и оглядываясь с преувеличенным вниманием:
- Если бы все, что мне грозило, было столь очаровательным и красивым…
- То вы не были герцогом, ваша светлость. И скорей всего обрели бы Сады Блаженства на земле нашей.
    Дверь отворилась и на пороге комнаты появилась Анна Флавио, чье лицо тут же озарилось улыбкой узнавания:
- Сандра, как мило, что вы пришли меня навестить. Я вам очень рада.
    Рыжеволосая девушка улыбнулась в ответ с искренней приязнью, встречая взгляд нежно-голубых глаз: спокойных и ласковых.

[Народ]

В растопленной весной душе
Ступая тихо, словно кошка,
Любовь пробьется понемножку
В железо-каменной броне
© Неизвестный Руннский менестрель

24 день месяца Полотна. Рунн. Шенбрунн. Большой дворцовый парк.

   По всем законам логики и здравого рассудка Селестина Ксавье должна была быть счастлива, но как часто наш разум бывает в споре с сердцем! Так случилось и в этот раз. Дочь простого трактирщика, поднявшаяся до горничной в императорском дворце, молодая, красивая, здоровая девушка и завидная будущая жена для любого обитателя Служилого города, чего еще ей можно было желать? Но это там, в нижнем городе, она стала повелительницей улицы и квартала, здесь – на посыпанных разноцветным гравием дорожках парка и в коридорах, увешанных старыми гобеленами и родовыми портретами Александритов, хватало своих красавиц и королев. Здесь она была никем, частью интерьера и мебели, необходимой вещью. Не беда, всякое в жизни случается, если только ты не влюблена в одного из первых повес Рунна.
   Селестина долго сопротивлялась своим чувствам, отрицая их всеми возможными способами, флиртуя с постояльцами своего отца и соседскими парнями, с готовностью отвечая на внимание лакеев во дворце, но… Но сердце ее продолжало биться только для одного мужчины. И не было ее вины в том, что он на нее не смотрел и не мог посмотреть. Птице предначертано небо, рыбе – река. Но она никогда не была рыбой, кошкой – да, пожалуй, дворовой кошкой, но не рыбой. А кошки всегда любили птичек.
   Что же поделать - морской альбатрос* не по зубам даже сидящей на крыше замка хищнице. Подавив вздох, девушка надела капюшон неприметного коричневого плаща и побрела по аллеям большого дворцового парка. Под ногами противно скрежетал камень о камень, острая грань врезалась в подошву, девушка скривилась от боли. Как же тут ходят эти надушенные и раскрашенные придворные, с позволения сказать, дамы. Ведь их тряпичные туфельки и вовсе подходят лишь для кукольных игр, ну да Лукавый с ними, красота требует жертв. Значит, Шенбруннский дворец переполнен агнцами - жертвами красоты.
   Из-за мелкого и какого-то несерьезного дождя, поливавшего или скорее одарившего столицу Империи своей скудной милостью, между голыми, покрытыми едва раскрывающимися свечками молодых листьев деревьями было мерзостно и сыро. Однако клумбы какими-то волшебными стараниями садовников уже зеленели травой, еще молодой и нежной, но надежно скрывавшей черную плоть земли. Это хорошо, значит, следов ее маленького преступления не останется.
   - Базиль, умоляю, или ты улыбнешься, или я решу, что Шэлла говорила правду, и ты в нее влюбился по уши.
   - Шэл может говорить, что ей вздумается, а тебе лучше не совать свой нос в мои дела.
   Андре Кламор, рассмеялся и хлопнул брата по плечу, Базиль улыбнулся в ответ, Селестина глубоко вздохнула в своем укрытии. Неприметный плащ делал девушку незаметной и почти сливался с холодным, влажным стволом дерева. Если кошка хочет спрятать свои секреты, она всегда носит неприметную шкурку, об этом позаботилась природа, внешность Селестины, если честно, была приметной, но природе можно и помочь!
   Мужчины остановились, как и ожидала девушка. Они каждый день фехтовали здесь в это время, они, их капитан – Никола де Нортми, его адъютант – Эстебан де Барна и тот парень, что приходил к Жаклин – Леонард.
   - Что-то Никэ опаздывает, на него это не похоже, - протянул Андре, располагаясь на одной из скамеек, и девушка отпрянула назад, когда он оглянулся. Закрыв глаза, она прижалась щекой к шершавой коре, молясь Каспиану и всем святым, чтобы ее не заметили, потеряв голову от любви, она потеряла и осторожность. Впрочем, даже если ее найдут, это не страшно. Она всего лишь служанка, преступно оставившая работу, а они подумают, что интересует ее маркиз Нортми, так было всегда… Женщины липли к этому золотоволосому красавцу, словно мухи к меду, она этого не понимала. Кроме того, командир императорских гвардейцев – бывший фаворит покойного императора, как говорили, и сам был одинаково ласков, как с женщинами, так и с мужчинами. Правда это или нет, она не собиралась выяснять, ее это мало волновало, а о роде отношений братьев Кламоров и их капитана она не смела задумываться. Влюбленное сердце – слепо, глухо и… немо. Да она бы отдала сотню никол за одного Андре, за один взгляд, за один поцелуй… Нет, за поцелуй она бы продала душу Лукавому, но главарь демонов не спешил с выгодной сделкой. Земные дела его заботили мало, как того и следовало ожидать. Что можно взять с людишек? Мясо, злобу и глупость… Душу и сердце они продали уже давно.
   - Давай пока разомнемся? – Предложил Базиль, и его брат согласно кивнул.
   Братья Кламор, не расположенные скучать, скрестили шпаги и предались фехтованию. Оружие, вино и женщины – дай мужчинам любимые игрушки и с ними не будет проблем. Она согласилась бы и на проблемы, но именно тогда, когда ты ищешь их, они прячутся в свои самые темные норы. Селестина могла бы часами наблюдать - как Андре фехтует, смеется, говорит, шутит, и, конечно же, ей хотелось придушить тех разряженных кукол из дворца, которые флиртовали или кокетничали с ним, но больше всего ей хотелось, чтобы он был счастлив, наблюдать за этим счастьем можно было со стороны. Сжав кулачки, закусив губы и пошире открыв глаза, чтобы не капали слезы.
   Но у людей нет вечности – нужно возвращаться. Осторожно отступив в тень, девушка заскользила по одной из боковых дорожек в противоположную от дворца сторону, не стоит играть со своей счастливой звездой. Лучше сделать круг, но быть уверенной, что тебя не встретят в ненужном месте, в ненужное время, в ненужной компании. Да вот только люди предполагают одно, а боги судят иначе, им по нраву свои игры. Раздвинув густые ветки жасминового куста, Селестина застыла в шоке. Она никогда не была трусихой, но зрелище, открывшееся ей, могло привести в замешательство любого.
   На одной из множества неизбежных дорожек стоял тот самый Никола де Нортми, стоял и стоял бы себе, тихо и спокойно, но все в его позе, напоминавшей пантеру перед прыжком, просто вопило об опасности, горничная перевела взгляд чуть правее и почти почувствовала, как ледяной порыв ветра рванул волосы из-под капюшона. В нескольких шагах от капитана гвардейцев застыл один из пажей Императрицы – двенадцатилетний Филипп де Барна – и сжимал в руках пистолет. Пистолет, направленный в грудь маркиза де Нортми. Движения мальчишки были каким-то странными – дерганными, как у куклы, которых держал в старом сундуке ее дед – Марк Буффон. Куклы, приносящие радость детям и взрослым, куклы, которых дергали за веревочки, заставляя дарить смех.
   В глазах пажа застыло помешательство, как иначе назвать то, что он делал? Селестина хотела попятиться, но ее сковал ужас, нужно было что-то делать - кричать, звать на помощь, остановить мальчишку, но она приросла к месту и онемела. Все не во время, как всегда.
   - Не думал, что вы так не любите арифметику, Филипп. Неужели мой совет со счетом произвел столь сильное и неизгладимое впечатление?
   Что же ты делаешь, безумец? Нет, не мальчишка, а капитан. Он же выстрелит, а ты еще больше раззадориваешь его… Идиот! Глупец! Нет, безумец… Девушка уже нашла сил протянуть руку, то ли помогла злость, то ли разум возобладал, но тут рука мальчика дернулась, и грохнул выстрел, разрубивший дневную тишину парка и спугнувший птиц, с окрестных деревьев сорвались черные стаи и с корежащим душу клекотом исчезли в серо-мерзком мареве дождя. Капли воды смешались с капельками крови, брызнувшей из раны, мужчина пошатнулся и начал медленно падать, пистолет выпал из рук пажа, того трясло, как последний лист на осеннем ветру.
   Наступила мертвая тишина. Селестина наблюдала - как из бока мужчины медленно вытекал алый ручеек, и не могла пошевелиться, вид крови снова сковал ее. Хотелось бежать, тошнило и шумело в голове от выстрела. Но нужно что-то делать, забери ее душу Лукавый. Нужно!
   Она не успела. На поляну выбежал Леонард де Барна, ему хватило доли секунд, чтобы понять, что произошло. На кузена он не смотрел, сразу бросился к своему капитану. Через мгновение на поляне появился Эстебан, а с другой стороны продрались сквозь заросли барбариса братья Кламоры. Открывшаяся гвардейцам картина повергла в явное смятение даже их. Первым опомнился именно Андре, он бросился к мальчишке, схватил его, хорошенько тряхнул и поднял над землей, но ему помешали, рука Эстебана Барна опустилась на плечо лейтенанта Кламора.
   - Оставь его. – Спокойно и веско.
   - Твой брат пытался убить Николу. – Холодно и равнодушно.
   - Оставь его.
   - Прекратите! – Между ними вклинился Базиль. Он положил руку на другое плечо брата и тихо сказал. – Отпусти мальчишку. А вы, Эстебан, лучше бы позаботились о капитане.
   Сам он дождался, пока Андре выполнит его просьбу и лишь потом, опустился на молодую траву, которой положено быть зеленой, а она покраснела. Медная трава. Это было противоестественно и страшно. Четверо гвардейцев, будто забыв о ребенке, занялись раной маркиза де Нортми. Лео искромсал свою рубашку на бинты, Андре и Эстебан помогали ему, Базиль сооружал носилки из плаща.
   - Нужно скорее убираться отсюда, звук выстрела наверняка всполошил весь дворец, скоро здесь будет половина Шенбрунна.
   Четверо гвардейцев, один ребенок и одна девушка вздрогнули и обратились к говорившему. Никола скривился от боли, но с помощью своих людей смог сесть. Повязки тут же пропитались кровью насквозь. Все-таки он был безумцем…
   - Лукавый и все его демоны… - Выругался командир пантер.
   - Ты с ума сошел! В тебя стреляли, что ты делаешь? – Возмутился Андре на попытки маркиза встать, но все же подставил свое плечо.
   - Подумай сам… Что сделают с моей репутацией, если узнают, что меня чуть не прикончил сопливый мальчишка? – Горько усмехнулся Никола.
   - Какая в Бездну репутация?!?
   - Самая что ни на есть скверная! – Ответил сумасшедший капитан.
   - Кто-то идет… - Она впервые услышала - как заговорил Леонард, он первым прибежал и первым почувствовал приближение людей.
   - Придется вам поиграть, мальчики, - усмехаясь, сказал маркиз Нортми. – Вам и нашей маленькой зрительнице. Даме не пристало прятаться и лазить по кустам, как какой-то драной кошке, прелестница.
   Селестина вздрогнула и сделала пару шагов назад, когда он посмотрел в ее сторону. Он знал! Все время знал, что она здесь! Какого демона она не убралась отсюда сразу же, как появились гвардейцы? Зрелища захотелось? Вот и получила! Теперь придется расхлебывать – и за себя, и за других. Но еще можно попытаться исчезнуть. Девушка склонилась и стала отходить, пока не уперлась во что-то спиной, обернувшись, она посмотрела вниз и увидела пару начищенных до блеска сапог. Медленно, очень медленно горничная поднимала взгляд, скользила глазами по паре черных брюк, черному камзолу с серебристой вышивкой, пока не утонула в сиреневатой бездне с голубыми искрами. Голова закружилась, и ей стало страшно. Ее кузина, ее младшая кузина не боялась этого парня, а ей почему-то было не по себе. Он так смотрел, как будто хотел разодрать кожу на лбу, расколоть череп, как перезревший орех и проникнуть внутрь, чтобы найти там что? Возможно, пустоту… Гнилую, коричневую пустоту.
   - Нет, Лео. – Это было сказано тихо, но наваждение пропало, а юноша тут же потерял к ней интерес и поспешил на зов своего капитана. – Этим займется Базиль.
   Младший Кламор кивнул и решительно шагнул к девушке, сомкнув на ее запястье пальцы, они показались Селестине холодными, как сталь и тяжелыми, как камень. Раненый капитан и трое его гвардейцев исчезли в тех самых зарослях барбариса, Эстебан вел за руку Филиппа, мальчик после выстрела, казалось, совершенно потерял ориентацию в пространстве. Кукла… Кукла, которую дергают за веревочки. Почему ей все время приходит в голову это сравнение?
    - Что вы собираетесь делать? – От волнения у девушки пересохли губы, и она облизнула их. В любой другой ситуации она бы не осмелилась заговорить вот так с дворянином, в любой другой ситуации, но не сейчас. То, свидетелями чего они стали – сближало и уравнивало в правах родовитого гвардейца и простую служанку.
   Базиль посмотрел на нее. Молча и серьезно. Он всегда так смотрел, не то что его брат… Ну почему маркиз поручил остаться младшему, а не старшему? Ведь счастье было так возможно… Даже сейчас, даже в этих обстоятельствах, даже не смотря на причину, по которой они здесь оказались. Времени предаваться дальнейшим мечтаниям не было – послышались крики приближающихся людей. Базиль вдруг потянул девушку на себя, зарылся пальцами в ее волосы, выпуская пару локонов и портя этим аккуратную прическу, потом коснулся шнуровки на платье и едва ее ослабил. Селестина онемела от такой наглости, а молодой мужчина нанес последний удар, выбивая из легких девушки весь воздух страстным поцелуем.
   Именно в этот момент на поляну выбежало с десяток гвардейцев, за ними ввалились слуги, а потом показались и придворные.
   - Что тут произошло?
   - Мы слышали выстрел…
   Базиль спокойно обернулся, бесцеремонно обнимая Селестину за талию и крепко прижимая к себе.
   - Я всего лишь показывал девушке устройство пистолета, а он выстрелил, - не моргнув, соврал гвардеец, демонстрируя орудие преступления.
   - Вы в кого-то попали? – Жизнерадостно и восторженно подалась вперед какая-то толстушка в дорогих черных, как и положено трауром, тряпках, отделанных бледно-зеленым кружевом.
   - Нет, - скорбно сообщил Кламор. - Если только ворону или дерево, номени, -  все же подмигнул он толстушке. Та глупо захихикала, прикрывая рот пухлой ручкой. Среди гвардейцев и слуг тоже послышались смешки. Кажется, им поверили. Девушка уже была готова вздохнуть с облегчением, когда на нее вылили ведро холодной воды.
   - Тогда могу я узнать - почему вы делали это в таком месте, лейтенант Кламор? И почему подол платья вашей спутницы испачкан кровью? – Вперед выступил Жюстьен де Ларо, начальник дневной смены гвардейцев.
   Кровь! Они совсем забыли про кровь! Можно было бы упасть в отчаяние, но не хотелось. В конце концов, это не ее забота – выкручиваться. Что же придумает великий изобретатель, обнимающий ее, теперь? Это было немного злорадно. И через мгновение она расплатилась за свою злобу. Помните, что расплата приходит всегда и за все, иногда раньше, иногда позже, но всегда.
   - Мне бы не хотелось говорить об этом при всех. – Многозначительно кивнул Базиль Жюстену.
   - Отчего же? – В атаку пошел какой-то расфуфыренный индюк, умудрившийся даже в траур нарядиться в такое сочетание черного, что оно было кричащим. – Мы имеем право знать! Не скрывайте своего преступления, если таковое имеет место быть, и будьте готовы платить.
   - Я всегда плачу по своим долгам и обязательствам, виконт де Гранжо! – Отчеканил лейтенант. Индюк заткнулся, но все выжидающе смотрели на парочку. Селестина вдруг почувствовала себя кошкой, брошенной в центр своры голодных, злых, бешеных собак. Так это и было по сути. – Но мой ответ может скомпрометировать женщину, а такого я себе позволить не могу.
   Лая не было, ее разорвали молча, а потом бросили в ледяную воду, и она утонула. Воздуха не хватало, слова застряли где-то чуть ниже горла, ее затрясло, а глаза испуганно распахнулись. Ножки в туфельках утопали в свежей кровавой грязи, пятно на подоле платья немым приговором кричало о необходимости казни. Это она могла забыть, чудовища никогда не совершают ошибок и не отпускают своих жертв, когда встали на след свежей крови. Да как он посмел! Как посмел! Мразь! Он, видите ли, не хотел ее скомпрометировать! Да он только этого и хотел! Сволочь! Лукавый и все его демоны… Ее только что утопили, изощренно, утонченно, до зубовного скрежета куртуазно. С холодной усмешкой на губах и самыми лучшими побуждениями.
   - О! – Многозначительно заметила какая-то красавица с высокой прической и насмешливо и презрительно одновременно посмотрела на Селестину. Давешняя толстушка захлопала ресницами, она явно не понимала – о чем здесь говорят, глупая гусыня. Индюк похотливо осклабился, а де Ларо нахмурился. Он был недоволен, очень недоволен. Но не жалел, что спросил, никто не жалел… Кому какое дело, что служанку поймали с гвардейцем, дело житейское. Да везде и всегда и особенно в Рунне и уж тем более во дворце жили по законам открытых на ночь дверей и свободной любви, но во всем был свой этикет, даже в прелюбодеянии. Можешь грешить хоть с Лукавым, но так, чтобы об этом не знали или лишь смели догадываться, тем пикантнее и интересней. Еще одна игра, еще одна охота, только дичью тут были слухи, сплетни и людские репутации, за которыми намертво были привязаны положение и жизнь. Всего лишь игра.
   Сегодня дичью была она – Селестина Ксавье. Дичью достаточно глупой и неопытной, чтобы попасться, а ведь все так хорошо начиналось. Под взглядами людей, которых только что посвятили во все подробности ее интимной жизни, даже те, которых не было, она чувствовала себя голой, ей было холодно и противно, снова вернулась тошнота. Никому до этого не было дела – люди стали расходиться. Ее утопили, развлечение подошло к концу, можно возвращаться к другим делам, все закончилось. Все хорошо. Тогда почему, когда все очень хорошо, больше всего хочется выть кошкой, у которой утопили котят?
Пару раз уходящие еще оглянулись, и девушка вдруг почувствовала, что ее ледяную ладонь сжала теплая рука. Но поднять голову и посмотреть в глаза палача, приносящего этим рукопожатием извинение, сил у нее не было.
   - Браво. - Никола де Нортми уже стоял сам, хотя новые повязки опять были пропитаны кровью. Хоть бы ты истек кровью, чудовище! Хоть бы… Опять глупые пустые мечты. Всю жизнь сплошные мечты… Все девятнадцать лет… - Даже я не смог бы придумать ничего лучше, мои поздравления с актерским дебютом, Базиль.
   Но младший Кламор что-то не спешил светиться радостью и довольством. Так тебе и надо. Молчание затягивалось. Наконец, заговорил старший из братьев. Еще утром она бы отдала все за эти слова, обращенные к ней, сейчас она уже не знала – нужны ли они ей вовсе. Любовь имеет прескверное свойство, как хорошее вино - настаиваться годами и выдыхаться за пару минут.
   - Номени, я надеюсь, что вы сохраните нашу общую тайну? – Андре взял ее за руку и поцеловал нежное запястье, даже сейчас они, прежде всего, остались льстецами, дамскими угодниками и светскими людьми, и лишь потом чудовищами.
Она обессилено кивнула, сил заговорить так и не нашлось. Забавно – из всех ее слышал только Базиль. Какие только глупости порой не лезут в голову!
   - Нужно идти, иначе весь этот спектакль был напрасен. – Напомнил Эстебан Барна, все еще держащий своего брата за руку. Спасут ли они мальчишку? Да и имеет ли это значение? Они уже его спасли, утопив ее. Но что такое честь бедной девчонки из служилого города против чести, положения и имени высшей знати Империи? Что такое полевой цветок под косой косарей?
   Леонард и Андре взвалили себе на плечи благословенную и желанную ношу в лице их капитана, Эстебан вел Филиппа де Барна, Базиль держал пропитанные кровью бинты, шпаги друзей и испачканные плащи.
   - У меня есть все основания полагать, что вы спасли не только мою репутацию, но и мою жизнь, номени... – Никола в последний раз обернулся к девушке.
   - Ксавье. Селестина Ксавье. – Послушно представилась служанка.
   - Если вам когда-нибудь понадобится моя помощь, мое имя или моя шпага – они будут в вашем распоряжении, Селестина. – Учтиво кивнул капитан гвардейцев.
   - Катитесь к Лукавому и его демонам, маркиз де Нортми. – Бесцветно прошептала она.
   Мужчина странно усмехнулся этим словам, как будто она высказала вслух его самое сокровенное желание. Сумасшедший? Да! Так и есть! Безумное чудовище…
   - Благодарю вас. – Вежливо согласился он. – Все, как будет угодно даме.
   Дольше всех не решался уйти Базиль. Бедный, его же теперь дворянская честь заест, чего доброго, как сварливая жена любого мужа – плохого или хорошего. Честь, как ядовитая змеюка, заползает в душу незаметно, а попробуй потом выловить! Зараза поопасней чумы! Но она не собиралась его спасать. С чего вдруг?
   - Извини.
   Вот так.
   Когда это они перешли на «ты»? Да они и на «вы-то» были всего один раз, пока она не стала утопленницей. Извини. Так просто и легко, попросил прощение и все хорошо, все замечательно, все всё сразу забыли. Забыли, как плевал в душу, как бил и пинал, как разрушал жизнь. Когда остались только дымящиеся руины и пепелище так просто сказать – прости. Каспиан тоже учит прощать. Все мужчины одинаковы, они любят, когда их прощают, но почему они никогда не задумываются о том, чтобы не делать того, за что потом нужно извиняться? Почему об этом не задумываются все люди?
   - Мне не за что Вас прощать, номен Кламор. – Пора вернуться на свое место, теперь уже не законное, потому что после сегодняшнего ее наверняка вышвырнут из дворца, гулящих девиц здесь не держат. Она осталась не только без чести и имени, но и без работы, денег и своей свободы. Ей остается только вернуться к отцу и матери и просить у них кусок хлеба, конечно, она найдет новую работу, но какую? Думать о худшем не хотелось, лучшего не приходило в голову. – С Вашего позволения, номен.
   Селестина присела в низком придворном реверансе, как было положено, и, развернувшись, быстро пошла по дорожке к дворцу. Гранитные осколки снова резали ступни, но на этот раз она не замечала ничего, ни боли, ни ветра, касавшегося нежной кожи, ни слез, смешавшихся со снова пошедшим дождем. Было сыро и мерзко. На небесах, на земле, в душе девушки. В миг, когда она почти достигла дворца, низкие тучи вдруг прорезал один единственный солнечный луч, преображая все вокруг. Как издевка или насмешка в серых глазах, которую она никогда теперь не забудет.

* Альбатрос – герб семьи Кламор

[Мишель де Морле]

24 день месяца Полотна.
Рунн.

- Я ждал вас, барон, - худощавый седоватый человек, бледный от непрестанного сидения над книгами, захлопнул переплетенный столь же черной, как его простые монашеские одежды, кожей том журнала.
- Не сомневаюсь, - улыбнулся Мишель, по-свойски усаживаясь в кресло напротив главы ордена игнетиссов. Было бы наивно полагать, что этот часто всезнающий человек пропустит его отъезд из Эр-Сайафа, - Тяга к перемене мест, святой отец. Мне говорили Рунн особенно хорош весной.
- Вы сумеете в этом убедиться, - с присущей ему серьезностью произнес Фабиус, - Вам есть чем поделиться со мною?
    Мишель, чуть склонив голову, положил на стол стопку писем, два десятка наполненных бумагой конвертов, перевязанных грубой почтовой лентой, результат их переписки двух последних лет.
- Пока нет, но это лучше сжечь, святой отец, - негромко, с едва касающейся губ улыбкой произнес он, и, когда рука священника уже готова была вложить их в ящик стола, добавил, - Прямо сейчас.
    Фабиус кивнул и понимающе усмехнулся в ответ.
- Не любите оставлять следов.
- Зависит от ситуации.
      Мишель снова улыбнулся, несмотря на легкое недовольство, коснувшееся лица священника, привыкшего к беспрекословному подчинению собственных людей. Так или иначе, сейчас Фабиус не может себе позволить ни приказывать ему, ни избавиться от ценного уже самим своим существованием человека. Мишеля надежно защищало его собственное имя.
- В любом случае, я считаю, что прибыл вовремя, и могу вновь быть полезен нашему общему делу, Ваше Преосвященство.
- Несомненно, сын мой, - Фабиус сдержано кивнул головой, продолжая пристально вглядываться в лицо гостя, словно это могло помочь открыть его тайные замыслы.
      Мишель улыбнулся. Вам ли, святой отец не знать, насколько лживы бывают и лица и слова? Возможно куда более, чем догорающие в огне камина строки.
- Где вы остановитесь, барон?
- Дома.
      Взгляд Фабиуса вновь стал осуждающим, но игнетисс, возможно к лучшему, вновь предпочел промолчать.
- Вам доставят конверт.
      Мишель поднялся с места, кивнул головой:
- Счастливого дня, святой отец.

      Косые лучи солнца пробивались тусклыми желтыми полосами сквозь узкие прорези полуистлевших портьер. Пыль на полу, на старой мебели, картинах и гобеленах… Пыль сделавшая хлам и произведения искусства равными в своей серости. Частицы этой пыли витали в воздухе, причудливо танцевали в полосе разрезавшего комнату на неровные полосы света, создавая каждый раз особенное дотоле невиданное никем представление.
    Sic transit Gloria mundi*. Сколь бы могущественны не были вершители судеб мира, какие бы цели не преследовали, однажды все превратится в пыль, и лишь течению времени дозволено решить раньше или позднее это случится….
    Но каждый раз находится кто-то желающий вновь примерить этот закон на себя.
    Мишель вновь улыбнулся, передвинув сначала черную, потом белую костяную фигурку вперед по клетчатой доске.
- Шах и мат, - голос последнего из Морле потонул в тишине, он  с чувством некого удовлетворения допил оставшуюся в стакане светло-зеленую жидкость и, прикрыв глаза, откинулся спиной к стене.
    Интересно, мог ли сорок лет назад его всемогущий дед предположить, что с прошествием пары поколений в его личном кабинете лишенный титула и состояния последний выживший потомок будет играть в шахматы с самим собой?
- Ты так и не бросил этой дурной привычки? – знакомый голос, с обычным для него оттенком дружелюбного безразличия.
- Какой из трех? – Мишель улыбнулся, не открывая глаз, - Рад слышать тебя, Хосе. Рунн воистину великий город. Стоит утром показаться на улицах, и к вечеру становишься новостью, о которой знают все.
- Все оттого, что плохо травят церковных крыс и светских пауков, - подобие усмешки в бесстрастном голосе, - Зачем ты здесь?
- Здесь не хуже чем везде, - с лица Мишеля не сходила улыбка, но голубые глаза теперь внимательно смотрели на гостя, - Есть все, что мне нужно – интересное общество, шахматы, абсент и тишина. Выпьешь?
- Извини, предпочитаю красное иберийское.
- Не сомневался, – Морле засмеялся и одним движением поднялся на ноги, - Что ж, рад был повидать.
    Хосе, человек с собачьей верностью всю свою жизнь прослуживший дому Иберо, но напоминавший при этом об отце, с ответной усмешкой кивнул.
- Конечно. Не стану больше отнимать твое время.
- Еще увидимся, - чуть склонил голову Мишель, - Я намерен остаться здесь надолго…
 
    Послание игнетиссов принесли, когда уже стемнело. Молодой человек в форме городского стражника коротко поклонился и, даже не стараясь разглядеть того, чью тень заметил в полумраке пропыленного коридора, молча положил на стол запечатанный воском конверт и с таким же безмолвным поклоном покинул дом.
    На такие письма не ставят печатей и подписей, но Мишель узнал бы послание Фабиуса из тысячи. Огонек свечи выхватил из мрака пару строк, ничего не сказавших бы любому другому человеку. Воля главы игнетиссов, по мнению Фабиуса воплощавшая желание Творца, которому он посвятил жизнь…. Так или иначе, все это будет стоить Его Преосвященству недешево.         
    Мишель пару раз смерил комнату шагами, стараясь верно оценить сложность изложенного на сероватом листе бумаги предложения, потом усмехнулся сам себе и вложил конверт во внутренний карман камзола. Пальцы задели и вытащили на свет ярко-алую полоску шелковой ленты, со вчерашней ночи покоившейся на груди. Вспомнились ночной ветер, белокурые платиновые волосы и звонкий смех…. Когда все дела с «божьей волей» будут завершены, стоит вернуть пропажу хозяйке.
      До того времени никаких посторонних мыслей.
      Мишель, накинув чудом оставшийся чистым в этой пыли светлый плащ, вышел в сад, затем на улицы Королевского города. Стоило навестить светлейшего владыку Кирии Рустема, и узнать последние новости.

* Так проходит земная слава (лат)

[Рауль де Барна]

25 число месяца Полотна.
Рунн. Золотой город

В последнее время старый добрый Рунн напоминает растревоженный улей. Похороны Императора, беспорядки, прибытие кирийского каравана что дальше? Гражданская война, приход Каспиана?

  - И куда смотрит СИБ в-в-вкупе с Фонтоне? –  Матис Арлан прервал размышления Рауля.
  Барон заикался. Этот недуг, как и седину на висках, он получил давным-давно в Саджиссе. Рауль питал некоторую симпатию к Безумному Барону. Это прозвище он получил благодаря своему поведению на поле брани. Матис сражался неистово, никогда не надевал каски, всегда рвался в гущу сражения. Именно его и назначил Рауль де Барна на свое место, хотя многие офицеры были против, и особенно Клод де Триста, который, оказывается, сам метил в капитаны. Совсем недавно Арлан спас жизнь графу Барна, спугнув наемного убийцу.- Черный Герцог п-п-п-передал хозяйство сыну, а маркиз похоже совсем обленился?
  - Барон, конная прогулка в солнечный день  в такой приятной кампании – полезно. Но если будем обсуждать беспорядки, СИБ и Черного Герцога, то хорошее настроение и аппетит мы с вами не нагуляем. – Рауль прищурился от яркого весеннего солнца.    – Хотя неприятных тем все равно не избежать. Матис, расскажите, как получилось, что бравые кавалерийские войска отказались от услуг опытного офицера?
  - В-в-все очень просто. Я и мои ребята единственные, кто не поверил что вы могли убить старину Жамона и не скрывали своего скромного мнения.  Де Триста занял ваше место и первым же приказом отправил нас по домам. – меланхолично поведал барон. – С-с-самое интересное в этой истории – это исчезновение новоиспеченного капитана как раз в день вашего освобождения.
  - Я полагаю без тюремной решетки новоиспеченному капитану будет неуютно вести со мной светскую беседу. А в неизбежности ответной аудиенции сомневаться не приходится. Каждому загадочному исчезновению всегда есть прозаическое объяснение.
  Арлан от души рассмеялся.
  - Вот и все, хорошее настроение и аппетит мы с вами уже испортили. – смех барона уже перешел в кашель, но слова Рауля мгновенно прекратили приступ  веселья. За разговором они и не заметили, что проезжают мимо особняка Корресов. Что называется «напросились» - навстречу с суровым видом ехал его хозяин, генерал кавалерии Алонсо Коррес. То ли он только что выехал, то ли наоборот возвращался, это уже не важно.
  - Вот дак встреча! Монтристидский арестант, приветствую. – Алонсо отсалютовал рукой, но всем видом показывал свою неприязнь. –Прекрасно выглядите.
  - Ваша Светлость. – Арлан кивнул головой, но Коррес даже не взглянул на него.
  - Генерал, в такое прекрасное утро грех не выглядеть прекрасно. – холодно бросил Рауль.
  - Что-то вы не очень любезны. С беднягой Жамоном вы по-другому разговаривали, не так ли? – Алонсо буквально буравил Рауля недружелюбным взглядом.
  - Насколько я помню мы с вами уже обсуждали мое отношение к Жамону. Что-то изменилось? Каспиан смилостивился и воскресил Старого Быка? – едва ли не зевая парировал Рауль.
  - Изменилось. Я имею все основания полагать, что вы мне врали. – В ровном голосе Алонсо звучал вызов.
  - Выходит, что я лжец и убийца? – граф еле сдерживал поднимавшуюся ярость. – Матис, как много нового я о себе узнаю, ужасно познавательная прогулка выдалась. Генерал, как по вашему она должна закончится? Дуэлью?
  Рауль громко вдохнул весенний воздух и спокойно выдохнул.
  - О, это было бы веселое завершение нашей беседы. – Алонсо легким движением утихомирил отчего то разволновавшегося коня. Фортадский скакун, генерал и Раулю дарил такого. Теперь породистый гнедой потерялся в бездонных запасниках СИБ. – Впрочем, зная врожденную осторожность Барна, я и не надеюсь на подобное развитие событий. А ведь я воевал с тобой плечом к плечу когда-то.
  Коррес просто смеялся и плевал в лицо. Как и Жамон Вернер в тот злополучный вечер.

Запах табачного дыма и вина, зеленое сукно стола, обступившие стол по кругу зрители, карты. Напряженное лицо Клода де Триста и красное лоснящееся и гогочущее Старого Быка напротив. Виконт проигрывал, и проигрывал серьезно. Лукавый его дернул играть с Жамоном, раньше он себе такого не позволял.
-Все лейтенантик, допрыгался. Прокутил папенькино состояние. – Вернер кинул карты на стол, повернулся к наблюдавшим за партией гостям и расхохотался. Некоторые поддержали демонический гогот полковника.
-Полковник, вам сам Лукавый шельмует. – упавшим голосом пробормотал Клод.- Так везти не может.
-Что ты сказал, твою подкову. – Жамон развернулся к недавнему сопернику. – Поучить тебя уму разуму али сам поймешь, что сказал? Ты никак в шулерстве меня обвиняешь, шельма?
    Старый Бык рассвирепел пуще прежнего и резко встал из-за стола, стул с грохотом упал на пол. Клод вздрогнул, но остался сидеть.
-Поди обделался? Может еще партию сыграем от страха мысли застыли?
Клод встал из-за стола, снял со спинки стула камзол и накинул его на плечи.
-Клод, что на тебя нашло, ты зачем сел с ним играть? – Клод мне не ответил, но Старый Бык медленно перевел взгляд с него взгляд. Теперь его черные как смоль глаза смотрели точно на меня.
-Вылез майор. Твою подкову, ты еще поговори тут. Что на тебя нашло. – Жамон передразнил меня мерзким, сюсюкающим голосом. – Тебе слабо сыграть со мной?
    Старый Бык подошел вплотную и при слове «тебе» ткнул указательным пальцем мне в грудь.
- Предпочитаю вино картам. В вино я еще никому не проигрывал, и это мне нравится.
- Ха, совсем забыл. Наш кавалерийский Барна совсем не играет. – Он опять скорчил дурацкую рожу. – Болтают, что у вас Барна трусость – фамильная черта. Оказывается это правда.
    Жамон повернулся к гостям и в очередной раз залился хохотом. Похоже он сам не нарадуется такой удачной шутке. Я стиснул кубок вина в руке и краем глаза заметил выходящего из зала Клода де Триста….

- Воевали плечом к плечу, пришло время повоевать шпага к шпаге. Извольте быть завтра пополудни на пустыре святого Бенедикта. – прошептал сдавленным от ярости голосом Рауль, а Коррес от неожиданности даже потянулся к эфесу. - Моими секундантами будут барон Матис Арлан и маркиз Виктуар де Барна.
-Граф, вы умеете удивлять, граф. Мои секунданты: Граф Эктор Паштига и мой младший брат Висенте. Предлагаю провести дуэль верхом, полагаю это было бы уместно, тем более подобные действа своего рода традиция. Вы не против?
    Конная дуэль с лучшим наездником Рунна, что может быть веселее?
-Как вам угодно, мне без разницы. – Рауль дотронулся до кольца с рубином. В последнее время это его успокаивало. – Итак, до завтра, Ваша Светлость. Не смею вас боле задерживать, тем более собирается дождь, а вы без плаща.
    Коррес улыбнулся, развернул коня и направился к воротам своего особняка.

[Сандра дэ Ла Прад]

25 число месяца Полотна.
Рунн. Дом Прад.

      Когда с самого утра в доме все сверкает, когда слуги носятся в торопливой поспешности доделывая казалось бы несущественные мелочи, когда брат и сестра Прад, встречаясь осматривают друг друга с особой критичной внимательностью – это значит лишь одно: в доме ожидается большой прием. Тан Алиера и его рыжеволосая сестрица улыбнулись, закончив осмотр:
- Сандра, ты восхитительна. Этот темно-зеленый бархат платья поразительно тебе идет.
      Брови девушки поднялись в насмешливом вопросе:
- Дирок, кажется, вечер еще не начался, а ты уже очаровываешь.
- Со своей сестрой я могу быть кристально честен.
- А с другими девушками? Им ты врешь? – продолжила безжалостный допрос Сандра.
      Глубокие, зеленые глаза брата сверкнули, хотя лицо осталось серьезным, как никогда:
- Моя прекрасная сестра, да будет тебе известно, что я никогда не соврал ни одной девушке. А вот ты сейчас – нервничаешь и срываешь на мне свое беспокойство, - его губ коснулась ослепительная улыбка, когда он нагнулся и поцеловал Сандру в лоб. – Пойдем? Скоро прибудут первые гости.
      Сандра привстала на цыпочки, обняв брата за плечи и прижавшись к его щеке своей. Губы ее улыбались мягко и тепло:
- Ты у меня всегда был и есть – самый лучший, Дирок. Вот только – откуда ты знаешь, что гости скоро приедут? – в голосе появилась лукавая издевка. – До назначенного часа еще много времени.
      Дирок ловко подхватил сестру под руку, направляясь к лестнице, а потом и вниз – в огромный, освещенный многочисленными свечами холл, где они собирались встречать гостей. Шагая вниз, он пояснил:
- Сандра, даже живя в нашем диком, северном крае, твой брат великолепно знает о том, что на подобные званные приемы гости имеют обыкновение прибывать за час или два до назначенного времени, - юноша помолчал и, улыбнувшись, закончил. – И потом: мы ожидаем прибытия большого количества очаровательных, восхитительных молодых номени. А их я чувствую душой.
- Плут! – завершила его речь рыжеволосая красавица.
      Одновременно с ее безапелляционным  «приговором», послышался звучный голос дворецкого, которому вторили решительные, быстрые шаги гостя:
- Граф Рикардо Кристобаль Фе Арида!
      В дверях показалась фигура высокого, великолепно сложенного морского офицера, при взгляде на него лицо Дирока, как заметила Сандра, озарилось веселой усмешкой:
- Рад видеть тебя, старый друг!
      Черные глаза графа с невыразимой мольбой обратились к улыбнувшейся ему Сандре:
- Номени, судя по вашей красоте и обворожительности, вы сестра этого наглеца, которого спасает лишь узы нашей «древней» дружбы… Я умоляю вас не верить его словам. Мы с ним – одного возраста! А он из какого-то черного умысла «чернит» меня перед такой ослепительной красавицей, - закончив свою пламенную, яркую речь, Рикардо прижался губами к душистой руке Сандры, еле сдерживающей смех и останавливающей Дирока повелительным взглядом:
- Граф, даже если бы я не была о вас наслышана от своего брата, то узнала бы по этим удивительным и ласкающим слух любой девушки словам. И, уверяю, что именно родство с Дироком, заставляет доверять не словам, а глазам. А они меня не обманывают. Я вижу перед собой одного из самых блистательных капитанов южного флота Империи, - девушка улыбалась, когда ее зеленые глаза встретились с ласковым взором графа Арида. – Дирок, я провожу графа в гостиную и вернусь.
- Лучше его провожу я, - решительно сказал Дирок, ухмыляясь. – А то ты рискуешь забыть обо всем на свете. Рик, в течении вечера ты еще не раз сможешь восхититься моей золотой сестрицей, но встречать гостей без нее я не смогу даже ради нашей с тобой дружбы.
      Сандра улыбнулась первому гостю и подошла к зеркалу, чтобы еще раз оглядеть себя, но в этот миг опять послышался голос дворецкого:
- Агнесса де Анфра!
      Зеленые глаза засветились благодарностью, когда в холл вступила очаровательная, белокурая девушка. Рыжеволосая фрейлина поспешила навстречу новоприбывшей:
- Агнесса, как я рада, что ты пришла чуть раньше. Ты даже не представляешь, насколько спокойнее мне стало, - Сандра с искренним восхищением оглядела свою прекрасную подругу. – Пожалуй, я не буду говорить тебе комплименты…
- И правильно сделаешь, сестра, - раздался глубокий, бархатный голос за ее плечом. – Потому что это с огромным удовольствием сделаю я.
      Дирок дэ Ла Прад склонился перед улыбнувшейся его словам номени де Анфра и, подняв свои загоревшиеся опасным огнем глаза, сказал:
- Вы восхитительны, номени. Клянусь всеми богами, что солнце и луна сейчас вошли в наш скромный дом, чтобы озарить его взглядом ваших глаз, теплотой вашей улыбки, - с этими словами, Дирок поднял белоснежную руку девушки, целуя каждый пальчик.
- Благодарю вас, Дирок, но боюсь, что не заслуживаю столь многочисленных похвал, - безукоризненные черты лица красавицы-фрейлины светились улыбкой. Девушка повернулась к хозяйке дома: - Сандра, ты можешь на меня рассчитывать. Я рада быть тебе полезной.
      Рыжеволосая фрейлина с искренней радостью кивнула головкой, следя, как ее брат проводит гостью в гостиную. Она не успела перевести дух, как Дирок вернулся:
- Рик своего не упустит.
- О, я не сомневаюсь в твоем друге, - нежно промурлыкала его сестра, поправляя бархатную ленточку на шее. – Граф околдует своими манерами, голосом и взглядами любую девушку. Надеюсь, что у Агнессы хватит мужества противостоять его обворожительности. Как и твоей, милый брат.
- Ты не справедлива к нам, Сандра, - в тон ей ответил Дирок, играя фамильным перстнем. – Красоту надо воспевать.. И сколько бы голосов ей не пели – все будет мало.
    Девушка фыркнула, но не успела ничего ответить, потому что вошедший дворецкий объявил следующих гостей:
- Князь Готфрид Иоганн фон Торнхейм с сыном и дочерью!
      Вошедшие дружно три человека смотрелись внушительно. Между двумя величественными и высокими мужчинам, чуть впереди выступала казавшаяся хрупкой девушка. Сандра почему-то вспомнила себя, когда одиннадцатилетней девчонкой она приехала в Осколок на первый в ее жизни официальный прием. И она шла рядом с отцом и впереди своих братьев, выступая как взрослая номени, хотя, как ей вспоминалась – тогда все казалось «взрослым», а она – была лишь маленькой, но очень старающейся выглядеть большой девчушкой.
- Рада приветствовать вас в своем доме, князь, - рыжие локоны едва заметно качнулись, когда Сандра присела в реверансе, тут же поднимаясь и с улыбкой встречая мрачный взгляд брамерского владыки.
- Нам приятен ваш визит, - Дирок был рядом, и она чувствовала его, даже не оглядываясь. – Надеюсь, вы представите нас своим детям, князь?
      Густые, черные брови нахмурились, Иоганн-Готфрид Торнхейм казалось бы угрожающе навис над всеми, но голос его прозвучал ровно, отразившись от стен холла:
- Мой сын – Хайнц фон Торнхейм. Моя дочь – Клариссия.
      Сандра едва заметно прикрыла глаза густыми, рыжими ресницами, протягивая маркизу Торнхейм свою изящную руку, а затем обменялась с его сестрой взглядами, приветствуя. Дирок понял все без малейшего намека, предложив Кларе руку и отходя в сторону, чтобы пропустить свою сестру, ловко подхватившую под руки величественных представителей Высокого дома Торнхейм, очаровательно улыбаясь, то одному, то другому и беззаботно интересуясь тем, как они доехали до их дома и погодой. Тан Алиера намеренно задержался, останавливаясь со своей спутницей у одного и зеркал и срывая белоснежную розу:
- Вы позволите? Этот цветок придаст еще больший блеск вашей коже, номени, - он улыбнулся и ловко прикрепил душистый подарок к манжету. Когда девушка вскинула на него глаза, тан Алиера легко продолжил. – В ваших глазах можно было бы утонуть, но я с вашего разрешения – буду любоваться.
      Он вновь положил тонкую руку девушки на изгиб своей руки и провел ее следом за уже ушедшими в гостиную отцом и сыном Торнхейм. Клара небрежно подняла руку с подарком и чуть коснулась лепестков розы губами, странно улыбнувшись собственным мыслям и благодарно кивая графу дэ Ла Прад. Сандра вежливо представила новоприбывших, следуя скорее правила этикета, так как все они безусловно были знакомы. Девушка проследила, что князь занял место в одном из кресел, устремляя хмурый взгляд в огонь камина, а молодые люди затеяли небольшую беседу – одну из тех милых и ни к чему не обязывающих бесед, которые можно начинать с какого угодно места и продолжать до бесконечности или до любого удобного случая. Фрейлина сделала едва заметный знак, и слуга бесшумно обошел гостей, угощая легкими напитками. А хозяева вновь вышли в холл, ожидая прихода следующих гостей. И они не замедлили явиться.
- Ее Величество, вдовствующая Императрица Эрмина! Герцог Диего-Альберто Иберо! Герцог Антонио Иберо! Герцогиня Иберо с сыном Фернандо и дочерью Беатрис! Герцог Альбрехт Динштайн!
      Сандра невольно выпрямилась еще больше и на мгновение затаила дыхание: почему-то встречи с родными Эрмины по-особому волновали ее. В конце концов, лишь доброте своей царственной подруги она обязана тем, что на нее смотрят почти как на равную. Хоть она совсем этого не заслуживает. Сандра распахнула свои огромные глаза, приветливо встречая новоприбывших и ласково приветствуя каждого. Фрейлина продолжала очаровательно улыбаться, встречая строгий, ледяной взгляд герцога Остаррики, внимательный герцога Иберо – того, кто являлся едва ли не основной причиной сегодняшнего вечера, нежного Эрмины, вежливого герцогини Иберо, равнодушно-холодного Фернандо и Беатрис, искреннего адмирала Иберо.
- Это честь для нас принимать Вас в своем доме, - негромко сказала фрейлина, присаживаясь в реверансе перед великолепными представителями дома Иберо.
      Рыжеволосая головка гордо поднялась, изумрудные глаза внимательно вглядывались в каждого из семьи Иберо. Адмирал ответил улыбкой, вдовствующая герцогиня и ее дочь - короткими наклонами головы, братья Иберо - изысканно вежливыми поклонами, герцог Динштайн коротким кивком своей красивой головы. Во все еще траурных одеждах всех этих людей виделся неуловимо-изысканный штрих, отмечающий их принадлежность к Высокому Дому, где каждый знал и помнил какое имя он носит. За плечом фрейлины Дирок отдал отменно-превосходный поклон всем еще раз:
- Двери нашего дома открыты для вас.
      Сандра улыбнулась, встретившись взглядом с Эрмини и чуть отступая, чтобы провести гостей в дом:
- Прошу вас, проходите и располагайтесь, - она чуть заметно кивнула по направлению к правому углу большой гостиной: Рикто - первый музыкант и сочинитель столицы, мягко взмахнул рукой, начиная одну из плавных, южных мелодий.
Гости проходили, рассматривая стены с огромными гобеленами, вышитые еще во времена Константина Миротворца*. Сандра еле заметно повела обнаженными плечами, поправляя кружево темно-зеленного платья.
- Сандринья, что  с тобой? Ты волнуешься?
- Немного, Ваше Величество, - тихо ответила фрейлина.
- Ох, что за официальность. Ты заигрываешься.
- О нет.. Эрмини, просто сейчас я нахожусь на своем месте, с которого уже мне не сойти. Никогда, - улыбка на губах была как всегда обворожительной. Чуть тряхнув головой, бывшая фаворитка вновь присела в реверансе и, поднимаясь, тихо попросила: - Не защищай меня от собственной памяти, Эрмини. С ней только я смогу справится.. Когда-нибудь.. Тебя зовут..
      Сандра поймала взгляд брата и едва заметно кивнула на дверь. Им предстояло встретить еще гостей. Рыжеволосая девушка посмотрела на часы и чуть вздохнула: стрелки подходили к отметке три – время назначенного приема.
- Они сейчас будут, - склоняясь к сестре и чуть целуя ее в щеку, прошептал Дирок.
- Какая точность. – фыркнула его сестра, ласково беря под руку. – Всех девушек одарил вниманием, плутишка?
- И не только девушек, но и двух самых восхитительных женщин.
- О, позволь я угадаю, ты подарил каждой из них по алой розе?
      Дирок покачал головой:
- Нет, я подарил красную розу императрице… и алую розу герцогине…
- Боясь их перепутать в суете вечера, - опять подколола его сестрица.
- Не угадываешь, моя очаровательная егоза, я всего лишь отметил те чувства, которые родились в моем сердце при виде их красоты.
- Надеюсь, ты мне расскажешь по-родственному, что это за чувства? – заинтересовалась Сандра.
- Конечно: искреннее восхищение и восхищение искренностью, - и он так задорно подмигнул, что девушка прыснула от смеха.
- Первый Тан Севера Рой Артурсон Фрост! Тангабранд Айс тан Севера и наместник Ирра! Ее Высочество Асни Александрит-Фрост! Виктория-Екатерина Фрост!
      Появившиеся люди могли впечатлить своим видом любого: у всех четверых была повадка зверей – гордая, независимая стать. По-разному, но ощущалось это и в хрупкой фигурке Виктории Фрост, и в ее широкоплечем брате. Сандра невольно усмехнулась собственным мыслям: «Боги! О чем ты думаешь? Ну, кого тебе напомнила эта большеглазая полудевушка-полудитя? – и она не могла не ответить себе честно: - Очаровательного котенка. А все кошки, даже самые маленькие – независимы, горды, сильны и живучи…» Сандра улыбнулась, услышав слова своего брата:
- Мы рады видеть вас.
- Счастлива приветствовать вас, - добавила Сандра, встречаясь вновь с каждым из них взглядом.
      Мягкий, почти робкий взор – Виктории, ясный, чуть насмешливый взгляд Асни Райм, засветившиеся удовольствием глаза тана Буревестника и спокойно-невозмутимый взгляд Первого Тана Севера. Почему-то Сандре показалось, что в их теплом доме повеяло холодным воздухом гор и она едва сдержалась, чтобы не передернуть плечами. Вновь выручил Дирок, который ловко подхватил под руки двух девушек, сопровождая их в огромный гостиный зал и уже напевая что-то:
- Маленькая принцесса, вы позволите мне сегодня быть вашим рыцарем? Знаете, такие страшные в своей невозмутимости номены, которые бросят свою железную перчатку любому, кто осмелится косо посмотреть на их избранниц.
- Но вы совсем не страшный, Дирок, - послышался нежный голосок девушки.
- Не говоря уж о том, что невозмутимым вам быть сложно, - добавила Асни.
- Тан Райм, вы удивительно правы сегодня, - Сандра услышала в голосе брата усмешку, когда приглашала за собой двух легендарных танов своей родины. – Мне сложно сохранить невозмутимость, Асни, когда я вижу, насколько вы обворожительны… в платье.
      Сандра улыбнулась своим спутникам:
- Надеюсь, вам понравится наш скромный прием, мой тан, - мурлыкнула она, посмотрев прямо в спокойные глаза Роя Фроста.
      Этот человек ответил вежливым и коротким кивком, не сказав ни одного слова. Молодая фрейлина фыркнула в глубине души: «Варвар!». Но ее рыжеволосая головка тут же обратилась к Тангабранду Айсу:
- Я уверена, что вы забыли, мой тан, но сегодня исполнится моя детская мечта – танцевать с вами.
- Буду надеяться, что это была не единственная ваша мечта, Сандра, - в серых глазах Буревестника сверкнул яркий огонь, когда он посмотрел на очаровательное лицо хозяйки дома, засветившееся искренней радостью.

[Народ]

25 число месяца Полотна.
Королевский Рунн. Дом Прад.

      Слуга склонился, когда Сандра появилась в лучах света вместе со своим братом:
- Обед будет готов через полчаса, майрис, - негромкий голос и еще один вежливый поклон.
- Хорошо, я не сомневалась в вас, Кэй, - глаза оглядели присутствующих, которые как это всегда бывает на подобных званых вечерах разделились на несколько групп.
      Дирок скользнул из-за ее спины, направляясь к небольшой группе, где находилась Агнесса де Анфра и Клариссия Торнхейм. Молодой тан непринужденно присоединился к этому кружку, кивая головой маркизу де Торнхейм, стоявшему тут же и интересуясь - а не соизволит ли номени Клара пройти с ним…. Рыжеволосая фрейлина чуть улыбнулась, поняв намерение своего брата, который подхватив девушку под руку повел ее знакомиться с Викторией Фрост и Асни Александрит-Фрост, тем самым разбивая один из кружков, но и вынуждая оставшихся создать еще один или даже два кружка. Привычное и почти необходимое желание в этих полувстречах-полузнакомствах, чтобы пришедшие именно пообщались друг с другом, без создания какого-либо напряжения. Зеленоглазая девушка чуть улыбнулась герцогу Динштайну, приближаясь, чтобы взять его под руку:
- Прошу у вас прощения, ваша светлость, но вы стоите прямо у окна, здесь дует. Позвольте я провожу вас к более уютному месту, - ей действительно не хотелось оставлять вне поля зрения подобную фигуру. Неизвестно почему, но во взгляде, в голосе герцога слышался мрачный протест.
- Я прекрасно себя чувствую в любом месте, где…
- Где нет меня? - улыбалась Сандра. - Ах, ваша светлость, чем мне вызвать улыбку на вашем хмуром лице? Может быть самой стать очень и очень серьезной? Право, мне бы не хотелось при вас притворяться. Тем более, что это совершенно бессмысленно.
      Серьезные, темные глаза посмотрели на фрейлину, прежде чем он мягко, но настойчиво освободил свою руку:
- Спасибо за заботу, номени Сандра. Но я действительно сам решу что мне делать.
- Или я помогу тебе, - раздался за плечом Сандры негромкий, мелодичный голос. - Милый брат, мне давно хотелось у вас поинтересоваться….
      Эрмини как всегда удивительно вовремя появилась, фрейлина успела поймать лукавый взгляд карих глаз и улыбнулась благодарно. Вечер крутился в сверкании свечей, шорохе платьев и негромких разговорах собравшихся. Рикардо Фе Арида как-то совершенно незаметно поменялся местами с Дироком, рассказывая Кларе и Виктории, стоящей рядом с таном Буревестником о том, насколько теплое течение встречается на пути от Иберии к Новой Иберии. По словам графа в его волнах можно сварится, на что Асни резонно заметила, что почему-то варенной рыбы там не встречала и Дирок, прежде чем подхватить эту девушку под руку отметил, что вероятно потому рыба там и не клюет. Дирок и Асни (девушка двигалась порывисто, не смотря на платье, чрезвычайно красиво облегающее всю ее стройную, тонкую фигуру) продолжили негромко говорить, переходя к небольшой картине, где изображалось знаменитое сражение у Вольтурны, времен завоевания этих берегов основателем империи. Но молодых танов интересовала не произведение живописи, а двое людей, стоящих перед ним.
- Не разрешите ли наш спор, герцог? - весело начал разговор тан Алиера.
- Это не спор, а глупости, которые выдумывают такие люди, как вы, Дирок, чтобы привлечь к себе внимание легковерных девушек, - решительно перебила его Асни, Тан Райм.
- Вы не похожи на девушку, которую легко провести, - негромко, чуть поклонившись вставил свое слово герцог Иберо.
      Асни с едва заметным превосходством окинула Дирока взглядом, вызвав у того искреннюю улыбку:
- Но все же про спор: согласен, в водах Фай нельзя варить рыбу, но сварится вполне можно, потому что там течет едва ли не кипяток.
      Диего Иберо тоже улыбнулся:
- Очень теплое течение, но не кипяток, если быть честным. Мне довелось пересекать это место и не раз.
- Герцог, вы должны сказать свое слово в этом споре, - решительно заявила Асни, до этого они медленно двигались по направлению к все еще развлекающему Клариссию Торнхейм и Викторию Фрост Рикардо, а теперь - целенаправленно шли.
- Брат, но мы кажется не договорили? - окликнул холодный голос Фернандо.
- Вот и договорите обо всем или о другом с нами, - откликнулся вместо Диего тан Алиера, направляя младшего Иберо вслед за старшим братом.
      Вчетвером они вернулись к было оставленному разговору. Иберийцы вежливо склонились перед двумя девушками. Герцог Иберо решительно, хоть и шутливо отказался поддержать мысль о варенной рыбе, которую можно ловить в водах Фай, а Фернандо равнодушно смотрел на спорящих, переводя взгляд с одного лица на другое.

      Мягкая музыка едва заметно кружилась между присутствующими: теплый напев юга с мелодичными звуками флейт и нежным перебором гитар. Дирок огляделся, находя взглядом сестру, которая стояла вместе с Агнессой перед герцогом Остаррики, неторопливо рассказывающего о том, как и когда лучше переходить горы. Сидящий по прежнему в кресле князь Брамера хмуро глядел в огонь, изредка улыбаясь чему-то, а его сын внимательно прислушивался к словам Альбрехта, изредка вставляя краткие вопросы. Тан Алиера чуть поморщился, когда услышал все эти рассуждения и решительно перешел к Беатрис Иберо, предлагая ей пройти и послушать о том, как удобнее передвигаться по суше или по морю. По пути он еле заметно подмигнул Рикардо, решившему вставить свое слово в рассуждения герцога Динштайна. И его присоединение к компании у камина ознаменовалось легким смехом, вырвавшемся у Сандры и Агнессы после первой же реплики графа, заметившего, что совсем не обязательно лезть в горы, когда можно их переплыть. Рыжеволосая фрейлина мило улыбнулась, оставляя беседующих у камина и плавно переходя ближе к дверям, желая проверить скоро ли будет готов обед. Девушка мягко скользнула мимо стоящих рядом герцогини Иберо, тана Фроста, Асни Фрост, тана Айс и адмирала Иберо, к которым уже успели присоединится Дирок с Беатрис. Все они стояли посреди зала, попивая легкое вино и негромко что-то обсуждая. Хотя, когда Сандра чуть больше присмотрелась, она поняла, что говорят в основном герцогиня и Рой Фрост. Двое остальных - слушали, изредка вставляя пару слов. Рыжеволосой красавице вдруг захотелось остановится и послушать, но она просто удержала на губах улыбку, проходя дальше и ощущая желание обернуться и встретится взглядом с одним из этих людей, словно вызвать на поединок. Фрейлина усмехнулась сама себе - какие только глупости не лезут в голову, когда волнуешься.
      Возле небольшого столика застыла юная Виктория Фрост, взгляд которой уже довольно длительное время был опушен к прихотливому рисунку ковра, украшающего приемный зал дома. Рядом с ней стоял герцог Иберо, в свою очередь задумчиво разглядывая это смущенное существо.
- Может быть вина? - тихо спросил он, подавая знак разносившему напитки слуге, тот бесшумно подошел, протягивая поднос и услужливо склоняясь.
- Красное? Белое? - обычный вежливый вопрос заставил девушку вскинуть голову и посмотреть на Диего Иберо широко открытыми глазами:
- Спасибо... я не люблю вино, - смутилась своей откровенности девушка и снова опустила голову.
      Герцог удержал слугу взглядом, беря два бокала белого вина и задумчиво глотнув из одного:
- Попробуйте, Виктория. Это легкое вино юга Фортады, - его рука протянула девушке фужер. - У него прелестный букет и очень тонкий вкус.
      Какое-то мгновение девушка не двигалась, потом снова посмотрела на Короля Юга, уверено протянула руку, беря бокал, и пригубила вино.
- Благодарю, - кивнула Виктория и продолжила разглядывать ковер.
      Чуть в отдалении от них стояла еще одна молодая пара, черноволосая девушка пронзительно и глядя прямо в нарочито безмятежное лицо своего красавца-собеседника громко спросила:
- А вам доводилось, маркиз, охотится на медведей? У нас в Брамере зимой они подбираются к домам в поисках пищи...
- Медведи зимой спят, - лениво откликнулся маркиз Иберо.
- Не всегда, - упрямо возразила Клариссия Торнхейм.
      Но их спору не суждено было продолжится, так как вошедший слуга громко объявил:
- Прошу к столу! - одновременно с этими словами за его спиной распахнулись двери в большой зал, где стоял огромный круглый стол.

      Все прошли в обеденный зал, дворецкие внимательно и придирчиво следили, провожая гостей к их местам. Ее Величество Эрмина задержалась возле очаровательного зеркала, глядя в которое она поправляла небольшой, ажурный шарф, украшающий левое плечо. Сандра подошла к своей царственной подруге, тихо прошептав о том, где расположила ее за столом. Эрмини кивнула головой и сжала руку рыжеволосой девушки:
- Не волнуйся, Сандринья.
- Как прикажите, Ваше Величество, - чопорно, но с лукавой искоркой ответила Сандра. - О, какая очаровательная вещица. Кажется она очень древняя. Откуда этот кулон?
      Под тончайшим шарфом светился мягким, теплым светом камень, опутанный странными, переплетающимися линиями, словно специально завораживающим взоры тех, кто смотрел на него. Медового цвета сердолик был оправлен бронзой и легкой, золотистой сеткой.
- Диегито привез из Новой Иберии, - изящные пальцы Эрмини коснулись медальона. - Удивительная вещица, не правда ли?
- Странно, что тебе понравилась эта простая, хоть и очень древняя безделушка, - улыбнулась Сандра.
- Сестра, я хочу похитить твою очаровательную собеседницу, - возник рядом с ними Дирок.
- Ты просто проголодался! - прозвучало безжалостное обвинение.
      Дирок, уже подхвативший улыбнувшуюся ему императрицу под руку, мягко возразил:
- Нет, я потерялся без самой обворожительной красавицы на свете… и чувствую себя сиротой, - и едва ли сестра успела бы ему сказать хоть слово, потому что правитель Алиера уже ловко провел красавицу императрицу на ее место.
      Рядом с Сандрой, возник тан Буревестник, спокойно осматривая рассаживающихся за столом гостей. Тангабранд Айс вдохнул полной грудью, затянутую черной кожей камзола и усмехнулся:
- Сандра, мне кажется ваш брат должен быть не очень доволен тем, как расположились гости? - он протянул девушке руку, помогая ей пройти к столу.
- Для него на этом обеде открывается великолепный вид, мой тан, - зеленые глаза сверкали искренней радостью, глядя прямо в лицо заулыбавшегося ей Тангабранда. - Он несомненно оценит, что сможет уделять внимание сразу всем прекрасным девушкам этого вечера. А не только тем, кому бы посчастливилось занять места справа или слева от него.
      Вопреки этим словам, рыжеволосая фрейлина едва ли не физически ощутила осуждающий взгляд брата, но намеренно не обратила на него внимания, усаживаясь за стол и улыбаясь Антонио Иберо, занявшему место по правую руку от нее. Севший слева от Ее Величества князь Торнхейм посмотрел на другой конец стола, где рядом с Диего Альберто сидела тихая, русоволосая девушка, не поднимающая глаз от своего прибора на столе. Черные глаза князя сузились, но он позволил себе лишь странную улыбку, которую вполне можно было принять за оскал. Дочь князя, сидевшая рядом с отцом, вдруг наклонилась к нему, спрашивая:
- А зачем на столе блюда без еды?
      Ответом ей был легкий хлопок Дирока, который расторопные слуги восприняли, как знак и быстро внесли первую смену блюд - аппетитные овощи, запеченные в особом соусе. Прислуживающие лакеи быстро наполнили тарелки гостей и поставили блюда на доселе пустые тарелки, оказавшиеся изящными подставками. Гости уделили должное внимание ароматным угощениям и изысканному вину. Наступившая первые несколько минут тишина за столом - быстро наполнилась негромкими разговорами ни о чем. Застолье всегда подразумевало если не удовлетворение, то относительное спокойствие, так как пища располагала к самым безобидным темам, например, урожаи прошлого года или наступающую весну нынешнего года. К тому времени, как слуги уже третий раз меняли блюда, кто-то заговорил о слишком откровенной моде, позволяющей без особого труда лицезреть красоту плеч и груди девушек. Кое-кто в ответ - лишь восхитился, но тут же получил незатейливый вопрос о том, как же воспевать, если тайн не остается. После чего Рикардо, улыбнувшись казалось бы всем присутствующим женщинам, провозгласил тост за самые обворожительно-прекрасные тайны, таящиеся в легких кружевах и шелках.
      Рыжеволосая фрейлина почти не притронулась к еде, чутко следя за разговорами за столом. Их было немного и поэтому если вдруг ровное течение беседы было бы нарушено - то и заметить это легко. К ней склонился слуга, предлагая наполнить бокал вином, но Сандра отрицательно качнула головкой:
- Воды.
      Прислуживающий ей слуга поспешил выполнить просьбу, а Сандра между тем поймала себя на том, что пристально наблюдает за движениями брата, который легким жестом приказал отодвинуть от герцога Торнхейма одно блюдо с салатом и придвинуть блюдо с жаркое, которого почти никто не коснулся из-за очень прянного соуса.
- Герцог, я уверен, что этот кисло-сладкий подлив к мясу - достоин вашего внимания. А уж тем более вашего аппетита, - донесся до нее очень серьезный голос брата.
      "Слишком серьезный! Плут.." - узнала она интонацию и поняла, что Дирок заметил то, как герцог Брамера предпочитая не участвовать в беседе - уделил все свое внимание разнообразным блюдам на столе.
- У нас пост, - провожая уносимое было блюдо, проговорил басом Готфрид Торнхейм. Его сын посмотрел на отца и хмыкнул, переводя взгляд на Дирока:
- Да, угостите нас еще каким-нибудь вкусным... салатом.
- Всегда рад угодить вашим вкусам, - улыбнулся Дирок, еле заметно подмигивая укоризненному взгляду сестры: "О боги.. Дирок, как будто ты не знал!"
      Вошедший дворецкий с готовностью встретил взгляд хозяйки, чуть приоткрывая двери, из-за которых полилась плавная, мелодичная музыка, зовущая в другой зал, где слуги за время обеда приглушили свет, убрав часть свечей, расставили стулья и небольшие столики, на которых расположили разнообразные напитки. Казалось, что музыка позвала, отразившись от открывающихся дверей.
- Будут танцы? - спросила, как всегда непосредственно и просто, Клариссия Торнхейм.
      Агнесса встала, опираясь на руку Рикардо, и улыбнулась Кларе:
- А вам хочется? - голубые глаза посмотрели на маркиза Иберо насмешливо: - Если ваш кавалер заметит чуть больше, чем пустой бокал, то танец - будет.
      Хайнц подождал, когда все перейдут в другой зал и подал знак слуге, который поспешно подошел:
- Через час подашь карету, - тихо сказал маркиз.
      Сандра, выходившая последней, улыбнулась адмиралу Иберо, прося у него прощения и оборачиваясь к наследнику Брамера, подняла бровь:
- Вы собираетесь покинуть нас так скоро?
- Мне кажется, что смысла оставаться уже нет, а кто-то всегда уходит первым, номени, - нахмурился юноша, избегая смотреть прямо в зеленые, искрящиеся огнем глаза.
- Вы разумеется правы, маркиз, - кивнула головкой фрейлина, подхватывая его под руку и проводя за собой в наполненный музыкой зал. - Но право, мне жаль, если вам что-то пришлось не по нраву.
      Юноша молча, отрицательно покачал головой, склоняясь и целуя руку хозяйки дома. Девушка в ответ кивнула головкой, отпуская своего спутника и осматривая разместившихся в гостиной людей. По ее знаку, Рикто - один из признанных и лучших музыкантов и сочинителей империи - взмахнул рукой, и покорные его воле исполнители заиграли одну из самых мелодичных иберийских мелодий - сарабанд. Антонио Иберо улыбнулся, склоняясь перед Агнессой де Анфра в пригласительном поклоне, почти одновременно с ним Дирок пригласил на танец Эрмину, а Рикардо отменно предупредительно протянул руку Алисе Иберо, которая, улыбнувшись Альбрехту и Рою, коснулась изящными пальцами руки своего партнера, вступая в круг танцующих. Герцог Остаррики коротко поклонился и быстро отошел от застывшего в невозмутимой неподвижности тана Фроста, Альбрехт прошел к чуть притоптывающей от нетерпения Клариссии, подхватив по пути под руку своего племянника - Фернандо и тихо сказав:
- Уверен, что ты не забыл хороших манер. Прошу тебя - пригласи девушку на этот танец.
      Если младший из братьев Иберо и хотел что-то сказать - он предпочел приберечь слова для следующего раза, молча склоняясь перед Клариссией. Танец продолжался, наполняя музыкой речи тех, кто не соизволил войти в круг.
- Этот танец кое-кто не забудет, - подходя к Первому Тану Севера, проговорил Буревестник.
      Тан Фроста посмотрел на вальсирующих и чуть улыбнулся:
- Танец явно не будет последним.
- Вы угадали, мой тан, - откликнулась вместо наместника Ирра Сандра, слышавшая последние слова. Зеленые глаза девушки сверкнули, когда она присела в небольшом реверансе, обворожительно улыбнувшись: - Тан Буревестник, следующий танец….
- Ваш, Сандра, - ответил на ее улыбку и сверкающий взгляд Тангабранд, чуть отодвинувшись в сторону и уступая место возникшей рядом с ними Асни Райм, посмотревший свысока на еще один реверанс фрейлины.
      Рыжеволосая красавица легко прошла дальше, продолжая следить за танцующими и теми, кто соизволял любоваться зрелищем. Она подошла к присевшей на краешек стула Виктории и опустилась рядом с ней:
- Надеюсь вам нравится вечер, Виктория? - негромко, словно успокаивая саму себя проговорила Сандра, чуть кивнув стоящему неподолеку Диего, который в ответ склонил голову, неторопливо приближаясь к девушкам.
- Вечер просто замечательный! - быстро вскинула и вновь опустила свои огромные глаза Тори.
- Когда это говорит такой искренний человек, как вы, Виктория, в это невозможно не поверить, - ласково улыбнулась Сандра и наклонила голову, встречая темный взгляд герцога Иберо. - Почему вы не танцуете? Я понимаю, что это нескромно, но не могли бы вы, ваша светлость, порадовать нас следующим танцем?
- Если вам будет угодно, - вежливо ответил Диего.
- Ох, я ужасно забывчивая.. как же я упустила, что следующий танец - родом с Севера. Вы знаете лендлер? Виктория, вам он наверняка знаком, он легкий и, пожалуй, один из самых любимых всеми танцев. В нем плавность и красота сочетаются с непривычной для нашего края - непринужденностью.
      Русоволосая головка быстро кивнула, а Диего улыбнулся, понимая незатейливую задумку фрейлины:
- Если Виктория не будет возражать - я с радостью приглашу ее на следующий танец.
- Я не буду возражать и с радостью приму приглашение герцога Иберо, - негромко, но очень отчетливо проговорила Тори.
      Как только закончился один танец, Рикто тут же заиграл вступление к новому танцу. Диего помог подняться Виктории и прошел в снова образующийся круг, где уже находился Рикардо, пригласивший Клару Торнхейм. Сандра поднялась было навстречу к приближающемуся к ней наместнику Ирра, но возле нее возник Дирок, поправляющий пышные манжеты своей рубашки.
- Ты не подскажешь мне, сестрица, кто придумал эту вычурную моду? И не могла бы ты лично меня освободить от этих торчащих браслетов?
- Мода, любезный брат, для того и существует, чтобы прятать очевидное.. Если я освобожу твои руки, то у многих мужей откроются глаза..
- Ты мне не доверяешь, - укорил ее Рокки, улыбаясь Агнессе, с которой он встретился глазами.
- Да. Я доверяю моде. И очень хочу, чтобы мой брат как можно дольше ей следовал.. радуя многочисленных поклониц своим ослепительным видом..
      Дирок закатил глаза:
- Знаешь, когда ты сыпешь комплименты на мою голову, Сандра, это значит одно: вежливый посыл меня к древним богам за очередным пророчеством, - они быстро обменялись улыбками и сестра увидела в глазах тана Алиера знакомый, яркий огонь, а оглянувшись только и смогла вздохнуть.
      Ее ветряный и непостоянный брат уже спешил пригласить на танец очередную девушку. На губах фрейлины заиграла улыбка: этот танец и для Дирока будет своеобразным удовольствием - Асни Райм казалась человеком умеющим постоять за себя, при любых обстоятельствах.
      Танец начинался и маленькая, женская ладошка полностью скрылась в уверенной руке одного из легендарных танов Севера. Рыжеволосая красавица спрятала улыбку, глядя широко распахнутыми глазами в лицо своего партнера, а величайшая легенда Севера, неустрашимый тан Буревестник усмехнулся:
- Сандра, неужели вы всего лишь возьмете с меня один долг? - в голосе слышалась бархатистая ласка.
- О, нет, - тихо промурлыкала в ответ девушка. - Я вам его не смогу зачесть, мой тан.
      В ответ на его поднятую бровь, девушка продолжила медленный танец, поднимая руку и скользя ладонью по мужской груди к шее, которую мягко обняли тонкие пальчики:
- Ведь это я вас опять пригласила, - зеленые бесенята смотрели в серые, безбрежные, как само море глаза.
      Мужчина не стал отвечать, поймав ее руку и в следующем движении они уже стояли спиной друг другу, приникая так тесно, словно желая слиться в единое целое. Пальцы рук хитро переплелись, но только до следующего поворота, где опять они глаза смотрели в глаза, чуть исподлобья, сверкая и вызывая на лицах улыбки. И снова ладони соприкоснулись, чтобы на миг встретившись - разойтись. Шаг за шагом они кружились среди тихо переговаривающихся людей, подчиняясь плавным тактам древней музыки и велению собственных тел, то жарко приникающих друг к другу, то вновь - расстающихся. Последнее па танца должно было поставить мужчину на одно колено, но вместо этого тан Буревестник подхватил фрейлину, поднимая ее на плече над всеми. Сандра невольно рассмеялась, оглядываясь с высоты своего полета, откуда ее ловко перехватили на руки и только потом аккуратно опустили на пол, склоняясь в благодарственном поклоне:
- Вы восхитительны, мой тан.
- Это были мои слова, но в ваших устах они звучат настолько божественно, что я предпочту наслаждаться и не возражать вам, - с охотой отозвался Тангабранд, проводя хозяйку вечера к небольшому креслу и чуть кивая подошедшему князю Торнхейма.
- Благодарим вас, номени Сандра, разрешите откланяться, - следом за ним стояли его дети, молчаливо прощающиеся.
      Фрейлина поднялась, кивая рыжими кудрями:
- Я провожу вас, - улыбка, предназначенная князю и вежливый жест, указывающий гостям дорогу.
      Когда они ушли, девушка позволила себе несколько минут отдыха, отойдя в сторону от вновь распределившихся по группам гостей и даже не прислушиваясь пока к негромким беседам, которые возникали то тут, то там. Рыжеволосая фрейлина подошла к высокому зеркалу, оглядывая себя с головы до ног и чуть поправляя манжеты и пояс платья. Тонкие пальчики незаметно вытащили из корсажа душистый платок, который девушка быстро приложила к виску: платок дарил любимый, вересковый аромат. Сандра едва заметно вздохнула, вновь пряча маленький кусочек ткани на груди. Глаза ее опять скользнули по зеркальному отражению и брови чуть нахмурились: "Ах, я должна была это предвидеть.." Тонкие пальцы попытались справиться с выбившимся из прически кудрями, что теперь придавали ее лицу очаровательно-беззаботный, но при этом совершенно растрепанный вид. Сандра сердито притопнула ножкой в бархатной туфельке, случайно ли, но взгляд ее заметил в зеркале отражения Первого Наместника Севера и его племянницы - Асни Райм. Неизвестно почему, но осознание, что она проходила мимо этих подтянутых, сдержанных и насмешливых северян в подобном растрепанном виде - еще больше раздосадовало Сандру. Девушка гневно прикусила нижнюю губку: "Трудно было подсказать, что мне нужно подправить прическу? Нет! Будут молча смотреть и усмехаться! Варвары.. Впрочем.. вечер заканчивается и это просто усталость…" - на губах ее вновь заиграла улыбка, которая подобно пламени первой свечи - начинала и заканчивала любой светский вечер…

[Филипп де Барна]

25 число месяца Полотна,
Рунн, особняк де Барна.

Филипп проснулся. Голова раскалывалась от малейшего движения, перед глазами все плыло, разум заволокла толстая горячая пелена, непреодолимым барьером вставшая между мальчиком и окружающим миром, в горле першило, в вязкой духоте, заполнившей комнату, невозможно было дышать. Филипп проснулся, но лучше бы он этого не делал, потому что реальность, вступившая на смену обуревавшим его кошмарам, была во много раз этих кошмаров хуже.
Мальчик помнил.

Прошлым утром он вот точно также проснулся на своей кровати, но что-то поменялось, что-то было иным. Мир не заиграл новыми красками, на фамильный особняк не напали орды степных кочевников, он не повзрослел на двадцать лет и не обзавелся во сне женой и кучкой сыновей, но ощущение было подобное. Неожиданно жизнь кардинально поменялась, всё прошлое было забыто как незначимое и незаметное. Начиналось что-то иное.
Теперь Филиппом правила новая мысль. Единственно верная. Единственно справедливая. Неизбежная. И, как ни странно, крайне приятная лично для мальчика.
На свете много людей, и всех их можно поделить на хороших и дурных. Хорошие, как водится, справедливы, честны, их стоит любить, ими стоит восхищаться, поощрять и заботиться об их благе. Дурные люди ничего не стоят. Ни похвал, ни опеки, ни доброты, ни даже упоминаний. От них один вред. Скорбь. Разочарование.
Хорошие люди должны избавляться от плохих. Всё просто.

Младший де Барна заставил себя сесть на кровати и хорошенько оглядеться. Вопреки самым худшим опасениям, проснулся он в своей собственной постели, с своей собственной комнате в особняке де Барна. Также, несмотря на, казалось, вполне обоснованные ожидания, поблизости не наблюдалось никаких следов цепей, кандалов или взвода до зубов вооруженных конвоиров. По крайней мере, ему их обнаржить не удалось.
Это было до крайности странно - ведь кто-то же должен охранять страшного государственного преступника, покусившегося на жизнь и достоинство самого капитана императорских гвардейцов? Ну хоть кто-то? Хоть бы пара охранников, в конце концов, он и убежать может. Или один охранник? Хоть бы дверь на ключ закрыли, балбесы...
Филипп встал с кровати, полуслышно прошептал маленькую молитву (с сомнением в голосе - "Боже, благодарю тебя за то, что я проснулся сегодня") и принялся одеваться и приводить себя в порядок. Собственное состояние Филиппа не радовало совершенно - на голове обычный Коннлант, в голове - полная Кьеза, ноги подкашиваются, в висках стучит, глаза воспалены и лихорадочно бегают от предмета к предмету в поисках разгадки.
Ведь он точно пытался! Он не мог вспомнить зачем и почему, не мог понять, как в его ум могла забрести столь дикая идея, но он был уверен, что пытался убить маркиза де Нортми. Он точно помнил...

...тяжесть громоздкого и неудобного оружия в трясущихся от напряжения руках, шершавость рукоятки, запах пороха, шум в голове, вспотевшие ладошки, его всего колотит, трясет, и он не может остановиться. Мерзкая уверенная улыбка на отчего-то знакомом лице, он точно знает, но вот только сейчас не может вспомнить. Кто это?
Это он виноват. Он дурной. Он не стоит её. Он не нужен.
В чем виноват? Что случилось? В чем дело? Мальчик растерянно замер перед напрягшимся человеком, но усиленно бьющаяся в мозгу мысль не давала ни на секунду расслабиться.
Кто это?
Кто это? Враг. Враг!!
Оглушающий взрыв. Грохот такой, будто Небеса упали на землю. В таком грохоте не слышно ни криков, ни шума улиц, ни сбитого дыхания, ни даже собственных мыслей.

Особенно мыслей.
А ведь тогда, в парке, в его голове звучала мысль, та самая мысль, но было чувство, что она была не его. Не такая. Неправильная. Та мысль звучала как-то.. по-женски...
Лишь только мальчик осознал это, у него закружилась голова, перед глазами поплыло и появилось одно желание - куда-нибудь убежать, убежать подальше, зарыться поглубже и больше не появляться никому на глаза. Мысль означала, что он одержим, он проклят и ничто его больше не сможет спасти.
Филипп не помнил, как выбежал из дома на улицу, как плутал по переулкам Рунна до самой темноты пока, наконец, в изнеможении не свалился у какой-то стены. Слишком много сил уходило у пажа блистательной императрицы, чтобы заглушить в себе чужой голос, страшный голос, который, вопреки всем его верованиям, на самом деле был голосом столько лет молчавшего бога.

Поговори со мной.
Просто поговори.
Я не могу больше быть один.
Одному страшно. когда я один, я не знаю, что мне делать. А ты? Тебя окружает много людей - всё проще. Ты либо на высоте положения, либо стремительно несешься в бездонную пропасть. Тебя вознесут как героя или, не успеешь оглянуться, затопчут ногами и тебя не станет.
А я один. Мне страшнее. Пропасти глубже, а вершины - острее. Удары болезненнее, ибо их наносить некому, только самому себе. А уж я-то знаю, куда бить, знаю - за что. Мне хуже.
Поговори со мной. Не оставляй одного. Иначе я погублю тебя, погублю себя, одним только ударом.
Не оставляй меня одного! Я сумею быть благодарным.
Ты мне нужен. Ты мне нужен. Ты мне нужен.

Пожалуйста.

[Отец Фабиус]

25 число месяца Полотна.
Рунн и окрестности.

   Очередное донесение догорало ярким пламенем в камине. Фабиус скрестил руки на груди, глубоко задумавшись. Все оказалось сложнее, чем он предполагал. Похоже в Рунне гораздо больше агентов Черного герцога, больше, чем сообщали отчеты Лазариуса… Но этого следовало ожидать. Старый паук очень долго плел свою паутину…
   В любом случае, сейчас Фабиусу нечего противопоставить всей этой армии осведомителей, убийц, сыскарей и подкупленных изменников. Этьен приготовился к долгой войне, которую он наверняка бы выиграл, но и тут было свое но… Вся эта сложная система держалась на одном человеке.
   И чтобы там Черный герцог не воображал себе, он, как и все люди, смертен. Приятную мысль прервал стук в дверь. Фабиус недовольно обернулся – на пороге стоял архиепископ.
   - Входите, Лазариус… - сантэт пододвинул стул. – Садитесь.
   - У меня отличные новости, Ваше Высокопреосвященство, – сообщил Лазариус. – Я составил список подходящих нам людей. Если Вы разрешите, я поясню.
   - Я разрешаю, – кивнул глава ордена Игнитиссов.
   - Как известно в Рунне и окрестностях проживает почти три миллиона человек…
   - Невероятная цифра, – заметил Фабиус.
   - Результаты последней переписи ее подтвердили. – Лазариус пожал плечами. – Город и вправду огромен. Ничего удивительного, что в нем свыше пятидесяти мужских монастырей, принадлежащих разным орденам и более двухсот церквей и приходов. Мое внимание привлекли лишь семь их них, входящие в число самых крупных…
   - Что же в них такого примечательного?
   - Все настоятели – мои близкие знакомые, – пояснил Лазариус. – Я очень хорошо знаю этих людей, Ваша Светлость. Им можно доверять.
   - Доверять нельзя никому, – отрезал Фабиус. – Даже самому себе. А мне – можно.
   Архиепископ промолчал.
   - Ну что Вы замолчали? – спросил глава ордена Игнитиссов спустя минуту. – Мне интересно. У меня даже появились кое-какие мысли по поводу того, как можно было бы использовать Ваших друзей, мой дорогой друг.
   - Собственно, сообщить мне больше нечего, – вздохнул Лазариус. – Вы можете сами с ними поговорить и узнать все, что нужно. Я же со своей стороны обещаю, что они будут Вам лояльны.
   Фабиус кивнул.
   - Что ж, надо навестить Ваших друзей. Может быть даже прямо сейчас, как Вы на это смотрите?
   - Не предупредив их? – воскликнул Лазариус.
   - Самый лучший визит – внезапный, – пояснил сантэт. – А сейчас самое время для позднего завтрака.
   - Поедем, – согласился архиепископ, понявший, что Фабиус все равно настоит на своем.
   Глава Ордена Игнитиссов медлить не стал – через пять минут они уже выходили из дверей представительства Ордена в Рунне. Почти сразу подкатила закрытая карета, и Фабиус сделав какой-то сложный знак пальцами, приказал Лазариусу залезать внутрь.
   - Сделаем несколько кругов, чтобы посмотреть, не будет ли кто за нами следить… - пояснил сантэт, когда карета уже тронулась. – Если будут спрашивать, то говорите, что мы отправились помолиться и совершить пожертвование накануне Ресурректы.
   - Разумеется, Ваша Светлость… - карета сделала очередной круг, чуть покачнувшись на повороте, Фабиус задернул шторку и задумался.
   Колеса тихо скрипели, на лицо сантэта падала тень, придавая его чертам зловещий вид. Сидящий напротив священник поежился – ведь такой убьет, и ничего не почувствует – словно муху раздавил. Черный герцог нагонял ужас на своих врагов, а Фабиус был страшен и для своих друзей.
   - К кому поедем первыми, друг мой? – глава Ордена прервал его мрачные размышления.
   Архиепископ Лазариус вынул из кармана список, и принялся его разглядывать.
   - Ммм… - промычал он. – Похоже, ближайший к нам из монастырей это аббатство святого Андре, настоятель – отец Авидус   …
   - Скажите кучеру, чтобы ехал прямо туда, – приказал Фабиус. – Мне не терпится увидеть этого отца Авидуса.
   Монастырь святого Андре не потрясал своей монументальностью, в отличие от многих других зданий в Рунне. Не очень высокое здание из красного кирпича и с круглым куполом из жести, стоявшее чуть в стороне от дороги. Прошедший дождь превратил обочины дороги в глубокие лужи полные липкой грязи.
   Фабиус, провалившийся почти по колено, гневно взглянул на архиепископа, но тот лишь пожал плечами – ведь погода от его воли не зависела. Вместе они проследовали к резной деревянной двери, которая была гостеприимно распахнута. За дверью сразу обнаруживался резкий контраст по сравнению с тем, что было снаружи – здесь было тепло, горело множество свечей, приятно пахло благовониями.
   - Нам сюда… - Лазариус указал на небольшую лестницу, ведущую в подвал. Крутые ступеньки уводили во мрак, архиепископ пошел вперед, сантэт ступал следом. Наконец, дорога подошла к концу – очередная дверца стала перед ними недвижимой преградой. Лазариус осторожно постучал.
   - Кто там? – раздался недовольный голос.
   - Откройте отец Авидус! – прокричал архиепископ. – Это я, ваш друг.
   - Лазариус? – недоверчиво спросил голос. – Что Вам тут понадобилось?
   - Отоприте, и я расскажу.
   - Хорошо… - раздался звон ключей и грохот отпираемых засовов. Дверь со скрипом приоткрылась, в щели показалось недовольное лицо настоятеля храма святого Андре.
   - Ты не один! – с возмущением воскликнул Авидус. – Я же просил никого сюда не приводить! Кругом воры и грабители, грабители и воры. Кто он? - священник указал узловатым пальцем на Фабиуса.
   - Тише! – зашипел Лазариус. – Это Его Высокопреосвященство сантэт Фабиус, глава Ордена Игнитиссов.
   Отец Авидус от удивления раскрыл рот. Лазариус отодвинул его от двери и жестом пригласил Фабиуса войти.
   Теперь настала его очередь удивляться – пол в комнате, освещенной неярким светом факелов, был покрыт равномерным слоем золотых монет, а, кроме того, везде валялась прочая утварь тоже из золота. У стен стояли сундуки с откинутыми крышами – и в них тоже было золото.
   Лазариус перехватив удивленный взгляд сантэта, развел руками. Авидус мрачно посматривал на обоих.
   - Что это? – спросил Фабиус.
   - Мое богатство… - неохотно пояснил Авидус. – У вас какой-то был разговор ко мне?
   - Давайте сядем, и поговорим спокойно, – предложил Лазариус.
   Авидус притащил из угла три стула.
   - Уважаемый настоятель… - начал Фабиус. – Вне зависимости от вашего личного отношения к моему Ордену, Вы не можете отрицать, что мы делаем очень полезную и важную работу – везде, где только можно противостоим еретикам, язычникам и безбожникам, защищая, в том числе Вас и Ваши интересы.
   - Ну, положим… - Авидус кивнул. – И что дальше?
   - До сих пор мы делали это совершенно безвозмездно – теперь ситуация изменилась. Мы хотим взять реванш за поражение в Религиозной войне. Битва уже началась, и в скором времени все получат зримое доказательство нашей силы. Жертвы будут отмщены!
   - При чем тут я? – поежился Авидус. – Я мирный человек, никому не причиняю зла, ни хочу ни во что вмешиваться… Давайте договоримся, а? Какова "цена вопроса", так скажем?
   - Триста тысяч империалов помогут делу Святой Экклесии, – брякнул Фабиус. – Разумеется, после нашей окончательной победы мы вернем все деньги, и даже с процентами.
   Авидус тяжко вздохнул, и по очереди взглянул на своих собеседников, как бы не зная – верить им или нет.
   - Хорошо… - он безнадежно махнул рукой. – Я дам Вам денег… как мне не жаль с ними расставаться, – и тут он снова тяжко вздохнул. – Их вскоре доставят в представительство Вашего Ордена…
   Когда Фабиус и Лазариус уже сидели в карете, которая направлялась к очередной церкви, выбранной архиепископом, он сказал:
   - Согласитесь Ваше Высокопреосвященство, Авидус нужный человек?
   - Да, – согласился сантэт. -    Но нам нужны не только деньги, а еще и люди. Смелые люди, умные люди. У Вас есть такие?
   - О, Ваше Высокопреосвященство, у меня есть самые разные люди. Теперь я познакомлю Вас с другим удивительным человеком, аббатом Инфлатусом. Ничему не удивляйтесь, приготовьтесь к неожиданностям.
   - Хорошо… - прошептал Фабиус и карета тронулась, увозя их по направлению к обители имени святого Марка.
   Это аббатство было настоящей крепостью – высокие стены, окруженные рвом. Предполагалось, что сюда не проникнет никакой грех, но защита была создана не только против греха. Осада этого логовища обошлась бы дорого для осаждающих, и не один бы воин остался под белокаменной преградой.
   Но сейчас монастырь представлял собой на редкость мирное зрелище – везде гуляли задумчивые монахи, погруженные в свои раздумья, на заднем дворе шла работа, внутри тоже царил деловой дух. Сантэт с архиепископом поднялись под самую крышу, пройдя в небольшую комнатку.
   Здесь их взору открылось очередное необычайное зрелище – стоял мольберт, рядом с ним суетился художник, позировал же ему сам настоятель – уже седой мужчина необычайно гордого вида, чем-то напоминавший королевского орла. Его, как будто царский, взгляд был полон некоей внутренней силы и необычайного высокомерия.
   - Отец Инфлатус! – осторожно позвал Лазариус.
   - Кто вы?! – тут же откликнулся Инфлатус, возвысив голос - Как вы смеете мешать мне?
   - Это я, твой друг, – ответил архиепископ. – Со мной сантэт Фабиус, глава Ордена Игнитиссов.
   - А, это ты… - недовольно молвил аббат. – Не вовремя ты, отец Лазариус, совсем не вовремя. Неужели ты не видишь, что мэтр Раймонд занят увековечением моего величественного образа на этом шедевральном полотне?
   - Вижу, но…
   - Тогда почему мешаете? – сурово спросил Инфлатус, перебив архиепископа.
   - Очень важное дело, - пояснил смутившийся Лазариус. – Глава Ордена Игнитиссов хочет с Вами поговорить…
   - А. – запнулся аббат. – Сам сантэт Фабиус? В моем монастыре? Что ж ты сразу не сказал!
   - Я пытался, – тихо заметил Лазариус, но его уже никто не слушал. Инфлатус прогнал художника, распорядился накрыть стол,  сразу начал забалтывать Фабиуса. Впрочем, тот быстро пресек все его попытки…
   - Сколько под Вашим началом монахов? – прямо спросил сантэт.
   - Где-то около полутора тысяч, – с гордостью поведал аббат. – Обитель святого Марка одна из самых больших в Рунне. К нам приезжают люди со всей Империи, и…
   - Неважно, – прервал его Фабиус. – Чем они занимаются обычно?
   - Нуу… - Инфлатус задумался. – У нас есть свое подсобное хозяйство. Дел много, Ваше Высокопреосвященство, но мы рады трудиться во благо Экклесии.
   - Я дам вам новые занятия, – спокойно произнес Фабиус. – Скоро к вам доставят оружие. Мечи. Шпаги. Мушкеты. Доспехи. Я слышал, Вы человек военный?
   - Да, я сражался под командованием Мишеля де Морле в последней войне! – надувшись от гордости, ответил аббат.
   - Тогда Вы знаете, что с этими предметами делать, – криво усмехнулся сантэт. - Обучите владению оружием всех Ваших монахов, и Экклесия Вас не забудет.
   - Можно узнать зачем? – поинтересовался Инфлатус.
   - Скажем так, если  у нас будут в городе свои силы, о которых никто не будет знать, в нужный момент мы сможет нанести внезапный и решающий удар, – пояснил Фабиус. – Разумеется, что человек, командующий этими людьми, прославится, его деяния будут замечены, и он вознесется на вершину славы… Главное – хранить тайну. Скажите своим людям, что это новое испытание для их веры.
   - Я буду знаменит! – просиял аббат. – Мое имя войдет в историю!
   - Разумеется, – кивнул сантэт.
   - Эх, а я думал, мне предстоит сойти в прах неизвестным аббатом… - продолжил радоваться Инфлатус. – Но я еще покажу всем, чего я стою! Меня недооценили, но теперь они поймут, как ошибались!
   Распрощавшись с ним, Лазариус и Фабиус пошли к выходу. Позади слышались вопли аббата, продолжавшего распространяться о своей грядущей популярности.
   - Ваше Высокопреосвященство, можно спросить? – осторожно осведомился архиепископ.
   - Спрашивайте, – равнодушно ответил сантэт.
   - Откуда Вы возьмете мушкеты и доспехи?
   - Терпение, мой друг, и Вы все скоро узнаете. – Фабиус забрался в карету. – Кого Вы выбрали в качестве цели для нашего следующего визита?
   - Есть такой храм святого Люваля… - ответил Лазариус. – Настоятель – отец Десидиосус, или просто Диосус, как мы его все называем.
   - Давайте к отцу Десидиосусу, хорошо, – сантэт приказал двигаться. – Посмотрим и на Десидиосуса, почему бы и нет.
   Кони несли карету вперед, по узким мощенным улицам, Фабиус морщился от тряски, но молчал. Архиепископ тоже призадумался.
   Вскоре их взорам предстало круглое здание храма святого Люваля – очень древнее, с обвалившейся штукатуркой и разваливающейся кладкой, украшенное мерзкими мордами гаргулий и прочих чертей.
   - Как-то у вас тут все запущенно, – заметил сантэт, разглядывая живописные полу-руины.
   - Что делать, – снова пожал плечами Лазариус. – Пойдемте.
   Они снова миновали двери, одна из которых была перекошена, прошли по длинным коридорам, где капало с потолка, поднялись по истертым ступенькам на самый вверх, в отдельную темную комнату, где под толстым меховым пледом кто-то спал.
   - Отец Диосус, проснитесь! – потряс его за плечо архиепископ. – У вас важные гости!
   Человек под пледом что-то невнятно промычал и перевернулся на другой бок. Лазариус тяжко вздохнул.
   - Отец Диосус!! Проснитесь!! – повысил голос архиепископ, еще сильнее тряся его.
   - …Господь послал ему крепкий сон, этот добрый дар, от века ниспосылаемый Им и в нощи и во дни всем, кому Он хочет… - пробормотал настоятель во сне, и снова перевернулся.
   - Сеятель тебя раздери, – выругался взмокший Лазариус. – ПРОСНИСЬ!!!
   - А! – тонко вскричал вскочивший Десидиосус, схватил табурет и заслонился им от стоящих у дивана двух людей. Потом пригляделся и опустил свое орудие, укоризненно покачав головой.
   - Это Вы, брат мой? Как нехорошо тревожить беднягу, который так устал, что прилег отдохнуть на минутку. Надеюсь, Господь простит вам этот грех… А теперь извините меня, но я все же намерен вновь вернутся в объятия Морфея…  - с этим словами он снова лег на диван и скрылся из виду, укрывшись с головой.
   - Э, нет! – возмущенный архиепископ вытащил беднягу из его укрытия, и стряхнул на пол. – Так просто от нас Вы не отделаетесь, брат Диосус! Посмотрите, кто к Вам пришел – сам сантэт Фабиус, глава Ордена Игнитиссов!
   Сидящий на полу Диосус открыл рот от изумления.
   - Правда? – недоверчиво спросил он.
   - Абсолютная. – Фабиус присел на краюшек освободившегося дивана. – Настоятель храма святого Люваля…
   - Это я, – откликнулся Диосус. Сантэт кинул.
   - Могущество моего Ордена неоспоримо… - продолжил Фабиус. – Мы способны причинить очень большие неприятности, но мы также можем оказать и существенную помощь… Все зависит от Вашего выбора, отец Диосус. Выбирайте…
   - Выбирать – что? – спросил ошарашенный монах.
   - Или Вы помогаете нам… - сантэт улыбнулся. – Или же… думаю, Вам все понятно.
   Диосус сглотнул.
   - Ну эээ… - слов не было. – Я готов Вам помочь… только чем я могу помочь Вам?…
   - Теперь слушайте, – размеренно начала говорить Фабиус. – После войны, и до сих пор многие дворянские семейства держат в своих арсеналах массу всякого оружия – от мушкетов времен Лиги, до доспехов времен императора Максимилиана… Конечно, ничего из этого им не нужно… Но пригодится нам.
   - Для чего? – возопил Диосус, но, поймав взгляд сантэта, затих. – Понял, молчу.
   - Я хочу, чтобы Вы сделали вот что. – Фабиус наклонился ближе к нему. – Организуйте скупку старого оружия под предлогом стремления к миру. Говорите, что Вы хотите "перековать мечи на оралы" и прочее в том же духе. Думаю, столичные жители сочтут это отличной возможностью избавиться от рухляди. Это нам и надо.
   - То есть я должен… покупать старые мушкеты? – удивился Диосус. – Хорошо, я попрошу братьев этим заняться. Действительно - мы призовем общество к миру! Зачем вам оружие, скажем мы, отдайте его нам – и мы переплавим его в полезные и мирные предметы…. А откуда мы возьмем деньги?
   - Их Вам пришлют, – сказал невозмутимый Фабиус. – В свое время. Не подведите меня, Диосус, и Вы получите все, что захотите. А подведете… догадайтесь сами, что с Вами случиться. Связь будем держать через Лазариуса. – он жестом указал на стоявшего рядом архиепископа.
   Удивленный и напуганный настоятель со всем соглашался.
   Фабиус и Лазариус распрощались с ним, так же как и с двумя предыдущими монахами, и пошли дальше.
   - Брат Десидиосус ленив, но думаю, страх заставит его трудиться усерднее, – предположил архиепископ, когда они уже выходили из церкви святого Люваля.
   - Согласен, – в серых глазах Фабиуса как будто была заметна насмешка. – Куда мы отправимся теперь, мой друг?
   - Монастырь имени святого Фернана. – предложил архиепископ. – Чудное место. Им руководит отец Либидиносус… Замечательный человек. Его имя мы тоже сокращаем для краткости. Зовите его просто Носус. Он не обидится.
   Карета вновь понеслась по кочкам и косогорам, периодически встряхивая людей, что сидели внутри. Путь до монастыря святого Фернана был долгим, поэтому сантэт успел задремать. Разбудил его назойливый голос Лазариуса.
   - Полдень, Ваше Высокопреосвященство. Мы на месте.
   Фабиус зевнул.
   - Почему у Вас в Рунне такие отвратительные дороги, архиепископ? Меня растрясло.
   - Вероятно, об этом надо спросить Леонарда де Фабера, – пожал плечами Лазариус. – Неужели в Ауралоне дороги лучше?
   - Лучше, – отрезал сантэт, выбираясь из кареты. Они остановились у длинной каменной стены.
   - Это аббатство – очень большое, – сказал Лазариус, отворяя калитку. – Отец Носус – очень добрый человек. Он создал приют и школу для сироток. Я слышал, Орден Игнитиссов тоже организовывает учебные заведения?
   - Вы все правильно услышали, – согласился Фабиус, осматривая территорию аббатства святого Фернана. – Здесь много мелких зданий. Куда нам идти?
   - Вон туда, – указал в самую даль архиепископ. – Такое большое серое здание.
   Путь был долгим, и по пути им то и дело попадались компании, состоящие из монахов, долговязых послушников и закутанных в монастырскую робу послушниц с аппетитными формами, подмигивающих проходящим мимо них святым отцам.
   Серое здание, бывшее обиталищем отца Носуса было совсем близко. Проделав очередной путь по коридорам, лестницам и комнатам, архиепископ и сантэт оказались перед входом в покои аббата.
   - Ой, надо же. Тут не закрыто. – Лазариус толкнул дверь, и та открылась – на этот раз без скрипа. – Поторопимся Ваше Высокопреосвященство, у нас еще много дел впереди.
   Обширную комнату разделяла на две части занавесь из плотной ткани. Фабиус прислушался – из-за ширмы доносились звуки хлестких ударов и тяжкие стоны. Лазариус ничего не замечающий, сделал несколько резких шагов вперед и раздвинул занавесь, открыв целиком все что, было за ней.
   Отец Носус, без всяких признаков подобающего ему одеяния, стоял на корточках, изумленно взирая на пришедших к нему гостей, позади него застыла полуобнаженная девчонка в корсете и с плеткой в руках, тоже немало удивленная. Напуганный аббат пытался встать, но ноги его не слушались… он словно лягушка барахтался по полу.
   - Нда. – архиепископ залился краской. – Вижу, мы Вам помешали отец Либидиносус? Думаю, мы сейчас выйдем, а Вы закончите урок со своей ученицей, не так ли? Ваше Высокопреосвященство, давайте выйдем…
   Услышав титул, которым Лазариус именовал Фабиуса, аббат перепугался еще сильнее, и так ничего и не смог сказать. Святые отцы действительно вышли на некоторое время, чтобы вернуться через пять минут, и обнаружить, что Носус уже оделся, а девица и вовсе испарилась, как будто ее и не было. Прозорливый сантэт даже заметил плохо замаскированный тайный ход.
   - Я не Никонианец, брат Носус. – пояснил глава Ордена Игнитиссов. – Пороки Церкви, Матери Нашей – не моя забота. Я полагаюсь на суд Творца, который способен определить меру наказания для каждого. Мое дело же – вещи иного порядка. Политика. Финансы. Общество. Поэтому, мы сейчас поговорим о моих делах, а о Ваших – мы забудем.
   - О, Вы так милостивы! – Носус бухнулся на колени. – Храни Вас Каспиан. Поверьте, это было совсем не то, о чем Вы подумали.
   - Я же говорю, не будем об этом, – отмел оправдания Фабиус. – Тем более, вещи о которых я хотел Вас попросить, тоже не очень чисты. Праведны лишь святые и ангелы, а мы – твари божьи, найдем оправдание лишь делом. Экклесия в опасности, друг мой. Ересь везде, и лишь решительность и готовность идти до конца, помогут нам противостоять ей.
   - Что от меня требуется? – аббат утер выступившие слезы.
   - Грамотные люди всегда были редкостью… - сообщил Фабиус. – Наука – великая сила, которая меняет мир. Знаю, что Вы руководите школой для сирот. Вы поддерживаете связи со своими птенцами, которые покинули гнездо?
   - О, да, – жалостливо молвил отец Носус. – Милые детки, как они могут забыть меня? Разумеется, мы переписываемся.
   - Они Вас слушаются? – спросил сантэт.
   - Разумеется, – грустно сказал аббат. – Тем более, их братики и сестрички тоже учатся здесь.
   - Тогда слушайте. – Фабиус наклонился к нему. – Нам отчаянно не хватает людей. Проклятый Черный герцог создал настоящую сеть, и почти все мои агенты – под наблюдением. В этой ситуации мне бы пригодились новые, ни в чем не замешанные юноши и девушки, которые могли бы устраиваться в услужение разным герцогам и графам, следить за ними, узнавать их тайны, и сообщать все это мне.
   - Понимаю. – Носус вздохнул. – По правде сказать, они уже занимаются этим… У нас мало денег, а шантаж может принести небольшие суммы… Так, что вот. Вы получите все, что хотите.
   - Бросьте свои мелкие делишки, – приказал сантэт. – Теперь мы играем по крупному. Этот город в этом году должен стать нашим. Действуйте только на основании моих рекомендаций. Послушание – вознаграждается. Самодеятельность – наказывается.
   - Я все понял, – склонил голову аббат.
   Оставив Носуса обдумывать детали предстоящего его дела, Фабиус и Лазариус отправились к своей карете, по дороге разглядывая живописные рощи аббатства святого Фернана.
   - Кто будет следующим? – зевнул сантэт. – Кого Вы выбрали, друг мой?
   - Храм святого Анри. Настоятель – отец Промпус.
   - Отлично. – Фабиус задумался. – Может быть, до вечера мы успеем объехать всех Ваших друзей?
   - Я надеюсь, Ваше Преосвященство, – архиепископ согнулся в поклоне.
   Поездка до храма заняла не более десяти минут. Здание этой церкви было громадным – и необычайно красивым. Множество шпилей и башенок рвались вверх, к небесам. Грандиозные окна были украшены цветными витражами.
   Прихожане торопились на проповедь, архиепископ и сантэт влились в толпу и вместе со всеми вошли в большой зал, где отец Промпус уже начал свою речь.
   - Всеми силами души, как того требует пасторское попечение, стремимся мы, чтобы экклесиатская вера в наше время всюду возрастала и процветала, а всякое еретическое нечестие искоренилось из среды верных! – кричал с кафедры отец Промпус. – Ересь и грех везде, куда только не посмотришь! Гнев божий пал на Императора, а теперь он падет и на нечестивую знать! Смерть и преисподняя будут царить на земле!…
   Святой отец еще долго распространялся на тему грехов и ереси, обещая страшные муки на том свете и костры инквизиции на этом. Однако в какой-то момент его красноречие иссякло, и проповедь закончилась. Запуганные прихожане потоком устремились из церкви и Фабиус с Лазариусом остались в одиночестве.
   - Отец Промпус! – позвал архиепископ.
   Настоятель обернулся в гневе, но, увидев, что это его знакомый, смягчился.
   - Лазариус! Как Вам моя речь?
   - Вполне впечатляющее, – заметил подошедший сантэт.
   - А Вы кто такой? – с яростью прошипел Промпус.
   - Это сантэт Фабиус, глава Ордена Игнитиссов. – представил его Лазариус. – Не сердитесь отец  Промпус, мы решили не предупреждать о Вашем визите.
   - Хорошо, – успокоившийся священник внимательно посмотрел на Фабиуса. – Я представлял Вас другим, Ваше Высокопреосвященство…
   - Каким же? – спросил Фабиус.
   - Более… более воинственным, – пояснил настоятель.
   - Войну я оставил другим, – хитро улыбнулся сантэт. – Таким как Вы.
   - Мой долг – сражаться словом против ереси и лжи, – гордо ответил Промпус. – Что я и делаю в меру своих скромных сил.
   - Это будет замечено, друг мой… - сказал Фабиус. – Рано или поздно придет время отделять овец от козлищ, и тогда ни один поступок не останется незамеченным. Ваше слово, чье-то дело – все будет учтено.
   - Однако Вы прибыли в Рунн не для того, чтобы меня хвалить, – заметил настоятель.
   - Разумеется. – Фабиус опять холодно улыбнулся. – Наша борьба только начинается. Великая святая война против всякой ереси, язычества и безбожия. Я, если вам угодно, полководец, который и поведет войска на битву. А мой нынешний визит – это смотр этого войска.
   - Вот как… - Промпус задумался. – Что ж. Я готов. Искоренение ереси в Империи – цель моей жизни, которую я готов с готовностью отдать за святые идеалы. Что я должен делать?
   - Браво, мой друг, – сантэт хлопнул в ладоши. – Ответ истинного экклесиата. Как жаль, что в Империи мало таких людей, как вы. Но мне ваша смерть не нужна, а жизнь – пригодится.
   - Что я должен делать? – повторил настоятель.
   - Да просто продолжайте делать то, что делаете сейчас, – сказал Фабиус. – Слово – великое оружие, и иногда иного не нужно. Помните – Вы не одни, и поэтому не отчаивайтесь. Придет и наш черед. Победа будет за нами.
   - Я буду молиться за Ваш успех. – Промпус поклонился.
   - Для вящей славы божьей… - благословил его сантэт. – Пойдемте, друг мой, Лазариус. Здесь мы сделали все что могли.
   Они вышли из храма, оставив отца-настоятеля застывшим в молитве.
   - Хоть один фанатик у Вас есть… - задумчиво сказал Фабиус. – Уже хорошо… С фанатиками значительно проще работать.
   Лазариус лишь вздохнул.
   - Не медлите, друг мой, – произнес сантэт. – Выбирайте следующую цель. Надеюсь, их не много осталось? Солнце уже начинает клониться к горизонту. День кончается.
   - Ыы-эх! – снова вздохнул архиепископ. – Ну, скажем, аббатство святого Ювера. Руководит им отец Гулосус, как и все мои друзья – замечательный человек.
   - Тогда не будем медлить. Поехали быстрее, – приказал Фабиус, и они отправились к аббаству святого Ювера. Тряская дорога усыпила его, и через некоторое время он вновь проснулся оттого, что Лазариус положил ему руку на плечо.
   - Уже приехали?
   - Да, Ваше Высокопреосвященство, – сказал Лазариус. – Можете выходить.
   Сантэт в очередной раз вылез из кареты. Начинало смеркаться, шпиль аббатства горел алым в лучах заката. Совсем недалеко располагался небольшой погост, откуда доносился странный шум.
   - Ведите, – приказал Фабиус. Архиепископ открыл дверь, и они оказались в здании монастыря, где было на удивление тепло и к тому же вкусно пахло. Проголодавшийся Лазариус с шумом втянул в себя воздух, принюхиваясь к соблазнительным запахам.
   - Пойдемте, друг мой, – сантэт дернул его за рукав. – Мало времени. Где тут у вас этот брат Гулосус?
   - Сюда. – Лазариус не стал тратить время даром, и через несколько минут они уже были у дверей кабинета аббата. За дверьми отчетливо был слышен звук разговора и звон посуды. Не медля, архиепископ открыл двери. В помещении тут же воцарилась тишина. Фабиус выглянул из-за плеча Лазариуса, и увидел громадный стол, уставленный всяческой едой – жареными поросятами, косулями под пряными травами, фаршированными фазанами, декоративными орлами, множеством различных салатов и фруктов. Похоже, вечеринка была в разгаре. В самом центре сидел огромный-преогромный, толстый-претолстый монах, пивший из гигантской кружки, справа и слева от него сидели монахи поменьше размером, но тоже все упитанные, жадно поглощающие содержимое своих тарелок.
    Теперь они все застыли, а глаза их устремились на вошедших. Только самый толстый продолжал что-то жевать – видимо машинально.
   - Что это такое? – неожиданно высоким тоном взвизгнул Лазариус.
   - Вы не поверите, - сказал самый толстый монах. – У нас великое горе.
   - Горе?! Не верю!
   - Умер наш брат, Радиус, – монах смахнул слезу. – Все что Вы видите - это траурная трапеза, поминки по усопшему.
   - Да неужели? – продолжил возмущаться архиепископ. – Что же, отец Гулосус, случилось с братом Радиусом?
   - Он утонул, – скорбно ответил толстый монах, и зарыдал.
   - Утонул? – опешил Лазариус. – Где?
   - Правильнее спросить в чем. – Гулосус вытер слезы. – В бочке с вином.
   - Как он так ухитрился? – недоумевал архиепископ.
   - Брат Радиус был очень ученым человеком, – пояснил монах. – Он решил измерить соотношение между стенками и днищем бочки… Поскользнулся, упал и захлебнулся…
   Архиепископ задумался.
   - Все равно не верю. Потрясающая чушь.
   - Можете не верить, – пожал плечами Гулосус. – Тем не менее, брат Радиус мертв – а мы устроили поминки по нему.
   - О, Господи, святой Каспиан, спаси и сохрани… - Лазариус перекрестился. – Вы совсем запудрили мне мозги, я даже забыл ради чего пришел. Познакомьтесь отец Гулосус – это сантэт Фабиус, глава Ордена Игнтиссов. Ваше Высокопреосвященство – это отец Гулосус, настоятель аббатства святого Ювера.
   - Очень приятно. – Фабиус сел за один из свободных стульев. – У меня мало времени, так что буду краток. Отец Гулосус, могу я рассчитывать на Вашу помощь?
   - Всегда! – отсалютовал толстый монах. – Я много слышал о Вас, Ваше Высокопреосвященство. Могу лишь гордиться оказанной мне честью.
   - Отлично, – сантэт сложил руки на груди. – Тогда слушайте. У Вас большой монастырь, места много, еды я вижу, тоже хватает.
   Все монахи согласно закивали.
   - Вскоре в город прибудет группа рыцарей из Брамера, численностью примерно в пять тысяч человек, – продолжил Фабиус. – Я хочу, чтобы Вы их всех встретили, помогли бы им обстроится в вашем монастыре, дали им монашескую одежду, всячески их замаскировав под монахов, и продолжали их укрывать, пока не будет дан сигнал.
   - Нет ничего проще! – обрадовался Гулосус. – Я с радостью приму у себя гостей!
   - Убытки Вам возместят, – сантэт кивнул. – Экклесия все помнит.
   Монахи продолжили свою поминальную трапезу, а архиепископ с сантэтом шли к выходу.
   - Время позднее. – Фабиус посмотрел на  всходивший серп луны. – Сколько еще у Вас осталось друзей, которых мы не посетили, друг мой?
   - Только один, – эхом отозвался Лазариус. – Последний. Храм святого Гастона, управляемый отцом Инвидусом.
   - Последний, так последний, – согласился Фабиус. – Оно и к лучшему. Трогайте, друзья мои, надо успеть по полуночи…
   И вновь понеслась мимо дорога, и прыгающая луна, то и дело скрывающаяся за верхушками деревьев. Наступала ночь, время покоя и отдохновения.
   Они прибыли к храму святого Гастона, когда уже все небо было усыпано мерцающими звездами. Высокая колокольня, не особо большое здание самого храма, относительно скромное – все из белого камня, без особых украшений.
   - Пойдемте, Ваше Высокопреосвященство, – архиепископ распахнул перед ним дверь.
   - Ну, давайте, удивите меня… - проворчал сантэт. – Хотя я сегодня я уже столько увидел, что меня сейчас, пожалуй, ничем не удивишь.
   - Нет предела человеческим возможностям, – процитировал Книгу Откровений Лазариус. – Вот мы и пришли.
   Последняя дверь открывшись, тихо скрипнула.
   В почти пустой комнате стоял неказистый стол, рядом с ним такой же стул, на стуле сидел монах и недовольно смотрел на вошедших гостей.
   - Как? – изумился Фабиус. – Здесь нет ничего. Ни груд золота, ни художников рисующих шедевральные полотна, ни спящих монахов, ни голых девиц, ни гневных проповедей, ни столов ломящихся от еды!? В чем подвох?
   Отец Инвидус недобро посмотрел на него.
   - Вот именно! – воскликнул он. – Здесь ничего этого нет! А спрашивается почему? Чем я хуже остальных? Ничем. Это несправедливо. Я отец Инвидус, заслужил все это и даже больше того. Но у меня ничего нет, все досталось другим.
   - Спокойно, мой друг! – ответил Лазариус. – Вы не знаете главного. Перед Вами…
   - … сантэт Фабиус, глава Ордена Игнитиссов. – закончил за него Инвидус. – Знайте, что за этот день у меня побывало шесть гонцов. Каждый из Ваших друзей спешил похвастаться, что у него побывал сантэт Фабиус, мудрый и ужасный! А теперь я задаюсь вопросом, почему именно ко мне Вы прибыли последними? А?
   - Друг мой… - опешил архиепископ. – Ну, так это просто совпадение…
   - Так всегда получается, – проворчал Инвидус, вылезая из-за стола. – Я вечно последний. Я никому не нужен. Меня никто не любит.
   Сантэт Фабиус хитро улыбнулся.
   - Вы правы, друг мой. Сейчас Вы последний, и у меня даже не осталось заданий для Вас. Отцу Авидусу я поручил доставлять нам золото, отцу Инфлатусу подготовить отряды бойцов, отцу Десидиосусу скупать оружие, отцу Либидиносусу посылать шпионов, отцу Промпусу проповедовать, отцу Гулосусу укрыть в своем монастыре брамерцев… А Вам… Что я могу поручить Вам?
   Инвидус взвыл от отчаяния.
   - Разве что… - Фабиус развел руками. – Я поручу Вам все это сразу.
   - О! – глаза настоятеля вспыхнули огнем. – Ваше Высокопреосвященство, я сделаю все и даже больше того! Остальные будут посрамлены.
   - Отлично, – сантэт кивнул. – Вы меня не разочаровали. Я буду ждать результатов, друг мой. Пойдемте, Лазариус.
   Архиепископ и сантэт скрылись, оставив Инвидуса обдумывать, как он перещеголяет всех остальных.
   Была уже глубокая ночь. Лазариус помог Фабиусу усесться в карету. Похоже, ему не давала покоя какая-то мысль.
   - Скажите, Ваше Высокопреосвященство. Разве Вы не знали заранее, что представляет собой каждый из моих друзей, которых мы посетили сегодня? При Ваших возможностях это было бы неудивительно.
   - Разумеется, я все знал, – зевнул Фабиус. – Я знал, еще будучи в Ауралоне, что и кому поручить. Знал, что они делали, и что они будут делать. Я знаю все, друг мой. И пусть теперь меня попробует кто-то перехитрить, я сам пожму этому человеку руку.

[Эрмина Иберо]

25 - 26 день месяца Полотна. Рунн. Шенбрунн. Ночь.

Такая старая игра,
А каждый раз – не по себе.
(с)

        - Спасибо, Юстина, на сегодня все. - Эрмина тряхнула волосами, заботливо освобожденных от шпилек и расчесанных камеристкой. Пушистые пряди мягко рассыпались по плечам и спине темным облаком. - Подай шаль и можешь идти спать.
        Юстина молча помогла ей накинуть на темно-гранатовое домашнее платье черную ажурную шаль, заботливо расправила ее, присела в реверансе и удалилась. Дежурные фрейлины уже давно спали, также отпущенные Императрицей. В покоях было тихо, только слегка потрескивали свечи.
        Эрмина прошлась по комнатам, а потом неожиданно для самой себя спустилась к двери, выходящей в сад. Мгновение помедлила, открыла ее и вышла.
        Все дорожки были пусты - иди куда хочешь. Ночь была удивительно теплая для месяца Полотна. Именно такой она сейчас должна быть в Иберии. Молодая женщина дошла до еще не расцветшего куста жасмина и остановилась. Совсем рядом был проход в другие сады Сакрэ. Его охраняли гвардейцы - она сейчас последняя подопечная Николы де Нортми.
        Александр приказал разбить этот сад для нее. Но несмотря на все усилия садовников Иберийский Сад в Шенбрунне был всего лишь отражением настоящих садов Иберии. Так земные сады пытаются повторить райский, в который мало кто из людей попадает. Ее Иберия давно стала раем, в который она не торопится вернуться.
        Эрмина усмехнулась своим мыслям. Каждое воспоминание о доме - драгоценный камень на четках памяти. И небо Иберии, море Иберии всегда жили в ее сердце. В самых счастливых снах она снова распахивала окно своей девичьей спальни в Кастелларе и смотрела на слияние воды и воздуха на горизонте, на белые паруса в городской гавани. Но скажи ей сейчас: ты свободна от всех обязанностей, здесь справятся без тебя, поезжай искать свое море… и она бы не смогла. Может быть, позже, когда для ее сердца действительно не останется ничего важнее.
        Какой выбор есть у императорских вдов? Достойный монастырь, где можно второй раз попытаться получить власть, добавив к чести имени ореол святости. Но она еще не хотела ни такой власти, ни такого покоя. Многие ночи, вместе с этой, доказывали Эрмине, что она молода, жива, слишком жива, и не стоит раньше времени уходить под защиту монастырских стен. О том же говорили ветер, перебиравший ее волосы, нежная упругость ветвей, которых касалась ее рука и сила, которую у нее никто не отнял за эти семь лет.
        Чужие шаги прозвучали совсем близко. Кто-то вторгся в ее сад и не особо старался скрыться. Архангел, пришедший сообщить, что она изгнана из этого сада? Странно, гвардейцы капитана Нортми не пропустили бы и архангела, если бы на то был приказ их начальника.
        Ночь оставила очень мало оттенков, а шедший ей навстречу мужчина выбрал для себя еще меньше. Черная форма, светлые волосы. Бледное лицо и на нем - сейчас - двумя темными колодцами глаза.
        - Никола?
        -  Совершенно верно, Ваше Величество… Уже двадцать пять лет. Вам нравится мое имя? Нравится его произносить? - он поднял голову с кривой усмешкой, но вскоре снова уронил ее, словно не в силах выдержать ее взгляд.
        - Что? О чем вы говорите? Что с вами? - Эрмина сделала неуверенный шаг к мужчине, но замерла.
Он еще успел прошептать из тумана, заволакивающего его сознание:
- У меня все хорошо, Ваше Величество. Как всегда. Все хоро…
А потом Никола де Нортми упал к ногам Эрмины Иберо.

        - Что это за гадость? - мужской голос был тусклым и ничего не выражающим.
        - Нюхательная соль. - Эрмина отставила флакон в сторону и склонилась над золотоволосой головой.
        Всего час назад реальностью были смех и музыка в доме Прадов. Улыбаться шуткам Буревестника и Дирока, приехать оттуда в полной убежденности, что все идет именно так, как задумано…
        Чтобы разрушить здание ее уверенности, понадобился всего один человек. Тот, чья голова сейчас лежала у нее на коленях.
        Снова шаткое поле игры, где силы равны, значит играть можно до бесконечности. Уже много лет они не могут отказаться от этой острой и нежной муки, возможно, убивая в себе что-то лучшее. Что же с тобой делать, плод искушения?* У меня нет божественной выдержки, чтобы тебя отвергнуть, пусть даже этот подарок опаснее любой беды. Она машинально отвела светлые волосы от его лба и приготовилась встретить и принять первый взгляд, зная, что после него все изменится. И что он тоже об этом знает. Страшно? Вовсе нет. Это вовсе не страх заставляет ее губы подрагивать от пока еще не ясной ей самой улыбки. Это просто предвкушение игры.
        Серые глаза медленно открылись.
        - Ваше величество. Я уже говорил сегодня, как вы прекрасны?
        - Как вы себя чувствуете, Никола?
        Он поднял руку, дотронулся до ее щеки, и дернулся, словно от резкой боли. Эрмина быстро провела ладонью по черному мундиру, пальцы оказались в чем-то мокром и липком. Она поднесла их к лицу и почувствовала запах крови.
        - Все хорошо. - Никола рывком сел и теперь пытался подняться на ноги. Они встали одновременно, так что императрица успела поддержать покачнувшегося маркиза.
        - Я обязательно поаплодирую вашему упрямству. - сухо сказала она. - Позже. Идемте, вас надо перевязать.

        В монастырях ларианок важной стороной обучения юных дворянок считалось воспитание милосердия к ближним. Раз в неделю девочки посещали госпиталь, где ухаживали за не очень тяжело больными. Сменить повязку на ране и остановить кровь Эрмина умела. Больше здесь ничего и не требовалось.
        - Кто в вас стрелял?
        - Стрелять в капитана императорских гвардейцев нехорошо. - серьезно отозвался Никола. - Это всем известно. Я чистил пистолет, и он случайно разрядился.
        - Какой вы замечательный лжец. - Было странно и хорошо говорить сейчас, не пряча и не ища в одной фразе новые смыслы. Просто говорить, продлевая время вместе. Такие моменты потому и запоминаются, что длятся очень недолго. В самом деле, невозможно же всю жизнь говорить то, что думаешь.
        - Вы, конечно, можете приказать. - меланхолично, даже с некоторой торжественностью продолжил капитан.
        - И вы все равно не ответите?
        - Нет. - он чуть улыбнулся, по-прежнему серьезно глядя на нее.
      Она тихо рассмеялась.
      - Больше всего на свете мне сейчас хочется запустить в вас чем-нибудь потяжелее.
        Никола проследил за ее взглядом и задумчиво посмотрел на бронзовую вазу.
        - Если вам это доставит удовольствие…
        - Иберо не добивают раненых. - она завязала последний узел на повязке. - Вот и все. Сейчас вам лучше всего как следует выспаться. Можете остаться здесь.
        Никола резко вскинул голову и сжал ее руку.
        - Вы этого хотите? - и тут же перебил сам себя. - Если вы скажете о каспианском милосердии - лучше молчите, Ваше Величество!
        Смертельно усталый и настолько же гордый. Эрмина не улыбнулась этой мысли, не позволила даже тени понимающей улыбки, появиться на лице. Любовь - это очень серьезная игра.
        Она мягко опустила руку ему на плечо, заставив капитана откинуться на подушки.
        - Я не хочу, чтобы ты ушел. - Его пальцы разжались, отпуская ее - ведь она пообещала вернуться.
        - Я не уйду.
        В молчании он следил, как она проходит по комнате, легким дыханием гася свечи. Эрмина задула последнюю свечу и легла рядом. Голова опустилась на мужское плечо, словно это уже было тысячу раз. Крепкие руки обняли ее и прижали к груди.
        Никола заснул сразу же, касаясь губами ее виска. Рядом с ней гулко и сильно билось чужое сердце. Она накрыла его ладонью и улыбнулась.

*плод искушения – когда Каспиан с учениками постился в пустыне, демоны Сеятеля являлись им в виде прекрасных девушек, предлагая отведать диковинные и прекрасные плоды. В первый раз устоял только Каспиан. Он устыдил учеников, они усилили свой пост и таким образом прогнали демонов.