ХР-архив-Герои Рунна Опции

[Виктория Фрост]

Екатерина – Виктория Фрост, 18 лет.

Сестра Роя Фроста.

    Родилась и выросла в Фросте. Воспитывалась как истинная дочь северных властителей, но это не помешало девочке мечтать о сказочном принце на белом коне и вечной любви. Мечтательна, часто ее можно увидеть стоящей на берегу и задумчиво смотрящей на горизонт.

    Рукодельница, знает все о домашнем хозяйстве, достаточно образована. Идеальная будущая жена. Характер спокойный и ровный. Почти невозможно вывести девушку из себя, но если это случится, то ее не остановить…

    Искренне любит всю свою семью. Очень привязана к обоим братьям. Не верит, что это Рой виновен в смерти Освальда. На окружающих смотрит с детской наивностью. Очень добрая, отзывчивая девушка. На короткой ноге со всеми слугами в доме, ее воспринимают, как младшую сестру половина танов Роя и считают своим долгом оберегать. Среди северян ее так и зовут Котёнок.

      Внешне девушка мила, но не более. Рост ниже среднего, светлая кожа, голубые глаза в обрамлении пушистых ресниц. Единственная гордость Виктории – очень длинные светло-русые волосы, которые, как правило, заплетены в две косы.

    Виктории уже 18 и ее брат всерьез задумывается о выгодном браке для своей сестры. Девушка же, часто пребывающая в мире своих грез и мечтаний, пока не осознает, что очень скоро ей придется стать женой и матерью. Она уверена, что ее рыцарь всегда спасет ее от дракона. Как может быть иначе в настоящей сказке, которой она считает жизнь?

[мадам Екатерина]

Екатерина Барна, вдовствующая императрица

Возраст - 45 лет.

Как и ее сестра Гертруда, Екатерина с детства отличалась редкостной красотой.  Высокая золотоволосая красавица, она передала своему сыну яркие синие глаза и то очарование, делавшее его столь неотразимым даже для людей, имевших веские причины для ненависти.

Несмотря на свое высокое положение, семья Барна была ошеломлена неожиданным предложением породниться с императором. 15-летняя Като на удивление быстро привыкла к обязанностям императрицы, и смогла завоевать уважение ближайшего окружения Константина. 

Чтобы не говорилось о взаимоотношениях супругов, никто никогда не мог обвинить Като в недостатке любви к сыну. Александр стал средоточием всех ее надежд: маленький дофин виделся ей именно тем правителем, под чьей властью Империя наконец обретет долгожданные мир и благоденствие.

После смерти Константина Екатерина осталась в Шенбрунне, проводя большую часть времени в своих покоях, где однако часто собирался весь цвет империи.  Здесь можно было встретить поэтов и воинов, екклесиатов и откровенцев, Иберо и Нортми - в приеме не отказывалось никому, но посетителям вменялось в обязанность забыть о распрях и ссорах до выхода из дворца. Иногда на этих приемах можно было заметить самого Александра, зашедшего навестить мать. 

Казалось, ничто не омрачало отношения матери и сына; поговаривали, что Александр частенько прислушивается к ее советам, и многие союзы и интриги, определяющие политику Империи впервые видели свет в ее покоях.  Внезапный отъезд Като в Горынь стал неожиданностью для многих; по официальной версии, мадам Екатерина устала от дворцовой суеты, и решила отдалиться от света.  Во дворце шептались о ссоре между Их Величествами, многие соглашались, что отъезд Екатерины подозрительно напоминает ссылку, однако что произошло на самом деле не знал никто, кроме быть может, Эрмины и Этиена, которые однако твердо придерживались официального объяснения. 

Итак, последние три года Екатерина живет в Горыни.  Чтобы ни говорилось об ее усталости и желании удалиться от мирской суеты, они никак не отразились на ее образе жизни, и по прежнему на ее приемах можно встретить весь цвет местного общества.  Друзья не оставляют Като, и благодаря их письмам она прекрасно осведомлена о событиях в Империи и во дворце.  Впрочем, переписке возможно вскоре придет конец...

[Бонифаций VII]

Бонифаций VII

    Избран Первосвященником несколько месяцев назад.
54 года. Невысокий, полный. Смуглый, глаза черные, волос, тоже черных, осталось совсем немного. Приятный звучный голос. На первый взгляд производит впечатление добродушного и безобидного дядюшки. На второй и на третий – то же самое. Приглядеться как следует в четвертый никто не удосужился.

    Мирское имя – Коссимо Эттини. Знатная флавийская семья, которая всегда славилась своими медиками. Наверное, именно на память о счастливом детстве Первосвященник носит столько красивых и замысловатых перстней.

    Характер легкий, любит посмеяться. Глубоко религиозен. Горячий поклонник искусства.

    В начале своего служения Церкви был отправлен, в числе других священников, в Саджис и Нубию – обращать тамошнее население в истинную веру. Неплохо с этим справился, его успехи были отмечены лично Первосвященником. Наконец пребывание в стране с жарким климатом утомило его до невозможности, и, прибегнув к помощи родных и друзей, он получил епархию в Конарэ. И там отличился, особенно своими проповедями и призывами к примирению.  Был замечен Первосвященником, вызван в Ауралон, где долго с ним беседовал наедине. Вскоре был назначен кардиналом Рунна. Около десяти лет был кардиналом и личным духовным наставником обеих императриц. Искренне переживал, когда Екатерина была вынуждена отправиться в ссылку. Бонифаций не оставил вдовствующую императрицу своим благословением и счел первейшей обязанностью поддерживать ее духовно.

    Первосвященником был выбран скорее от «безрыбья», чтобы дать передышку другим кардиналам, претендующим на пастырский посох. А пока пусть на престоле посидит безобидный и незлобивый Бонифаций. Чего ждать от добродушного толстяка, который ежедневно копается в саду, собственноручно кормит голубей и сочиняет душещипательные проповеди? «Доживете – увидите» - ответил бы им Бонифаций, но ведь его не спрашивают.

[Венсан де Барна]

18 лет. Один из бесчисленных сыновей Альфреда де Барна.
Паренек вышел из ИКК вот буквально только что, пару месяцев назад. Притом даже это милое заведение не выбило из него бескрайний идеализм и веру в лучшее. Венсан верит в добро, справедливость и Бога; последнему, к счастью, он отводит не так много места в жизни.
Семью свою он любит сильно и без разбору, считая узы крови воистину святыми. Особенно восхищается папой и тетей Екатериной. Патриотичен, сил нет как хочет отчизне посвятить души прекрасные порывы. Боец из него, кстати, выше среднего, хорошо ездит верхом, но ничего не понимает в охоте.
Дружелюбен, бескорыстен. Люто ненавидит сплетни. В том же ИКК ладил решительно со всеми, без разбора братства и возраста, вследствие чего и вышел оттуда с малоизмененным мировоззрением. Повезло мальчику – ни Диего, ни Николу, ни Страда, ни, упаси Каспиан, Конрада он уже не застал.
Обожает читать романтическую поэзию, а также рыцарские романы. При нужде и сам может весьма красиво выразиться.
С девушками робок и смущен, вследствие чего соответствующего опыта не имеет. Ждет Единственную… Несмотря на общую наивность в амурных делах, проявляет лютую гомофобию.
Религиозно, напротив, очень терпим. И вообще, не склонен придираться к людям по таким мелочам... На дуэлях пока не дрался. Политически пассивен, однако склонен к утопизму.
Любит музыку. Неплохо играет на иберийской гитаре. Поет при необходимости, со смущенным видом, но красиво.
Внешность: шатен, бороды либо усов не имеет. Глаза, пожалуй, чересчур большие для мужчины, лицо несколько женственное, «ну да ничего, с возрастом заматереет» (Альфред де Барна). Строен, рельефом мышц похвастаться не может, выглядит почти хрупким. Волосы носит чуть ниже плеч, распущенными. Одевается в синее, темно-зеленое или родовые цвета.

[Катажина Риди]

Катажина Риди
17 лет

Катажина - талантливая ведьма. Она завистлива и жестока. Когда она идет к своей цели, она не считается ни с чем и ни перед чем не останавливается. Продала душу Черному Сеятелю в обмен на обещания славы и почёта. Девушка - талантливая актриса, поэтому она удачно маскируется, выдавая себя за молодую дворянку, приехавшую в столицу в поисках богатого и знатного мужа. Умеет расположить к себе человека, особенно если он мужчина. Любит роскошь, дорогие платья, породистых собак и псовую охоту. Волосы имеет черные, глаза темные, почти черные, чуть длинноватый носик и вытянутое лицо. Несмотря на это, она очень красива, особенно поражают глаза - пленительные и зовущие, в них совсем не отражается проклятая душа девушки.

Катажина родилась в семье знаменитого скульптора графа Буэно Риди. С детства девочку воспитывали в обстановке всеобщего восхищения и почитания - ещё бы, единственное дитя талантливейшего человека не могло не унаследовать хотя бы часть его таланта. Девочку избаловали до предела, она являлась центром той вселенной, в которой вращался её отец.
В 8 лет в жизни Катажины произошел переломный момент. На одном из приёмов, устроенных в честь её отца, один из гостей, почитаемый учёный, спросил у неё, кто, по её мнению, самый талантливый из присутствующих. Он ожидал, что девочка укажет на своего отца, и он сможет сказать тост и поздравить мастера Риди, но произошло нечто непредвиденное.
- Я, - с непоколебимой уверенностью в голосе ответила крошка Кати.
Гости рассмеялись, а раздосадованный ученый попытался возразить ей, что она-то ещё ничего не сделала, а вот её отец создал знаменитые фонтаны, украшающие площади Аластора, мосты, соединяющие берега Мархи, и многие другие произведения искусства. Все восхищаются и почитают именно его.
Этот новость стала ударом и сильнейшим унижением для девочки. Катажина долго не могла принять этот факт, а, осознав его, возненавидела своего отца и всех людей вокруг. Её характер сильно изменился. Из папенькиной дочки она превратилась в маленькую ведьму, портящую жизнь всем вокруг. Она унижала слуг, издевалась над младшим братиком, постоянно говорила гадости членам семьи. Три года продолжалась эта борьба, поведение Катажины становилось все более озлобленным. Однажды отец застал её, когда она пыталась разбить Молчаливую деву - одну из прекраснейших скульптур Буэно стоящую в фамильном саду. И, если на остальные шалости отец смотрел сквозь пальцы, издевательства над делом своей жизни он ей простить не смог. Кати отправлили прочь из отчего дома в Остаррику к дальним родственникам.
По дороге, на одном из перевалов, на кортеж, сопровождавший девочку, напала банда грабителей. Бандиты перебили всех, а Катажину как дочь богатого родителя взяли в плен, чтобы получить за неё выкуп, и отвезли к своему предводителю - Ашзеру. Колдун обратил внимание на маленькую пленницу. Его привлекала ненависть, горящая у неё в глазах. Он понял, что из девочки в будущем может  выйти толк, оставил в лагере и начал обучать тому, что он знал сам.
Это был плодотворный союз. Катажина быстро все схватывала, училась буквально на лету. Вскоре она стала Ашзеру незаменимой помощницей. Она научилась подстраиваться под его переменчивый характер, во всем угождать ему. Чтобы привязать к себе Катажину ещё больше, Ашзер сделал её своей любовницей. Но настоящей преданности он от неё так и не добился. Кати во всём и всегда думает только о своей выгоде и стремится занять как можно более высокое положение в мире, чтобы добиться почитания и уважения.
Год назад при странных обстоятельствах вместе с женой и сыном сгорел Буэно Риди. Буквально через месяц, в город вернулась Катажина, которую все считали пропавшей без вести. Вступив в наследные права, Кати отправилась в Рунн, чтобы там выполнить важную миссию, возложенную на неё её учителем.

[Каэтана Фьер]

Каэтана Фьер

    Племянница министра торговли Жореса Фьера. Дочь его младшей сестры и небогатого дворянина Сантоса Феррего. Родителей не помнит: отец пропал, уплыв в Новую Иберию почти сразу после свадьбы, а мать умерла от горячки через год после рождения дочери. Так что своими настоящими родителями считает Жореса и его жену, удочерившими ее. Даже фамилию предпочитает дядину.

    17 лет. Невысокая, миниатюрная, но, несмотря на кажущуюся хрупкость, очень энергичная девушка. Темно-каштановые волосы, большие серые глаза, опушенные длинными ресницами. Не красавица, да, но зачем быть красивой, если ты так очаровательна? Характер переменчивый, моментально переходит от серьезности к веселью и наоборот. Незаурядный актерский талант, но так как путь на сцену ей заказан, играет исключительно на нервах окружающих. Может быть как просто невыносимой, так и невероятно обаятельной. Воспринимает жизнь как очень забавную штуку. Образование хаотическое: сказки, поэзия, романы, история перемешались и создали достаточно причудливую смесь, из которой Каэтана способна быстро сотворить захватывающую выдумку или убедительное подобие правды для родственников.

    Серьезных чувств, кроме любви к родственникам, не испытывала. Семью: бабушку, дядю, тетю, двух невозможных братцев и сестру Веронику обожает. Дружеские перепалки не в счет, без них было бы скучно. Только-только они с сестрой начали выходить в свет, и уже были замечены как искателями богатого приданного, так и восторженными юношами. Правда, никто пока не может похвалиться, что завоевал их внимание. Девушкам веселее кокетничать со всеми, чем выделять кого-то. И очень не поздоровится тем, кто решит, что они легкая добыча. Даже к помощи братьев не прибегнут. Сестры производят впечатление тихих ангелов, но с детства были изобретательны в проказах. А теперь перед ними открылось весьма широкое поле для деятельности. Они обе упрямы, но Рон обычно громко выражает свое недовольство, а Каэ предпочитает добивать противника ехидными репликами.

    Единственное, что угнетает Каэ – нежелание старших родственников вспоминать о ее отце. Она чувствует, что за ним скрыто что-то серьезнее, чем простая неприязнь. Впрочем, рано или поздно она с этим разберется, а пока пусть все идет своим путем.

[Вероника Фьер]

Вероника Фьер

Считаете, что мир крутится сам по себе? Нет! Его крутят такие как мы! Именно так считает эта юная девушка. Младшая дочь министра торговли Жореса Фьера. С рождения Вероника была окружена заботой и любовью всей своей семьи. Поэтому девушка избалованна и несколько своенравна. Но это не мешает ей быть самим очарованием. Обожает всех своих родных. Один из смыслов жизни Вероники: наделать еще больше проказ, чем ее старшая сестра. Между сестричками идет молчаливое и проказливое соревнование. Когда ее вместе с сестрой ловят за очередным хулиганством - они дружно встают друг за друга горой. Против их невинных глаз устоять невозможно.
В семье Фьеров взаимовыручка и поддержка всегда ставились на первое место. И Вероника искренне считает, что именно это самое правильное и верное отношение не только в семье, но и во всем мире.
Лучшая подруга - старшая сестра Каэ. Однажды их бабушка пошутила, что если Рауль и Крис (братья-близнецы Фьер) найдут себе жен, то сестрицам хватит одного мужа на двоих. Больше всего Вероника не любит странные периоды молчания у сестры. В такие минуты Каэтана становится не похожа сама на себя и это очень беспокоит ее младшую сестру.

Вероника (для близких - Рон) среднего роста, с очаровательными, сверкающими шуткой и задором черными глазами в обрамлении густых ресниц. Кожа девушки смуглая, ее можно принять за цыганочку, если бы не утонченные, привитые воспитанием манеры, которые она разумеется не любит показывать.

16 лет.

[Альбер Тардэ]

Альбер де Тардэ 23 лет, сын Винсента Тардэ

Закончив ИКК - пустился во все тяжкие, считая, что целых четыре года только и делал, что попусту тратил время. Легкомыслие с которым он тратит фамильные деньги очень раздражает его брата - Жиля. Отношения их далеки от братских. Слишком разные у них взгляды на жизнь. У Альбера уйма приятелей во всех кругах общества и хотя на первый взгляд он кажется рубахой-парнем, те, кто уже не заговорят - явно не разделяют эту точку зрения. Не затрудняет себя размышлениями о смысле и тонкости бытия, зато отлично знает что и почем в этом мире. На первый взгляд кажется, что нет цены, которую бы он не заплатил, чтобы получить желаемое. Но это лишь первый взгляд. Как ни странно, но очень нежно относится к своим племянникам. Видимо просто чтобы насолить старшему братцу.
Раз в неделю ходит в церковь. Частенько эти его посещения совпадают с появлением в церкви одной высокопоставленной особы. Но скорей всего это просто совпадение.
Черты лица резкие, но не лишены приятности. Волосы светло-каштановые

[Агг Убивающий Солнце]

Агг Убивающий Солнце

Когда «клинки» стали распространять своё влияние в Новой Иберии, ими была введена новая традиция Ордена, брать себе учеников из числа местных жителей и лишь их в последствии принимать в полноценные члены Ордена. Одним из учеников главы Ордена Клинка Господнего в Новой Иберии (лучшего друга и соратника Андре де Монбара) князя Никодима Михно стал молодой индеец. Племя юноши было уничтожено в одной из междоусобных войн, и его остатки (два старика, беременная женщина и 7-летний мальчик) были приняты в свой род другим племенем. Точнее приняты были первый трое, юный Агг так и стал полноправным сыном племени. По индейским традициям юноша, чтобы стать полноправным мужчиной, воином и охотником, должен был пройти испытание воли, в результате которого он получал имя, прямо указывающее на его будущее или характер. Естественно, что принимать в свой род человека, чьё имя переводиться на общеимперский как «Дьявол», никто не хотел. Вождь с явным облегчением отдал Агга на воспитание странному бледнолицему человеку.
Годы обучения у князя Никодима Михно сделали Агга хладнокровным, безжалостным, исполнительным убийцей и шпионом. На его счету множество диверсионных операций в пользу Лиги Пяти Племён .
Средний рост. Суховатое телосложение. Стальные мышцы и нервы.
Чёрные волосы, собранные в хвост на имперский манер. Чёрные же глаза.
Способен обращаться с любым видом оружия: от ножа с костяной ручкой до корабельной пушки.
Несмотря на все свои злоключения, Агг пережил 20 зим. Но он с ужасом встречает каждый новый день, т.к. знает, что рано или поздно он станет причиной гибели самого «Солнца».

[Константин]

Брат Константин
27 лет
Волосы – золотистые, по-монашески коротко остриженные.
Рост – высокий. 190 см.
Глаза – синие.
Родителей своих никогда не видел. Всю многочисленную родню ему заменял первый учитель, глава Ордена магистр Андре де Монбар. 

Константин – хорошо воспитан, скромен, всегда внешне спокоен, старается выполнять все заповеди Церкви, но никогда ни в чём не посмеет ограничить чью-либо свободу, предпочитает урегулировать конфликты мирным путём, не прибегая к силе…

Константин искренний последователь Каспиана. С его святой верой и строгим следованием заповедям Святого Писания, он должен был бы стать никонианцем, но судьба привела его в Орден Клинка Господнего. Несмотря на род своих занятий, Константин может постоять за себя в драке: посты, тяжёлая работа, постоянная бедность иссушили его тело, но закалили мышцы и дух. Кроме того, молодой монах прекрасно владеет Святой магией, и если в Рунне и найдётся клирик, превосходящий его в этом умении, то в Новой Иберии таких точно нет.
Десять лет назад Константин был направлен главой Ордена на богоугодное дело в Новую Иберию. Здесь он стал миссионером и отправился в странствия по новому континенту, дабы донести слово Господа до непросвещённых (и, возможно, заблудших) душ местных жителей. «Клинки» всегда были лучшими миссионерами, с их уважением к вере других людей, воинственные монахи становились друзьями инакомыслящих и лишь в равном и честном споре смели доказывать последним превосходство каспианства. Таким был и Константин, потому он и не пал от рук «инквизиторов», хоть и с опозданием, но всё же начавших и в Новой Иберии охоту на еретиков-«клинков». Три месяца он прятался среди дружелюбно настроеных к нему индейцев, а потом под видом монаха-никонианца сел на корабль идущий в Старый Свет, чтобы выяснить у наставника, какой же великий грех совершили «клинки».

[Филипп де Барна]

Филипп Барна
12 лет
паж при императрице Эрмине

Младший представитель влиятельного семейства, Филипп с малых лет был отдан служить при дворе. Он прекрасно помнит тот день, когда его впервые представили царственной чете. Стояла ранняя весна, воздух кругом, казалось, был пропитан радостью и любовью ко всему живущему. Неудивительно, что именно в этот солнечный день Филипп впервые увидел ангела. Императрица Эрмина, всегда блиставшая своей красотой, в тот достопамятный день была удивительно хороша, и мальчик влюбился в неё с неисчерпаемой пылкостью своего шестилетнего сердца. С тех пор прошло уже очень много времени, но Филипп не изменил своему чувству. Каждый день, он благодарит Бога за возможность прислуживать своему ангелу, удовлетворять её прихоти и предугадывать возможные желания. Это чувство крепнет в нем с каждым днем, несмотря на то, что императрица совсем не замечает молоденького пажа.

Блондин, зеленые глаза. Исповедует экклессию. Все свободное время проводит, тренируяь во владении различными видами оружия. Мечтает попать в ИКК, вырасти прекрасным рыцарем и завоевать сердце своего вечно прекрасного ангела.

[Виктуар де Барна]

Рост выше среднего, золотистые волосы, обрамляют лицо. Хорошо сложен, но скорей производит впечатление неплохой, изящной статуи, чем атлета. Черты лица маловыразительны, кроме глубоких, бирюзового цвета глаз. Во время учебы в ИКК не блистал шпагой на каждом углу корпуса, но весьма любил изучать книги: от мыслителей древности до наших дней. С ровесниками поддерживал ровные, безконфликтные отношения. Характер очень спокойный, но это лишь одно из выработанных свойств его.
В семье считается примерным сыном. Вряд ли у кого возникнут сомнения кто наследует родовое имя. Разве что у младшего брата - Рауля. Братья не враждуют, но их трудно назвать - любящими родственниками. С остальными: нежно-покровительственное к младшим, уважительное к старшим.

Виктуар еще ни разу не влюблялся и не любил. Искренне не понимая о чем можно писать стихи, он вместе с тем любит, слушать их или делать вид, что слушает. Невозможно сказать, глядя на наследника Барна способен ли он на горячую любовь, холодную ненависть или яростную месть.

Личный девиз: "..Segun la palabra..." - ".. по слову.."

[Леонард де Барна]

Леонард Барна
Юноша 17 лет

    Один из сыновей Альфреда Барна – канцлера Руннской Империи. Вырос в большой семье, где один за всех, все за одного и каждый сам по себе. В меру избалован и нагл, как большинство дворян. По-юношески максималистски смотрит на многие вещи. В тоже время, отлично воспитан. Образование рваное, поскольку усидчивостью и терпением мальчик не отличается, но достаточное, чтобы цитировать философов древности и складывать в уме циферки. В тайне от всех пишет стихи и даже умеет петь, впрочем, сам от этого приходит в ужас. В политической, религиозной, светской жизни участия пока не принимает. Был еще слишком мал для этого. В семье его в какой-то мере пока считают взрослым ребенком.
    Одевается соответственно своему положению, цвета предпочитает родовые или темно-сиреневый (под цвет глаз). У мальчика растущий организм, поэтому он много кушает. Сейчас он среднего роста, но то ли еще будет. Внешне достаточно красив, черты лица очень приятные и еще не заматеревшие по мужски, волосы каштаново-русые, немного волнистые, острижены не очень коротко, но и не длинные, глаза большие, сиренево-голубого цвета, очень длинные темные ресницы, которым завидуют его сестра и все кузины, кожа нежная цвета чайной розы. Тело еще не совсем избавилось от юношеской угловатости, выглядит хрупким и очень юным, но под одеждой уже угадывается, что вскоре из него выйдет неплохой воин. Пока парень берет ловкостью и гибкостью. Способен сидеть в седле. Фехтует неплохо, но не хватает опыта. Огнестрельным оружием умеет пользоваться постольку – поскольку…
    На девчонок, как и положено в его возрасте, смотрит чуть свысока. Особых привязанностей пока не замечено. Родителей, наверное, уважает. К старшим вообще относится смиренно. Со старшими братьями в хороших отношениях, но не очень близок, так как юноша довольно замкнут в себе и не любит делиться сокровенным с другими. Виктуара считает взрослым и далеким. С Венсаном рос вместе – отношения у них ровные. Особенно привязан к младшей сестренке – Анриетте. Со сверстниками сходится легко, но очень хороших и лучших друзей нет. Зато есть заклятый друг – старший кузен Эстебан Барна, с которым они всегда пытались выяснить – кто лучше. Сейчас «враг» все-таки обошел Лео, став адъютантом Николы Нортми. В то время как Леонард пока назначен только оруженосец. Из ИКК юношу выпустили с радостными улыбками на устах на год раньше, уверив родственников, что под чутким руководством капитана императорских гвардейцев юноша освоит многие уроки жизни гораздо лучше, чем в стенах кадетского корпуса.
    Лео с энтузиазмом и рвением взялся за дело. Тем более, когда рядом такой учитель!

Любимое выражение - C'est la vie - Такова жизнь...

[Евгений Флавио]

Евгений Флавио

Глава Дома, герцог Флавии
49 лет

Сильный и волевой человек. Отличается умом и сообразительностью, администратор, хозяйственник, в армии не служил. Моральных принципов, кроме постулата о важности семьи, особо не имеет (только, пожалуйста, не спутайте с аморальностью). В Каспиана, Лукавого, Сеятеля, всяческих других богов и демонов не верит. Истинноверческая церковь в полном составе лижет ему пятки. Верит в силу золота, вовремя брошенного слова и человеческой глупости. Вообще, склонен считать людей очень интересными созданиями природы. Покровительствует наукам и искусству. Обожает сумасшедших ученых и фанатиков от церкви. В разных видах…
Главная цель всей жизни - расширение и усиление Флавии, то есть той части империи, где герцог Флавио - царь и бог. Многое сделал для этого. В частности, Флавио вышло нетронутым из религиозных войн и скандала с Клинками. С Андре де Монбаром был дружен с детства, но на помощь ему не пришел – Флавио превыше. Путем свадьбы сына с Анной Валевской фактически постарался включить Полонию в состав своего герцогства или хотя бы оказывать на нее влияние. Правда после этого возникла опасность резкого ухудшения отношений с таном Фростом. Опасность оправдалась. Рассчитывает, что когда-нибудь экспансия Флавио распространится и дальше на восток - в Скифию. В своей стране правит золотой рукой.
Женился не особенно рано на Элизабет Аэда, которую встретил на свадьбе Марты Ченто-Флавио и Роберта Аэда (явился туда, дабы показать, что не против данного союза). Жену любил по-своему. Своих милых детишек – Эстерада и Электру тоже очень любит. Они ему платят искренним уважением, хотя любимый сыночек иногда и заставляет поволноваться. Своему чаду прямо запретил две вещи: наркотики и бастарды. (Ну что вы хотите от любящего отца). Племянницу Радэ не отделяет от семьи и всегда готов ей помочь, если такая необходимость возникнет. После смерти жены три года назад к другим женщинам интереса не выказывал, найдя себя в яростном управлении.
Давняя вендетта с Динштайнами – еще одна причина постоянного расстройства. Очень не способствует пищеварению, а вкусно (но не много) покушать Евгений любит. То брата убили, то Эстераду пришлось с сынулей Альбрехта клинки скрестить, а тот возьми и помри… Теперь точно Альбрехтик не простит. Даже если пойти извиниться, впрочем, извиняться Евгений не собирается. Одна радость – пакостно сейчас должно быть врагу, ох пакостно. Вон и дочка в монастырь сбежала – уж верно не от хорошей жизни.
На свои 49 Евгений вполне выглядит. Темные некогда волосы сейчас сильно присыпаны пеплом седины, лицо избороздили морщины. А вы думаете – легко быть правителем да еще таким неплохим? Не атлет и не воин, но и лишним грузом прожитых лет никогда не страдал. Худощав и довольно высок, но впечатления скелета, обтянутого кожей, при взгляде на него не создается. По природе смугл. В темных глазах со странноватым отливом темной синевы ночного неба всегда горит живой интерес. Кажется, что он всегда очень внимательно слушает собеседников. Этот пронзительный взгляд замечает многое, что может скрыться от невнимательной и очарованной жизнью молодежи.  Пусть даже в это время голова герцога занята совсем другими мыслями о светлом будущем Флавии да и всего Рунна. Искренне верит, что это светлое будущее обязательно наступит, главное выбрать правильную дорогу.

Cogito, ergo sum! - Я мыслю, следовательно, я существую!

An nescis, mi fili, quantilla prudentia mundus regatur? - Разве ты не знаешь, сын мой, как мало надо ума, чтобы управлять миром?

[Антуанетта Конарэ]

Антуанетта Конарэ

    67 лет. Вдовствующая герцогиня. С юности отличалась решительным и резким характером. Смеялись, что это она приняла решение и женила на себе герцога Франсуа, а вовсе не наоборот.  Впрочем, супруги жили душа в душу. В Экилоне все знали, что ни одного решения герцог не принимает без совета жены. Антуанетта твердой рукой вела свою семью и подданных, заслужив прозвище "железная герцогиня". После смерти мужа она продолжила управление герцогством, так как оба сына больше интересовались охотой и развлечениями. Ежемесячно они приезжали к матери, чтобы выслушать от нее все, что она думает об их похождениях (у герцогини были свои возможности узнавать, что происходит в обществе) и получить очередную денежную дотацию. После рождения внука, она целиком взяла под контроль его воспитание.
    Черная полоса пришла после гибели сначала младшего сына, а затем и старшего вместе с женой. Конрад был предоставлен самому себе, и герцогиню даже обрадовал вызов внука ко двору – она не была способна тогда следить за Конрадом, а при дворе он, несомненно, получит должное воспитание.
    Как водится, слухи о том, кем стал ее внук для Императора, дошли до Антуанетты последними. Письма к Конраду с требованием немедленно явиться к ней остались без ответа. Когда внук наконец приехал, беседа с ним едва не довела Антуанетту до сердечного приступа. Придя в себя, она запретила произносить имя герцога Конарэ в ее присутствии. Вскоре, однако, им удалось установить очень хрупкий мир. Конрад жил в Рунне, полностью передав управление герцогством бабушке. Тепла в их отношениях остается все меньше: Антуанетта считает, что внук обязан жениться для продолжения рода, а внук совершенно неизящно ругается в ответ на такие заявления. Оба, с непонятным для посторонних удовольствием, препираются друг с другом, и, пожалуй, это единственное, что роднит их обоих.
    Высокая, седоволосая женщина с безупречной осанкой и проницательным взглядом серых глаз. В одежде предпочитает темные тона. Аккуратна, иногда до педантичности. Прямо называет вещи своими именами, обо всем имеет свое мнение, которое громко высказывает. Антуанетта до сих пор вызывает у окружающих благоговейный страх и трепет, в первую очередь из-за того, что никогда не знаешь, что и ком она скажет в следующий момент.

[Альфред де Барна]

53 года.

Канцлер – Альфред де Барна, можно сказать потомственный канцлер. Острожный герцог Фредерик де Барна  - дед Альфреда, сместил на этом посту не столь острожного двоюродного брата тогдашнего императора Леонида. Его сыну – Ришару, удалось уцелеть в религиозных войнах и выдать свою дочь за наследника престола. Сын же наследовал и должность. Все Барна – осторожны, если не сказать трусливы. Они десять раз подумают, прежде чем что-то сделать. Таковы же и принципы Альфреда – он умен, хитер, но не смел. Он варьирует между экклесиатами и откровенцами, не присоединясь ни к кем, ни к этим. В юности будущий канцлер был красив, сейчас же он потолстел и полысел. У него есть куча детей, почти все время проводящих в родовом имении. Все Барна – экклесиаты, но умеренные.

В юнности будущий канцлер увлекался фехтованием. Хоть он и не достиг особых успехов на этом поприще, однако в свое время Рунн будоражили сонмы слухов о некоей дуэли. Говорили всякое. Например о том, что молодой Барна вызвал кого-то из "золотой молодежи" и даже серьезно ранил. Впрочем, подозрения так и остались бесплотными. Еще поговаривали, что Альфред  - опасный противник, который никогда не нападает первым, но не пропускает ни одной ошибки соперника. Однако, и слухи, и звон клинков остались в прошлом.

[Гусев Петр Карлович]

Гусев Петр Карлович.

55 лет. Глава Сыскной Канцелярии при Наместнике Скифии (высший чин криминальной полиции Скифии).

При слове полицейский («сыскарь», «шпик», «околотошный» и прочая, и прочая, и прочая) в воображении каждого человека возникает определенная картинка. Иногда это серый, похожий на крысу человечишка, с вечно бегающими глазами, или здоровенный дуболом с пудовыми кулаками и отсутствием всякой мысли на оскаленной в крике морде. Куда реже – это мужественный герой, с обнаженным клинком преследующий толпу грабителей или спасающий младенца из охваченного огнем дома. Но что поделаешь, работа славного сыскного ведомства редко вызывает у людей положительные эмоции, ведь сталкиваешься ты с ними всегда в трудный для себя час, и не известно, что лучше – быть при этом претерпевшим ущерб от рук воровского люда страдальцем или же разыскиваемым преступником. Так что даже экзальтированные особы, в силу природных инстинктов день и ночь мечтающие о прекрасном принце, редко выбирают в качестве предмета своих чувств человека в сером полицейском плаще.

Но Петр Карлович Гусев не соответствовал ни одному из трех стереотипов. Определенное сходство с крысой у него, конечно, имелось, но не с поджарым, стремительным и вечно голодным зверьком, а с раскормленной, неторопливой обитательницей амбара с зерном.

Был главный полицейский Скифии откровенно толст, что из-за невысокого роста казалось еще более заметным, практически все его волосы поглотила внушительных размеров лысина, обрамленная кое-где жиденькими завитками серого мышиного цвета. Лицо же славного мужа навевало мысли вовсе не о глубоких подземных казематах и рудниках (и уж тем более не о благородном рыцаре со шпагой в руке), а о вкусной обильной пище, дорогом вине, частом и глубоком сне. Глядя на этого разъевшегося грызуна невесть как обзаведшегося свиным пятачком, легко можно было придти к выводу, что перед вами человек ленивый, недалекий и все свое время посвящающий исключительно чревоугодию. Но большинство пришедших к такому выводу давно облюбовало под место жительства рудники Горыни. Те же, кто оставался на свободе, все как один признавали за полицейским острый ум, собачий нюх и истинно лисью хитрость. И с горечью констатировали, что все эти дары достались редкостному мерзавцу. Наверняка его отец, старый, всему уважаемый полицейский, перевернулся бы в гробу, увидев, во что – превратился сын…

Начинал Гусев с самых низов – рядовым «топтуном» (так называли тех, в чьи обязанности входила тихая слежка). Тогда он еще был худ как щепка, вечно голоден и неприметен, как потертый медяк, ни чем не выделяясь из сотен таких же «пастырей» (прозвище Скифских полицейских). Будней рядового шпика честолюбивому юнцу пришлось хлебнуть сполна: были и холодные ночи на ветру, когда ледяной, пропитанный водой ветер пронизывает липнущую к ребрам рубаху, и бесконечные версты дорог, улиц и переулков, была неопасная, но очень болезненная рана, полученная в безумной кабацкой драке, когда в ход с равным успехом идет столовая утварь, скамьи и стертые о частого использования воровские кинжалы. Был липкий страх, сочащийся из дрожащего нутра каплями холодного пота, когда мозг иглой пронзает понимание, что кроме тебя и твоего подопечного в переулке никого нет, а у того под полой широкий бандитский тесак или пистоль, и если он сейчас обернется…

Работал потомственный полицейский честно, на износ, часто после особо сложных заданий оказываясь в постели больным или раненым. В одну из ночей, когда боль в сломанной дубинкой руке не давала покоя, прогоняя сны, а выданные безразличным ко всему свету полицейским лекарем снадобья не помогали, лишь погружая сознание в мутную, полную смутных видений хмарь, Петр вдруг отчетливо понял – скоро его найдут в каком-нибудь засыпанном отбросами переулке с перерезанным горлом. Или он таки станет заслуженным, всему уважаемым полицейским, таким же, как отец – растерявшим здоровье, унесенное холодными ночными ветрами, израненным, живущим и содержащим семью на скудный пенсион отставника. Неизвестно, что лучше… Морщась от боли, он оделся и вышел на сонные улицы. Через пол часа, Гусев беседовал в маленькой, но очень приличной корчме с таким же как он, сереньким, неприметным человеком. В конце разговора из рук в руки перешли деньги.

С той ночи дела молодого полицейского быстро пошли в гору. Если раньше Петр верил в высказывание: «Волка  ноги кормят», то теперь предпочитал кормиться умом и связями. У каждого уважающего себя шпика есть знакомые «по ту сторону», за деньги или временную слепоту закона доносящие на коллег по промыслу. Такие были и у Гусева, но теперь его куда больше интересовали другие люди. Влиятельные люди. Попутно он начал обкладывать данью всех знакомых мелких уголовников, мелких торговцев, не брезгующих краденым и многих других мелких обитателей преступного мира. Не то чтобы ему платили с радостью, но и не отказывали – воевать с хватким и очень мстительным полицейским, успевшим вырасти в должности до десятника, было себе дороже. Дань далеко не всегда имела форму денег: ему сдавали провинившихся или нарушивших воровской закон, а за поимку промышлявшей грабежами (часто заканчивающимися кровью) пришлой банды (чужаки без спроса влезли на чужую землю и местных правил абсолютно не уважали) Гусев был удостоен ордена «Серебряный щит первого класса с мечами» - высшего ордена, на который мог рассчитывать полицейский чин.

Постепенно он рос в званиях, обретал все новые связи и все большее влияние. Еще одной удачей стала женитьба на дочери богатого купца. Папаша невесты активно приторговывал всем тем, на что имелся хоть какой-то спрос, рамками законов себя особо не сковывая. Теперь Петр мог не мараться из-за мелочи, а то и сам подмазывать «универсальной смазкой» грохочущую и скрипящую машину скифской бюрократии. Новообретенная жена пусть и не была красавицей, но была довольно мила и, что самое главное, умна. Мужа она не любила, но уживалась пара неплохо – в доме был достаток, один за другим рождались дети: три сына и две дочери. А через несколько лет Петр Карлович Гусев занял место Главы Сыскной Канцелярии при Наместнике Скифии.

На этом высоком посту он начал «реформирование» системы, итогом которого стала самая запутанное и неэффективное полицейское ведомство за всю историю. Брали все – рядовые стражники с веселых девиц и их «мамаш», чины повыше - с «серьезных» людей, промышлявших избавлением непонятливых купцов от лишнего имущества, и с самих купцов, надеющихся купить защиту, сам Гусев – за то, что закрывал глаза на игры подчиненных и «шалости» крупных шаек. Нигде больше в подлунном мире не рождалась толь хитрая и неповоротливая система. Всякого, кто пытался дубится от нее справедливости ожидали круги ада, состоящие из бесконечных безразлично-презрительных  чиновников, бесконечных запросов и мытарств по забитым людьми канцеляриям. Но стоило непонятливому борцу просветлеть разумом и развязать кошелек, как тут же на его пути появлялась невидимая ковровая дорожка – чиновники становились куда любезнее, количество бумаг стремительно убывало… Призванный бороться с воровством, Петр поставил его во главу угла новой системы. И, надо сказать, система неплохо работала.

Мизерное жалование полицейских, целиком шедшее в карман Гусева, никто и не стремился получать – наоборот, давно уже существовал определенный прейскурант цен на «хлебные» должности. Купцы и те, кто их потрошил, сумели через посредничество главного полицейского договориться об определенных правилах игры, установить приемлемые для обеих сторон «пожертвования», веселые дома стали едва ли не легальными, а такие проявления первобытной дикости как грабежи в подворотне или налеты на купеческие лавки ушли в историю. Преступность никуда не делась, но стала какой-то… более упорядоченной, безопасной. Так по большинству районов столицы можно было спокойно пройтись даже в ночной тьме, не боясь что тебя ограбят и убьют: грабежей Гусев не поощрял, а в случае убийства весь «провинившийся» район вставал на уши. Стоило невинной крови стороннего человека пролиться на мостовую, как по ней тут же начинали грохотать тяжелые сапоги солдат столичного гарнизона, разлетались в щепу выбитые молодецким ударом ворота складов запрещенных товаров, ухмыляющиеся стражники вытаскивали из уютных постелей невозмутимых «жриц любви» (в первый раз, что ли?) и трясущихся от испуга клиентов, а почтенных,  не замеченных в запрещенной торговле купцов, навещали скромные служащие сыскной канцелярии с обыском.
Через два-три дня такого веселья незадачливый убийца сам являлся в здание канцелярии и дрожащим голосом сознавался в содеянном. Голос будущего каторжника дрожал не от раскаяния, а оттого, что на улице дверь караулила целая толпа «верных подданных Наместника», следящих, чтобы магически проснувшаяся совесть не уснула раньше времени. Причем все знали, что подсунуть «ослика» (человека, берущего на себя чужой грех) – дохлая затея: Гусев все равно дознается, и тогда об руку с настоящим убийцей на рудники отправятся все, кто помогал готовить обман (Петр Карлович был очень обидчив). Впрочем, выяснять отношения между шайками и «в кругу семьи» он не мешал.

Зато он всемерно поддерживал в городе такой порядок, при котором множество мелких шаек было вынуждено ходить к нему на поклон – стоило только одному из «голов» («голова» - лидер шайки) слишком усилиться, как тут же появлялись стражники и… частым гребнем прочесывали соседний район, пряча всех изловленных воров в городские застенки. За опустевший надел тут же вспыхивала кровавая свара, все участники которой несли потери в людях и средствах, но в конце, когда ослабевший победитель наконец-то утверждался на новой земле, снова приходили стражники, отбирали награбленную добычу и отправляли выживших «деловых» на рудники – за грабежи и убийства. А шайка, отсидевшая неспокойное время в казематах, исхудавшая на казенных харчах, но сама не своя от свалившейся свободы, вновь получала свой район (а то и пару предыдущих в придачу) со строгим наказом помнить, кому они обязаны свободой и прочими благами. На какое-то время памяти хватало. Потом процедуру повторяли.

Все эти меры имели сразу несколько последствий. Самое очевидно - Петр Карлович Гусев богател день ото дня. Денег хватало не только на роскошный особняк и изысканные деликатесы (полуголодная юность оставила след виде страсти к разнообразным яствам), но и на превосходное образование для детишек, приданное дочерей, щедрые подарки на рождение внуков (обе дочки давно, и очень успешно были выданы замуж, а сыновья – устроены на денежные должности. Количество внуков уверенно приближалось ко второму десятку). В надежном месте хранился сундучок с «камушками на черный день», супруга Гусева, Ольга, стояла во главе модного светского общества – общества по призрению сирот.

Вторым, куда менее очевидным и много более странным было то, что Скифия стала куда более безопасным местом. Впрочем, Наместник, регулярно получавший сотни доносов на своего чиновника, видимо, что-то такое замечал, потому что, читая напичканные леденящими кровь подробностями и мерзкими деталями, лишь ухмылялся и приказывал подшить разоблачающие документы в один из многочисленных томов с тем же содержимым. Слухи о том, «этого взяточника и мерзавца Гусева все таки скоро повесят» ходили так давно, что из них выросла шутка: «Гусева приговорили к повешению еще до рождения,… но повесят – лишь после смерти от старости».

Но сам Петр последние годы был не так уж в этом уверен – появление рядом с четой Наместника «Беспутина» стало неослабевающей угрозой для благополучия полицейского. Гусев допустил огромную, непростительную в его возрасте промашку, не придав появлению рядом с властительными супругами этого «шута». Когда же до него дошла серьезность ситуации – было уже поздно: «Беспутин» прочно утвердился у подножья трона и поднесенный супруге наместника компромат виде личного дела бывшего каторжника Старых вызвал у той лишь раздражение. «Божий человек» в долгу не остался – на голову Гусева обрушился поток грязи (по чести говоря, вполне настоящей - выдумывать небылицы про старого полицейского не было нужды). Пока ему удавалось держаться6 слишком многие влиятельные люди были заинтересованы в том, чтобы Петр усидел на своем месте, но на душе было тревожно…

[Юрий Глинский]

Юрий Глинский.

22 года. Наследник Наместника Скифии.

На первый взгляд (впрочем, как и на второй, третий и все последующие) во внешности Юрия нет ничего особо примечательного. Среднего роста, худощавый, не блещущий особой красотой молодой человек. На губах – легкая улыбка, взгляд рассеянный, словно старший сын наместника рассматривает что-то невидимое для остальных, вечно болезненный вид.
Это, впрочем, не удивительно – с рождения мальчик был подвержен много численным хворям. Долгое время лекари и вовсе пророчили младенцу Юрию, принятому при рождении за мертворожденного, скорую смерть, но видимо судьба хранила ребенка для иного. Крохотный, не находящий в себе сил даже на крик, младенец пошел на поправку, к радости измотанных беспокойством родителей. Но болезнь так и не оставила наследника полностью, постоянно беспокоя юношу мелкими недомоганиями, а иногда – накатывая волнами чудовищной слабости. И тогда Юрий оказывался прикован к постели на долгие часы, дни или даже недели, абсолютно бессильный, больше похожий на извлеченного из казематов узника, чем на наследника знатного рода Глинских. Видя, какую боль его приступы причиняют окружающим, и в первую очередь, родственникам, юноша быстро научился (по возможности) скрывать свою боль от других: часто лишь по неестественной бедности и мелким бисеринкам пота на лице можно было угадать, что «Юру опять скрутило».
Несомненно, родители любили сына, но видя его беспомощность, Михаил Глинский не мог не задумываться, что ждет Скифию под рукой старшенького. Кроме того, мене подходящего кандидата на титул Наместника сложно было отыскать, даже задавшись такой целью.
Юрий, может быть по природе своей, а может опять-таки из-за болезни, «любил весь свет» (как шутили младшие братья и сестры). Он не был трусом, не боялся боли, имел по всем вопросам свое мнение, являющееся результатом долгих и кропотливых исследований вопроса и мучительных раздумий, но при этом был совершено не способен на какое-либо насилие. Более того, его вера в то, что «все люди – добры и честны, а любой спор можно решить просто поговорив и придя к единому мнению» была столь абсолютной, что казалась иррациональной. В результате Юрия даже перестали разыгрывать младшие – обмануть  доверчивого братца не составляло труда, огорчить легко, а вот разозлить за все двадцать два года еще не удалось никому.
Обязательному для каждого юноши дворянского сословия фехтованию и стрельбе его обучали, но с самого начала стало ясно, что ни хорошего, ни даже посредственного воина из Юрия не выйдет. Юноша отлично чувствовал шпагу, как и любую вещь (у Юрия был удивительный дар чувствовать гармонию мира), но устойчивое нежелание учиться «делать не задуманные природой дырки в себе подобных» сводило на нет все старания мастеров, а физическая слабость обнуляла последние шансы.
В хитросплетениях многочисленных интриг, опутывающих любой правящий дом, Юрий разбирался куда лучше, но опять же воспринимал это скорее как игру, наотрез отказываясь искать решение, дающее наибольшую выгоду ему, но ущемляющее чьи-то интересы. Михаил III, отец будущего наследника, потратив очередные пол дня  на безуспешную попытку объяснить тому бескомпромиссные, а часто и кровавые правила скифской и мировой политики, обычно удалялся, качая головой и бормоча что-то о монастырях, монахах и непонятно от кого унаследованном идиотизме.
Немного выправляло безрадостную картину отличное понимание Юрием экономических реалий: даже в достаточно нежном возрасте мальчик с невероятной, почти сверхъестественной точностью мог сказать, какие налоги стоит брать с той или иной области, какие запасы зерна создать на случай грядущего неурожая, какие пошлины на границе с Флавио стоит поднять, понизить или вовсе не трогать до следующего года. Но, к сожалению, в реальном мире помимо абстрактных цифр Наместнику Скифии предстояло позаботиться о множестве других проблем, и всем, в том числе самому Юрию, было ясно – Наместником юноша пробудет ровно до первого заговора…
Истинной же страстью Юрия было даже не выстраивание хитроумных потоков денег и товаров в границах родины и за ее пределами. Болезненный, с детства не способный на многие, доступные здоровым детям развлечения, мальчик нашел себя в изучении существующих и создании новых вещей.
Стихи он забросил почти сразу – романтичный и верящий в совершенство мира, относительно себя самого Юрий особых иллюзий не питал и судил свои творения честно, временами даже жестко. На долгое время наследника увлекла живопись: картины у мальчика получались очень даже не плохие, но… В один прекрасный день Мария, сестра Юрия, рассматривая только что законченный пейзаж, изображавший сад Глинских, воскликнула: «Ух ты, до чего точно… Словно план… Нет, действительно красиво…» Сестра искренне считала, что похвалила картину, поэтому тень, набежавшая на лицо брата вызвала у нее искреннее недоумение. Но Юрий тут же улыбнулся, поблагодарил Марию, убрал картину с мольберта… и больше никогда не рисовал. Вольно или не вольно, девушка ухватила самую суть - в точных до мельчайших деталей полотнах Юрия не было чего-то неуловимого, делающего их настоящими, не было души. Поэтому милый садик – излюбленное место игр малышни не хотел оживать, оставался на холсте лишь «планом садика». Это выразила Мария, это осознал сам Юрий – как уже упоминалось, к себе юноша относился весьма самокритично.
Душа Юрия оживала в вещах, в холодных, и на первый взгляд безжизненных творениях механических дел мастера. И если поначалу никто, в том числе и наместник, не обращали внимания на страсть наследника к поделкам, то когда шестилетний мальчик (!) подарил родителям на юбилей свадьбы каминные часы, все детали которых были вырезаны из дерева, но которые при этом шли (и шли точно), на увлечение обратили внимание все. К этому времени мальчик умудрился превратить одну из своих комнат в подобие мастерской, содержание которой вызвало у лекарей настоящую истерику. Их причитания о том, что нахождение среди древесной и металлической стружки, физические усилия и прочие «вредные условия» подкосят и без того слабое здоровье наследника, побудили отца вынести из комнат все инструменты, материалы и пергаменты с замысловатыми набросками. Но вид у бродящего по всему дому расстроенного Юры был столь жалостливый, что Михаил наплевав на рекомендации эскулапов, приказал оборудовать специальное помещение и приставил к сыну двух дюжих мастеровых для тяжелой работы (а за одно и для того, чтобы умелые мастера в случае нужды подсказывали высокопоставленному ученику). Вскоре весь дом наполнился многочисленными игрушками, механическими чудесами, которые Юрий после изготовления тут же раздаривал всем, кто оказывался рядом. Были и серьезные задумки: такие как построенная по проекту наследника (на деньги отца) водяная мельница, работавшая много эффективнее своих обычных аналогов. А в тринадцать лет, незадолго до отправки в Императорский Кадетский Корпус, Юрий вместе с несколькими другими мастерами принимал участие в планировании строительства фортификационных сооружений на границе, включающих в себя несколько крепостей и сеть дорог.
Но лучше всего доброму, не способному причинять другим боль Юрию (как это ни парадоксально), удавались орудия убийства. Пистолеты и мушкеты его были так хороши, что Гильдия оружейников пожаловала юноше право метить изготовленное оружие специальным клеймом высшего мастерства – честь, которой еще ни разу за всю историю не удостаивался столь юный мастер, и которой нельзя было добиться ни деньгами, ни высоким положением.
Решение отправить мальчика в Императорский Кадетский Корпус далось Михаилу III не легко. Неприспособленность Юрия к такому обучению и к будущему окружению была столь очевидна, а здоровье столь слабо… ничего не стоило оставить наследника в Скифии, но вердикт отца был твердым – «В Корпус!». Михаил Глинский любил сына и мечтал о том, чтобы Юрий стал достойным приемником. А корпус – это был шанс: иногда столкновение с реальностью это как раз то, что избавляет от лишних иллюзий…
Корпус встретил сына Скифии неприветливо – тут ничего не оберегало подростка от суровой действительности. Прочим кадетам Юрий казался то ли пришельцем из другого мира, то ли сбежавшим из монастыря послушником, столь чужды были их шумному, пропитанному стремлением жить, драться, быть сильным и искать во всем первенства обществу убеждения подростка. У Юрия же окружение вызвало непонимание, растерянность оттого, что  такие логичные, простые и ясные истины не работают, и острую тоску по дому. И неизвестно к чему бы привело все это в дальнейшем, не встреться Юрию в Корпусе два человека. Первым был магистр Математики Эстебан Бланка, лучший из инженеров-судостроителей Империи, по совместительству – наставник «Братства Орла» (Сам Юрий, географически принадлежавший к «Братству Лисы», абсолютно не признавал разделения на братства и полностью его игнорировал, что не добавляло ему популярности у кадетов). У магистра юноша стремился узнать как можно больше о кораблестроении в частности и об инженерном деле вообще. Возможность учится у этого талантливейшего инженера Империи до некоторой степени примиряла Юрия с необычными обстановкой и окружением.
Второй знакомый и друг оказался куда более странным:  Эстерад Флавио - наследник герцогства Флавио, виконт Ско, бывший на 2 года старше Юрия. Чтобы найти более непохожих друга на друга людей нужно было наверное обшарить весь Рунн. Что нашел этот шулер, дуэлянт, бретер «и прочая, и прочая, и прочая» в невзрачном, странноватом наследнике наместника Скифии, так и осталось загадкой. Достоверным фактом было то, что наиболее рьяные обидчики Юрия обрели с десяток новых шрамов, а остальные приняли намек к сведению и оставили юношу в покое. На этом Страд не остановился: вскорости Юрий, оторванный бесцеремонным другом от книг, осваивал жизнь ночной столицы. В его жизнь вошли такие незнакомые ранее вещи, как дружеская пирушка, хорошее вино, «жрицы любви» из веселых домов, охотно привечавшие кадетов за молодость и богатство. При расставании Юрий подарил другу пару пистолетов собственного изготовления. Подкрепив подарок пожеланием никогда не использовать их против людей…
Кто-то назвал бы влияние Страда «дурным» (а многие и назвали), но в восемнадцать лет из Руна в Скифию вернулся куда более живой человек, чем тот отрешившийся от мира людей подросток, что покинул страну четыре года назад. Более трезво глядящий на мир, веселый, с неплохим чувством юмора… и даже болезни, казалось, перестали узнавать старого знакомца и отступили куда-то вдаль, лишь изредка напоминая о себе внезапными набегами.
Нет, ни «полностью», ни даже «сильно» Юрий не изменился – все его убеждения, вся под час слепая вера в мир и человека осталась при нем, но все же и отец, и окружающие констатировали: у Юрия появился шанс стать пусть и не идеальным, но неплохим Наместником… со временем и при поддержке. Пожалуй, единственный человек, к которому Юрий проявлял что-то, напоминающее неприязнь – это Георгий «Беспутин»: «Божьего человека» Юрий старательно избегал…
По прибытии из Рунна юноша начал активно укреплять связь родины с южным соседом и вотчиной лучшего друга – герцогством Флавио. Еще в Корпусе его очаровали рассказы о процветающем герцогстве, кораблях, во множестве бороздящих моря, развитии науки и коммерции. Кроме того отгороженной от морей области требовался сильный союзник с морским побережьем, способный доставить  товары Скифии в любую точку мира. Скифия и Флавио могли быть очень полезны друг другу,… кроме того наследником герцогства должен стать друг, которого Юрий несмотря на полное несходство характеров, безмерно уважал. Не оставалось сомнений в том, что взойди Юрий на место Наместника (и удержись на нем) – связи двух стран упрочатся настолько, что может зайти речь об отделении от Империи. Кого-то это устраивало, кого-то оставляло безразличным,… кого-то очень беспокоило.

[Брат Ивар]

Брат Ивар.
В миру - Гонтран де Лата. 35 лет. Преданный последователь учения Каспиана. Экклессия стала для него открытием с самого раннего детства. Весьма набожный и до фанатичного верующий в спасение, которое ждет каждого, кто живет исполняя слова и веления Спасителя. Ненавидит новые учения и особо презирает тех, кто избегает сурового наказания за нарушения обычаев и пренебрежение к его вере.
В 22 года, как ему казалось, получил послание пришедшее с неба. С тех пор в миру уже не было Гонтрана де Лата. А в святом полку служителей Спасителя прибыло еще одним братом - Иваром. Но в силу характера сложно было новообретшему спокойно взирать на грехи мира. И его назначили поверенным и доверенным смотрителем Святого Воинства при тюрьме Рунна. Имя его обычно не произносят, боясь разбудить лихо или накликать беду. Брат Ивар убежден, что если язычники не внимают словам его святых собратьев, вторая ступень убеждения - муки, которыми нужно и должно подвергать тела иноверцев. "Положение не имеет значение, главное - твое истинное лицо пред нашим Спасителем." Эти слова услышанные им в давние времена от нынешнего кардинала Барна, стали руководством к действию всегда и во всем.
Аскетическое лицо. Светлые, белесые глаза. Неулыбающиеся губы, с которых очень ни редко срывается короткие смешки.
Личный девиз: "sic transit gloria mundi" - "Так проходит слава земная".

[Клара фон Торнхейм]

Клара фон Торнхейм

дочь Готфрида Иоганна фон Торнхейм
21 год
Высокая стройная девушка, с длинными каштановыми волосами.
Может показаться что Клара очень хрупкая девушка, и одно прикосновение может убить ее. Но это ошибочное мнение. Клара росла очень сильным, выносливым и неспокойным ребенком. Любила играть с мальчишками и никогда не давала себя в обиду. Однажды Клара пришла домой вся в синяках и огромным фингалом под глазом. В тот момент когда она пыталась тайком прокрасться в свою комнату, ее путь преградил отец. На вопрос, что с ней произошло, и откуда она так неудачно упала, девочка сразу не смогла ответить. Поднимать глаза и смотреть на его суровое лицо было страшно. Но Клара взяла всю смелость в руки и на одном дыхание выпалила: "А вот у Дорана еще больше синяков, потому что нечего меня за волосы дергать и даже палка ему не помогла, хотя это не честно. А потом к нему на помощь его брат прибежал, а двое на одного тоже не честно. Зато теперь они знаю, что со мной лучше не спорить. Вот."  Готфрид Иоганн только одобрительно кивнул и тихо произнес:"все методы хороши", развернулся и ушел. Маленькая Клара еще некоторое время продолжала стоять неподвижно. Она одновременно и боялась, и любила отца. Такой грозный и могущественный, жестокий и сильный. Он практически никогда не хвалил и не ласкал своих детей, все чаще поучал жизни. Даже сейчас, он был рад что Клара растет такой, какой он ее хотел видеть-бойкой девочкой, а не какой-то светской размазней, но ни одного ласкового слова или похвалы.

И Клара выросла сильная духом, с жестким характером. Но главным коньком была все же хитрость. Клара давно поняла, что самое главное не обладать самыми большими и острыми когтями, а вовремя и умело их выпускать.