Филипп Контамин - Война в Средние Века Опции

[Всадник]

Глава 1 Война в жизни общества

Начиная с последних лет XIII в. и до конца XV в. и далее, специалист по истории войн и армий имеет в своем распоряжении все более и более значительную и разнообразную документацию (конечно, неравномерно распределенную в географическом отношении), которая позволяет ему отвечать на большее число вопросов и даже (по крайней мере, для некоторых регионов или избранных проблем) делать какие-то выводы количественного характера.

Это увеличение числа источников обнаруживается не только в сфере литературы: на самом деле героические эпосы XII-XIII вв. уделяют практике войны и воинской этике не меньше места, чем рыцарские романы, новеллы, фарсы и сказки следующего периода. Но нарративные источники, все чаще использующие народно-разговорный язык, уже дают достаточно точные и подробные сведения, позволяя более конкретно и полно представить себе ход некоего сражения, перипетии какой-либо осады, приключения такого-то воинского отряда, подвиги такого-то военачальника. Более того, появляются дидактические трактаты, посвященные искусству войны, воинской дисциплине, организации армий. В качестве примера приведем трактат, который около 1327 г. Феодор Палеолог (1291-1338 гг.), второй сын Андроника II и Виолан-ты-Ирины Монферратской, написал по-гречески, а потом перевел на латынь, причем последняя версия, в свою очередь, была переведена на французский язык Жаном де Винье в конце XIV в. для герцога Бургундского Филиппа Храброго под названием "Сведения и наставления для государя, каковой должен вести войны и править большими землями" 1; "Древо сражений", своеобразный учебник по военному праву, написанный на основе трактата итальянского юриста Джованни ди Леньяно "О войне, о наказаниях и о поединке" (De bello, de represaliis et de duello) (1360 г.)  2, который бенедиктинец Оноре Бове, приор Селонне в епархии Амбрен и доктор канонического права, завершил в 1386-1387 гг. и посвятил юному Карлу VI 3; "Книга боевых и рыцарских деяний", написанная Кристиной Пизанской в 1410 г.  4; трактат середины XV в., сочиненный, возможно, Мерленом де Кордебефом, "о том, как бывают облачены воины королевства Франции, как пешие, так и конные"  5; трактат "Юноша", который Жан де Бюэй, "лев границ", как величает его Жорж Шатлен, написал (или велел написать) около 1460-1470 гг., чтобы подытожить свой долгий боевой опыт 6; "Беллифортис", где в начале XV в. Конрад Кизер описал военную технику своего времени и предложил несколько машин – плод своего воображения 7; и еще одна работа, близкая по характеру, испытавшая большое влияние давней традиции, восходящей к анонимному автору сочинения "О военном искусстве" IV в. н. э., – трактат "О машинах" (De Machinis libri X), который в 1449 г. написал Мариано ди Джакопо Таккола 8.

От этого периода сохранились также военные уставы и указы, иногда объединенные в настоящие своды: это "Устав наемных воинов" Флорентийской республики за 1369 г.; большой ордонанс, утвержденный Карлом V 13 января 1374 г. и считавшийся настолько важным, что в конце XV в. адмирал Луи Мале де Гравиль хранил его копию 9; военные ордонансы Карла Смелого, особенно тот, что был утвержден в церкви Санкт-Максимин в Трире в октябре 1473 г., и один экземпляр которого выдавался каждому капитану вместе с командирским жезлом; "Статуты, предписания и обычаи, каковые следует исполнять войску", утвержденные Ричардом II в Дареме 17 июля 1385 г. с "одобрения и согласия" Джона, герцога Ланкастера, сенешаля Англии, Томаса, графа Эссекса и Бекингема, коннетабля Англии, и Томаса де Маубрея, графа Ноттингема, маршала Англии, "Статуты и предписания, которые должны выполняться во время войны", утвержденные Генрихом V в 1419 г., существующие в латинском и английском вариантах; военный устав похода на гуситов, выработанный на Нюрнбергском рейхстаге 9-10 мая 1431 г., сохранился его французский перевод того времени; наконец, различные приказы и походные уставы, касающиеся действий войск швейцарских кантонов 10.

Известны и "экспертные оценки", такие, как адресованная Гильбером де Ланнуа в 1436 г. Филиппу Доброму 11 или составленная за год до этого сэром Джоном Фастолфом специально для правительства Генриха VI 12; в Италии – "Руководство войском и его обучение" Орсо дельи Орсини, герцога Асколи и графа Нолы, составленное в 1447 г. специально для Альфонса I Арагонского Великолепного 13, "Мемуары" Диомеде Карафы, также верного слуги Арагонского дома (1478-1479 гг.)  14, и небольшой трактат о войске, который Кьерегино Кьерикати в 1471 г. посвятил кардиналу Орсини 15. Очень содержательна и военная корреспонденция, например сохранившаяся переписка между Карлом VIII, Луи де Ла Тремуйем и разными капитанами во время бретонской кампании 1488 г.  16

Судебные архивы (во Франции – фонды парижского парламента и грамоты о помиловании, выданные королевской канцелярией) не только позволяют подсчитать количество мелких военных эпизодов и взглянуть на разные аспекты деятельности военных с точки зрения права и закона, но и дают точный социальный срез военного сословия. Даже в книгах записей нотариусов или письмоводителей есть перечни, завещания, акты о передачах, где сторонами-участниками являются воины.

Но, может быть, самая полезная и в то же время самая обширная документация – это финансовые архивы общественного и, реже, частного характера: бухгалтерские документы, составленные городскими, княжескими, королевскими властями, дают возможность узнать о принципах набора армии, о численности личного состава и ее изменениях, о расходах; позволяют разглядеть не только командиров, но и простых солдат; увидеть, как решались проблемы индивидуальной и коллективной экипировки и снабжения продовольствием.

Письменной документацией дело не ограничивается. Значение имеют и неписьменные источники. Важные результаты порой дают раскопки на полях сражений: так, в Алжубарроте (Португалия) обнаружены ямы, расположенные рядами или в шахматном порядке, которые, как предполагается, были вырыты в 1385 г. английскими лучниками Джона Гонта, возможно, для того, чтобы вбить колья и таким образом останавливать атаки кастильской кавалерии 17; обследование ям, куда были сброшены погибшие в битве при Висби (остров Готланд) в 1361 г., позволило, с одной стороны, оценить размеры людских потерь, а с другой – произвести полное научное исследование оборонительного вооружения 18. До нашего времени сохранилось немало городских стен, замков, цитаделей, укрепленных церквей, фортов, домов-крепостей, возведенных или перестроенных в конце Средних веков: стены Авиньона, Йорка, Ротенбурга и Нордлингена, замки Венсенн, Фужер, Сальс, Карлштейн и Та-раскон... Кроме того, из раскопок, из бережно сохраненных боевых трофеев (например, захваченных войсками швейцарских кантонов у Карла Смелого) 19 или из даров по обету, принесенных тому или иному храму 20, но прежде всего – из бывших императорских, королевских, княжеских собраний и коллекций сеньоров в довольно большом количестве до нас дошли шлемы, латы, щиты, части конских доспехов, мечи и различное древковое оружие, наконечники стрел, арбалеты и даже знамена. Сегодня все это в основном хранится в различных музеях: в Арсенале в Тауэре и собрании Уоллеса в Лондоне, Музее армии в Париже, музее Порт де Аль в Брюсселе, замке Святого Ангела в Риме, музее Штибберта во Флоренции, музее Армерия реале в Турине, музее Реаль армерия в Мадриде, коллекции замка Амбрас в Тироле и т. д. Также нужно отметить, что львиная доля сохранившегося оружия появилась после 1450 г. и характеризуется исключительно высоким техническим уровнем и художественным качеством, поэтому не дает полного представления об оружии, действительно использовавшемся простыми воинами на поле боя.

Кроме того, в Европе сохранились десятки артиллерийских орудий всех размеров и калибров, а также несколько ядер и лафетов.

Не менее богата иконография: сколько батальных сцен и изображений воинов на фресках, в станковой живописи, на миниатюрах, рисунках, гравюрах на дереве и меди, в изваяниях, особенно надгробных, ковчегах, статуях святых воинов, на витражах, изделиях из слоновой кости, рельефах, печатях и даже на монетах и медалях!

Несомненно, можно сказать, что это обилие источников относится не только к войне, но и ко всем областям человеческой деятельности; тем не менее, величайшая популярность военной тематики в широком смысле в искусстве конца Средневековья сама по себе показательна: трактаты о военном искусстве в XIV-XV вв. более многочисленны, чем дидактические труды по мореплаванию, сельскому хозяйству, производству тканей и даже по торговле; источники лучше освещают развитие военного костюма, чем штатского; в миниатюрах на одну сельскую сцену приходится множество изображений осад, конных поединков или полевых сражений; что касается большого объема финансовой документации о наемниках, то он свидетельствует о значимости войны в жизни и деятельности государств.

В самом деле, кажется, что в конце Средневековья война всей своей тяжестью навалилась на латинский христианский мир, и без того духовно дезориентированный, неспокойный и даже расколотый, раздираемый глубокими политическими и социальными противоречиями, с ослабевшей и расшатанной экономикой, демографическим спадом. Война в немалой степени способствовала этому долгому периоду упадка, но в то же время депрессия и сложные ситуации, в числе прочих факторов, связанных с войной, сами провоцировали конфликты – получается некий порочный круг, из которого Запад начнет выходить, постепенно и не в полной мере, только после 1450 г. Здесь достаточно напомнить о том, что два последних столетия Средневековья видели неистовства "Больших компаний" во Франции и Испании, "компаний" наемников в Италии, "живодеров" во Франции и на западе германского мира; на это время приходятся многочисленные военные столкновения, позволившие Шотландии укрепить свою независимость; Столетняя война; война за бретонское наследство; походы Филиппа Доброго и Карла Смелого, повлекшие за собой образование, а потом распад Бургундского государства; гражданские войны, династическое соперничество между иберийскими королевствами и внутри них; борьба за господство в Южной Италии; усилия Церкви по восстановлению своей власти в Папском государстве; временный захват Людовиком XI Руссильона; аннексия Бретани Карлом VIII; войны на море между Генуей и Венецией, между германской Ганзой, Данией и Англией; гуситские войны; конфликты между Тевтонским орденом и его соседями; соперничество синьорий и коммун в Тоскане и Ломбардии; экспансия турок-османов (затронувшая, правда, армии и земли латинского христианского мира лишь в малой степени); конец Гранадского эмирата; война Алой и Белой розы. Мало того, что конфликты тогда были особенно затяжными, но они, к тому же сохраняли или приобретали, вне зависимости от продолжительности, очень высокую степень напряженности. Однако, помимо больших войн, целые регионы страдали, порой десятилетиями, от общего ощущения небезопасности и разнообразных локальных проявлений насилия.

То, что в глубине коллективного сознания той эпохи постоянно присутствовала война, подтверждают рассказы путешественников, часто обращавших внимание на воинские качества народов, с которыми они встречались, на достоинства и недостатки укрепленных зданий, увиденных ими во время паломничеств. Так, и в "Путешествии за море в Иерусалим Номпара, сеньора де Комона" читаем: "Из Мезьера в город Памье – два лье: весьма красивый город и богатый, а в оном высокий замок, сильно укрепленный. Из Памье в Фуа – два лье: это превосходнейшее место для крепости, каковая и стоит на высоком утесе, так что ни с одной стороны нет подступа – сверху выстроен замок с добрыми стенами и башнями, а у подножия град великий в тысячу очагов, стеною окруженный, пред ним же протекает река; и сказывают повсюду, что потребна лучшая крепость для такого города у подножия скалы, как этот"  21. Путешествуя по Западной Европе в 1466 г., немецкий дворянин Лео фон Роз-миталь отмечает, что Пул в Англии – неукрепленный город; что Рент, несмотря на его размеры, населенность, торговую деятельность, он не решился бы назвать настоящим городом, ибо с одной стороны там нет никакой стены, он ограничен только рекой. Зато замок Анжер, как замечает Лео фон Розмиталь, "расположен на равнине и полностью окружен снаружи искусственными рвами, а внутри стеной, фланкированной двадцатью пятью башнями, по каковой можно возить тачки. На каждой башне есть по одному рыцарю для защиты оной, и она столь просторна и обширна, что является его местом службы и жилищем" 22.

Территориальную принадлежность человека в XV в. тоже охотно связывают с воинскими качествами рассматриваемых обществ. Свидетельство тому – "Книга по описанию стран" Жиля Волопаса, прозванного Герольдом Берри, современника Карла VII, в которой сделана попытка выработать некую военную этнографию. Вот герцогство Гиень: "Люди здешнего края отважны и легки на подъем, и добрые воины. <...> Все простолюдины – арбалетчики". Швейцарцы: "Эти люди жестоки и грубы и воюют со всеми соседями, даже если ничего от них не требуют; на равнине и в горах совместно можно собрать для войны сорок или пятьдесят тысяч человек". В Верхней Германии "добрые арбалетчики конные и пешие, и стреляют они из арбалетов, сделанных из рога и жил, арбалетов добрых, надежных и крепких, ибо не ломаются". Королевство Неаполитанское располагает "доблестными конными воинами, более многочисленными и лучше оснащенными и одетыми, нежели еще где-либо в Италии". Венгры: "Их страна часто ведет большие войны с сарацинами, и у них малые луки из рога и жил и арбалеты с воротом, из коих они стреляют, и добрые лошади; они легко вооружены, и не любят они для боя спешиваться". "Великое множество воинов" – в Чешском королевстве: "Император и знатные князья германские, вознамерившись покорить их [чехов. – Примеч. пер.] силой, вели великие битвы с ними и много людей из своих потеряли, но покорить их так и не смогли. Когда они идут на бой с немцами, они связывают свои повозки железными цепями, и есть у них палки прочные, на конце же палки железная цепь, а на цепи шар свинцовый, и каждый удар таковой палки сражает человека, и оным способом они всегда отстаивают свои укрепленные повозки" 23. Здесь можно узнать описание тактики чехов времен гуситских войн с использованием знаменитого вагенбурга (Wagenburg), который по-французски называли также "замком на повозке" ("chastiaul sur char" или "chastel charral"). Разумеется, Герольд Берри, автор подробной хроники царствования Карла VII, не мог обойти молчанием военные обычаи англичан, которые "добрые лучники и все суть воины. И когда их король желает вести войско, чтобы воевать во Франции, либо в Испании, либо в Бретани, поскольку он воюет с королем Франции, а означенные страны в союзе с королем Франции, – он направляет их морем для высадки в оных странах, дабы заняли они там земли, какие могут, или же нашли смерть, ежели встретят упорную оборону. Люди народа сего – жестоки и кровожадны. И сами они способны в своей стране воевать друг с другом, и сражения великие устраивают, и таково свойство оного королевства, и воюют они со всеми прочими на море и на суше, и все, что добывают в чужих странах, являясь туда, отсылают в свое королевство, и тем оно богато" 24.

Многие авторы выражают в той или иной форме убеждение, что война настолько укоренилась в Западной Европе, что повлияла на все стороны жизни. Именно это предлагает Оноре Бове, когда, описывая миниатюру, помещенную на фронтисписе его "Древа сражений", объясняет использованный символ: "Недавно мне пришла фантазия поместить в начале книги моей древо печали, и на самой вершине оного древа вы можете видеть владык Святой Церкви, каковые терзают друг друга нападками, и распрями, и войнами <...>. Далее же вы можете видеть великий раздор, баталии и смертоубийства, каковые происходят ныне меж христианскими королями и государями. Далее вы равно можете видеть великий страх и смертоубийства в баталиях, что ведут между собой дворяне и общины". Война присутствует на всех иерархических уровнях власти и общества. Тот же автор, возвращаясь далее к аналогичной идее, пишет: "Я вижу все святое христианство столь обремененным войнами и ненавистью, воровством и распрями, что разве с великим трудом можно назвать какую малую страну, будь то герцогство или графство, чтобы вкушала она добрый мир" 25. Через два поколения в иных географических и политических условиях эту же мысль повторил Иржи из Подебрад, король Чехии, в прологе к своему "Трактату об установлении мира для всех христианских стран" (Tractatus pads toti christianitati fiendae), написанному в надежде на то, что "оные войны, грабежи, смуты, пожары и убийства, каковые, как мы поведали с великой печалью, охватили самый христианский мир со всех сторон и вследствие коих поля опустошены, города разграблены, провинции растерзаны, королевства и княжества отягощены бесчисленными скорбями, – наконец окончатся и полностью угаснут и люди возвратятся к должному им состоянию милосердия обоюдного и братства через посредство достохвального согласия 26. Точно так же, как и война, ее естественная антитеза, мир (если только он добрый, "не притворный", не "продажный", не "тайный" и не "худой"), которого горячо желают и призывают подданные, на который с большей или меньшей искренностью ссылаются правители и политики, мир, который превозносят официальная церковь, клирики, интеллектуалы, – конечно, одно из ключевых слов в общественной жизни конца Средневековья: все надеются, что наступивший и прочно утвердившийся мир обязательно разрешит основной кризис католического мира.

    наверх

1. Bastin J. Le traite de Theodore Paleologue dans la traduction de Jean de Vignai [301].

2. Legnano G. da. Tractatus de Bella... [916].

3. Bonet H. L'arbre des batailles [913].

4. Christine de Pizan. L'art de chevalerie [12]; Английский перевод XV в.: The Book of Fayttes of Armes and of Chyualrye [13].

5. Belleval R. de. Du costume militaire des Fratiсais en 1446 [541].

6. Bueil J. de. Le Jouvencel [9].

7. Kyeser C. Bellifortis [543].

8. Taccola M. De Machinis [545].

9. British Library. London. Ms. Sloane 2423.

10. По крайней мере начиная с конца XV в. возникает обычай объявлять в каждой армии после ее сбора нечто вроде общего указа с перечислением правил дисциплины. Именно это советует государю, которому адресован его труд, Филипп Клевский, сеньор де Равенштейн, в своем "Поучении по основным пунктам военного искусства": пусть "полевые оповещения" обсуждаются в штабе, потом излагаются письменно и вручаются маршалу войска "для оглашения оных вашими армейскими офицерами и трубачами, где сие потребуется, и на стольких языках, сколько будет народов в вашем войске" (British Library. London. Ms. Lansdowne 804, f. 93 r°. – Французский перевод устава для войны с гуситами см.: Wolfram G. Die Metzer Chronik des Jaique Dex uber die Kaiser und Konige aus dem Luxemburger Hause // Quellen zur lothringischen Geschichte herausgegeben von der Gesellschaft fur lothringische Geschichte und Altertumskunde. Metz, 1906. Bd IV. S. 377-394).

11. Lannoy Gh. de. (Euvres [329].

12. Stevenson J. Letters and Papers [344]. T. II. P. 579-581.

13. Pieri P. Governo et exercitio de la Militia... [339].

14. Ibid.

15. Zorci C. Un Vicentino alla Corte di Paolo II... [527].

16. Correspondence de Charles VIII et de ses conseillers avec Louis II de La Tremoille pendant la guerre de Bretagne, 1488 / Ed. L. de La Tremoille. Paris, 1875.

17. Фото см.: Waley D. Later Medieval Europe from Saint Louis to Luther. London, 1964.

18. Thordemann B. Armour from the Battle of Wisby... [675].

19. Deuchler F. Die Burgunderbeute... [551].

20. Mann J. A Further Account of the Armour Preserved in the Sanctuary of the Madonna delle Grazie [643].

21. Le Voyage d'Oultremer en Jherusalem de Nompar, seigneur de Caumont / Ed. P. S. Noble. Oxford, 1975. P. 23-24.

22. Rozmital L. von. Ritter-, Hof– und Pilgerreise. Stuttgart, 1844.

23. Le Heraut Berry. Le livre de la description des pays / Ed. E.-T. Hamy. Paris, 1908. P. 42,60-61, 63, 88, 98, 114.

24. Ibid. P. 119.

25. Musee Conde. Chantilly, ms. 156', f. 10 V.

26. Podiebrad G. Tractatus pacis toti christianitati fiendae [918]. P. 70.

[Всадник]

Глава 6. Первые постоянные армии

«Постоянная армия» – выражение вполне не ясное, поэтому следует обрисовать разновидности такой армии. Можно считать доказанным, что по меньшей мере с начала XIV в. на конкретной территории, если только она достаточно обширна, всегда были воины, вооруженные люди, способные поддерживать внутренний порядок, а также задерживать воров и убийц, исполнять решения власти и судебных органов и обеспечивать минимальную безопасность в пределах укреплений. Впрочем, при разных обстоятельствах во многих регионах воинским отрядам годами удавалось существовать то благодаря тому, что их использовало и поддерживало государство, то за счет собственных средств. Пример – «компания» Микелетто дельи Аттендоли, судьбу которой можно проследить в течение двадцати пяти лет, с 1425 по 1449 г., когда она поочередно служила Флоренции, Неаполитанскому королевству, Венеции и папе. Даже между периодами службы она оставалась сплоченной и имела постоянную администрацию, в частности, хранителя печати и казначея: «Заключая контракты в среднем на год или два, значительно более длительные, чем те, которые обычно заключали капитаны наемников прошлого века, с незначительными перерывами между ними, Микелетто сумел наилучшим образом сохранить свою «компанию» 134.

Крепости, которые считались «ключами к стране», охранялись, порой десятилетиями, не просто горсткой стражников, а настоящими гарнизонами. Это относится, например, к Кале даже во времена мира или длительного перемирия между Францией и Бургундией. Во второй половине XV в. существует тенденция к росту числа гарнизонов: во Франции при Карле VII, Людовике XI и Карле VIII для этого использовались, в первую очередь, отряды «малого ордонанса», малооплачиваемые воины и старые гарнизонные солдаты. В начале XVI в. английская монархия постоянно содержала от 2000 до 3000 человек на сотню крепостей; больше всего воинов находилось в Кале, Дувре и Бервике-на-Твиде 135.

В типологии постоянных вооруженных сил следует выделить телохранителей, усиление роли которых особо ощутимо после 1350 г. С этого времени многие монархи ради безопасности окружают себя одной или несколькими элитными частями; вид отборных лошадей последних, роскошь их оружия и униформы («ливреи») также должны превозносить величие господина. У этих частей подчеркнуто более военизированный внешний вид, чем у привратников, сержантов и приставов, которые, как и прежде, несут охрану при дворе. Однако иногда трудно провести четкую границу между этой традиционной категорией и новой – телохранителями. Так, в римской курии при авиньонских папах от 100 до 150 человек «несли охрану верховного понтифика и подчеркивали блеск его двора» 136. Первая группа – это главные привратники, или старшие портье, младшие привратники и стражники у дверей; вторая группа – сержанты, или пристава, числом не менее полусотни со времен Бенедикта XII, в обязанности которых входили: сопровождение папского кортежа, поддержание внутренней безопасности во дворце, арест клириков, совершивших преступление, охрана тюрем и выполнение некоторых заданий для Апостолической палаты (в XV в. этих сержантов регулярно набирали из числа дворян); наконец, третья группа – это папские оруженосцы, или постулаты.

«Воинский» аспект отчетливо заметен у Гастона Фебюса, графа де Фуа, окружившего себя «военным домом» приблизительно в 200 всадников 137, и еще больше очевиден – у Ричарда II Английского, у которого к концу правления набралось телохранителей на настоящую небольшую армию. С 1397 г. несомненно для того, чтобы осуществить свои политические замыслы, Ричард II начал набирать в графстве Честер воинов, обязанных за ежегодное жалованье сопровождать его во всех разъездах. В сентябре 1398 г. «мастеров чеширской стражи» насчитывалось 750 человек, в том числе 10 рыцарей, 97 оруженосцев и 311 лучников; ежегодное содержание этих чрезвычайно непопулярных сил превышало 5000 фунтов стерлингов 138.

В XV в. последовали новые шаги в этом направлении. Например, в герцогстве Миланском: с 1420 г. Филиппо-Мария Висконти окружает себя «братьями по оружию" (familiares ad arma) (600-700 всадников); в 1467 г. численность 11 эскадронов герцогского окружения увеличивается до 2000 человек, и то же число можно получить по данным за 1497 г., если к «дружине дома» (famiglia di casa) добавить «дружину вне дома» (famiglia fuori casa). Личная гвардия монархов династии Валуа, в зачатке существовавшая уже при Карле V и Карле VI, с 1440 г. до конца XV в. становится значительно более заметной силой. В 1511 г. она включает в себя: 200 дворян королевского дворца, 100 шотландских лучников, 100 французских лучников, 200 других французских лучников, 100 швейцарцев – итого 700 или даже 900 бойцов, если предположить, что при каждом дворянине был кутилье, способный сражаться 139.

Даже принц со столь мизерными доходами, как Рене II, герцог Бара и Лотарингии, имел свою личную гвардию, численность которой, например, в 1496 г. намного превышала 50 человек 140.

Двор дома Карла Смелого описан как в «Мемуарах» Оливье де Ла Марша, так и в «Хрониках" Жана Молине. Последуем за вторым, менее многословным автором, который пишет: «По обычаю при доме и семье герцога Бургундского всегда имеется 40 рыцарей и 40 кавалеристов под началом четырех знатных рыцарей, не считая прочих рыцарей в большом количестве, согласно обычным старинным условиям, и 20 камер-юнкеров. Имеется также 50 хлебодаров, 50 виночерпиев, 50 стольников, режущих мясо, 50 конюших, и при каждом свой кутилье; над ними начальствуют четыре эскадронных командира. Кроме того, есть 50 лучников личной охраны и 2 рыцаря, начальники над ними. С другой стороны <...> его гвардия насчитывает 130 кавалеристов и столько же вооруженных кутилье, а равно 130 лучников, и над ними всеми купно начальствует один рыцарь, весьма доблестный и испытанный в боях, и четыре оруженосца как эскадронные командиры». Подобная ситуация была отмечена во время осады Нейса, в 1474-1475 гг: добрая тысяча бойцов, считая кутилье 141. В своих амбициях герцог на этом не остановился: согласно ордонансу, утвержденному в мае 1476 г. в Лозанне, Карл Смелый должен был располагать более чем 2000 бойцов под названием гвардии: 40 шамбелланов и конных камергеров, четыре эскадрона кавалеристов из четырех состояний, или служб, двора, четыре эскадрона гвардейских кавалеристов, восемь рот английских конных лучников и восемь рот пехоты герцогского дворца 142.

В Кастильском королевстве тоже существовал корпус «королевских стражников» (guardas reales), насчитывавший в 1481 г. 893 копья, а в 1496 г. – 1100 тяжеловооруженных кавалеристов и 130 легких кавалеристов.

Даже Англия не смогла избежать этой тенденции. Генрих VII Тюдор в 1486 г. сумел создать роту йоменской гвардии. В сообщении о свадьбе Артура, принца Уэльского, бойцы этой роты упоминаются следующим образом: «Лица, отобранные по всей стране, испытанные лучники, сильные, мужественные и храбрые мужи <...>, одетые в широкие куртки из белого и зеленого дамаста с прекрасным шитьем на груди и спине в виде гирлянд, окруженных виноградными лозами» 143. Их численность оценивалась в 150-200, а в начале царствования Генриха VIII – даже в 600 человек; тогда же появились «королевские копья» (King's Spears), куда входили дворяне по рождению.

Одной из целей, ради которых короли и принцы создавали или расширяли свой «военный дом», была возможность вводить в свое непосредственное окружение молодых дворян, чтобы оплачивать, контролировать и «приручать» их.

      Что касается собственно постоянных армий, то они появлялись чаще всего неявным, опосредованным образом, скорее как результат стечения обстоятельств, чем как следствие отчетливо выраженного решения властей. Чтобы армия была постоянной в полном смысле слова, необходимы следующие условия:
    * 1. существование стабильных, регулярных структур, иначе говоря – воинских частей, которые сохранялись бы независимо от смены личного состава;
      2. желание властей держать на службе и в боевой готовности эти воинские соединения независимо от состояния войны или мира, и хотя бы смутное понимание того, что постоянные части, оплачиваемые как во время войны, так и в мирное время, дают неоспоримое, надежное преимущество и в любом случае являются лучшей опорой, нежели временно мобилизованные войска;
      3. наличие среди населения достаточно большого количества молодых людей, стремящихся стать кадровыми военными, несмотря на длительность службы, ее непрерывность, отрыв от родных мест, подчиненность и утрату свободы, которые предполагает это понятие;
    * 4. наличие регулярных и достаточных доходов для содержания этой постоянной армии, т. е. на практике, постоянного налога, который плательщики признают более или менее обоснованным, поскольку благодаря ему страна может иметь постоянные вооруженные силы.


Короче говоря, постоянная армия – не просто следствие развития институтов, определенного уровня денежной экономики и даже не следствие чисто военных потребностей: это еще и вопрос менталитета. Постоянную армию можно создать лишь при условии, что те, кого призывают на службу, правящие круги и все население видят в этом свое дело, нормальную и естественную часть военно-политического комплекса.

В этой сфере Франция времен Валуа оказывается передовой во всех отношениях. Именно военные нужды разного рода, введение постоянного налога, позиция части французского дворянства, реакция населения, весьма страдающего от внешних опасностей, позволили Карлу V, по крайней мере с момента возобновления в 1369 г. военных действий против англичан, создать более или менее постоянные отряды кавалеристов и роты пеших и конных арбалетчиков. Это просто стечение обстоятельств – ничто не указывает на то, что король или его окружение собирались продолжать этот опыт, благодаря которому удалось отвоевать провинции, оставленные несколько лет назад по условиям мира в Кале (1360 г.). Во всяком случае, постоянное ядро этой «армии освобождения» практически перестало существовать как реальная боевая сила в период острого финансового кризиса, которым отмечены первые годы царствования Карла VI, в то время, когда продление перемирия между Францией и Англией ощутимо изменило военные потребности. В конце XIV в. постоянные части сохранились только в некоторых гарнизонах на севере, юго-западе и в Нормандии.

«Распри» с англичанами и последовавшая вскоре английская агрессия снова вынудили Валуа прибегнуть к помощи войск. После 1418-1419 гг. отряды и капитаны «арманьяков», несмотря на распад военных институтов, оказывают постоянное сопротивление действиям Генриха V, а потом регента Бедфорда. Даже Аррасский мир 1435 г. не вынудил их исчезнуть – многие превратились в «живодеров»; став вопреки своему желанию «маргиналами» военного дела, они надеялись рано или поздно вновь обрести покровительство короля или вельмож.

Чтобы положить конец беспорядку, дошедшему до крайности, Карл VII развил многостороннюю деятельность. Во-первых, он попытался отучить этих воинов от привычки бесконтрольно бродить по стране, поселив их в приграничных гарнизонах, в непосредственной близости от территорий королевства, еще подчиненных иностранной власти. Во-вторых, поскольку большинство воинов фактически и даже юридически зависело от принцев и магнатов, король попытался уничтожить эту исключительную лояльность, чтобы право вести любую войну и власть над всеми воинами королевства принадлежали ему одному. «Война короля» и «война королевства» должны были в конечном счете стать синонимами. В-третьих, в 1445-1446 гг. Карл VII начал вовсе не набор постоянной армии, как иногда говорили, а операцию сортировки, отбора зерна от плевел среди всей массы имеющихся воинов, придавая официальный статус лишь определенным людям и одинаковым по составу отрядам. Это были ордонансные роты, состоящие из 1800 комплектных «копий», т. е. из 1800 кавалеристов, 3600 лучников, 1800 кутилье (7200 бойцов). Используя Турское перемирие 1444 г., – поскольку необходимый для их оплаты налог собирать в масштабах всего королевства тогда было сложно, – он расквартировал эти несколько тысяч кавалеристов в разных провинциях, или округах, возложив на население обязанность содержать их за счет выплат отчасти натурой, отчасти деньгами. Расселенные таким образом ордонансные роты собирали потом для освобождения Нормандии (1449-1450 гг.), а затем для первого и второго завоеваний Гиени (1451 и 1453 гг.). По завершении этих походов англичане сохранили на континенте только Кале – крепость, окруженную бургундскими владениями.

После этого мог встать вопрос о полном роспуске ордонансных рот, включая даже размещенные в гарнизонах, охранявших две недавно воссоединенных провинции. Многие склонялись к такому решению. Епископ Тома Базен, например, считал постоянную армию, как и постоянный налог, формой тирании – тирании тем более бесполезной, добавлял он, что король может по своему усмотрению располагать огромной массой дворян и ленников (50 000 бойцов, по его собственной оценке). Столь пламенный и бдительный патриот, как Робер Блондель, не предлагает в конечном счете ничего другого и высказывает пожелание: пусть в будущем «во время мира детей дворян и прочих зажиточных людей городов и селений обучают обращаться с оружием, чтобы, когда настанет надобность, мы не призывали их, начиная все сызнова, а были бы всегда готовы и способны встретить противников наших и отразить их от наших очагов, и дабы небеспричинный страх лишил оных смелости впредь нападать на нас, и не было бы нам нужды посылать за шотландцами либо иными иноземцами ради защиты наших земель во Франции, как делали мы прежде, бесконечно растрачивая наши богатства» 144. Иначе говоря, чтобы избежать как использования иностранных наемников, которых, следуя гуманистической традиции, восходящей к Вегецию 145, порицали все благонамеренные умы, так и постоянной армии, не лучшим ли средством была бы организация резервной армии – арьербана или вольных лучников?

Эти советы не были приняты во внимание ни в последние годы царствования Карла VII, ни при восшествии на престол Людовика XI, когда эта проблема возникла вновь. Приблизительно до 1470 г. численность постоянных войск всеми правдами и неправдами сохраняли на уровне времен Карла VII. Потом начался ее рост, особенно быстрый и ощутимый после 1475 г. В конце своего царствования, сокрушается Тома Базен, Людовик XI «увеличил до 4000 копий численность своей конницы, набрал в Нормандии вместо вольных лучников <...> 4000 пеших воинов, именуемых алебардщиками, и во всем королевстве соразмерно произвел то же; многим же, коих оставил в покое по домам, назначил постоянное жалованье – пять франков в месяц. Кроме того, он выписал из Германии от 6000 до 8000 пеших воинов, швейцарцев, каковых держал без дела в королевстве многие годы и до своей смерти, ибо, хотя им регулярно платили жалованье, часто они не использовались ни в какой кампании» 146. Итак, одним из нововведений Людовика XI было создание постоянной пехоты, что вызывало еще большее возмущение, чем создание постоянной кавалерии, набиравшейся в основном из дворян.

Примечательно, что реакция, последовавшая за смертью Людовика XI в 1483 г., отнюдь не привела к уничтожению постоянной армии. Все шло так, словно депутаты Генеральных штатов в Туре (1484 г.) и не выразили стремления вернуть страну к положению, существовавшему до 1445 г.: уступив требованиям депутатов, демобилизовали лишь некоторые пехотные части (в лагере короля) и сократили численность ордонансных рот и старых гарнизонных солдат. Идеалом же считалось возвращение армии к уровню 1450-1460 гг., считавшемуся допустимым.

В целом в последней четверти XV в. из года в год французская монархия содержала постоянные войска численностью от 20 000 до 25 000 человек, т. е. – если принять число подданных за десять миллионов – около 1% взрослых мужчин при сроке службы от 18 до 25 лет.

Бургундский дом, доходы которого были менее высокими и, прежде всего, менее регулярными, а положение – гораздо более надежным, в течение долгого времени прибегал к традиционным методам набора войск: городские контингенты плюс ополчение феодалов, которым платили в зависимости от длительности кампании. При этом результат был удовлетворительным: Филипп Добрый без труда укрепил свое господство за счет королевства; его вооруженные силы считались достаточно большими, чтобы он мог вести активную дипломатию в отношениях с Империей; городские восстания в Нидерландах были подавлены; в битве при Монлери (1465 г.) бургундский арьербан оказал сопротивление регулярным частям Людовика XI. Но честолюбие нового герцога не могло удовлетвориться столь архаичными структурами. Карлу Смелому была необходима такая военная машина, которая бы включала в себя и учитывала все лучшее из новшеств и традиций военного дела в великих державах Запада. В частности, во Франции была позаимствована организационная модель – и после переходного варианта с «домашним жалованьем» (нечто вроде половинного жалованья для резервистов) с конца 1470 г. стали набирать ордонансные роты. Абвильский ордонанс от 31 июля 1471 г. узаконил эмпирически развивавшийся процесс, создав армию в 1250 «копий» (почти 10 000 бойцов), разделенную на дюжину рот. Ордонанс, изданный в Боэне-ан-Вермандуа 13 ноября 1472 г., немного изменил ее структуру: предполагалось, что она будет состоять из 1200 "копий" по 3 всадника, 3000 конных лучников и 600 конных арбалетчиков, вооруженных арбалетами с воротом, 2000 копейщиков, 1000 пеших лучников и 600 кулевринеров – приблизительно те же 10 000 бойцов. Последующие ордонансы (Санкт-Максимин в Трире, 1473 г.; Лозанна, 1476 г.) внесли значительные изменения в организацию войск, иерархию командования, оснащение, проведение индивидуальных и коллективных учений, но они не предусматривали существенного превышения общей численности в 10 000 бойцов. Конечно, гибель Карла Смелого в 1477 г. и политическая нестабильность, последовавшая за ней, привели к практическому уничтожению бургундских ордонансных рот; но через несколько лет, с укреплением власти эрцгерцога Филиппа Красивого, они в довольно скромных масштабах возникают вновь, одновременно с воскрешением административных и государственных механизмов, созданных герцогами Бургундскими из династии Валуа.

Испания в самом конце XV в. тоже сочла необходимым создать постоянную армию, которую, например, Антуан де Лален в своем рассказе о путешествии Филиппа Красивого в Испанию (1501-1502 гг.) описывает следующим образом: у Изабеллы Кастильской «было три тысячи ордонансных воинов на ее жалованьи и четыре тысячи воинов, пребывающих в своих домах и получающих половинное жалованье, которые готовы, как только она их призовет, служить на войне за полное жалованье».

Наконец, можно было бы предполагать, что итальянские государства, сила которых состояла в отработанной системе кондотты, не испытывали необходимости в создании постоянной армии. Однако реальность была иной: с одной стороны, какие бы предосторожности ни предпринимались, никогда нельзя было совершенно полагаться на верность и надежность кондотьеров, с другой – нужно было надежно обеспечить безопасность и охрану крепостей. «Наша политика – всегда иметь достойных людей как во время мира, так и во время войны», – заявляет сенат Венеции в 1421 г. Действительно, особенно с середины XV в., некоторые итальянские государства (Светлейшая республика, Милан и Неаполитанское королевство) постоянно держали в крепостях части, находящиеся под контролем правительства.

Появление постоянных армий усилило тенденции и черты, которые, конечно, были известны и заметны и раньше, однако в гораздо меньшей степени: оно повлекло за собой разработку все более и более сложных уставов; позволило проводить коллективные учения как конницы, так и пехоты (ходьба в ногу); привело к более частому использованию униформы и знаков различия – символов воинской иерархии (например, вымпелы, штандарты и знамена в бургундской армии); породило целую лагерную цивилизацию с ее ритуалами, развлечениями, зрелищами, с ее низостями и величием. Однако к 1500 г. только зарождался феномен, который в Европе того времени (во всяком случае, абсолютистской) получит значительное развитие: пока еще нет настоящих казарм; нет постоянных пехотных и артиллерийских полков; и, главное, многие народы (например, англичане) еще упорно противятся внедрению новых военных структур. И более важный факт: в бою представители этих народов чувствуют себя не ниже солдатов профессиональных армий, а те считают их достойными противниками.

    наверх


134. Del Treppo M. Gli Aspetti organizzativi, economici e sociali di una compagnia di Ventura [499].

135. Cruickshank С. С. Army Royal... [399]. P. 189.

136. Guillemain B. La cour pontificate d'Avignon (1309-1376). Etude d'une societe. Paris, 1962. P. 418.

137. Tucoo-Chala P. Gaston Febus. Un grand prince d'Occident au XIVc siecle. Pau, 1976. P 62.

138. Davies R. R. Richard II and the Principality of Chester, 1397-9 // The Reign of Richard II.

Essays in Honour of May Mc-Kisack / Ed. F. R. H. Boulay and C. M. Barren. London, 1971. P. 268-269.

139. Jacqueton G. Documents relatifs a 1'administration financiere en France de Charles VII a Francois I" (1443-1523). Paris, 1891. P. 162.

140. Contamine Ph. Rene II et les mercenaires de langue germanique: la guerre contre Robert de La Marck, seigneur de Sedan (1496) [367a]. P. 387-388. – Другие примеры см.: Contamine Ph. Guerre, Etat et societe... [457]. P. 297.

141. Molinet J. Chroniques... Bruxelles, 1935. Vol. I. P. 36.

142. Vaughan R. Charles the Bold. The Last Valois Duke of Burgundy. London, 1973. P. 197-229.

143. A Relation or rather a True Account of the Island of England with Sundry Particulars of the Customs of these People, and of the Royal Revenues under King Henry the Seventh about the Year 1500 /Transl. C. A. Sucyd. London, 1847. P. 104-105.

144. Blondel R. (Euvres / Ed. A. Heron. Rouen, 1891. Vol. I. P. 448.

145. Ср. один из упреков, который Жан Молине в завуалированной форме адресует Карлу Смелому: «Вегеций советует государям: лучше обучать собственных рыцарей благороднейшему ремеслу обращения с оружием, нежели нанимать за плату иноземцев. А герцог, расточая свои деньги, держал на службе ломбардцев и англичан, каковые немало применялись в деле; но, коль скоро его страшили и угрожали ему все народы, а небо и земля благоприятствовали ему как никому иному, ему дозволено было пренебрегать наставлениями философов» (Molinet J. Chroniques... Bruxelles, 1935. Vol. I. P. 61-62).

146. Basin Th. Histoire de Louis XI... Paris, 1972. Vol. III. P. 320.