Летний конкурс рассказов, "Живите в мире" Опции

[Galen]

Клуб любителей фэнтези объявляет о начале литературного конкурса, посвящённого... лету, солнцу и ещё чему-нибудь хорошему!!!

Согласно дуэльной традиции, тема конкурса:

"Живите в мире". Обязательное условие - фэнтезийно-фантастические элементы в рассказе.
Не люблю ограничивать объёмы, но пару слов сказать нужно. На конкурс принимаются полноценные рассказы, а не зарисовки на тему. Ну и романов многостраничных писать сюда не стоит - нам это потом читать

Сроки проведения:

Конкурс начинается с данного момента и продлиться до 17-го августа сего года включительно.
Ещё около двух недель планируется отвести на подведение итогов и выявление победителя.

План мероприятия:

В данной теме любой желающий в отведённые сроки может оставить написанный им рассказ на заданную тему.
По истечении сроков проведения конкурса, администрация выберет какое-то количество лучших работ из всех представленных на конкурс.
Дальнейшее голосование будет всеобщим и равноправным.
Рассказ-победитель будет опубликован на сайте, а его автор обретёт славу лучшего (до следующего конкурса ) и ещё какие-нибудь фентифлюшки.

Ещё пара моментов:

В эту тему можно постить только сами рассказы (желающие участвовать инкогнито или люди по каким-то причинам не зарегистрированные на нашем форуме, могут сделать это через меня). Обсуждение конкурса и критика будут радостно встречены в теме "Проект Конкурс".
Администрация оставляет за собой право не допустить рассказ к участию в конкурсе, с обязательным уведомлением автора и объяснением причин отказа.
Список претендентов, подготовленный администрацией, не будет подлежать обсуждению.
Возможны изменения в правилах и регламенте конкурса - это в какой-то мере эксперимент, отнеситесь с пониманием.

Удачи всем. Надеюсь на обилие хороших работ

Сообщение отредактировал Galen - 12.06.2008, 9:12

[Леес Миэлeдель]

Держать строй, Джек

Сила – это когда имеешь все причины
для убийства, но не совершаешь его.
«Список Шиндлера»

12 декабря
Здравствуй снова, хоть я с тобой и не прощался. Как странно писать письмо на бумаге, да ещё и человеку, живущему через дом. Но ты сама говорила – я странный. Может, поэтому и пишу. А почему? Сам не знаю. И не знаю, зачем мне это – вообще что-то тебе говорить. И писать, зная, что, может, дойдёт до тебя нескоро, а может, и никогда. Когда пишу эти строчки, я даже не знаю, пошлю ли вообще это письмо, или оно останется где-нибудь лежать мёртвым грузом.
Всё дело в том, что решил уехать. Даже не я решил – это решили за меня, все вокруг, точнее, всё. В последнее время напряжение стало увеличиваться и увеличиваться - я так и чувствую, как внутри меня что-то собирается. Нет, оно собиралось давно, очень давно. Но теперь я чувствую это как никогда. Говорят, когда рана действительно серьёзная, боль не резкая и колющая, а тупая, не причиняющая особых страданий, - но больной как-то понимает, насколько серьёзно всё это и что это значит, и ужасается. Так примерно и со мной. Зачем я тебя пугаю? Не знаю. У меня есть теория, что высказаться кому-нибудь, кто ничего такого не сможет сделать – значит хоть как-то снизить напряжение. Это как ставка на скачках : угадаешь – выиграешь, не угадаешь – пиши пропало. В прошлом я слишком много ошибался на этот счёт. Надо мной смеялись. Поэтому я перестал играть. Но теперь, наверно, стоит. В конце концов, это только листок бумаги.


22 декабря

Привет тебе снова. В прошлый раз даже забыл попрощаться – пошёл за листком и наткнулся на маму. Как она живёт без меня? Я оставил ей записку, что вернусь самое большее через месяц, хотя сам не верю в это. Но если уж она ради моего блага может делать всё, что угодно, нарушать какие угодно права, то, думаю, я раз в жизни могу позволить такое по отношению к ней.
Но это всё-таки не главное. Больше чем неделю я странствовал по вокзалам, станциям, поездам. У меня были деньги – я решил, что потрачу их на дорогу. А куда отправляться, я так и не определился. Сейчас пишу тебе из Дмитрова – это на юг от Москвы, или как-то так. Хороший зелёный город. Что тут ещё желать? Прежде всего – крыши над головой. Ну ещё… нет, я решил этого не писать. В любом случае, здесь не так плохо живётся, как казалось мне, когда я только уезжал. Судьба будто  специально подобрала для меня самый дружелюбный городок в округе. Я работаю в кафе – разогреваю в микроволновке пирожки, наливаю чай, разношу всё это по маленькому зальчику. Люди почти всегда говорят мне «спасибо». Даже некоторые на чай дают, хоть у нас это и не принято. Только потом всё время недовольствуют, почему я их не благодарю. Они ничего не знают, и я не могу им сказать – что поделать.
Здесь, в кафе, есть тоже одна девушка – официантка, мы с ней иногда вместе работаем. Вроде как человек, «которому травка не нужна»: задорный, жизнерадостный. Если бы она могла передать мне хоть каплю этой радости, мне стало бы легче. Но всё равно, даже бессознательно, она даёт мне силы. Я могу сказать, что здесь лучше, чем дома, главным образом из-за неё. Ещё она говорит, что быть мрачным вредно, как вредно не дышать. Ну, мне всегда говорили, что я не от мира сего. Правда, к этому прибавляли ещё что-нибудь обидное. Почему меня так не любят? И почему ты так меня… любишь? любила? И почему всё так непонятно? И почему ты мне не ответишь? Я уже десять дней скитаюсь по электричкам и дешёвым гостиницам, чтобы не задавать этих вопросов. Тогда почему я их задаю? Круг замкнулся. В ответе явно много новых вопросов.


26 декабря

Здравствуй. Пишу тебе с бокового места поезда, едущего неизвестно куда – ну, для меня неизвестно. Как же здесь холодно. На соседних местах сидят весёлые люди – выпивают, закусывают, травят анекдоты. Я иногда себя спрашиваю: почему бы не пойти к каким-нибудь юмористам, КВН-щикам. И тут же вспоминаю грустного-грустного клоуна и понимаю, что туда мне идти точно не надо. Для них как раз важно большое количество этого самого веселья внутри, чтобы распространять его на всех понемногу – как пульверизатор: его работа незаметна, но сколько же он расходует воды.
Позавчера было слишком плохо. На меня накричали из-за какого-то недостаточно горячего чая. Мне казалось, что я умру. Та девушка меня потом пыталась успокоить – но что она делала до этого! ругалась с моим обидчиком. Мне стало ещё хуже. Потому я еду и думаю: а что, если… нет, правда не надо. Надеюсь, тебе тепло там, дома, под яркой лампой, где ты когда-нибудь всё это прочитаешь.


27 декабря

Я приехал в Йошкар-Олу. Только этой ночью – на холодной полке в поезде – я обнаружил, что у меня в плеере осталась одна-единственная песня – Solitude. Под стук колёс слушал её почти всю ночь. И подумал: может, мне вовсе удалиться, уйти в глушь, как-нибудь перебиваться охотой, рыбалкой? Но, во первых, это ничего не исправит – всё равно я стремлюсь найти в ком-то или чём-то отклик, и чтобы мне никто не помешал, нужно отправляться в Антарктиду, без любой связи, даже без книг, без единой газеты или записки. А во-вторых… нет, я же решил не писать.
Город здесь гораздо более угрюмый, чем Дмитров. Может быть, это потому, что потеплело. Ноль, всё тает, сереет, чернеет, грязнеет, грустнеет. Почему-то мне кажется, что здесь мне места не найдётся. Посмотрим. В любом случае, если писем больше не будет, то… Ах да, я забыл. Если писем больше не будет, то их и вовсе не было, потому что тогда я их не пошлю. Но ты всё и так поймёшь. Ты – единственный человек, читающий мою жизнь, как книгу. Нет. Как письмо.


29 декабря

Почему я всегда оказываюсь прав так некстати? Привет. Я действительно не пришёлся в городе. Уже через пару часов после приезда мне нахамили в магазине, а в дешёвой закусочной какие-то расфуфыренные дамочки за дальним столом так на меня смотрели, что стало совсем не по себе. Думал, точно сейчас взорвусь. Как это – взорваться? Доктор – ну, тот, я тебе о нём рассказывал, - сначала говорил, обычный нервный срыв. Потом со временем помрачнел, как будто серьёзнее стал, обнаружил что-то страшнее, но мне ничего не сказал. Просто посоветовал следить за этим «напряжением». Вот про него ты мало знаешь – про это самое напряжение. Только что, идя по тропинке по какому-то сосновому лесу, непонятно даже толком, куда, про это думал. А оно – просто-напросто отрицательные эмоции. Наверно, меня с детства учили их скрывать. Папа говорил мне цитату из какой-то книги, не знаю, может, он сам её придумал. Когда я хотел плакать, или обижаться, он говорил: «Держать строй, Джек!» Я понимал, что Джеком он меня называет, и держал строй – ничего не показывал. Совсем. Потом меня оскорбляли, обижали, били – с детского сада и до сих пор, когда мне совсем немного осталось до конца школы – всего-то несколько месяцев. Но поверь, это действительно было сложно в последнее время. В первые годы я и вовсе ничего не замечал. Мало того, мне было гораздо легче, чем другим: я никогда и ни на кого не обижался, ничего не принимал близко к сердцу, не было во мне ни мести, ни злости. Все обиды будто складывались куда-то глубоко, так глубоко, что и не видно уже. Но не так давно оказалось, что места осталось очень мало. Что мне делать, что отрицательных эмоций в моей жизни было больше, чем положительных? Что чаша с первыми настолько отяжелела, что готова опрокинуть все весы? Что та девчонка – милая девчонка – ничего не могла сделать со мной, потому что сама ругалась и кричала, распространяла агрессию и злобу, а ещё потому что… нет, не надо, не надо, в который раз себя одёргиваю. Но с этим мне ничего не поделать. Я уравновешиваюсь, только когда попадаю к людям, которые могут понять меня и не ранить. Для всех рана от любимого человека больнее. А я тогда – душевный гемофилик: на мне не заживает, потому мне сложнее. Я больной? Интересное предположение. Сколько раз мне это говорили просто так, без всякого на это основания, и я не обижался. Может, лучше было бы наоборот? Но поздно размышлять, ведь правда? Теперь нужно думать, что делать. А я снова иду, иду, иду, чтобы не думать, не думать, не думать. Снова похолодало. Тропинка вся заледенела, повсюду покрытый толстым настом снег, глубокий, кое-где почти по пояс. А я одет – шутка – в тонкое пальтишко. Самое время подхватить героическое воспаление лёгких и погибнуть за Родину… Вот только где здесь Родина? В прошлом, которое меня убивало? В настоящем, которое меня убивает? Или в будущем, которое меня убьёт? Осталось провалиться сквозь землю… или изменить условие задачи. Но это уже не в моих силах.


30 декабря

Скоро Новый Год. Я добрался до какой-то деревеньки – Лухино, по-моему. Почему для меня это уже не играет роли? Может, всю свою любознательность, которой так славился раньше, отморозил в пути? А замёрз я по-настоящему. Меня еле-еле привели в чувство, хорошо, ничего отрезать не пришлось, потому что для этого в этой глуши есть только серп… и молот. И те тупые. Я сижу у старой, платанной сваркой буржуйки и грею руки. Мне дали старую пыльную шубу. Здесь добрые люди. Но смотрят они на меня недобро. Старые бабушка и дед – те как-то подозрительно, даже когда кормят меня каким-то отвратительным на вкус, очень жирным супом. А внучка – та просто с каким-то садистским интересом, как на жука, которому собирается оторвать крылья. Говорят и делают они всё хорошо, помогают, всё дают, - но я-то вижу их взгляды, их движения. Сейчас я пишу – а она на меня смотрит своими глазёнками, и даже как-то не по себе, и ручка будто писать перестаёт. Я долго этого не вытерплю, а на улице мороз. Держать строй, Джек. Немного осталось. Ведь мне нужно… что же мне нужно, чтобы ты ответила? Хоть пару строчек? По крайней мере, добраться до места, где есть почта. А потом… наверно, я всё-таки отправлю. Все сразу. Знаю, это будет дико выглядеть, но другого выхода у меня нет. Так –или никак. Нет, я не могу так. Я не могу, когда так смотрят!!!


31 декабря

Прости меня, прости. В прошлом письме я тебе нагрубил, да и сам его же и не послал. Почты не встретилось. Но… я не могу. Не могу. В прошлый раз я не мог у них. Я ушёл. Я оставил всё позади. Я чувствую, как всё, что накопилось во мне за это время, обретает форму. У меня иногда такое чувство, что столько времени я выращивал в себе отдельный организм, сильный, злобный. И только недавно я понял, что этот организм – я сам. Во мне что-то переменилось, что-то переполнилось. Когда меня впервые сводили к доктору, я пытался читать разные истории из медицинской практики. У них это называется «пациент сорвался». Но… как может такое быть? столько лет… И я не ощущаю этого. Не ощущаю никакой злобы. Я скорее хочу злиться, но у меня ведь ничего не получается! Я иду по морозной улице, сжав руки в кулак. Вокруг темень – скоро полночь, все празднуют. Что празднуют? Зачем празднуют? Те, кто сломал мне жизнь, кто сломал мне тебя – празднуют за закрытыми дверями! Это из-за них я за три года, на протяжении которых мы видимся каждый день – в метро, в школе, на улице – не сказал тебе, что люблю, что было это сразу, даже не с первого взгляда, а с самого рождения, что это единственное чувство, которое я не смог, да и не пытался в себе подавить. Я не пытался – но всё же не сказал. Я решил, что это должно быть «хорошо», что всё должно подходить под обстановку, что я должен быть спокоен, и ты, и сказать в глаза, один на один. И теперь я черкаю в стольких письмах, закрашивая эти слова. Я не сказал ничего тогда. Я вообще ничего не сказал миру! Они так и не поняли, что каждая насмешка меня убивала,  каждый взгляд калечил! Но… что теперь делать? Я говорю, как самоубийца. Но я хочу жить, хоть и не представляю, что делать, что теперь делать. Ручка давно кончилась, я пишу коричневато-красной кровью, оставляя пятна на полях. Это не моя кровь. Чья? Что я сделал? Какая разница. Теперь для меня имеют значения только две вещи в этом мире. Только ты… и та девчонка из кафе. Даже не она сама… а ты в ней. Как я хотел бы, чтобы она была тобой. Ведь она меня поцеловала… а я не ответил. Почему? Спорный вопрос. Но ты ведь знаешь, ты читаешь кровью на моей жизни все мои письма. Я теряю не смысл существования, а само существование. Я не знаю, где я. Я не знаю, кто я. Я не знаю, что я делаю и зачем, и что в настоящем, и что в будущем. Всё, что у меня осталось, - прошлое, которого не было, сладкие картины, придуманные мной самим. Что из них правда? Наверно, ничего. Я слишком сильно люблю, чтобы допустить возражения. Всё снова перевернулось. Я – влюблённый. Я – психопат. Я – убийца. Это – одно и то же. Держать строй, Джек. ДЕРЖАТЬ СТРОЙ, ДЖЕК!!!

Сообщение отредактировал Леес Миэлeдель - 10.08.2008, 1:28