Часть третья: Время всякой вещи Опции

[Народ]

2632 год, месяц Броши.
Рунн. Монтристид.

          Дверь со скрипом открылась и факел осветил лицо узника, пребывающего во тьме. Ночь, последняя ночь перед казнью. Вошедший замер на пороге, вглядываясь в черты бывшего магистра Ордена Клинков Господних.
          - А, это ты. – Монбар говорил равнодушно. – Не ожидал. Зачем пришел?
          - Мне жаль, – глава Службы Имперской Безопасности закрепил факел на стене. – Право же, я не хотел, чтобы так все кончилось. Александр…
          - Ты предал меня, Этьен. – перебил его Андре. – И мне все равно по какой причине: боялся за себя, боялся за Империю, боялся за Императора с его короной. Теперь все кончено, и мне не нужны пустые извинения.
          - Имеешь право, – герцог Нортми кивнул. – Но я хотел спросить кое-что…
          - Пытки не развязали мне язык, - Андре рассмеялся. – И тебе я тоже ничего не скажу.
          - Монмиракль сожгли… но когда отыскали вход в его подземные ярусы, выяснилось, что дверь не открывается. Более того, ее не брали ни секиры, ни даже порох. Что за этой дверью, Андре? Я глава Службы Имперской Безопасности, я должен знать. Если это представляет какую-то угрозу Империи…
          Монбар какое-то время молчал. Затем внятно произнес:
          - Двенадцать. Двенадцать месяцев в году. Почему никто не задался вопросом? Две разбиты, осталось десять.
          - Да не месяцы считать нужно! – Этьен де Нортми вспылил. – Я мог бы вытащить тебя отсюда. Еще много «клинков» остается на свободе, мы могли бы списать это на их счет. Потом тебя бы переправили в Новую Иберию. У вас и там есть крепости, мне это известно.
          - Бессмысленно. – Монбар улыбнулся. – С Орденом покончено и мне предстоит взойти на костер. Мне уже все равно. Сотни лет Орден выполнял свою миссию, и если не нашлось никого, кто не поверил лжи, которую возвел на нас Император и его свора пресмыкающихся перед ним клириков, то пусть мир катится к чертям. Я ничего сказал и ничего не скажу, унеся тайну на тот свет. А ты сам найдешь разгадку, если сможешь.
         
2632 год, месяц Броши.
Рунн. Остров Сакрэ.


          По замыслу Александра сожжение должно было состояться на Сакрэ, прямо под окнами Императорского дворца. Простому люду не зачем было смотреть на смерть магистра, которому в тайне многие сочувствовали, а все остальные должны были впечатлиться «правосудием» по-императорски.
          К берегу острова причалила лодка значительно длиннее всех прочих, битком набитая вооруженными людьми. Инквизиторы стали выгружаться, сопровождая осужденного в последний путь. Процессию возглавлял монах с крестом в руках.
          Монбара грубо пихнули в спину, рассчитывая, что он упадет. Собрав последние силы, магистр лишь покачнулся, но устоял. Его, подхватив под руки, втащили на верх и стали привязывать к столбу.
          Костер сложили выше человеческого роста; главный палач и его подручные в красных кафтанах и с капюшонами на голове, с озабоченным видом людей, которым хочется выполнить свое дело как можно лучше, суетились вокруг, подравнивали сложенные дрова, готовили охапки хвороста про запас.
          - Сейчас вы предстанете перед лицом Господа, - раздался голос Первосвященника. - Признайтесь, пока еще не поздно, в ваших прегрешениях и покайтесь... В последний раз заклинаю вас!
          Монбар застыл на месте, обратив взор к небу. Придворные зашептались. Александр хранил молчание и улыбался. Наконец, он махнул рукой.
          Сразу с нескольких сторон к хворосту были поднесены факелы. Не смотря на сырой день, костер затрещал и взвился, сразу захватив магистра по пояс. По лицу Монбара прошла судорога, но он молчал.
          Подручные палача, расталкивая народ, хлопотали вокруг костра - кто бегом подносил поленья, кто ворошил уголья длинными железными крючьями.
          Пламя разгоралось, отбрасывая блики на лица собравшихся. Кому-то стало плохо, и он кинулся прочь. Император все также улыбался, а Монбар казалось бы не понимает, что происходит, ничего не чувствуя и не замечая.
          Но вдруг какая-то тень прошла по его лицу и магистр обвел глазами собравшихся.
          - Позор! Позор! - вскричал он. - Вы все видите, что гибнут невинные. Позор на всех вас! Господь Бог нас рассудит!
          Слова его были обращены ко всем и к каждому и беспощадно разили каждого. И так неодолима была сила этого голоса, что казалось, принадлежит он уже не человеку, а идет из нездешнего мира.
          - Первосвященник Сильвиус... Император Александр... не пройдет и года, как я призову вас на суд Божий и воздается вам справедливая кара! Проклятие! Проклятие на ваш род!
          В ту же секунду пламя поглотило его целиком, заглушив последний крик. Веревки, удерживавшие тело, лопнули. Великий магистр рухнул в бушующий огонь, и из багровых языков пламени выступила поднятая рука.
          Все замерли в испуге. Александр более не улыбался, на красивом лице застыла ярость.
          - Почему ему позволили говорить? – прошипел он в ухо канцлеру, который испугано съежился рядом. – Вы ответите мне за это… Я должен был приказать вырвать им язык, а уж затем посылать их на костер.
          А костер догорал, и в воздухе повис страх.

2632 год, месяц Фибулы.
Рунн. Шенбрунн.
         

          В сокровищнице Ордена было много ценного и все это было доставлено во дворец к Александру. Император, помрачневший после казни, часами просиживал рядом с золотыми кубками, щитами и изумрудами. В очередной из дней, его там и застал глава Службы Имперской Безопасности.
          - Ваше Величество. Скорбная весть из Ауралона. Его Преосвященство Сильвиус умер.
          Александр не обернулся. Его взгляд был обращен на чашу. Простую чашу из глины, неизвестно как попавшую в сокровищницу, где все было драгоценным.
          - Полагаю, он отравлен.
          - Возможно. – Этьен кивнул. – Причину устанавливают. Курия собралась, говорят, что следующим Первосвященником станет кардинал Коссимо Эттини.
          - Хорошо. – Александр кивнул.
          - Я прикажу дегустировать подаваемую Вам еду, – сообщил Этьен. - Гвардия тоже удвоит бдительность.
          Никто не верил в проклятье Монбара.

Сообщение отредактировал Нортмер - 27.05.2008, 21:40

[Катрин де Тюрель]

5 число месяца Кинжала.
Экилон. Бирло.

          Катрин, болтая с торговкой, в тоже время напряженно оглядывалась – она знала, что за ней следят. Их действия не прошли незамечено для властей – и теперь вновь начиналась эта игра в кошки-мышки, разве что теперь роли поменялись. После того, как она встретилась с купцами с юга провинции, которые были откровенцами, и которым не нравилось происходящее в стране за ней начали слежку. Торгаши готовы были давать деньги, очень неплохую сумму, кроме того, они могли предоставить несколько сот человек под ружье, поэтому было жаль упускать такую возможность. К несчастью, перед тем, как Катрин должна была вернуться в замок герцога Конарэ, ей еще нужно было передать важные документы одному человеку.
          - Не столь уж вы и всесильны. – Катрин усмехнулась про себя. – Если, даже обладая властью, вы все равно остаетесь крысами.
          Эти двое не были профессионалами… или же просто дали ей себя обнаружить. В любом случае, избавиться от хвоста не составит проблем. Графиня ван Эйхоорде последний раз оглянулась на своих преследователей, а затем юркнула в ближайшую открытую дверь. Не обращая внимания на крики находящихся внутри, быстро поднялась по лестнице ведущей на второй этаж, затем в одну из комнат, мимо раззявы напяливающего на себя чулки, к окну. Ударом распахнула ставни, выбралась на крышу, прислушалась – снизу раздавались вопли, похоже эти двое все-таки решили проследовать за ней. Что ж, прогулка по крышам пойдет им на пользу. Она в один прыжок преодолела расстояние до ближайшей мансарды, подтянулась, осторожно пробежала по скользкой черепице, снова перепрыгнула, схватилась за трубу, вновь подтянулась, оглянулась – так и есть, соглядатаи неумело взбирались на ближайшую крышу. Помахала им ручкой – и продолжила свой путь, благо в подобных городах дома располагались близко друг от друга, а ее акробатические навыки, приобретенные еще в детстве, никогда ей не отказывали.
          Похоже, преследователи отстали. Пробежав еще несколько крыш, Катрин, сделав кульбит, приземлилась в кучу сена, затем встала и, отряхнувшись, огляделась. Маленький дворик. Здесь никого не было, кроме черной кошки, которая следила за незваной гостьей своими зелеными глазами. Еще раз, проверив документы, засунутые под корсаж, а заодно и пару пистолетов за пазухой, она подошла к дверям. Те, конечно же, были закрыты, правда всего лишь на засов.
          - Спешишь? – раздался насмешливый голос откуда-то сверху.
          Катрин немедленно развернулась, выхватывая пистолеты. Вот, черт… Кто-то все-таки ее выследил. Однако, наверху никого не было видно. Следя в оба, она обошла дворик по кругу, но так и никого не увидела.
          - Спешу, – наконец призналась Катрин, рассчитывая, что незнакомый голос вновь проявит себя.
          - Поспешишь – людей насмешишь, – немедленно последовал ответ.
          - А ты кто? – спросила Катрин.
          - Женевьева де Морле. – представился голос. – Ловлю пташек.
          Эйхоорде вздрогнула при звуке этого имени. Морле – это означало смерть. Она не знала, каким образом на свет выползло очередное змеиное отродье, но все ее чувства говорили об одном – это правда.
          - Испугалась? – все также насмешливо спросила Женевьева. – Многие, очень многие пугались… Молили о прощении, громко каялись. Жаль, не всех успела я достать… например, вашего Черного герцога…
          - Не смей произносить его имени, тварь! – Катрин пришла в ярость. – Пусть у тебя язык отсохнет, мерзавка!
          Та только расхохоталась. Эйхоорде после сама не помнила, как ей удалось взобраться обратно на крышу, вроде она вскочила на бочку, затем на карниз… В висках точно стучало молотом, на глаза упала красная пелена, а время растянулось словно еще неостывшее стекло в руках стеклодува… Все было точно также, как тогда в Скифии… <i>Она почувствовала, как ее переполняет сила. Та сила, про которую она так долго и много читала, которую так тщательно изучала. Написанное в свитках, запомнилось. Сила должна принадлежать ей. Рой голосов заполнил разум. Действуй, приказывали они.</i>
          Худая сероглазая блондинка лишь тонко вскрикнула и попыталась закрыться руками от синего пламени, ударившего ей в лицо.
          - Не на ту птицу напала! – крикнула Катрин, перепрыгивая на очередную черепицу. Впрочем, ей уже было не до того – сила, сила несла ее вперед. Она сама не помнила, как выбралась из города и наступила ночь. А может, ей это просто показалась – она видела тьму, как в новолуние, слышала странные песнопения и готова была поклясться, что в окрестностях Бирло не найти таких необычных холмов. Остановилась Катрин, только когда прибежала к какой-то незнакомой деревушке, в которой был трактир, и где ей удалось приобрести коня.
          Странно, она не вспоминала о той ситуации в Скифии с тех пор, как вернулась – ведь сразу появилось множество других проблем: сперва ей пришлось расстаться с украденной стрелой – ее банально стащили, когда она пробиралась через Брамер. Вор был очень ловок, но откуда он узнал, что эта бесполезная с виду вещь, на самом деле обладает величайшей ценностью?
          Пропажа обнаружилась, когда было уже слишком поздно, кроме того, на ее след стали брамерские ищейки, и Катрин готова была поверить в Господа, когда впереди показались стены Мулюза, и она поняла, что вернулась в Нортми. Радость была не долгой – в первом же трактире она узнала о смерти того, кто был дорог ей больше жизни, и вот тогда Катрин поняла, что значит очутиться в аду. Первым желанием была месть – и она прикончила с десяток игнитисовских шпионов, следивших за ней, но вскоре поняла, что одной ей со всеми не справиться и не достать заказчиков этого подлого убийства.
          В Рунне ее ждало лишь пепелище – еще одно разочарование. Ходили какие-то странные слухи о том, что Черный герцог, чудесным образом спася, инсценировав свое убийство, и теперь наносил удары по игнитисам и иберийцам из темноты, но это были лишь фантазии отчаявшихся откровенцев, которые удирали из этого проклятого города. Катрин провела несколько ночей, пытаясь найти хоть кого-то из сослуживцев, но поиски ни к чему не привели. Она возложила цветы на могилу своего любимого и покинула Рунн.
          Ее путь лежал в Коннлант, где по слухам собирались бывшие СИБовцы. Шла война, и найти кого-то в этом хаосе было не просто, но она смогла… знала, что их приютит Экеен. Старый лис, прозванный «молчаливым», ухитрялся проигрывать сражения, но в итоге выигрывал войны. Им пришлось взорвать плотины, но цена была уплачена не напрасно – те из иберийцев, кто остался жив после этого рукотворного потопа, сразу заговорили о мире – и мир был подписан, скрепя сердце, Катена вывел свои войска и отправился на восток – сражаться против Флавио.
          Все они понимали, что это лишь передышка, и поэтому, посоветовавшись – решили покончить с иберийцами. Это было не просто, но иного пути не было. Нужно было собрать всех, у кого есть свои счеты с Иберо и нанести один, но мощный удар. Вместе с Йоханом ван Экееном, они занялись планированием – и тут им большую помощь оказал Эдвар, племянник Черного герцога. Очень сильно изменившийся после отъезда из Рунна, он стал совсем другим человеком, в чем-то похожим на своего дядю.
          Катрин и сама не поняла, когда в ней проснулось это чувство – но однажды утром она осознала, что любит Эдвара де Нортми всем сердцем – и, похоже, это чувство было взаимным. Свадьба не заставила себя ждать, а Экеен, как штатгальтер Коннланта, даровал графство Эйхоорде.
          Они стали сосредоточивать все силы, связались с Флавио, но этого было мало – и тогда они вспомнили об одном из последних желаний Черного герцога, который хотел, чтобы его дочь Анжелика вышла за герцога Конрада де Конарэ. Возможно, старик предвидел гораздо дальше, чем кто-либо, так как помощь Синего герцога, была отнюдь не лишней. И тогда Катрин и Эдвар сели на корабль и прибыли в Экилон.
          Когда они рассказали о плане, Анжелика была против, а вот Конрад сразу согласился и предоставил им все силы и средства, которыми сам располагал. Наибольшую помощь, оказал один из его вассалов, граф Осси, обладавший возможностью снарядить целую армию – главным образом за счет своих многочисленных внуков и их приятелей. Они связались и со многими офицерами Имперской армии, как сочувствующих откровенцам, так и просто не любящим иберийцев, благо таких среди жителей центральных областей было очень много.
          Однако, наибольшую помощь могли оказать Барна, которые пока предпочитали выжидать… Впрочем, Йохан предполагал, что у Альфреда, канцлера Империи, всегда наготове был запасной план, и что если чаша весов будет клониться на сторону восставших, то Барна встанут на их сторону, если же фортуна улыбнется иберийцам, то Альфред и его многочисленные родичи сделают вид, что они тут не причем.
          Ну, и конечно, следовало понимать, что ничего не удастся сделать без народной поддержки – но тут никаких проблем не было, возмущение уже давно зрело, недовольство накапливалось – всем осточертела эта война, постоянно увеличивающиеся налоги, хамство и презрение иберийцев, которых было очень много, как и в самом Рунне, так и в крупных городах. Самые старые из жителей центральных герцогств еще не забыли времена религиозных войн, когда солдаты Хосе Иберо, выжигая и грабя все на своем пути, шли к Рунну, а самые молодые просто не привыкли к такой наглости – и даже запрет на дуэли не мог помешать ежедневным ссорам и схваткам с иберийцами. Бунт мог вспыхнуть в любой момент, но без поддержки и координации он обречен на провал.
          В замок Конарэ она прибыла только на рассвете, уставшая, голодная и с головной болью. Эдвар беседовал о чем-то с герцогом, похоже, они играли в шахматы, а Анжелика, как всегда, занималась детьми. Катрин, махнув рукой, поплелась спать.
          Проспав до полудня, она проснулась в отличнейшем настроении, хотя не помнила, что ей снилось. Однако, хотелось работать, и, быстро перекусив ветчиной и овечьим сыром, графиня Эйхоорде отправилась в библиотеку, которая слыла крупнейшей после императорской, университетской, ауралонской и флавийской. Тем более, сюда перевезли множество книг из Нортми.
          Она сразу отобрала заинтересовавшие ее книги – вначале «Наставления» Освальда Тинрийского, «Демонологию» Йозефа фон Шпрута, затем «Аксиомы» Неоклита, «Аль Азиф» Абдулы Аль-Хазреда, запрещенные «Тайны Червя» Тэрция Сибелиуса, «Пикатрикс» Масламы бин Ахма Аль-Магритита, ну и, конечно, «Изумрудную Скрижаль» и «Зогар». Подумав, она захватила «Рассуждения о параллельных» Бруа и «Об обращении небесных сфер» Редери. Хорошо, что сюда не было хода инквизиции, а то бы герцогу Конарэ пришлось ответить на множество вопросов – таких же, какие были заданы магистру Ордена Клинков, когда никонианцы конфисковали орденскую библиотеку. Все-таки гримуары и еретические трактаты – неподходящее чтение для благочестивого дворянина, но эти книги были собраны исключительно с целью получения знания.
          Катрин уже работала со свитками во время плена в Скифии, тогда ей казалось, что она подошла к чему-то грандиозному, новому открытию, которое перевернет мироздание, но сейчас она скорее запуталась, чем что-то понимала. Поток силы, о которой она говорила с Беспутиным, за эти четыре года возрос в шестикратном размере. Быть может, в этом виновны «печати», как когда-то предположила она? Но, если предположить, что каждый раз сила возрастает на порядок, то получается кто-то за короткое время «снял» шесть «печатей»? Вряд ли это случайность, значит есть кто-то, кто ведет за ними охоту, кто-то, кто знает больше, чем она… Жаль, тогда она не смогла потолковать с этим «Ашзером», он явно многое знал…
          Теперь она решила провести небольшое исследование, попробовав найти сведения о нахождении «печатей» в древних трактатах и узнав, как повлияет их уничтожения на свойства «небесных сфер», что можно будет сделать и чего нельзя. Первые же попытки анализа дали потрясающие результаты – оказывается, множество авторов писали о «печатях», но просто называли их разными именами. Сходились в одном – печатей было двенадцать. Это сразу натолкнуло ее на мысль, но Катрин еще долго пыталась поймать ее за хвост, наконец, она догадалась, чуть не закричав «Эврика!» «Двенадцать печатей» – двенадцать месяцев. «Скифская стрела» и месяц стрелы. Древние все знали об этом, но знания забывались и терялись, однако, осталось множество подсказок – кто-то не хотел, чтобы об этом забыли окончательно. Теперь задача упрощалась – нужно лишь понять, где находятся эти предметы – медальон, фибула, ожерелье, полотно, кинжал, брошь, перстень, гребень, игла, узел, чаша и стрела… правда девять из них уже уничтожены, судя по всему.
          Важным было и научиться манипулировать этой силой, чтобы она не приходила к Катрин, когда та в ярости или в испуге, а лишь по ее желанию.
          Графиня Эйхоорде попробовала сосредоточиться и вспомнить свои ощущения в тот момент. Пламя, ярость, страсть… или же… холод, коварство, затаенные желания… и еще… молнии, уверенность, мудрость… Она закрыла глаза…
          - Чаша полна воды, – раздался детский голос совсем рядом. Катрин испугалась и вздрогнула. Рядом стоял ангелочек с черным котом на руках. Этьен… де Конарэ.
          - Что ты сказал? – ласково спросила Картин.
          - Чаша, – выпустив кота из рук, показал малыш. – Там вода, капает. Когда дождь льется.
          <i>Она смотрела на чашку с водой, в которую падали капли дождя, просачивающегося с крыши. Эту чашку специально поставили здесь, чтобы вода не заливала пол, и после прошедшего дождя, она наполнилась больше, чем на половину. Закат красил воду в багрянец, и в какой-то момент ей показалось, что это кровь…
Когда-нибудь эта чаша переполнится… И вода, ставшая кровью, хлынет всесметающим потоком… Не оставляя ничего и никого на своем пути… Кто может с уверенностью предсказать, когда это произойдет? Лучше и вовсе не жить, потому что это может случиться в любой момент, и тем, что будет жить в те дни, мертвые не позавидуют…</i>
          - Ах, вот ты где, – раздался голос Анжелики. – Не мешай тете читать…
          Герцогиня Конарэ, подхватив годовалую дочку, схватила за руку сына. Как же очаровательно они выглядели, и Катрин невольно залюбовалась ими. Давно ей не приходилось видеть счастливых людей, а дочь Черного герцога была искренне и по-настоящему счастлива.
          - Он не мешает, – улыбнулась Эйхоорде. – А Вам повезло, верно?
          - Да, – призналась Анжелика. – В Рунне я была очень несчастна, но здесь все иначе – другое небо, другие люди. Многие думают о Конраде плохо, но на самом деле он просто человек со сложной судьбой, как и все мы. Господь милосерден и он дает нам возможность искупить свои грехи, важно только сделать правильный выбор. Мой муж его сделал.
          - Как и мой, – согласилась Катрин. – Эдвар тоже изменился.
          - Да и очень сильно, – рассмеялась герцогиня Конарэ. – Вы на него хорошо влияете, наверное. А что Вы читаете?
          - А, эти книги… - смущенно призналась Эйхоорде. – Меня больше интересует история их написания, а не то, что в них написано.
          - Понятно. – Анжелика отпустила Этьена, и тот снова куда-то убежал. – Просто вот о чем я подумала: моя мать в них хорошо разбирается, может Вам стоит поговорить с ней, она может рассказать много интересного.
          Катрин лишь хмыкнула про себя. Перспектива встречи с «соперницей», которую она когда-то очень сильно ревновала к Черному герцогу, ее вовсе не прельщала, хотя Гертруда де Нортми и вправду могла разбираться в древних фолиантах. Смешно, но эта герцогиня, наверное, ни о чем и не догадывается, так что – возможно, овчинка стоит выделки.
          - А она не думает Вас навестить? – через какое-то время спросила Эйхоорде.
          - Она пишет, чтобы я ее навестила, – рассмеялась Анжелика. – Видать у нее много дел, все-таки она управляет целым монастырем. Если хотите, можем вместе съездить?
          Катрин обещала подумать.