Часть третья: Время всякой вещи Опции

[Народ]

2632 год, месяц Броши.
Рунн. Монтристид.

          Дверь со скрипом открылась и факел осветил лицо узника, пребывающего во тьме. Ночь, последняя ночь перед казнью. Вошедший замер на пороге, вглядываясь в черты бывшего магистра Ордена Клинков Господних.
          - А, это ты. – Монбар говорил равнодушно. – Не ожидал. Зачем пришел?
          - Мне жаль, – глава Службы Имперской Безопасности закрепил факел на стене. – Право же, я не хотел, чтобы так все кончилось. Александр…
          - Ты предал меня, Этьен. – перебил его Андре. – И мне все равно по какой причине: боялся за себя, боялся за Империю, боялся за Императора с его короной. Теперь все кончено, и мне не нужны пустые извинения.
          - Имеешь право, – герцог Нортми кивнул. – Но я хотел спросить кое-что…
          - Пытки не развязали мне язык, - Андре рассмеялся. – И тебе я тоже ничего не скажу.
          - Монмиракль сожгли… но когда отыскали вход в его подземные ярусы, выяснилось, что дверь не открывается. Более того, ее не брали ни секиры, ни даже порох. Что за этой дверью, Андре? Я глава Службы Имперской Безопасности, я должен знать. Если это представляет какую-то угрозу Империи…
          Монбар какое-то время молчал. Затем внятно произнес:
          - Двенадцать. Двенадцать месяцев в году. Почему никто не задался вопросом? Две разбиты, осталось десять.
          - Да не месяцы считать нужно! – Этьен де Нортми вспылил. – Я мог бы вытащить тебя отсюда. Еще много «клинков» остается на свободе, мы могли бы списать это на их счет. Потом тебя бы переправили в Новую Иберию. У вас и там есть крепости, мне это известно.
          - Бессмысленно. – Монбар улыбнулся. – С Орденом покончено и мне предстоит взойти на костер. Мне уже все равно. Сотни лет Орден выполнял свою миссию, и если не нашлось никого, кто не поверил лжи, которую возвел на нас Император и его свора пресмыкающихся перед ним клириков, то пусть мир катится к чертям. Я ничего сказал и ничего не скажу, унеся тайну на тот свет. А ты сам найдешь разгадку, если сможешь.
         
2632 год, месяц Броши.
Рунн. Остров Сакрэ.


          По замыслу Александра сожжение должно было состояться на Сакрэ, прямо под окнами Императорского дворца. Простому люду не зачем было смотреть на смерть магистра, которому в тайне многие сочувствовали, а все остальные должны были впечатлиться «правосудием» по-императорски.
          К берегу острова причалила лодка значительно длиннее всех прочих, битком набитая вооруженными людьми. Инквизиторы стали выгружаться, сопровождая осужденного в последний путь. Процессию возглавлял монах с крестом в руках.
          Монбара грубо пихнули в спину, рассчитывая, что он упадет. Собрав последние силы, магистр лишь покачнулся, но устоял. Его, подхватив под руки, втащили на верх и стали привязывать к столбу.
          Костер сложили выше человеческого роста; главный палач и его подручные в красных кафтанах и с капюшонами на голове, с озабоченным видом людей, которым хочется выполнить свое дело как можно лучше, суетились вокруг, подравнивали сложенные дрова, готовили охапки хвороста про запас.
          - Сейчас вы предстанете перед лицом Господа, - раздался голос Первосвященника. - Признайтесь, пока еще не поздно, в ваших прегрешениях и покайтесь... В последний раз заклинаю вас!
          Монбар застыл на месте, обратив взор к небу. Придворные зашептались. Александр хранил молчание и улыбался. Наконец, он махнул рукой.
          Сразу с нескольких сторон к хворосту были поднесены факелы. Не смотря на сырой день, костер затрещал и взвился, сразу захватив магистра по пояс. По лицу Монбара прошла судорога, но он молчал.
          Подручные палача, расталкивая народ, хлопотали вокруг костра - кто бегом подносил поленья, кто ворошил уголья длинными железными крючьями.
          Пламя разгоралось, отбрасывая блики на лица собравшихся. Кому-то стало плохо, и он кинулся прочь. Император все также улыбался, а Монбар казалось бы не понимает, что происходит, ничего не чувствуя и не замечая.
          Но вдруг какая-то тень прошла по его лицу и магистр обвел глазами собравшихся.
          - Позор! Позор! - вскричал он. - Вы все видите, что гибнут невинные. Позор на всех вас! Господь Бог нас рассудит!
          Слова его были обращены ко всем и к каждому и беспощадно разили каждого. И так неодолима была сила этого голоса, что казалось, принадлежит он уже не человеку, а идет из нездешнего мира.
          - Первосвященник Сильвиус... Император Александр... не пройдет и года, как я призову вас на суд Божий и воздается вам справедливая кара! Проклятие! Проклятие на ваш род!
          В ту же секунду пламя поглотило его целиком, заглушив последний крик. Веревки, удерживавшие тело, лопнули. Великий магистр рухнул в бушующий огонь, и из багровых языков пламени выступила поднятая рука.
          Все замерли в испуге. Александр более не улыбался, на красивом лице застыла ярость.
          - Почему ему позволили говорить? – прошипел он в ухо канцлеру, который испугано съежился рядом. – Вы ответите мне за это… Я должен был приказать вырвать им язык, а уж затем посылать их на костер.
          А костер догорал, и в воздухе повис страх.

2632 год, месяц Фибулы.
Рунн. Шенбрунн.
         

          В сокровищнице Ордена было много ценного и все это было доставлено во дворец к Александру. Император, помрачневший после казни, часами просиживал рядом с золотыми кубками, щитами и изумрудами. В очередной из дней, его там и застал глава Службы Имперской Безопасности.
          - Ваше Величество. Скорбная весть из Ауралона. Его Преосвященство Сильвиус умер.
          Александр не обернулся. Его взгляд был обращен на чашу. Простую чашу из глины, неизвестно как попавшую в сокровищницу, где все было драгоценным.
          - Полагаю, он отравлен.
          - Возможно. – Этьен кивнул. – Причину устанавливают. Курия собралась, говорят, что следующим Первосвященником станет кардинал Коссимо Эттини.
          - Хорошо. – Александр кивнул.
          - Я прикажу дегустировать подаваемую Вам еду, – сообщил Этьен. - Гвардия тоже удвоит бдительность.
          Никто не верил в проклятье Монбара.

Сообщение отредактировал Нортмер - 27.05.2008, 21:40

[Жан-Пьер де Барна]

25 число месяца Гребня.
Скифия. Сечь. Войсковой лагерь.

          Лагерь флавийских войск в Сечи представлял собой живописнейшее зрелище. Можно было подумать, что здесь творится очередное столпотворение – бесчисленное множество языков и народов, собрались на небольшом клочке суши. На противоположном берегу Борисфена виднелись штандарты имперской армии – там все было иначе, и ибериец, и ауралонец носили форму одинаковой расцветки. Но когда в Скифии вспыхнул мятеж, здешние жители и до того неохотно отдававшие рекрутов в общеимперские войска, быстро скинули надоевшие мундиры. Очень много непохожих народов обитало во владениях герцога Флавио и князя Скифского, верящих в разных богов, говорящих на разных наречиях. Всем им в свое время Империя навязала свою волю, но так и не смогла стереть все отличия.
          Если не считать всяких мелких отрядов, некоторые из которых пришли из-за Горыни, наиболее крупными контингентами командовали Фьоре Ченто-Флавио, объединивший под свои командованием всех флавийцев, Григорий Соколов, воевода скифского князя, Ежи Карский, верный гетман Полонского князя, Шапур Рустем, правитель Кирии и Богдан Сагайдачный, как оказалось, командир всех этих казаков, что проживали в Сечи.
          Жан-Пьер уже несколько месяцев пребывал в их лагере, формально оставаясь посланцем Константина, на самом же деле служа каналом связи между мятежниками с запада Империи и флавийцами. К сожалению, дела у тех обстояли не слишком хорошо, и грядущая весна обещала стать временем тяжелых испытаний. Пока же армия пала жертвой осеннего безделья, кроме того, жалование задерживалось. Обещанное коннлантское золото должно было прибыть вместе с Сэлой, но той необходимо для начала было преодолеть иберийскую блокаду, переправившись через всю Нубию, а на этом пути ее ждали всевозможные препятствия, которые могли задержать ее на неопределенное время. Все это привело к тому, что армия, встав на зимнюю стоянку, быстро потеряла и без того хрупкую дисциплину. Пьянки, азартные игры, распутные девки, воровство, ссоры и драки.
          Жан-Пьер еще раз вдохнул холодный воздух, приносимый ветром с реки, и вернулся обратно к шатру, разбитому на высоком холме. Здесь была ставка всей армии, что стояла сейчас на берегу Борисфена. Двое казаков, стоявших на страже, расступились, пропуская графа Сен-Бастиана. В шатре кипел очередной спор. Чуть на возвышении мраморным изваянием застыл Никас Ипсиланти, простуженный и поэтому весь обложенный подушками. Где-то сбоку от него застыл наследник Евгения – Страд, формальный император-консорт, реальный маркиз Ско, насмешливо оглядывая собравшихся своими сиреневыми глазами и скучая одновременно. Спорившими были Богдан Сагайдачный и Фьоре Ченто-Флавио.
          - Если вы не возьмете под контроль своих людей, – холодно процедил Фьоре. – То я повешу каждого десятого. Они вообще знают, что такое дисциплина?
          - Та не хвилюйся ти, пан, – гетьман махнул рукой. – Вони славні хлопці, може, погарячкували трохи?
          - Вы хотите сказать - немного? – возмутился родственник Евгения. – Это разбойники с большой дороги, а не воины. Они грабят, жгут, уводят скот, насилуют и убивают. Если вы не способны держать их в узде, этим займемся мы.
          - Обережніше, пан, – ощерился Богдан. –  Це наша земля. Ми тут знаємо кожну купину, кожну канаву. Без нас ви тут згинете. А зі своїми я поговорю, вони у мене ще своє отримають.
          Сечь формально оставалась территорией Скифии, на деле тут хозяйничали полонцы и брамерцы, а если точнее – то тут каждый сам был себе хозяином. Здесь собирались все беглецы, как и простые крестьяне, которым опротивела барщина и оброк, так и горынские каторжане. Долгое смешение привело к образованию специфического народа, которого в Империи продолжали считать за скифов, однако, на скифов похожи они не были. Воинами, правда, они оставались отменными, здесь Фьоре погрешил против истины, но с повиновением у них и, правда, были проблемы. Слушали они только своих. В их среде тоже не было единства, и здесь, как и везде, многое решало золото. В данном случае – золото Евгения Флавио, однако, все не было так просто, как можно было подумать.
          - Коротше, розберемося, – после недолгой перепалки сказал гетьман. – Стежите краще за своїми, а я за своїми устежу вже абияк.
          Проблема, в общем-то, возникла из-за разграбленных левантийских слобод во многих городах Полонии и Сечи, после того, как те были захвачены войсками Флавио. Разъяренные казаки, не подчиняясь никому, учинили невиданный разгром, перебив всех без разбору. Известие об этом сразу вызвало негодование множества левантийских купцов, дававших Евгению крупные займы. Герцог Флавио тот час же отправил депешу Ипсиланти, потребовав от него навести порядок в собственных войсках, но яйца уже были разбиты, и теперь Ченто-Флавио мог только негодовать. К сожалению, положение на Востоке было таково, что здесь в течение тысячелетий, накапливались конфликты, взаимная неприязнь, и неизбежно, что, помогая кому-то, вы затрагивали интересы другого. Наверное, поэтому Флавио считались непревзойденными дипломатами. Заставить всех этих людей идти вперед вместе – какое мастерство нужно для этого? И не течение одного поколения, а на протяжении тысяч и тысяч лет.
          - Что Вы думаете об этом? – спросил Жан-Пьер Страда.
          - Мы еще с ними намучаемся, – отозвался император-консорт. – Однако, теперь Богдан возьмет их в ежовые рукавицы. Это он перед нами надувался, что индюк, но среди своих непокорства он не потерпит. Что слышно от ваших коннлантских друзей?
          - Все решится этой зимой, – ответил ему граф Сен-Бастиан. - Я буду держать вас в курсе дел. Впрочем, у меня к вам есть одно предложение, сугубо конфиденциальное.
          - Интересно, - Страд явно скучал на военном совете. – Но здесь шумно, давайте лучше выйдем, и обговорим там.
          Оставив спорящих, они отправились дальше.
          - Что вы думаете о наших предложениях касательно состава правительства? – Жан-Пьер снял перчатки, осеннее солнышко в последний раз радовало их хорошей погодой и было жарко. – Мой отец хотел бы сохранить пост канцлера, а мой дядя – вице-канцлера. Кроме того, мы хотим следующего: Служба Имперской Безопасности должна быть восстановлена, ее главой станет Бром ван Хоос. Герцогство Нортми перейдет к сыну Шарля – Эдвару, Коннлант станет автономной республикой в составе Империи, как Гельва, а пожизненным штатгальтером останется Йохан ван Экеен.
          - Это в духе Барна, – рассмеялся Страд. – Об этом Вам стоило поговорить с моим отцом, но послушайте, что скажу Вам сейчас я. Вы хотите очень многого, а что получит Флавия?
          - Империю, – улыбнулся граф. – Разве этого мало? Но у нас есть и еще одно предложение: проект имперской реформы, составленный моим отцом. Не секрет, что Империя одряхлела. Все эти наместники со своими амбициями, герцоги и графы с непомерными претензиями, наглые купцы… Вскоре после окончания религиозной войны эта идея уже обсуждалась, но так и не была реализована из-за трусости Константина XII: губернаторы, назначаемые императором, вместо наследственных наместников, интенданты, наделенные обширными полномочиями, которые смогли бы выполнять различные функции – от контроля за местными властями, до экстренных мер, в случае каких-то противоправительственных выступлений. Вся Империя была бы разделена на три части: внутренние земли под непосредственным контролем Императора, внешние земли, управляемые губернаторами, и колонии, так же под губернаторской властью. Если вы победите, вы конфискуете земли Иберо, Фростов и Динштайнов, Ауралон, Полония и Скифия тоже нуждаются в новой власти, в сильной руке. Единая Империя под властью одного Императора – это то, что нужно всем.
          - Заманчиво, – согласился маркиз Ско. – И отцу понравится. А подробности обсудим уже при личной встрече.
          - Есть еще одно дело, – Жан-Пьер кивнул. – И я хотел бы попросить Вас сопровождать меня в небольшой поездке в Скифию. Делать тут все равно нечего. Но нам потребуется охрана.
          - Дело? – заинтересовался Страд. – А какого характера?
          - Небольшое поручение, которое мне надлежит выполнить, – уклончиво ответил Сен-Бастиан. – Считайте, что мы едем на охоту. Думаю, вам понравится. Это не опасно, если Вы об этом.
          - Думаю, здесь опасность для меня больше, – наследник Евгения ухмыльнулся. – Еще неделю безделья и я тронусь умом.
          - Тогда завтра с утра, жду вас у восточных ворот, – раскланялся с ним Жан-Пьер.
          Снова подул холодный ветер, на небо набежали тучи, потемнело, и почти сразу же закрапал мелкий осенний дождик. Граф Сен-Бастиан вздрогнул, посильнее надвинул шляпу на глаза, и скорым шагом, тщательно обходя лужи, отправился к своей палатке. Как же ему это все надоело… Когда-то, подумал третий сын Альфреда, он отдал бы все, лишь бы только отвертеться от поездки в Коннлант, а что теперь – судьба и вовсе занесла его на край земли, в эту варварскую страну. Достоин ли он имени Барна или же он так и остался тщеславным, глупым и жадным юношей, каким был пять лет назад?
          Как оказалось, в палатке его уже ждали. На опешившем Жан-Пьере повисла девица, впившись поцелуем в губы. Не то чтобы это было так неприятно, но весьма неожиданно. Тем более, он ее знал, но знал и то, что ее родственники могут доставить ему множество проблем.
          - Ти прийшов. – с жаром, лихорадочно, зашептала девица. - Я вже втомилася чекати. Батько і брати щось підозрюють.
          - Не удивлен. – Жан-Пьер освободился от ее объятий. – Ты не умеешь врать, Оксанка. У тебя на лице все написано.
          - Що ж там написано? – весело осведомилась дочка гетьмана. - Що я тебе люблю? Так це правда!
          Оксана была дочерью гетьмана Сагайдачного, девчонкой-сорванцом, которая в компании таких же братьев, моталась вместе с отцом по лагерям. Жан-Пьер познакомился с ней же в первый день приезда, когда к тому же был какой-то праздник. Граф Сен-Бастиан был в плохом настроении, да и выпил немало того местного напитка, который здешние называют «горілка», и сам не заметил, как в его постели оказалась эта веснушчатая егоза, которой приглянулся гость из столицы. Жан-Пьер узнал кто она, только через пару дней, когда увидел ее с братьями – Миколой и Ондрием. Те следили за сестрой и блюли ее честь, и не стерпели бы обиды, враз порубав того, кто на ее честь покусился. Разбираться они бы не стали, а графу вовсе не улыбалось устраивать дуэли на шашках. Он постарался объяснить это Оксане, но, видимо, разница в языках и обычаях привела к тому, что она его не совсем верно поняла.
          -  Давай втечемо звідси, абикуди далеко-далеко, – предложила дочка гетьмана. - Нас ніхто не наздожене, сховаємося.
          - Я завтра уезжаю. – Жан-Пьер скинул камзол. – На несколько недель.
          - Тоді, коли ти вернешся. – невозмутимо произнесла Оксана. - Якраз приготувати все встигну. Забереш мене з собою.
          - Посмотрим, – граф улыбнулся. – А ты хитрюга. Родилась бы ты в Рунне, стала знаменитой интриганкой.
          - Звичайно. А ти думаєш, що я братам і батьку говорю? – девчонка задула свечу и стала раздеваться. Жан-Пьер задумался – и как объяснить ей, что ему, скорее всего, придется выйти за какую-нибудь девицу, которой он и не знает, но союз с семьей которой принесет еще какую-то выгоду роду Барна. Однако, ему нравилось жить сегодняшним днем и пользоваться тем, что есть.
          Утром Страд его ждал у восточных ворот, как и было оговорено. Вместе с ним прибыли что-то около двадцати человек, как флавийцев, так и казаков.
          - Куда едем? – спросил маркиз Ско.
          - Это под Алатырью. – пояснил Жан-Пьер. – Места глухие, но вашего эскорта нам достаточно. Кто сии почтенные номены?
          Почтенные номены заржали словно кони.
          Страд тоже ухмыльнулся.
          - Они не дворяне, конечно же. Боюсь, придется довольствоваться теми, кто есть, граф.
          - Да, я не против, так даже лучше, – согласился Жан-Пьер. – Сами потом убедитесь.
          Вскоре они покинули флавийский лагерь. Первая половина первого дня прошла в молчании – и Страд и Жан-Пьер откровенно наслаждались поездкой, после долгого и унылого сидения на одно месте. Когда солнце уже стало закатываться за деревья, они остановились в трактире, и здесь уже между ними завязался разговор:
          - Вы бывали уже здесь? – спросил граф Сен-Бастиан.
          - Проезжал мимо, – с улыбкой ответил имеператор-консорт. – А к чему Вы интересуетесь?
          - Перейдем на ты. – Жан-Пьер заказал еще вина, сюда завозили флавийское, которое было очень не плохим. – Как-то в столице у нас не было возможности познакомиться?
          - Да, верно, не было, – признал Страд. – Я на тебя как-то и не обращал внимания. Слишком вас много, Барна, за всеми и не уследишь. Вот Рауля я знаю, Виктуара – тоже знаком.
          - Число наш недостаток, который мы упорно превращаем в достоинство, – пошутил граф Сен-Бастиан. – Но я всего лишь скромный исполнитель воли тех, кто по положению выше меня.
          - Не скромничай. – Страд отломил ломоть хлеба и стал намазывать на него масла. – Я думаю, ты еще тот хитрец.
          - Конечно, – признал Жан-Пьер. – У всех нас есть маски. А помнишь тот случай, с Раулем, которого обвинили в том, что он не совершал? Так вот – за этим стоял я. Я хотел быть первым, в то время как был только третьим. Но затем я понял – у всех нас есть своя судьба, главное разобраться – что нам предстоит сделать…
          - Весьма… интересно, – согласился немного озадаченный маркиз Ско. – Некоторым людям удается схватить судьбу за хвост. Кажется, мы этим и занимаемся. Как думаете, мы выиграем эту войну?
          - Сомневаешься? – спросил Жан-Пьер. – Когда люди сомневаются, они общаются к Богу… или к астрологам.
          - Не верю ни тому, ни другому. – Страд скривился. – Гороскопы врут, а Творец еще никому не помог.
          Трактирщик принес еще вина, которое тут же было разлито по бокалам.
          - Вспоминается мне одна история, которую мне рассказывал мой наставник, – медленно произнес граф Сен-Бастиан. – Про Елену Эттини. Говорят, когда Лига стала проигрывать войну, мать Императора обратилась к колдунам и чародеям, планируя погубить Люфуров и Нортми.
          - И ты в это веришь? – улыбнулся Страд.
          - Люфур же погиб – рассмеялся Жан-Пьер. – Хоть и от пули. Однако, разве Александр не умер таинственной смертью в самом расцвете сил? Причина смерти так не была установлена, но ходили слухи, что всему виной – магия…
          В дальнейшем разговор вновь свернул на политику. Они просидели до полуночи, а на следующее утро вновь отправились в путь. Кони летели вперед, дороги становились все хуже, а трактиры встречались все реже. Через полторы недели они были в Алатыри. Закупив необходимые запасы и поговорив с воеводой, они свернули с тракта и углубились в лесную чащу, как можно осторожнее пробираясь по просекам и опушкам.
          На пятнадцатый день они все-таки нашли то, что искали. Жан-Пьер с удовольствием лицезрел удивление на лице маркиза Ско. Впереди виднелся еще один громадный лагерь, даже скорее город. И, похоже, их уже заметили.
          - Кто это? – спросил Страд.
          - Полагаю, их можно назвать чернокнижниками, – пояснил граф Сен-Бастиан. – Они собрались здесь, чтобы скрыться, как от Инквизиции, так и от их истинных хозяев. Думаю, они понимали, что в итоге ничто скрытое не останется таковым.
          Жан-Пьер достал шпагу.
          - Как думаешь, твои люди справятся?
          - Я уверен, – кивнул Страд, махнув рукой. Тут же отряд стоявший за его спиной кинулся вперед. Кто-то зажег факел и начал поджигать избушки, кто-то рубанул саблей с плеча бежавшего мужика.
          - Вперед? – предложил граф Сен-Бастиан и они поскакали меж горящих домов, к стоящей на вершине холма деревянной крепости.
          У ворот их уже поджидал седовласый человек с палкой в руках. Чуть позади него толпились юноши и девушки, разного возраста и разного вида. Тут были все – и смуглые ауралонцы и белокожие северяне.
          - Ашзер, не так ли? – спросил Жан-Пьер, слезая с коня.
          - Все верно, – ответил тот. – А вы кто такие?
          Граф вместо слов приставил шпагу к его груди.
          - Полагаю, что слов «Триада» для Вас будет достаточно?
          - Вполне. – Ашзер. – И что Триада на этот раз хочет от меня?
          Жан-Пьер ослепительно улыбнулся.
          - Ее, – он указал на девицу застывшую прямо за Ашзером с откинутым назад капюшоном, но в сером балахоне. Волосы цвета льна, пухлые губы, немного курносый нос, голубые глаза, хлопающие от удивления ресницы. Ни дать, ни взять – дочка зажиточного крестьянина, а не адепт непонятного магического ордена.
          - Мне нужно она и только.
          - Герда, – не поворачивая головы, произнес этот странный человек. – Чтобы со мной не случилось, не доверяй этому дворянину и не иди с ним.
          - Мне жаль, – произнес граф Сен-Бастиан. – Вы были удобной пешкой, но теперь пора поменять пешку на королеву. Вы допустили ошибку, когда упустили «печать», теперь Ваша следующая ошибка станет для Вас последней.
          - Тебя обманывают, – сообщил Ашзер. – Если ты думаешь, что Триада готова со всеми бесплатно делиться силой, то ты сильно ошибаешься. Только для себя им нужна эта сила, и ни для кого иного. Лишь для себя они планируют роль богов. Свергнув одних тиранов, мы получим других! Именно поэтому я отверг их власть и остался здесь, почти в недосягаемости от них, но тебе удалось найти меня…
          - Вы хотите поединка? Или мне просто проткнуть Вас? – еще раз улыбнулся Жан-Пьер.
          - Дайте мне шпагу! – потребовал маг. – Я покажу, как сражались раньше.
          - Одолжишь ему шпагу? – спросил граф.
          Страд немедля вынул из ножен фамильный эсток.
          - Давай, лучше я сам? – предложил он.
          - Жаль, но эта дуэль моя, – возразил граф Сен-Бастиан. – Считай, что дело касается чести дамы.
          Выпад. Отбил. Снова выпад. Удары чередовались с невероятной скоростью – оба противника были отличными фехтовальщиками. Но поединок не продолжался долго – это была не игра, и граф найдя брешь в обороне противника тот час же нанес один – но смертельный удар.
          Ашзер без слов повалился на землю, Жан-Пьер поднял «Эклипс» и отдал Страду.
          - А теперь, разреши мне продемонстрировать небольшой фокус, – со клинка графа Сен-Бастиана сорвалось синее пламя, поразив всех остальных кроме той девчушки на которую он показывал до поединка. – Это к вопросу о действенности чародейства. Как видишь, в мире еще остаются некоторые неизведанные силы. И тот, кто желает властвовать может обрести еще большую власть, если обратится к потаенному знанию. Я лишь посланник, но мне велели передать, что они давно искали встречи с тобой.

Сообщение отредактировал Нортмер - 01.07.2008, 18:28