Кости, волшебная притча Опции

[Балин Торр]

КОСТИ
 
  Тому, кто вождь вашей великой рати
  Тому, кто первый царь стаи
  Протягиваю я десять пальцев
  И клятву даю: "Не удерживают богатство!"
  ( Ригведа, Гимн Игрока)


                                                                        первое
  "Весенние ветры выли в небесной Нави нового дня. Дороги двигали дол городских голодных гусениц".
 
  Бодхи сидел молча среди теней недостойных, и ни одна не коснулась его. В который раз он размышлял о безупречности сути. В который раз он искал и не видел смысла ни в ней, ни в карме. Путь освящен усилиями. Благо - мысль. Чернота пустоты не в цвете, а в отсутствии чувств. Как и нирвана. Нирвана - не мысль, а отсутствие, присутствие в пустоте. Бесцветные в черноте - схожи между собой и в цвете дней. Карма - движение. Цель кармы видна далеко не всем, но она многим понятна, тем, кто учит сути и кто ей учится.
  Брахман понимает вершину учения, но не постиг корней. Не видит за лесом горы, горы не замечают брахмана. Огромное в Нави может быть малым в сути. И наоборот. И такое случается чаще.
  Бодхи был дваждырожденным. Наверное, он стал бы князем, если бы не ушел из дворца. И, наверное, был бы великим правителем. Но он ушел и стал великим нищим.
  Зато он научился думать в сути.
  И он часто думал.
  Шудры не понимают вершин учения, не постигли корней. Но они стоят на грани и видят и лес и горы. Хочешь удостовериться в мысли - скажи ее шудру. Не зная ответа, он либо рассмеется, либо задумается. Читай сам...
  Он почувствовал взгляд, обернулся и увидел шудра.
  - Что тебе? - спросил Бодхи.
  Шудр стоял на коленях, уперев руки в землю, и лбом касался тротуара.
  - Бодхисатва, - сказал тогда смиренно шудр, - я многого не понимаю в жизни, но, увидев Тебя, вдруг осознал свою никчемность. Направь мои помыслы по праведному пути. И я буду ежедневно молиться о Тебе Брахме.
  - Зачем сулишь мне милость несуществующего? - спросил Бодхи. - Ибо просветление есть путь человека, но не Бога.
  - Прости меня, Бодхисатва. Ты велик и внуки и внуки моих внуков будут помнить тебя. Я же - ничтожный лжец и не мне спорить с тобой. Покажи мне праведный путь, я хочу стать достойным человеком.
  Бодхи склонил в задумчивости голову, и его грязные волосы заслонили солнечный свет. Не видя своего просителя, он тихо произнес:
  - Пути сами выбирают путников. Идущие дорогами сути не знают, куда ведет их жизнь.
  - Но Ты мудр, - умоляюще заговорил коленопреклоненный, - только Ты можешь помочь мне.
  - Почему ты решил уйти из Нави?
  Шудр залился слезами. Был он молод, но грязен и одежды его были одеждами бродяги. Темные глаза и загорелая кожа говорили о том, что живет он на улице.
  - Меня выгнал из дома отец, - начал говорить шудр, - я был плохим сыном. Все что у меня было, я проигрывал в кости. Воровал. Ни один отец не захотел выдать за меня свою дочь. И вот я один и никому не нужен.
  - А когда ты бросал в желоб кости, ты был кому-нибудь нужен?
  - Когда у меня появлялись деньги, в друзьях не было недостатка. Но они не помогли мне, когда я сам начал нуждаться.
  - Не вини других, их карма - служить твоему пути. Твоя карма направляет их путь. Достойный человек не ищет сочувствия к себе, он сам его дает другим. Ты был недостойным сыном, но человеком ты был хорошим. Почему ты хотел разбогатеть?
  - Я хотел купить большой дом, наложниц и тратить деньги разъезжая по разным странам.
  - Зачем тебе тогда большой дом и наложницы? Путешествовать можно, имея лишь посох странника.
  - Посох странника не укроет от дождя и не защитит от холода, Великий. Невозможно защитить себя от разбойников посохом странника, и жизнь моя была бы в опасности.
  - Неужели, ты думаешь, что все это можно избежать, имея мешок с монетами? Нет шудр, ты еще в большей опасности с ним. Однако, возвращаясь к теме разговора, - ты хочешь стать достойным человеком?
  - Конечно, Бодхисатва, я хочу стать достойным человеком.
  - Как твое имя?
  - Шандар.
  - Ты шудр, Шандар?.. Нет... Ты либо не Шандар, либо не шудр. Посох странника не для тебя. Может твой путь - щит и копье?
  - Не знаю, Великий. Я ведь иду дорогой сути.
  - Мне кажется, что твой цвет - серебро. Я вижу, что ты можешь умереть в битве. Или можешь долго идти в горах и замерзнуть. Или умрешь от обжорства. Какую смерть ты выберешь, если тебе дадут возможность выбрать?
  - Смерть одна для всех, какая разница как умирает каждый, бодхисатва?
  - Ответь на мой вопрос, и я отвечу на твой.
  - Я бы, наверное, хотел, умереть в горах... не знаю. Или в битве.
  - Умереть в битве - честь не для всех, если тебе даруется таковая - знай, что ты прожил достойную жизнь. Умереть от обжорства - позор, я рад, что ты даже не помыслил об этом. Идущие паломники Шангри-Ла часто замерзают в горах. Если умрешь ты так - ты прожил жизнь великого человека. Я ответил на твой вопрос?
  - Прости меня, Великий, что помешал тебе...
  Бодхисатва поднял усталые глаза на Шандара и увидел в них свет и понимание. Тогда он сказал:
  - Ты можешь стать достойным человеком. Карма твоя будет ясна тебе сегодня вечером. Ты пойдешь играть в кости, не возражай мне. Ты пойдешь играть в кости, и сколько бы не играл сегодня, проиграешь только один раз.
  - А потом?
  - Ты сам все поймешь. Вон в трех локтях от меня лежит монета, которую потерял какой-то человек. Возьми ее и иди.
  Тогда шудр поднялся с колен, и пыль его одежд унес ветер. Он низко поклонился Бодхи и, взяв монету, пошел к игорному дому.

[Балин Торр]

третье

«Разлились реки роем ристалищ, раскатами грома грозного Глама говорили; сновиденьями судьбу сущих созидая, лишь любовью людей лечили».

В непрерывных ристаниях судеб великих и пустых, видимых лишь скрытым в полумраке отшельникам, движимое бескорыстием чудаковатое признание нелепицы бытия без сомнений и оговорок, среди проведенных в печали и радости дней, делало очередной виток на спирали истории.
Две пары костей упали в желоб, и, удивления достойное, везение шудра в очередной раз явило себя миру.
Глаза поднялись к небу, и душа произнесла молитву.
- Тебе сегодня везет, Шандар! – шептал ему на ухо чудак с обрезанным ухом. – Боги тебя любят.
Шудр улыбнулся. Он посмотрел в глаза вору и произнес:
- Везения нет. В прошлом месяце я проигрался тут, и ты сам выкидывал меня из игорного дома.
- Старые дела зарастают мхом как заброшенные города, - ответил человек с обрезанным ухом. – Я делал это потому, что я работаю тут, и если бы я не выбрасывал на улицу неудачников, я не зарабатывал бы денег.
- Твоя работа не принесет тебе радости, - подумав, ответил Шандар.- Что будет с тобой, когда ты не в силах будешь колотить людей?
- Меня выбросят отсюда как я тебя в прошлом месяце,- рассмеялся вор. – Но это случится не скоро. Когда я был молод как ты, я тоже играл в кости…
- Ставьте деньги! – оборвал их голос управляющего.
Шандар сощурил один глаз, взял три двойных каршапаны, все, что выиграл за сегодня и бросил на стол. Отовсюду послышался гул удивления.
Управляющий встал со стула и пошел к хозяину заведения.
Человек с обрезанным ухом подвинулся поближе к Шандару.
- Они сейчас будут решать, - вновь зашептал он, - не мошенник ли ты. Если решат, что мошенник, мне опять придется выкинуть тебя отсюда.
- Зачем выкидывать меня? У меня же есть деньги.
- Как я тебе говорил, я тоже играл в кости в молодости. Но я был копейщиком в Гандхаре, потом в Магадхе. Я проиграл в кости свое оружие и вынужден был скрываться. Меня поймали и обрезали ухо, чтобы другим неповадно было – теперь я вор, хотя ни разу не взял чужого.
- Зачем ты мне это рассказываешь?
- Я хочу тебя предупредить – тебе надо уйти отсюда как можно скорее. Шесть каршапан – это хорошие деньги. Я знаю, что отец отрекся от тебя – переезжай в Лахор, это далеко, но это город, где сходятся все дороги. Туда ведет жизнь избранных. Там ты можешь найти все, что пожелаешь. Если останешься еще на одну игру – лишишься денег, и жизни.
- Ты правду говоришь мне?
- Делай в жизни что-нибудь полезное. А то закончишь как я.
Вор сунул монеты Шандара ему в руку, схватил его за шиворот, порвав  грязную тогу, и вытолкал на улицу:
- Богатство оставляет умершего на пороге дома, друзья и родные оставляют его на кладбище, лишь добрые и злые дела следуют за ним и после смерти.
- Кто помнит дела малых и незначительных? – Спросил Шандар.
- Возможно, никто. А почему они стали малыми и незначительными?
- Не знаю. А почему?
Вор почесал затылок:
- Вопрос непрост, как сказал бы поэт, - он улыбнулся. – Каждый сам решает, какую жизнь ему прожить. Не важно самостоятельно или  по каким-то причинам. Но иногда получается так, что дела приводят человека к славе или к презрению. Тогда тут появляется выбор – малое дело, которое может все погубить. Для меня это были кости. Я погубил свою жизнь. И моих дел помнить не будут.
Бывший воин вздохнул и окинул взглядом темнеющий город, где изредка проходил отряд ночной стражи с факелами в руках.
- Тебя же забыл твой отец, забыла мать, забыли братья, - продолжил он. – Как это случилось, можешь сказать сам. Малый человек – не тот, кто ничего не делает, а тот, кто делает мало.
- Если у меня будут деньги, - произнес Шандар, - я смогу начать достойную жизнь. Я сегодня разговаривал с Бодхисатвой…
- Послушай меня, - оборвал его вор. - Нередко заблуждается наш разум, и вещи кажутся иными, чем они есть. Плоским представляется нам небо, и огоньком - светлячок, но небо - не плоское, а светлячок - не огонь. Я говорю тебе – бери свои деньги и уезжай.
Шудр опустил голову и пошел прочь.
Он возникнет из тьмы веков позже, в сказке о том, как пересеклись пути мудреца и война.
В битве, где слоны Лахора растоптали конницу Маурьев. Возникнет, чтобы затеряться навеки, как уходят, и всегда уходили, люди, которым посчастливилось раскрасить этот мир своей славой.
Как уходили во тьму города и империи. Уходили дома и улицы, стены и рвы, холмы и ямы, реки и джунгли.
Мы удивлялись чудесам магов, блеску молний, силе урагана.
Мы знали, что наши имена намного нас долговечней, и мы видели, как идут войны, и верили – они будет всегда. Мы видели, как с севера шел ледник, и как его жрал Великий Огонь. И то, как моря подставляли спины, и все ожоги заносило песком.
Мы слышал, как тысячи кричали «В бой!», а потом были изрублены на куски, и быструю конницу, которая неслась вперед, ломая стены.
Как жаль, что и вправду нет души, как жаль, что и вправду будет война.
В стершихся мыслях столько слез, горя и радости тысячелетий.
А солнце плывет в своей стихии, глядя на нас с отвращением и частицей жалости. А мы в это время радуемся закату и радуемся восходу и не думаем о том, что ход солнца отмеряет нашу жизнь.