Трилогия Полукровки, Книга I- Азы Тьмы. Опции

[Dying Sphinx]

Вот часть моей книги, которую я еще продолжаю писать. Это еще только "фундамент" в последствии все немного изменится и приобретет более профессиональные черты. Посоветуйте, стоит ли вообще продолжать писать дальше, или не стоит?

                      Трилогия Полукровки – Азы Тьмы           
                    Глава первая:
                                    Незваный гость.
На улице завывал беспризорный ветер, было пасмурно и хмуро. Вместе с потоками ветра до Винсента изредка долетали заблудившиеся капли дождя. Здесь, на чердаке его дома, было темно и просторно, несмотря на весь хранившийся тут хлам. По мере возможности Винсент обустроил здесь всё для удобства и отдыха. Здесь он нашёл применение и старой раскладушке, не солидно смотрящейся в доме, и «доисторическому» мягкому креслу, которое служило ещё прадедушке Винсента, прошло огромное количество починок, и, вконец истрёпанное, было отправлено родителями на законный отдых, то бишь, на чердак. Здесь же располагался жутковатый письменный столик на трёх ножках и приставленный к нему стул со средневековым гербом на спинке, непонятно откуда взявшиеся вообще в доме Спарков. Сейчас на столе стояла вся закопчённая лампадка, а рядом - старая книга, потрёпанная и пахнущая плесенью, на коричневой корке которой с трудом различалось название: «Раймонд МакНелли. Сущность вампиров». Рядом стояло нелепое подобие книжного шкафчика, смастерённое, видимо, самим Винсентом, все полки которого были до отвалу забиты всякой мистической и фентезийной макулатурой: здесь Винсент втайне хранил множество ветхих и не очень томов, художественных изданий и пару сравнительно новеньких энциклопедий, названия которых говорили сами за себя. Часть из них он отыскал здесь же, на чердаке, часть была выписана школьной библиотекой ввиду невосстановимости. Он с жадностью поглощал всё новое о потустороннем и вечно пытался познать всё тайное и неземное.
Сам четырнадцатилетний Винсент Спарк сидел в прадедушкином кресле и задумчиво глядел на бушующий ветер, тёмные тучи и вихри прошлогодней листвы, носившиеся по дороге. Вот очередной порыв подхватил новую порцию пожухлых листьев, они взмыли в воздух, и на мгновение оскалилась жёлтая пасть, тут же сметённая ветром. Винсент вздрогнул. Лица коснулись новые брызги дождя. В голове всплыли воспоминания, и лицо, без того казавшееся призрачным в этой полутьме, побелело ещё больше. Необычные глаза, в которых обычно сочетались голубой и карий цвета, сейчас были беспокойными и преимущественно голубыми. Лишь вокруг самого зрачка затаилось загадочное карее пятно. Глаза были не единственной необычной чертой мальчишки: истинным цветом его волос был пепельный, хотя сейчас его шевелюра была чёрной и совсем обычной, разве что немного потускневшей, чего не было заметно при нынешнем освещении. Всё дело в том, что родители регулярно красили Винсента, скрывая этот его недуг. Да и мальчик сам ужасно комплексовал по этому поводу. Он вечно задавался вопросом, откуда у него с рождения седые волосы, и чувствовал себя другим, не как все. Потому и был, по сути, одинок. Он знал, что уже через полнедели вся краска сойдёт, и придётся краситься снова. Были даже мысли постричься налысо, но родители были категорически против – будучи из хорошей семьи, сын должен и выглядеть подобающе.
Винсент попытался отвлечься от дурных мыслей и переключил  взгляд на свою домашнюю коллекцию, почти любовно разглядывая знакомые с детства названия, еле различаемые в полумраке. Он хмыкнул, вспоминая, сколько всего связано с этими книгами. Вот, например, труды Гарри Сенна о вервольфах хранят на нескольких из своих страниц красное пятно шестилетней давности. Тогда ещё родители сердились, обнаруживая Винсента за чтением подобной мистики (в большинстве своём сетовала мама), считая её слишком мрачной и кровавой для детской психики. Поэтому Винсент особо скрывал это от них, тайком читая книги на чердаке или под одеялом в своей комнате. Однажды, когда он читал этого самого Гарри Сенна, он нечайно пролил на страницу томатный сок, а пятно так и не смог вывести, ужасно негодуя на свою неуклюжесть. Прошло время, но однажды, когда он был в школе, мама нашла под кроватью эту самую книгу и, подвергая «цензуре», пролистала её. Волею  судьбы, на глаза ей попались именно те две злосчастные страницы с подозрительным пятном. В материнской голове сразу же зародились самые ужасные предположения, увидев перед собой кровавые листы, и даже не допуская более простых вариантов. Сразу же возникли ассоциации с жертвоприношениями и сатанизмом. Винсента тогда ожидала дома неизбежная трёпка, затем невыносимый допрос, а в финале, не добившись от яро доказывающего свою правоту Винсента «правды», материнские слёзы.
«Да, столько нервов из-за пролитого сока...»,- печально подумал Винсент.
А вот и книга Габриэля Ронея «Миф о Дракуле», которую он выменял у заучки – одноклассника на энциклопедию по анатомии, купленную отцом.
Рядом блестела новенькая и объёмная энциклопедия «Мифология Древней Руси», основанная на трудах А.Н. Афанасьева, которую на триннадцатилетие подарила ему бабушка...
Внезапная вспышка молнии озарила книжные полки, и в поле зрения Винсента выборочно высветились буквы, мгновенно отпечатавшись в сознании, как одно словосочетание.
«П Р И В Е Т,  В И Н С Е Н Т». 
Винсент тряхнул головой, прогоняя наваждение. Надпись погасла, но под ложечкой всё так же неприятно сосало, а сердце учащённо билось.
«Это всё книги, всё книги...Знал же, что до хорошего не доведут...», - мысленно успокаивал себя Винсент, прогоняя из подсознания плохие предчувствия.
-«Винсент...»,- эхом прокатился по чердаку таинственный шёпот.
Винсент вздрогнул и огляделся по сторонам.
-«Время пришло... пришло...пришло...»
Винсент судорожно сглотнул, руки его пробила дрожь.
-К-кто здесь? – испуганно спросил он осипшим голосом.
Ответа не последовало, лишь ветер шумел на улице.
Мальчик судорожно дышал, пытаясь успокоиться. Брызги дождя стали долетать до него учащённей, словно доказывая реальность происходящего. За спиной что-то заскрежетало, зашуршало. Душа опять ушла в пятки, и Винсент резко обернулся, выглядывая из-за спинки кресла. Там, в глубине, было всё так же темно и так же всё завалено всяким старьём. И именно оттуда доносилась какая-то возня. Что-то скреблось и клацало.
- «Мыши, просто мыши...», - судорожно прошептал Винсент, но сердце било тревогу в жуткой панике.
Внезапно на него повеяло загробным холодом. По чердаку пронёсся жуткий скрипучий смех и призрачный звон цирковых бубенцов. Первым порывом был сорваться с места и бежать вниз. И мальчик почти подчинился ему, но усилием воли удержал себя, взгневившись на свой позорный страх.
- «Стоять, трус! Это просто глюки, иллюзия! Ты с детства живёшь в этой атмосфере, это твой мир! Ты столько познал о потустороннем, столько перечитал книг, и теперь слепо бежишь от этого всего? Ну нет уж!»,- Винсент воинственно сжал кулаки, - «Это моя стихия!»
Он решительно направился к окну и захлопнул большие чердачные створки, заперев их на крючок. Многочисленные звуки непогоды мгновенно оборвались, и это ударило по ушам. Винсент отдышался, оглядывая тёмный чердак. Ничего и никого подозрительного. Лишь дождь тихо барабанит по стёклам. Винсент удовлетворённо вздохнул и осторожно опустился на стул, немного успокоившись, но всё же косясь в темень чердака, откуда только минуту назад доносились шорохи. Он ещё раз вздохнул, окончательно взяв себя в руки, и зажёг лампадку, раскрыв «Сущность Вампиров» на 309 странице, где некоторые слова были помечены карандашом, а один из обрядов – жирно выделен в рамочку. Винсент сразу же погрузился в книгу.
Снова шорохи. Винсент поднял глаза и внимательно уставился в дальний угол чердака.
«хырц,хырц,Хырц,ХЫРЦ...», - словно сотни лап скреблись об пол, и шум этот нарастал сильнее и сильнее.
Сердце Винсента снова ёкнуло, он замер на месте, не отрывая взгляда от пугающей черноты, дыхание сделалось учащённым.
Между тем, шорохи и скребущие звуки не переставали, на что надеялся Винсент, и всё это превратилось в настоящее сумасшествие.
Винсенту показалось, что что-то мелькнуло там, во мраке. Он напряг зрение, сощурившись, а затем в ужасе распахнул глаза: чердачный пол просто запестрил ЭТИМ. Прямо на мальчика понеслась целая стая, нет, целое море мышей, и лапы скребли об пол всё громче и громче.  Глаза у них злобно горели красным, а из ноздрей вырывался пар.
- А-А-А-А!!!- завопил Винсент, ногами забравшись на стул. Мышиное море облепило и столик, и стул, и по штанинам уже карабкалось на мальчика, который в панике всячески старался его с себя стряхнуть. Но мыши двигались упрямо и озлобленно, словно мстя ему за что-то. Пятно света, падавшее от лампадки, вдруг исказилось и превратилось в жуткую рожу призрачного шута из фильмов ужасов. Раздался смех, снова тот жуткий скрипучий смех.
-«Время пришло, Винсент...»
Мыши всё лезли и лезли, Винсент еле успевал скидывать и топтать их, уже перепрыгнул на кресло, а они всё наползали и наползали... Всё это превратилось в жуткий кошмар.
-Хватит!!!- не выдержал он,- Довольно!
И враз всё исчезло, испарилось, будто ничего и не было. Прекратились шорохи и скребущие звуки, пятно света снова стало обычным, а загробный смех прекратился. А Винсент, как дурак, стоял на кресле и судорожно трясся. Ресницы его взмокли, и он с ненавистью на себя заметил это. Лишь створки окна, поскрипывая, бились под порывами ветра о стену. Вдруг Винсент осознал, что окно открыто (открыто, не выбито ветром или чем-нибудь ещё!), а крючок в целостности болтается на раме. Ему уже не хотелось верить ничему, не хотелось оправдываться и успокаивать себя... Это было реально, и никакие глюки тут ни причём - такое слишком правдоподобно для галлюцинаций! Винсент стрельнул глазами по сторонам, не выдержал и бросился к люку. Уже откинув крышку, он вдруг остановился, уловив странность.
- Тихо,- задумчиво прошептал он и медленно обернулся.
Действительно стало совсем тихо, створка окна больше не билась.
Всё оставалось спокойным. Винсент, прикусив губу, взглянул на открытый чердачный люк, а затем в сторону шкафчика, т.к. тот перекрывал обзор окна, и рассмотреть, что же там с форточкой, отсюда возможности не представлялось. Винсент вздохнул: любопытство в нём перебороло страхи и нерешительность. Он осторожно прошёл обратно, готовый в любой момент броситься к люку.  Форточка оказалась снова заперта. Винсент нахмурился и потрогал крючок.
-«Хм, странно это всё... Пойду-ка я подобру-поздорову...»,- Винсент развернулся и быстро зашагал обратно.
- Ну здравствуй, Винсент.
Мальчик резко остановился, словно наткнулся на преграду. На лбу выступили капельки холодного пота.
Голос был весьма громким и спокойным – вполне «земной» голос, без всяких эффектов эха и мистических перешёптываний - высоким и слегка скрипучим. Но в тоне его легко улавливалась искра насмешки и озорства.
Этот самый голос прозвучал со стороны кресла,  и Винсент только сейчас заметил на нём хозяина этого голоса. Нагло расположившись на спинке старого кресла и свесив ноги, странное существо в шутовском наряде поигрывало в руках жезлом.
- Кто ты?- выдохнул Винсент, сознание его помутилось, всё это казалось сном.
- Не совсем важно кто я, важно кто ты,- загадочно усмехнулся пришелец, и тут же оказался за столиком, пренебрежительно, словно вечно хмурый работник офиса детские комиксы, листая книгу о вампирах. Лишь такая нахальность выдернула Винсента из полуобморочного состояния. Ну и 14 лет в среде мифологии и мистики...
- Послушай, что тебе нужно?- прямо спросил Винсент, а сам подумал:
-«Да это же мечта всей твоей жизни! Приди в себя, парень, это твой шанс. Если это существо из иного мира, с ним нужно найти общий язык, войти в контакт. Если домовой...хотя, вряд ли...то нужно задобрить. Патронус для дома не помешает. Если гоблин какой-нибудь – изгнать. Если вампир, то срочно нужен осиновый кол и чеснок, а лучше – амулет из рябины... Но у меня всего этого нет! Вот чёрт...»
В глаза Винсенту бросилась злобная широкая улыбка, все до единого ровные белоснежные зубы, переливающиеся на свету лампадки(кроме одного коренного- тот был золотым) и длинные заострённые клыки, которые никак не могли принадлежать человеку. Винсент беспомощно схватился за шею, в испуге широко распахнув глаза. На это существо только рассмеялось, оказавшись по другую сторону от Винсента.
- Не бойся, мне не нужна твоя кровь.
- Это до того момента, пока ты снова не проголодаешься... – выдавил мальчик, но руки с шеи всё же убрал.
Снова раздался скрипучий смех:
- У меня нет зависимости от крови. Как ты глуп и неведущ, если принял меня за простого вампира, - шут снова переместился, и теперь стоял в полушаге от Винсента. Ростом он был примерно такого же, и испуганный, но в то же время возбуждённый мальчик мог разглядеть каждую морщинку у уголков чёрных губ на загримерованном лице. Сама его натура резко выделялась из всех окружающих предметов, так как весь его костюм состоял из двух цветов, резко контрастирующих друг с другом: угольно-чёрного и ярко-оранжевого.
-«Биовампир...» – с ужасом подумал Винсент, не отрывая взгляда от дьявольской ухмылки.
-Бу!- шут подался вперёд, и бубенцы на шутовском колпаке призрачно зазвенели.
Винсент резко отскочил, опомнившись, и наткнулся на запертое окно спиной. Существо расхохоталось и переместилось на одну из балок, державших крышу, безмятежно свесив ножки. Напряжение внутри мальчика немного спало – теперь ему не приходилось ощущать опасную близость шута. Он явно не собирался нападать на Винсента, и, похоже, просто поигрывал с ним.
-«Ага!»- внутренне восторжествовал Винсент. Страх понемногу отступал. - «Он не хочет меня убивать... А может быть, и не может вовсе?»
- Ты не биовампир, верно? – осмелел Винсент.
- Угадал. – усмехнулся шут, светящимися глазками изучая его. – К тому же я не настолько глуп, чтобы высасывать твои силы, будь то кровь, или же душа.
Винсент насторожился. Пришелец говорил странные вещи, да и вообще вёл себя загадочно.
- Почему это?- недоумённо спросил мальчик.
Шут снова усмехнулся.
- Жалкое зрелище. Ты даже не представляешь, кто ты.
Винсент нахмурился. Незнакомец начинал его раздражать. Если бы подобное он услышал от человека, то счёл бы его сумасшедшим. Но незнакомец не был человеком...Однако всё равно говорил странно.
- Как это – я не знаю, кто я? Я - Винсент Спарк, сын хозяев этого дома, а вот кто ты?..
Шут фыркнул, пропустив вопрос мимо ушей.
- Я же говорил: ты не знаешь своей сущности.
Винсент снова нахмурился. Страх постепенно сменялся тихой злостью и недоумением, отчего разболелась голова.
- Зрелище действительно жалкое, если припомнить, каким образом  ты прожил четырнадцать лет,- продолжил шут, театрально дотронувшись лба и откинувшись назад.
Винсент ожидал, что пришелец свалится, но тот ловко повис вниз головой, обхватившись ногами за балку. Выждав секунду, вверх тормашками изучая потерянное выражение на лице Винсента (которое, судя по довольной ухмылке, его позабавило), пришелец и вовсе выпрямил длинные ноги, беззаботно прошагиваясь по крыше и балкам, как будто это Винсент висел вниз головой – так просто и буднично это совершал шут. – Подумать только: сын Джахара и его единственный наследник в свои людские 14 лет представляет собой такое жалкое зрелище. Хозяин был бы взъярён, знай он такое.
Винсент неудомевал ещё больше – кого это странное существо назвало сыном Духара, или как там его? Рядом с собой Винсент не видел других четырнадцатилетних подростков…
Шут остановился, всё также стоя вниз головой и задумчиво поскрёб длинными чёрными маникюрами подбородок.
- Да-а, стоило раньше тебя найти, да вот, никак выбраться не мог…
- Да в чём, собственно дело? – не выдержал, разозлившись, Винсент. Сейчас он соображал туго и никак не мог привыкнуть к висящему вверх ногами существу в шутовском наряде, которое вот так просто забралось к нему в дом и сейчас несёт какую-то околесицу.
Шут снова исчез и тут же появился в полуметре от мальчика, лицом к лицу с ним. Постоянная дьявольская улыбка сошла с бледного, мучного цвета лица, и пришелец уже серьёзно выдал давно заготовленную фразу:
- А в том, Винсент, что ты – уникальное дитя невообразимого союза: демона и серафимы.
Сделав короткую паузу, шут добавил:
- Ты – не человек.







Сообщение отредактировал Тёмный Пилигрим - 20.09.2007, 14:42

[Dying Sphinx]

Спасибо большое за оценку, вот еще одна очередная глава!

Глава шестая:
                          Три жертвы. 
С приподнятым настроением Винсент закрыл за собой входную дверь, скидывая ботинки. Первое, что он увидел прямо с порога – мрачное лицо папы, раскрасневшееся – мамы и обеспокоенное на заднем фоне – Бабушки.
- Пап, вот ключи,- осторожно произнёс Винсент, протягивая их отцу, с явным непониманием глядя на свою семью. Внутри что-то предостережительно ёкнуло, Винсент почувствовал, что что-то не так.
Отец не отреагировал на его слова, всё так же не спуская мрачного усталого взгляда с приёмного сына.
- Линда…- вдруг успокаивающе - тихим голосом сказала Бабушка, но Линда Спарк её резко перебила:
- Нет, мама.
Ещё несколько мгновений странного молчания, которое наконец нарушил Винсент:
- Да что, в конце концов, случилось?
У мамы непроизвольно дёрнулся желвак.
- Может ты, в конце концов, кое-что нам объяснишь?- прозвучал её сердитый, чуть ли не срывающийся голос.
«Тааак…»- подумал Винсент. Дело обстояло плохо. Он сглотнул, стараясь, чтобы это не осталось заметным. Тщетно.
- Ты о чём, мам?- осторожно спросил Винсент.
- Не прикидывайся, Винсент Спарк!- теперь уже голос звучал не просто грозно, он прямо-таки грозил воспламенить всё вокруг.
- Да в чём дело-то?- Винсент где-то на внутреннем уровне чувствовал, что в чём-то повинен, но всё же попытался сыграть возмущение. Ну или хотя бы недоумевание…
- Линда, он…- попыталась вновь вмешаться Бабушка.
- Догадайся, кто только что звонил. – повысила голос Линда, не обращая внимания на Бабушку. Винсент краем глаза на неё взглянул. Бабушка хоть тоже была обеспокоена, но всё же в её маленьких глазках читалось сочувствие.
Между тем мозг Винсента хаотично заработал, прорабатывая все возможные варианты. Чей же звонок мог так подействовать на них на всех?
-«Может, кто-то из знакомых семьи видел меня, разгуливающего по крышам?.. Хотя нет, вряд ли можно было разглядеть моё лицо на такой высоте, да и ещё и при ливне. Но что же тогда?..»
И тут внезапная догадка пробилась наружу, словно кракен через толщу льда.
- Почему вдруг твой классный руководитель осведомляется у меня, отчего тебя не было сегодня в школе, а я стою, как дура, не представляя, о чём даже речь?!- на последних словах мамин голос окончательно сорвался. Винсента пробил холодный пот, струйка медленно сползла по затылку.
-«Полный провал…»- беспомощно выбросил мозг.
- Согласен…- тихо вырвалось с губ Винсента. Он застыл на месте, словно громом поражённый, и, опомнившись, быстро опустил глаза.
- Чего?..- ошарашено выдохнула мама. Казалось, в ней бушует злость, вперемешку с жутким ошеломлением и горечью прерывая дыхание.
- Линда, я уверена, этому есть объяснение…- более настойчиво вмешалась Бабушка. Мама вдруг резко развернулась к ней, срываясь на крик и жестикулируя руками:
- Мама, не вмешивайся! Какое может быть этому объяснение?! Он все последние дни вёл себя крайне странно, особенно сегодня утром! А теперь ещё он и уроки прогуливает! Где ты сегодня был, Винсент?!- обернулась она уже к нему, и Винсент хоть и не видел сейчас её глаз, но готов был поспорить, что там появились слёзы.- Ты что, забил на школу, да? Потерял заинтересованность в учёбе?!
Винсент промолчал. В груди нарастал какой-то ком.
- Скажи, ты связался с какой-то шпаной?- не унималась мать.- Эти грязные хулиганы перетащили и тебя на свою сторону?! Почему я второй день нахожу твою грязную изорванную одежду?..- крик уже перешёл в чистого вида рыдания – приёмная мать у него была слишком эмоциональной.- А ну-ка, покажи руки!- внезапно кинулась она к нему, и Винсент невольно отступил. Отец попытался её остановить, но Линда Спарк уже задрала рукав на левой руке Винсента – тот даже ничего не успел сделать. Словно загнанный зверёнок, Винсент опасливо поднял глаза на свою руку, не осмеливаясь вырваться.
Какой-то соображающей частичкой сознания он безумно поблагодарил одновременно и Небеса и Подземье за то, что закатанный свитер скрывал предплечье, на котором красовался свежий след мертвецких челюстей.
Линда Спарк пробежалась заплывшими от слёз глазами от запястья до локтя, упорно выискивая следы от шприца.
- Я – не наркоман, мама,- тихо выдавил Винсент, осторожно высвободив руку.
- Тише, Линда,- отец успокаивающе отвёл мать назад, осторожно взяв за плечо. Линда обессилено подчинилась. Ком в груди ещё сильнее навис тяжким грузом. Казалось, будто это медальон так отяжелел. Винсенту больно было осознавать, что он причиняет боль матери. Пусть даже и не родной.
- Что ты скрываешь, что с тобой, Винсент?..- уже тихо и беспомощно спросила мать. Такой расстроенной он ещё никогда её не видел.
На этот раз Винсент глаз не опустил, но упорно промолчал. Никакие отговорки сейчас бы не помогли, а новые выдуманные истории могли только ухудшить положение. Да и врать в такой ситуации уже язык не поворачивался. Он вообще, казалось, навеки прилип к нёбу. Поэтому Винсент молчал.
Мама медленно покачала головой, глядя на него красными от слёз глазами, а папа молча взял у Винсента ключи и отошёл в сторону.
- Иди на верх, сегодня без ужина.- сухо бросил он, сохраняя мрачный вид, и Винсент охотно подчинился, снова опустив глаза перед собой. Проходя мимо Бабушки, он не осмелился их поднять, но ему показалось, что он расслышал тихое «Ох, Винси…». После того, как закрылась дверь его комнаты за спиной, первая волна напряжения немного спала, и Винсент обессилено рухнул в незаправленную кровать. На душе скребли кошки - целая стая дерзких диких котов. С полчаса он провалялся в горьких раздумьях. Накал в семье с каждым днём увеличивался всё больше, и каждый раз приходилось придумывать всё новые отмазки, отчего Винсент чувствовал себя полным мерзавцем, и понимал, что его враньё и нескончаемые тайны не остаются незамеченными.  Они уже дали первые плоды. Долго так продолжаться не могло, и Винсент понимал, что скоро необходимо будет принимать какие-то меры. Или же меры примут родители… Горько вздохнув, Винсент медленно встал и повесил плащ на место, предварительно его с себя скинув.
- «Надо посоветоваться с Кувином»,- задумался Винсент, закрывая лакированную блестящую дверцу своего модераторского комода.-« Опять кинул меня и смылся куда-то…»- с горечью подумал он.- « Сам виноват, в другой раз героя играть не будешь… Ну ничего, Кувин, я усёк этот урок. Больше не оступлюсь».
И Винсент, несмотря на всю трагичность своего положения, несмотря на утопическое настроение и кучу перепачканной и изорванной одежды в корзине для белья, усмехнулся над своей глупостью. Кувин, хоть с ним и приходилось быть всё время начеку, ему начинал нравиться. Эта таинственность, непредсказуемость, обесбашенность и театральные повадки на шутовской манер в себе что-то несли.
- « Главное сейчас для меня – научиться его понимать и быть всегда начеку»,- думал Винсент.-« Я уже понял, что Кувин – большой любитель устраивать сюрпризы. Причём чаще всего сюрпризы эти оказываются приятными разве что для него самого. Сегодняшний случай ещё раз показал, что с Кувином лучше не вдаваться в рассуждения. Он-то, как видно, не цацкается. Как, например, сегодня на крыше… Во учудил!»
Винсент вдруг вспомнил о том, как скоморох недобро оскалился и заслонил его, Винсента, при встрече с теми двумя на крыше. Похоже, эти демоны следили именно за Винсентом.
-« Интересно, кто за ними стоит, и что это за «старые знакомые» Кувина, обсуждавшие с ним неведомые мне события? Скорее всего, это одни из его былых преследователей – ведь тот «склизкий» что-то говорил про побег Кувина, а ещё упоминал про какую-то госпожу. Наверно, это какой-нибудь могущественный демон. Интересно, разве бывают демоны женского пола?.. Хотя о чём это я, нужно уже привыкнуть к этой реальности и расстаться с людскими суевериями. Но ведь и они-то, суеверия, не на пустом месте берутся…»
Полностью погрузившись во всякого рода раздумья, Винсент медленно подошёл к своему письменному столу и задумчиво опустился на обитый кожей стул. Вдруг его поток мыслей прервал некий дискомфорт в кармане штанов. Он удивлённо опустил глаза и увидел, как что-то из них выделяется. На мгновение Винсент нахмурил в недоумении брови, поспешно просунув руку в карман, но тут же всё вспомнил. В его руке при свете бра стеклянным блеском переливалась большая голубая жемчужина. Ввиду последней «беседы» с домашними, Винсент совершенно о ней забыл.
- Что же это такое?..- восхищённо прошептал он, поднеся жемчужину ближе к глазам. Внутри лениво и монотонно клубился дымок.
- Вряд ли это просто большая жемчужина…- задумчиво протянул Винсент.- Кажется, Патрокл говорил что-то о прахе матери… Что он имел ввиду? Не может же быть он здесь, внутри?..
Винсент, затаив дыхание, вгляделся в этот дымок. Сердце болезненно сжалось, а руки вдруг вспотели. Он осторожно поднёс другую ладонь к шару, дыхнул на него и заботливо протёр. Жемчужина заблестела ещё ярче.
- Где же ты, мама… - печально прошептал Винсент.- Почему ты умерла?.. Почему?..
На глазах навернулись слёзы, и Винсент сильно зажмурился, будто пытаясь их остановить. Две слезинки сорвались с ресниц и упали на гладкую поверхность шара. Винсент попытался взять себя в руки и поспешно их смахнул, затем вытерев рукавом глаза. И вдруг сквозь тонкую пелену слёз Винсент увидел, как дымок в голубой жемчужине стал кружиться и завиваться, всё стремительнее набирая ход. Секунду, другую, и волшебный дымок уже не просто быстро клубился, а вихрем завивался в кольца, словно во что-то затягиваясь и становясь меньше в размерах. Винсент удивлённо проморгался и когда вновь уставился в глубь шара, из дымка вынырнул… человеческий образ. Это была женщина. Стараясь не дышать, Винсент поднёс шар ближе к глазам. Женщина выразительно посмотрела на него своими добрыми, искренними, глубокими синими глазами. Винсент невольно охнул. Это определённо был ангел. Вернее, его изображение. Женщина была стройной и высокой (в миниатюре). Белоснежная кожа, казалось, светилась изнутри. Длинные светлые пряди обрамляли лицо, которое показалось Винсенту чем-то до боли знакомым… На голове блистал голубой хитро переплетённый венец, всех его деталей Винсент разглядеть не мог – изображение было каким-то расплывчатым. На лбу сверкала серебряная звезда, а над челом ярко сиял солнечный ореол.
- Нимб…- прошептал Винсент. Этот был ярче всех, что ему уже довелось увидеть.
Женщина была облачена в лёгкие развивающиеся одежды, а за спиной полупрозрачным голубым веером раскрывались странные крылья. Они состояли из двенадцати длинных широких перьев с бирюзовым отливом. В каждую сторону – по шесть. Винсент был поражён этим зрелищем до глубины души. Да и не только из-за диковинных крыльев. Что-то в этом маленьком, лучащемся теплом образе хватало его за душу, сбивало дыхание. Чувствовалось что-то знакомое и родное. Винсент ещё раз вгляделся в юное женское лицо, насколько это позволяло свечение.
- Кто же ты, ангел?..- заворожено прошептал он. Ангел не ответил. Изображение вообще, казалось, не осознавало, что его сейчас рассматривают. Эти глаза…
- Мама…- выдохнул Винсент. Конечно же, как он мог сомневаться, это действительно была его настоящая мать. Такие вещи чувствуют сердцем, даже если глаза приходят в замешательство. И Винсент почувствовал. А затем сразу же разглядел в лице ангела свой нос и «половинку» глаз. Именно светлую их часть. И вновь непрошенная слеза застлала взор. На этот раз Винсент дал ей волю.
Внезапно в дверь постучали. Требовательно, но осторожно. Винсент едва успел смахнуть рукой слёзы и засунуть жемчужину в карман, как дверь наполовину приоткрылась. В комнату заглянул отец. Выглядел он уже не так мрачно и сердито, но на лице читалась печаль. И всё же Винсент заметил на нём кое-что ещё. Он не знал, как это назвать: проблеском заботы, беспокойства или некоторой неловкостью, но это определённо присутствовало.
- К тебе можно?- спросил он.
Винсент молча кивнул и отвернулся, незаметно для него протерев глаза. Затем повернулся снова, но глядеть приёмному отцу в лицо не рискнул. Бенжамин Спарк вошёл, осторожно затворив за собой дверь. Винсент принялся внимательно изучать свои кисти рук, сложенные на столе. Он чувствовал на себе взгляд отца.
- Нам нужно очень серьёзно с тобой поговорить, Винсент.
- « Ну вот, готовься к нотациям…»- настроил себя Винсент, а в слух ничего не сказал. Ему всегда тяжело было выслушивать нотации от кого бы то ни было. А теперь это было неприятней вдвойне. Винсент вовсе не загордился или возвысился, но с тех пор, как ему открылись тайны, неизвестные Человечеству, поучения от человека казались ему несущественными. Всё равно, как если бы слепой крот поучал дальнозоркого орла полёту и лицезрению. Винсент понимал, что это звучит слишком самонадеянно, но ничего не мог с этим поделать. По крайней мере одно он знал точно: тот единственный шаг, отделивший его навеки вечные от общей многогранной толпы, уже был совершён в тот самый вечер, когда он повстречал Кувина. И как бы Винсент не желал этого, пути назад уже не было – он не мог вновь слиться с народом, окружавшим его с детства. С этим забавным, бурлящим будничной жизнью и своими пустяковыми проблемами миром; с одной стороны одинаковым, но в то же время совершенно разным; пёстрым, банальным и… безнадёжно слепым. Да и надо ли это ему? Разве до встречи с Кувином Винсент не был в какой-то мере одиноким? Разве он не хотел познать большего, проникнуться в тайны Вселенной?.. Что ж, познал. Доволен ли он? Сказать было сложно. Он уже так много пережил в себе, что не разбирался, чего он именно желает. Но дело сейчас было не в том, главное, что в данную минуту его приёмный отец собирался со словами, и Винсент готов был к любому разговору. К любому, но только не к этому.
Вообще отец редко когда говорил наедине с Винсентом, так было всего несколько раз. Последний «серьёзный разговор» имел место, как только Винсенту исполнилось 13. Разговор шёл на тему «Ты уже взрослый, и должен знать о некоторых вещах…», и Винсент до сих пор помнил, как неловко ему было выслушивать эту получасовую лекцию. Вот и сейчас Винсент чётко ощущал, как приёмный отец что-то преодолевает в себе, словно собирается с мыслями и с большим трудом и неохотой вот-вот собирается сказать то, что, по-видимому, должен. По крайней мере, так себе это видел Винсент со стороны. Он покосился на отца. И поразился, сколько всего можно было узнать о человеке и о том, что он переживает внутри, по одному только его виду. Вот и теперь всё было написано на лице Бенжамина, как на чистом пергаменте. Раньше Винсент и не догадывался, что люди на самом деле так просты и предсказуемы.
- Я присяду?- приёмный отец спросил это только из приличия, тотчас, не дожидаясь ответа, осторожно присев на другой кожаный стул. Обычно молчаливый и вечно занятой, сейчас он явно чувствовал некий дискомфорт, что не очень успешно, но пытался скрывать. Последовала неловкая пауза. Наконец собравшись духом, Бенжамин Спарк проговорил:
- Ты должен кое-что знать, Винсент.
Винсент промолчал, покосившись на приёмного отца.
- Тебе уже четырнадцать лет, и, я думаю, пора.- отец сделал неловкую паузу. Винсент был немного сбит с толку такими речами, но не стал выказывать своего удивления.- Ты знаешь, я давно пытался заговорить с тобой на эту тему, но вот что-то не получалось…-отец сжал губы, вновь отведя глаза.- А то, что произошло сегодня… Винсент, я без понятия, что с тобой происходит. Может, это переходный возраст, может ещё что-то, но твоё поведение в последнее время…
Винсент совсем опустил голову. Сейчас, судя по всему, должны были следовать всяческие неудобные вопросы, и он совершенно не знал, что делать. В итоге он решил просто отмалчиваться.
- Винсент, ты нас пугаешь.- отец вдруг посмотрел прямо в лицо мальчику, которое тот больше всего на свете сейчас хотел куда-нибудь упрятать.- Особенно мать. Ты же знаешь, какая она восприимчивая, зачем ты так? Что же с тобой всё-таки происходит?
Винсент впервые в жизни обнаружил, как же всё-таки интересно разглядывать древесный узор на поверхности стола.
- В общем,- вновь отвёл взгляд отец,- мы решили, что сейчас самое время тебе рассказать. Мы не можем и дальше держать это в тайне. Ты в праве знать.
Что-то в груди у Винсента замерло в тяжком ожидании, он затаил дыхание, слепо пялясь в одну точку и навострив уши. Отец громко сглотнул.
- Мы не настоящие твои родители, Винсент. Мы с Линдой тебя усыновили, когда тебе было около года. Видишь ли, у нас не могло быть собственных детей…
Выложив это на одном дыхании, Бенжамин Спарк словно выплеснул из себя всё то, что так долго не давало ему покоя. И сказав всё это, он вдруг напрягся в ожидании. В ожидании реакции Винсента. А Винсент тем временем облегчённо выдохнул, сердце, казалось, вновь заколотилось, а кровь снова прильнула к лицу. Словно огромный камень из его груди сорвался в глубокую пучину прошлого, и стало легче дышать. Неужели это и готовился сказать ему приёмный отец? Если бы Кувин не открыл глаза Винсенту раньше, то сейчас весть отца была бы для него настоящим шоком. Но Винсент был настроен на самые щекотливые беседы, и поэтому сейчас на лице его читалось настоящее облегчение. И он прекрасно понимал, как трудно было начать этот разговор отцу, тем более зная его характер. Сейчас он ему откровенно сочувствовал, прямо-таки осязая напряжённое волнение. Винсент посчитал, что сейчас он просто обязан посмотреть в глаза своему отчиму и медленно поднял голову. Оказалось, что отец смотрит на него в некотором замешательстве, наверняка не ожидавший такой реакции.
- Так ты знал, верно?- подавлено выдавил отец. Выглядел он разбито.
- Догадывался. В какой-то мере…
Приёмный отец снова сжал губы.
- Только ты не думай, это вовсе не значит…- поспешно заговорил он,- Мы с Линдой любили тебя и будем любить, как родного. Мы не настаиваем, но всё же хотели бы, чтобы ты продолжал считать нас отцом и матерью, мы…
- Всё в порядке, папа.- поспешно попытался успокоить отца Винсент.
Отец замолчал и снова сжал губы, словно подыскивая нужные слова.
- И давно ты знал… догадывался?- после некоторой паузы наконец спросил отец.
Винсент отвёл взгляд.
- С тех пор, как заметил, что ничем не похож на вас. Я искал в себе какую-нибудь деталь от мамы или от тебя, но тщетно. Но ведь это не главное, правда?
- Ты прав. Главное, что мы тебя любим и считаем своей семьёй. И ты, я думаю, тоже можешь считать нас таковыми.
- Я и считаю, папа.- Винсент вновь посмотрел отцу в глаза. Тот стиснул зубы, сдерживая эмоции, и кивнул. Винсенту показалось, что он увидел в глазах приёмного отца странную влажность. Бенжамин заметно воспрял духом. Вся самая страшная часть была позади.
- Знаешь,- вновь сказал отец уже более оживлённым голосом,- мы ведь усыновили тебя, когда тебе было ещё около года. В городском приюте для младенцев. С тех пор ты стал нашим единственным сыном. Может быть, мы порой были строги с тобой или суровы, но всегда желали тебе лучшего. Думали дать тебе хорошее образование, устроить на хорошооплачиваемую работу и помочь выйти в люди. Поэтому мама так беспокоится о тебе. Мы себе не простим, если с тобой что-нибудь случится.- отец помолчал и добавил:
- Если не хочешь, можешь не рассказывать о сегодняшнем случае. Но постарайся нас больше не расстраивать, Винсент. Реши, пожалуйста, свои проблемы.
И приёмный отец, сжав на столе руку Винсента, попрощавшись, встал и подошёл к двери.
- Мы любим тебя, сын.- напоследок сказал отец и вышел. Дверь закрылась, и многочисленные струи мыслей, дотоле сдерживаемые невидимой плотиной, прорвались в мозг мальчика, омывая его со всех берегов. Винсент немного посидел в таком положении, задумчиво смотря на дверь, затем встряхнулся от раздумий и поспешно вытащил из кармана мамину голубую жемчужину. Серафимы в ней уже не было, лишь волшебный дымок лениво клубился.
-« А ведь они мне действительно что настоящие родители.»- подумал он, глядя в дымок.- « Конечно же мне, нечеловеческому потомку, они уже предстают немного другими, но всё же остаются моей семьёй, которая заботится и любит, а это самое главное, что бы там не говорил Кувин».
И Винсент, решив на сегодня поставить на этом точку, решительно поднялся со стула и отправился на чердак. Он вдруг осознал, что уже несколько дней не читал Заветы. Им было пройдено всего несколько глав, а время уже безжалостно жалило. За Винсентом, судя по всему, началась настоящая слежка, которая вполне могла перерасти в охоту, а он, по сути, ещё ничего не знал. Обучение надо было подхлестнуть. Поэтому в этот вечер Винсент прочитал в два раза больше, чем ему полагалось. Он и сам не заметил, как отрубился прямо в прадедушкином кресле.
  Снов не последовало, казалось, сознанию на них совсем не осталось сил. Лишь тёмная бездонная бездна, засасывающая в себя остатки хоть какого-то разума, сознания; выжимающая последние соки. Винсента охватила тревога. Как ни странно, но он мог соображать в этом состоянии. Он чувствовал, что и эта способность неумолимо чем-то затягивается. И тут Винсента охватила паника, он вдруг остро захотел проснуться, вынырнуть из этого жуткого состояния. Но он ничего не мог поделать. Винсент запаниковал ещё больше, попытался дрогнуть хоть мизинцем, чтобы ощутить тело, попытался вскричать. Тщетно. Крик не желал вырываться наружу, он лишь гулял в самом сознании. Пальцем он тоже шевелил только мысленно. Не на шутку испугавшись, Винсент принялся отдавать постепенно угасающему мозгу ряд хаотичных команд: «пошевели рукой», «ПОШЕВЕЛИ РУКОЙ», «ШЕВЕЛИ РУКОЙ!», «НУ ЖЕ, ПОШЕВЕЛИ!»… Винсенту даже показалось, что он добился своего, но он сразу понял, что сделал это всего лишь мысленно. Он по-настоящему отчаялся – такого кошмара ему никогда ещё не доводилось испытывать. Он будто сам уже падал в ту чёрную бездну, всё ниже и ниже. Окутывающая тьма, медленная и липкая, словно смола, поглощала Винсента в себя целиком. Действовало это успокаивающе, даже убаюкивающе; сознание уже тоже отключалось, но Винсент отчего-то страшно боялся и сопротивлялся этому навязчивому покою. Словно что-то предчувствовал. Когда он уже почти совсем забылся, вдруг почувствовал слабое жжение на щеке, будто откуда-то извне. Импульс слабой и мгновенной боли тут же затух, поглощённый «смолой». Но тут же щеку вновь обожгло, на этот раз боль не сразу рассосалась. Винсент тут же отряхнулся, разгоняя щупальца мрака, и попытался схватиться за эти мгновенные вспышки боли, словно утопающий за тростинку. «Тростинка» всё время выскальзывала из пальцев, и Винсент хватался, как мог, напрягая всю свою волю, остатки ещё не потонувшего духа. И после отчаянных попыток он вдруг понял, что ему удалось зацепиться, щёки беспрерывно вспыхивали, словно от ожогов. И, явно это почувствовав, что-то извне сильно тряхануло его бесчувственное тело, а затем затрясло сильнее. Всё внутри, в этом беспробудном мраке, сотрясалось. Путы дурмана потеряли свою цепкость и с неохотой опадали, как срубленные щупальца. Разум прояснился, всплыл наружу. И вдруг произошёл ещё один сильный толчок, Винсенту на этот раз удалось захватить контроль над телом, большим усилием он, наконец, шевельнул мизинцем на руке. И дальше всё произошло очень быстро: глаза разлепились, чувства, звуки, стук сердца вернулись, и Винсент увидел, как его кто-то отчаянно трясёт за плечи, попеременно хлеща пощёчины. Всплыл обыденный чердак, и в предрассветном сумраке прояснилось бледное, загримированное, напряжённое лицо Кувина. Увидев, что Винсент пришёл в себя, скоморох вдруг резко отпустил того, и мальчик шлёпнулся спиной о спинку кресла.
- Кувин…- судорожно прошептал Винсент.
- Ты что творишь, парень?!- злобно сверкнул своими глазками скоморох. Сейчас был именно тот редкий момент, когда лицо Кувина не таило и намёка на ухмылку.
- Что… что это было?..- Винсент никак не мог отойти от испуга и весь дрожал. Он испытывал сейчас те же чувства, которые испытывает чудом откачанный утопающий. Только что произошедшее никак не могло быть просто кошмаром – таких реалистичных снов просто не бывает.
- Что это было?! Догадайся!- Кувин схватил бледной рукой раскрытый толстый том, лежавший на столе, и захлопнул его перед самым носом Винсента. Тот от неожиданности отдёрнулся назад, вжавшись в кресло.
-Так это всё эта чёртова книга!- догадался Винсент, теперь уже с опаской на неё косясь.- Похоже, я заснул прямо лицом в ней…
У Кувина нервно дёрнулось веко, когда Винсент произнёс «чёртова книга». Но он тут же взял себя в руки и произнёс, ехидно скривив рот:
- Похоже, что так. И ты даже не представляешь, парень, насколько тебе повезло. Если бы мне вдруг не взбрело в голову навестить тебя перед школой, чтобы кое-что обговорить, то уже через несколько часов твоя милая «бабушка» нашла бы здесь твой холодный трупик.
Винсент устало сел в кресле, чувствуя дикую слабость. Только сейчас он заметил, что весь мокрый от пота.
- И кстати,- добавил скоморох, немного понаблюдав за Винсентом,- книга здесь совсем не причём. Она-то не виновата, что у тебя вместо мозгов – куча тролльего навоза!
Винсент оскорбился, но промолчал, понимая, что и так уже достаточно натворил.
- Подумать только – заснуть лицом в Завете! О чём ты думал, парень?- продолжал негодовать Кувин.- Может, ты и полукровка, но отнюдь не бессмертный. По крайней мере, пока.- добавил он уже тише.
- Извини, я зачитался.- наконец произнёс Винсент. Мысли путались, и голова соображала туго.- Просто я уже несколько дней не открывал этой… книги, и решил, что надо наверстать упущенное…
- Ага. И что, наверстал?- ехидно усмехнулся Кувин.
- Почти…- в ответ невесело усмехнулся Винсент.
- Ну ладно, приключенец, былое не воротишь. Хотя это выражение можно было бы и оспорить, но оставим всё, как есть.
Винсент попытался встать, но ноги его тут же подкосились, и он рухнул обратно в кресло.
- Ух…
- А ты как думал?- скривил губы в ухмылке Кувин.- Сегодня, я так думаю, ты в школу не пойдёшь.
- Ты что? Я… я должен!- вновь попытался подняться Винсент.
- Сиди, герой,- одним движеньем жезла откинул его назад скоморох.- Куда ты денешься? Ты даже до кровати доползти вряд ли сможешь. Нет, сегодня ты сидишь дома. Да и спокойнее здесь.
- Но я не могу, Кувин! Ты не представляешь, что мне пришлось вчера выслушивать! Домашние просекли, что меня не было в школе! Сейчас за мной будет особый контроль.
Кувин фыркнул:
- Меньше по монастырям шататься нужно было.
- Тебе вот смешно, а мама уже навоображала себе, что я стал наркоманом, прогуливаю уроки и ввязался в какую-нибудь уличную банду. Тем более, это из-за тебя меня укусили!
- Да ты что?- удивился Кувин.- А я-то думал, это ты не смог отбиться от жалкой кучки жмуриков.
На злость у Винсента просто не было сил, и всё же некоторая вспышка нашла себе сколько-то энергии.
- Хватит ехидничать, Кувин! Всё это началось именно с того похода на кладбище! Если бы меня не укусили, я бы на следующий день пошёл бы в школу, и ничего бы не случилось! Спасибо, хоть домой доставил, пока я в отключке был!
- Если бы, да кабы… Днём раньше, днём позже – твоё разоблачение при таком поведении неизбежно.- осадил его Кувин.- Кстати, именно сейчас ты можешь сказать решающее слово.
Винсент удивлённо на того посмотрел. Кувин сохранял загробное спокойствие на гримерованном лице.
- В наш мир ты, так или иначе, уже вошёл и не выберешься бесследно. Но ты ещё можешь всё остановить. Похоже, у тебя не хватает духу завершить начатое? Так хочешь ли ты, Винсент, сын Джахара, благородного демона третьего круга, доверить мне своё обучение и позволить мне стать твоим наставником и советником, дабы вместе бросить вызов и глубокому Подземью и высоким Небесам, а так же отомстить Варгене, подлой убийце твоего отца? Или же ты предпочтёшь всё бросить и прятаться в вашем мире и обществе, несмотря на то, что многочисленные глаза Небес и Подземья неустанно будут следить за тобой, а возможно даже и вмешиваться в твою жизнь? И сможешь ли ты всю жизнь хранить всё уже увиденное и познанное, хоть оно и невелико, от других? Решай, Винсент, всё в твоих руках.
И чердак погрузился в звенящее молчание. Кувин пристально глядел багровыми глазами на лицо слегка ошарашенного Винсента, ожидая ответа. Да, Винсенту в диковинку было слышать этот торжественный тон из уст тёмного скомороха.
-« Всё серьёзно»,- сразу понял он, и глубоко задумался, хоть мысли так и переплетались. Он быстро соображал, то опуская глаза на зловещего вида Завет, положенный Кувином на край стола, то поднимая их на самого Кувина. Скоморох с терпением ждал, не произнося ни слова. Винсент в очередной раз задумчиво взглянул на старинный том. Он был поистине таинственным и мрачным, и пять минут назад стал ещё более устрашающим. Книга лежала бездвижно, как и подобает книге, но в ней таилось что-то неведомое, опасное. Теперь Винсент её видел, как опытного хищника, хитро притаившегося в засаде и ожидающего, пока кто-то подойдёт достаточно близко… И всё-таки, думал Винсент, именно она и остальные одиннадцать томов смогут дать ему то, о чём он и не мечтал – древнейшее знание. Но нужно ли оно ему, это знание? Винсент уже задавался подобным вопросом. И ответ он уже знал. Даже если он сейчас откажется от всех этих опасностей, то уже не сможет вернуться в изначальный мир, из которого вышел; не сможет видеть его таким, каким видел раньше. Уже всё изменилось. Хотел этого Винсент, или не хотел, а может и хотел, но не совсем этого, однако ничего уже было не поделать. Приходилось выбирать между двумя погибелями. И Винсент выбрал.
-« Лучше уж прожить эту жизнь недостаточно счастливо, чем достаточно тускло»,- решил он и решительно посмотрел Кувину в глаза, хоть это было и нелегко. Тот застыл, словно изваяние. Держался он довольно равнодушно, но Винсенту всё же удалось просечь искорку напряжения. Собравшись духом, Винсент твёрдо проговорил:
- Я согласен. Согласен стать твоим учеником.
Секунду-другую скоморох не менялся в лице, словно раздумывая над сказанным, и вдруг его губы поползли вверх, криво изогнувшись. В глазах блеснула удовлетворённость.
- Что ж, ты сделал выбор,- тут же заговорил он с явно приподнятым настроением, но тон сохранял торжественно-загадочным.- Теперь мы должны скрепить это заклятием. Но после обряда Shimbio ты уже не сможешь вернуть слов назад. Ты уверен, что хочешь?
И Кувин опять выжидающе взглянул на Винсента, хотя знал, что тот ответит.
- Будто я сейчас что-то могу вернуть назад… - буркнул Винсент, и тут же спросил:
- А что за обряд такой?
- Сейчас узнаешь.- Кувин отошёл в сторонку и откинул небольшой старый палас, что покрывал деревянный пол в двух шагах от окна, в середине «жилой» части чердака. Винсент с удивлением разглядел там две пентаграммы, нарисованные мелом рядом друг с другом и соединённые между собой четырьмя переплетающимися лучами. Внутри каждой были прочерчены окружности и дуги, а ещё многочисленные символы и иероглифы. Чертёж был весьма трудным и запутанным, поэтому вряд ли его можно было начертить за несколько минут.
- Так ты всё приготовил заранее?- поразился Винсент. Оказывается, его решение было предопределено. Винсента это возмутило. Но Кувин лишь криво ухмыльнулся, склонившись над своим чертежом. Винсент вновь попытался встать, и, пошатываясь, сделал пару шагов, остановившись у пентаграмм, тонущих во мраке чердака. Кувин приготовился его подхватить, если что. Но Винсент хоть и с трудом, однако удержался на ногах. Кувин вынул откуда-то из своих одеяний толстую зелёную свечу и осторожно укрепил её в маленьком кружочке – центре пересечения лучей. Винсент в очередной раз опасно покачнулся. Кувин озабоченно стрельнул глазами в его сторону, словно опасаясь, что тот свалится. Опасаться действительно стоило, потому что ноги Винсента совершенно не слушались и подгибались, как соломенные. Даже минута на ногах стала ему настоящим испытанием.
- Неужели это Завет меня так ослабил?- не удержавшись, нарушил таинственную тишину Винсент.- Такое чувство, будто из меня выпили все соки…
Кувин загадочно улыбнулся, обнажив во мраке свои ровные белоснежные зубы (лишь единственный из них блеснул золотом), и тихо прошептал, словно не желая выходить из создавшейся торжественно – таинственной атмосферы:
- Так оно и есть,- и затем приложил палец к губам, веля молчать, между тем одной рукой прикоснувшись плеча Винсента.- Садись в круг.
Винсент с радостью повиновался - ему стоило лишь перестать сопротивляться воле своих конечностей. Стараясь не попортить загадочный чертёж, Винсент осторожно устроился прямо в центре пентаграммы, которая предназначалась для него, сев по-турецки. Кувин поспешно занял своё место напротив в пентаграмме побольше. Она состояла из немного других символов, и к тому же к этой были добавлены ещё несколько элементов, которые отсутствовали у пентаграммы Винсента. То были ещё три маленьких окружности по краям пентаграммы, равноотдалённые друг от друга. В каждом из кружков цветным мелком был чётко выведен большой символ. В первом, что располагался слева от Кувина, красным мелком изображался странный знак, напоминающий изображение застывшей капли. Справа жёлтым выделялся символ солнечной восьмиконечной свастики. А сзади скомороха, насколько раньше успел заметить Винсент, тонул во мраке знак глубокого синего тона, изображающий простенькую завитую спираль. Кувин застыл на месте, словно сосредотачиваясь. Винсент тоже попытался не издавать шума, даже затаил дыхание. Скоморох закрыл глаза и, как казалось, копался глубоко внутри себя, словно наводя порядок в мыслях. Бледное лицо во мраке казалось призрачным, а веки были закрашены извечным чёрным гримом, и от того глаза будто вваливались. Кувин никаких указаний не давал, и мальчик был в некой растерянности: он не знал, расслабляться ему стоит, или же наоборот, напрягаться. Но через несколько секунд скоморох вышел из своего затишья, избавив тем самым Винсента от лишних терзаний. Он резко распахнул веки, и глаза тут же засветились фосфорицирующим светом. В них читался торжественный блеск и ожидание чего-то грандиозного, словно вот-вот должно было свершиться нечто очень важное. Видимо, Кувин нынче был  не меньше Винсента переполнен с трудом сдерживаемыми эмоциями, если мальчик мог прочесть так много в его обычно подёрнутых таинственной, даже немного зловещей пеленой зрачках. Такой настрой скомороха заставил Винсента взволноваться ещё больше в ожидании этого обряда.
Кувин медленно, и не совершая лишних движений, словно этого требовала церемония, поднёс свою трость к зелёной свече. Из блистающего в темноте набалдашника вдруг отделился особенно яркий блик, который оказался белой искрой, и переметнулся на фитилёк свечи. Таинственная зелёная свечка зажглась бодрым белым пламенем. Затем  скоморох отложил трость в сторону и достал из своей магической сумы, что лежала за пределами чертежа (до этого Винсент её почему-то не заметил, а ведь это была именно та сумка, в которой скоморох когда-то держал Заветы Титанов), друг за дружкой три предмета. Первой была неприметная каменная ступка с костяным пестиком, и Кувин расположил её на жёлтом символе. Винсент удивился (где это видано, чтобы пестики делали из кости?), но подавил в себе желание задать вопрос, понимая, что сейчас не должен этого делать. Затем Кувин достал сверкающую чашу, сделанную из червонного золота и инкустрированную драгоценными камнями. После примитивной ступки с пестиком эта роскошь стала для Винсента неожиданностью. Чувствуя некое возбуждение, он проводил глазами чашу до красного символа. За золотой чашей последовала странного вида морская раковина, которую Кувин со сдерживаемым нетерпением несколько секунд нащупывал в сумке. Её он держал особо осторожно, словно боялся уронить. Раковина была грязноватых оттенков, и к тому же была испещрена маленькими корявыми письменами. Внутри таилась настораживающая чернота, и у мальчика создавалось впечатление, будто раковина размеренно дышит чрез это отверстие, всасывая в себя воздух. Бывшее обиталище какого-нибудь древнего моллюска осторожно водрузилось на тёмно-синий символ. Все предметы были расставлены, и Кувин снова сел ровно, сложив руки на коленях. И снова он будто бы сосредотачивался, словно внимая потрескиванию свечи. На Винсента он не смотрел, будто того здесь и не было. У Винсента затекли ноги. Наконец скоморох глубоко вдохнул в себя чердачный воздух, в котором успел разлиться дурманящий аромат свечи. Язычок пламени содрогнулся и на мгновение потянулся в сторону Кувина. Наконец тёмный скоморох заговорил, и Винсент даже вздрогнул от неожиданности: его гипнотизирующий шёпот раздался словно отовсюду, прямо как тогда, при первой их встрече.
- Да свершится обряд Shimbio, но прежде ты, Винсент, должен подтвердить своё согласие в создании со мной этого симбиоза. Я даю тебе знания, ты – свои старания. Всего добиваемся вместе. В тебе таятся огромные залежи Силы, но если их не направить в нужное русло, и если не научиться правильно добывать, то они бесполезны. И став твоим наставником, именно я должен буду развивать в тебе эту Силу. Хочешь ли ты этого? Последнее слово за тобой.- и Кувин выразительно посмотрел прямо в глаза Винсенту, отчего тому стало немного не по себе. Впрочем, при зрительном контакте со скоморохом это было нормальным явлением. Белое пламя свечи бросало на лицо Кувина призрачные тени, отчего оно, будучи подсвеченным наполовину, казалось каким-то болезненно худощавым. Винсент всё уже решил для себя, и вроде как пришёл к взаимосогласию со своим внутренним «я», но именно в эти последние секунды, после которых поздно уже будет что-то менять, это самое «я» вдруг отчего-то забило тревогу.
-«Обычное дело – волнение»,- про себя подумал Винсент и попытался успокоиться. И когда он уверенно сказал своё последнее слово, где-то в глубинах его души беспомощно и отчаянно, едва слышно продолжал звенеть колокольчик, пытаясь упредить о несуществующей опасности. Винсент попытался не обращать на него внимания.
- Да. Хочу. Я согласен.
Собственный голос Винсенту показался каким-то чужим. Он произнёс это так, как от себя никак не ожидал. Твёрдо, даже чересчур твёрдо и жестковато, словно дерзил своим внутренним чувствам, бросал вызов страхам и опасениям. Раньше ничего подобного Винсент за собой не замечал. Но теперь он уже позволил себя опутать неким путам обязательства и ответственности. Он дал своё Слово.
Кувин наверняка остался доволен ответом, хоть в этот раз и не позволил ни одному чувству отразиться на бледном лице. И тона своего не изменил.
- Тогда приступим.
Потерев свои костлявые кисти рук, тёмный скоморох одним незаметным движеньем достал откуда-то из длинного раздвоенного рукава что-то маленькое, блеснувшее при свете свечи. Винсент напряг зрение, и увидел меж зажатых большим и указательным пальцами левой руки маленькую чёрную иглу. Затем скоморох, сощурив глаза, вскинул подбородок и торжественным полушёпотом произнёс:
- Будучи отдельным существом, обособленной личностью, в чьих жилах текут соки жизни твоей, выпустишь ли ты эту жизнь из заточения плоти твоей, дабы дать жизнь плоти побратимой? Жертвуешь ли ты кровь свою?
Винсент слушал, затаив дыхание, как завороженный, с ужасом глядя на хищно ощетинившуюся иглу, а поэтому немного растерялся, когда Кувин остановился, явно ожидая ответа. Винсент, конечно же, читал о ритуалах Крови, но сам на такое решиться никогда бы не смог. По крайней мере, раньше. А теперь отступать было некуда. Он мог, конечно, просто вскочить сейчас и убежать, но что бы это дало?
Не зная, как подобает поступать, он просто кивнул.
- Ты должен ответить «жертвую», Винсент.- тихо поправил его Кувин.
Сглотнув, мальчик ответил:
- Жертвую.
Кувин удовлетворённо кивнул и взял в другую руку роскошную золотую чашу.
- Желаешь ли ты смешать кровь свою с кровью побратима твоего, дабы положить начало истокам общим? Так жертвуешь ли ты кровь свою?
- Жертвую.
Кувин осторожно вложил иглу в пальцы Винсента, взял золотую чашу двумя руками и поднёс её к его рукам. Винсент замер так с полувытянутыми руками, ожидая дальнейших распоряжений. От мысли, что ему вот-вот придётся проколоть палец настораживающего вида иглой, в животе зародился какой-то холодок. И вовсе не от того, что Винсент боялся маленькой вспышки боли (хотя, как не презирал себя за это Винсент, какой-то страх в ожидании, всё-таки был), а больше от того, что ему выпал случай участвовать в сомнительного рода ритуале, причём необходимо было делиться своей кровью с демоном. Конечно же, возникали опасения. Всё это настораживало. Но Кувин уже успел войти в доверие к Винсенту, и Винсент не думал, что тот может причинить ему вред. Тем более, как он помнил, его кровь обладает какими-то особыми свойствами, и губительна для других. В том числе и для Кувина. Винсент тут же отбросил все эти мысли, укорив себя за то, что он даже думать такое может.
-«Это просто смешно! Из-за Кувина я не раз оказывался в бедственных ситуациях, но подумать, что он, правая рука моего покойного отца, бросивший вызов, можно сказать, всему Подземью ради того, чтобы заняться моим обучением и научить выживанию в этом безумном мире, хочет мне вреда - это было бы просто омерзительно!»
И Винсент как-то переменился в лице: на нём появилась решительность. Кувин, словно этого не заметил, продолжал:
- В третий и последний раз вопрошаю тебя: готов ли ты принести такую жертву? Помни, что не будет более пути назад, и кровь твоя навеки утвердится во мне, и отноне станем мы друг от друга зависимыми. Как древо и куст, переплетённые корнями своими. И связь эту ни одним заклинанием, ни одним ритуалом порвать будет невозможно, лишь смерть одного из нас оборвёт сии кровные узы. Так жертвуешь ли ты кровь свою?
Не давая вновь сомненьям заполнить свою душу, Винсент тут же твёрдо ответил:
- Жертвую.
Ответил, и посмотрел на чёрную иглу, поблескивающую на пламени свечи. Затем поднял глаза на Кувина. Тот ободряюще кивнул. Винсент снова опустил глаза, сжал губы. Руки в свете свечи казались какими-то костлявыми и бледными. Притом ещё подрагивали от слабости, переполнявшей всё тело. Винсенту оставалось только надеяться, что скоморох не подумает, что это от трусости. Не в силах больше измучивать себя ожиданиями, он быстрым движением кольнул себя в безымянный палец левой руки. Игла оказалась на удивление острой, и Винсент почти ничего не почувствовал. Зажав иглу между безымянным пальцем и мизинцем правой руки, чтобы она не выпала, свободными он сжал кончик проколотого пальца, чтобы выступила кровь. На кончике бледного пальца под кожицей вдруг разлилась краснота, и мгновением позже вдруг выступили крапинки тёмной, переливающейся при свете свечи крови, и упали в давно подставленную чашу. Кувин держал её за самую ножку, а не за края, с плохо скрываемой боязнью, словно кровь Винсента была каким-то неведомым оружием. Над его тоненькими изогнутыми бровями пролегли складки, он напряжённо смотрел на палец Винсента, сосредоточив на нём всё внимание. И вдруг кровь хлынула с новой силой. Винсент сильно перепугался, ведь ему часто доводилось сдавать анализы в больницах, проходя медосмотр, и он знал, что от такого маленького укола не может течь столько крови. Он испуганно посмотрел на Кувина, но тот даже и бровью не повёл, и это значило, что так всё и должно быть. Однако спокойствия это обстоятельство Винсенту не вселило, и он уже хотел что-то предпринять, по-настоящему перепугавшись, что может произойти большая потеря крови, и при нынешнем его состоянии это могло просто-напросто его убить, но как только тёмная, густая жидкость едва заполнила днище чаши, кровь внезапно прекратилась. Винсент покачнулся, полностью лишённый сил. Руки его дрожали, и он едва не выронил иглу.  А Кувин словно и не замечал этого бедственного состояния мальчика, полностью сосредоточившись на чаше. Тем временем чаша в руках скомороха медленно и осторожно, словно какая-нибудь хрупкая вещица, проделала путь обратно, водрузившись на своё место – кружок с красным символом. И как только это произошло, каплевидный символ вдруг вспыхнул ярким красным светом, отчётливо выделившись во мраке чердака. Винсент не успел и подивиться этому, как его внимание тут же привлекли другие изменения – к нему тут же будто прихлынули силы. Правда он продолжал чувствовать вялость и слабость, но всё же не такую, как несколько секунд назад. Кувин достал из рукава ещё одну иглу, и, держа руки над чашей, молниеносным движением уколол себя.  Далее последовало всё примерно так же, как и с Винсентом. Лишь когда его чёрная, как смола, кровь, прекратила течь, напряжение скомороха спало. С явным облечением он повернулся к Винсенту, разломил свою иглу на две части, и её обломки, уже падая и достигнув пламени свечи, вдруг вспыхнули и рассыпались прахом, оставив в воздухе тонкий красный шрам, который тут же затянулся. Кувин поднял свой повеселевший взгляд на Винсента и задержал его в ожидании. Винсент вопрошающе глядел, не понимая, что от него требуется, но вдруг вспомнил, что в его руке ещё зажата игла, и понял, что её тоже необходимо сломать. Он также поднял её над пламенем свечи, крепко зажав меж большим и указательным пальцами обоих рук, и, приложив немного усилий, сломал её, тут же выпустив из пальцев. Обломки рассыпались прахом и растаяли в пламени. Кувин одобряюще кивнул и тут же перешёл к следующей части обряда, взяв в руки ступку с пестиком. Немного выждав, будто собравшись с мыслями, скоморох вновь заговорил своим загробным вездесущим голосом:
- Будучи существом из плоти и крови, тела бравого, членов и сухожилий уникальных, в коих таится сила, физическое могущество твоё, согласен ли ты выплеснуть силу тела твоего, дать ей свободу в семени нашем общем и возможность прорастать беспредельно. Делишься ли ты силой, мощью своей?
Уже уяснив для себя, как следует отвечать на эти и последующие пункты ритуала, Винсент ответил:
- Делюсь.
- Желаешь ли ты раскрыть возможности тела своего, подарить ему жизнь новую? Способен ли явить могущество, природой в тебе заложенное? Делишься ли ты силой своей?
- Делюсь.
Надо признаться, Винсент ожидал от такого важного по словам Кувина ритуала бо’льших впечатлений, больше зрелищности, что ли. Конечно этот трюк с «живым» пламенем свечи и светящимися символами Винсента, как врождённого любителя мистики, не оставил равнодушным, но не слишком оправдал его ожиданий. Сейчас он послушно и серьёзно, даже с некоторым боязным волнением, участвовал во всём в этом, однако эти дурацкие фразы обряда, повторяющиеся по нескольку раз, и совсем не похожие на настоящие магические формулы, успели уже порядком вымотать и надоесть. Кувин взял в руки ступку с пестиком и продолжил:
- И я в третий раз вопрошаю тебя, мой кровный сородич, готов ли ты принести и эту жертву? Помни, что, поделившись со мной силой плоти твоей, ты откроешь меж нами священный канал, который лишь смерть сможет закрыть навеки. Делясь со мной даром этим, ты заложишь во мне частичку силы своей, зародишь родник, который с годами будет бить всё обильнее и обильнее – наравне с тем, как будет умножаться и твоя сила, подобно озеру и его притоку.- последнее предложение Кувин произнёс как-то тихо и не совсем внятно, затем неожиданно повысил тон,- Так делишься ли ты силой своей?
На этот раз, ни мало не колеблясь, Винсент ответил:
- Делюсь.
Кувин протянул ему каменную ступку. Винсент принял её и с любопытством заглянул внутрь. Кроме костяного пестика, в ней лежало что-то ещё. Винсент прищурился, напрягая зрение, и вдруг отчётливо разглядел какой-то гладкий круглый камень (таких Винсент никогда не видел) грязно – жёлтого цвета, испещрённый фиолетовыми прожилками.
-« Хм, странно, в первый раз такой вижу… А может, это и не камень вовсе?»
Винсент вопрошающе взглянул на Кувина. Тот, как обычно, не отрываясь, следил за каждым его движением. Поймав рассеянный взгляд мальчика, он медленно кивнул. Винсент снова опустил взгляд на странный камень.
-«Наверно, мне его нужно растолочь»,- предположил он и покрепче сжал в правой руке пестик, держа ступку в левой. Не уверенный, что поступает правильно, он поднял глаза на скомороха, ожидая, что тот его остановит, но Кувин лишь молча наблюдал, а это значило, что пока всё идёт как надо. Камень выскользнул из-под пестика при первой же попытке. Винсент попробовал ещё раз, но пестик вновь ткнулся в каменное дно. Стиснув зубы, и стараясь держать себя в руках, Винсент крепче сжал пестик и с силой надавил на камень, но тот, словно обмылок, проскользил по стенке ступки и чуть не вылетел за её пределы. Винсент нахмурился и глянул на Кувина. Став созерцателем его тщётной борьбы с камнем, Кувин нарушил священную тишину и прошептал:
- Ты не так толчёшь, Винсент, это же безоар. Сконцентрируй в руке всю свою силу, всё напряжение.
Не совсем понимая, как это сделать, Винсент вдруг вспомнил трактаты одного китайского мудреца, писавшего о внутренней энергии тела и её управлении. Он взял пестик поудобнее, сжал его что было сил, мысленно переправив свою внутреннюю энергию из солнечного сплетения в правую руку, и, высвобождая эту энергию, сильно надавил пестиком на жёлтый камень. Вроде как всё было сделано правильно, вот только под самый конец, когда Винсент представил себе свою энергию, перетекающую из напряжённой руки по костяному пестику в камень, ему помешало его буйное воображение, которое тут же втиснуло в общую картину свой навящевый штрих. Энергия тут же представилась строем муравьёв, рвущихся из рукавов Винсента по пестику к добыче, которая представляла собой недоеденный ананасовый леденец, какие так нравились Винсенту в детстве, и жадно облепляли её. Винсента брезгливо передёрнуло, и «леденец» снова выскользнул из под ступки. Снова собравшись духом и очистив свой мозг от всего лишнего (что для Винсента оказалось ох как нелегко), Винсент снова представил себе энергию, живой струйкой пробегающую от солнечного сплетения по жилам в правую руку, с лишком наполняющую сжатый кулак, и сделал ещё одну попытку, на этот раз сосредоточившись только на жёлтом камне и стараясь не думать ни о чём другом. Камень вдруг хрустнул и сжался под давлением пестика и невидимой энергии, выхлестнувшейся из руки Винсента. Винсент теперь с лёгкостью завершил начатое, так как дотолочь уже не выскальзывающий комок было гораздо проще. Через полминуты на дне ступки лежала горстка,  песочного цвета с синим оттенком порошка. Он как-то серебрился и искрился при свете свечи. Винсент осторожно передал Ступку с пестиком Кувину, и тот, одобрительно кивнув, принял её. Несмотря на то, что толочь там уже, по сути, было нечего, Кувин демонстративно взял пестик в правую руку и сделал несколько твёрдых движений, растирая порошок по стенкам ступки. При этом правая кисть его как-то напряглась и показалась ещё более сухой и костлявой, чем обычно; на ней выступили жилы. Серебристое сверкание истолчённого жёлтого камня усилилось, и скоморох, явно удовлетворённый этим, осторожно водрузил ступку на жёлтый символ. Винсент вдруг заметил, что костяного пестика в ней уже не было – лишь горстка порошка. Церемониальным движением Кувин взял в руки морскую раковину («А может, вовсе не морскую?..»,- подумал Винсент). Держал он её крайне осторожно.
- «Это последний предмет»,- подумал Винсент и почувствовал, что ритуал подходит к концу, завершение не далеко. Почему-то эта раковина заинтересовала его гораздо больше, чем предыдущие принадлежности обряда, приковала к себе внимание мальчика. Всё это время, когда она находилась в костлявых руках скомороха, Винсент краем глаза наблюдал за ней. Возможно, его внимание притягивала таинственная чернота в глуби раковины, словно обитавшая там и живущая своей жизнью. Винсенту казалось, что эта непроглядная темень даже колышется.
- «А может, и не было в этой раковине никогда никакого моллюска? Может, как раз эта чернь и есть исконный обиталец?.. Хм, надо будет спросить потом у Кувина».
И пока Винсент гадал, какая же на этот раз будет жертва (он никак не мог взять в толк, что же это можно пожертвовать раковине, пусть и не обычной), скоморох продолжал своим замогильным вездесущим голосом:
- Будучи существом разумным, с уникальным разумом, от других отличимым, в ком вертятся целые новые миры и вселенные, способным изливать любую волю чрез слова, согласен ли ты отдать то самое Слово своё, подтверждающее волю твою и согласие войти со мной в разумную связь?
Винсент немного замешкался. Кровь и Силу он пожертвовал как-то не очень неохотно, хотя именно кровь, наверно, и была самым грозным его оружием. Ведь именно благодаря своей уникальной крови он теперь…необычный. А Сила…да какая там у него сила? У него, у Винсента, который всё свое детство провёл за книгами и всего пару раз видел школьную спорт – площадку? Бред. Но вот отчего-то ему тяжело было ещё раз давать именно Слово, и Винсент не понимал, почему. Опять что-то предупреждающе засосало у него под ложечкой. Винсент успокоил себя, что всё это – просто формальности, тем более, что он в какой-то степени уже дал слово – ещё перед самим обрядом, и, сглотнув, ответил:
- Отдаю.
Кувин продолжал:
- Отдаёшь ли ты заветное Слово, скрепленное разумом твоим и воплощённое дыханьем, Слово, способное изменить судьбу и разить острее меча, Слово, которое поставит печать на нашем союзе ученика и наставника, дабы мы стали близки духовно? Отдаёшь ли ты Слово своё?
- Отдаю.
Глаза Кувина сверкнули, и он тут же быстро продолжал, на одном дыхании отчеканивая формулу. Ясно показалось, будто скоморох чем-то одержим и не в силах более это скрывать под маской безразличия и мрачной таинственности.
- Вопрошаю тебя в третий раз: готов ли ты принести свою последнюю жертву? Отдав своё Слово, ты закрепишь сей ритуал, и нельзя будет после тебе распоряжаться этим Словом, так как оно ляжет завершающим связующим звеном меж нами. Ты не сможешь после ни забрать его обратно, ни сокрушить какой бы-то ни было физической, кровной или духовной силой, так как сильнее верного Слова ещё не придумано ни оружия, ни защиты, ни печати. Решай здесь и сейчас: делаешь ли ты свою третью и последнюю жертву , отдаёшь ли ты Слово своё?..
Кувин договорил и замер, вытянув перед Винсентом руки с раковиной (так, что она оказалась совсем близко от лица мальчика), едва слышно переводя дыхание. Складывалось впечатление, что он волновался не хуже Винсента. Странно, Винсент никогда его ещё не видел таким возбуждённым. Последнее слово оставалось за мальчиком, и Винсент не мог долго переносить этого полного идейного огня и нетерпеливости взгляда. Его так и подмывало ответить нет, но он уже настолько устал и вымотался, что ему хотелось побыстрее всё это закончить. Он совладал с собой и громко ответил, покосившись на живую темень, копошащуюся в раковине:
- Отдаю.
И тут же почувствовал, будто не успевшее свободно сорваться с губ Слово вдруг сорвало с них будто силой и едва заметной белой струйкой засосало в эту самую раковину. Живая темень заглотила его (Слово) в свою воронку с каким-то чавкающим звуком и только после этого перестала метаться и показывать из раковины свои щупальца. Винсент невольно качнулся назад, немного запоздав, и, осознав, что раковина уже своё дело сделала, недовольно сглотнул слюну, так как рот пересох, и потрогал свои губы, на которых осталось ощущение сильного засоса, будто он поцеловался с присоской для прочищения труб.
Несколько мгновений лицо Кувина не изменялось, но черты его лица тут же плавно начали размягчаться, губы невольно поползли вверх, обнажив белоснежные зубы, а глаза удовлетворённо заблестели. Скоморох явно испытал облегчение. Он осторожней прежнего помог раковине водрузиться на свою руну. Вспыхнули синие знаки, а мгновеньем позже ярко засветились белым свечением пентаграммы, в которых они сидели. Кувин тут же протянул правую руку, остановив её над пламенем свечи. Винсент немного замешкался, не сразу догадавшись, что рука протянута для рукопожатия. И как только понял, тут же быстро протянул свою руку в ответ. Цепкая сухая кисть крепко сжала его ладонь, и Винсент ощутил, будто маленький импульс тока пробежался по всей руке, начиная от кончиков пальцев и до плеча. Вены на руке неожиданно резко отреагировали на прикосновение Кувина и тут же снова набухли и зачесались. Винсент страшно перепугался, ведь он считал, что тот недавний случай с светящимися венами – последствия укуса мертвеца, а теперь вдруг это снова с ним произошло. Но он не успел толком ужаснуться этому неожиданному явлению, потому что рука Кувина вдруг задрожала, и тот стиснул зубы, словно мучаясь от адской боли. Удивление того, что одно прикосновение его руки вызвало у демона, который, бесспорно, мог бы спокойно сверлить у себя дыры в голове, погасило ужас. Винсент даже не заметил, что держит руку прямиком над пламенем свечи и не чувствует боли. Кувин постарался не подать вида, что испытывает хоть какую-то боль (а он испытывал тяжкие муки – Винсент это чувствовал), и совладал с дрожащими пальцами, возобновив хватку. Теперь его лицо стало таким же непроницаемым, только оставалось напряжённым каким-то. Тут Винсент оторвал удивлённый взгляд от лица скомороха, потому что белое пламя свечи вдруг взметнулось огненным клубом вверх, охватив зелёными, белыми и жёлтыми языками его с Кувином сжатые кисти. Резко нахлынула волна нестерпимой жгучей боли, и одновременно с этим раздался вездесущий голос Кувина:
- Да завершится обряд Shimbio!
И тут же мгновенная боль отхлынула так же быстро, как и нахлынула, свеча погасла, выплюнув струйки дыма, потухли светящиеся символы, а Кувин поспешно отдёрнул свою руку. Ладони разлепились с трудом, как бы нехотя, несмотря на то, что их хозяева сделали это с большим облегчением. Словно по команде первые солнечные лучи тут же упали на место ритуала, осветив румяном часть чердака. Упали и бодро поползли дальше. Все эти события произошли всего за несколько долгих мгновений, и Винсент, озабоченный сейчас совсем другим, не смог по достоинству оценить всей картины. Как только Кувин отпустил свою хватку, Винсент сразу взглянул на свою распаренную красную ладонь, на которой виднелся лёгкий ожог, и тут же, опомнившись, быстро задрал рукав правой руки, вспомнив про вены, которые постепенно прекратили чесаться и снова сдулись. На руку упал луч рассвета, и Винсент лишь успел заметить, как разветвление вен быстро погасло и приобрело свой обычный вид, разве что чувствовалось недавнее раздражение, током пронзившее руку. Нахмурив лоб, Винсент повертел руку, словно убеждаясь, действительно ли всё, как и должно быть, и только потом взглянул на Кувина. Тот тихо сидел на своём месте. Солнечный луч осветил часть его бледного лица, прихватив правый глаз. На солнечном свете зрачок сузился и почернел. Кувин пристально смотрел на Винсента без всякого намёка на улыбку на своём лице. И лишь когда он поймал встречный взгляд мальчика, край рта пополз вверх и исказился в усталой ухмылке.
- Ну вот и всё,- тихо сказал он, не сводя с Винсента глаз.- Теперь мы породнились кровью.
- А как же дух и сила?- измотано спросил Винсент.
- Ах это,- усмехнулся Кувин,- Можешь считать просто формальностью. Мы просто положили начало, установили связь, проложили канал, если хочешь. Всё это в себя включает обряд посвящения в ученики…и в наставники. Тут уж никуда не денешься – требования обряда нужно соблюдать, если мы хотим сделать из тебя охотника, а не добычу. Теперь я смогу помочь тебе развить свои силы в полную мощь.
На языке у Винсента крутилось ещё много других вопросов (например, про это странное явление с венами), но он был так слаб, что не мог даже толком говорить, да и Кувин, судя по всему, тоже был немного измотан и вряд ли стал бы сейчас на них на всех отвечать.
-«Для всех этих вопросов будет своё, более подходящее время»,- подумал Винсент, на которого явно влияло в последнее время присутствие Кувина. Он устало опустил глаза на место проведения ритуала. Освещённые первыми лучами солнца, пентаграммы уже не выглядели таинственными и необычными, даже напротив, с погасшей и испускающей тонкие струйки дыма свечой, они выглядели одичавшими и чудаковатыми. Символы больше не светились, а три магических предмета перестали притягивать к себе внимание, став на вид самыми обычными предметами. Золотая чаша теперь была простой роскошью (притом Винсент заметил, что неухоженной роскошью – золотая поверхность была замусолена и не блестела), вся кровь из неё куда-то испарилась, не оставив и следа. Ступка  как была примитивной, так ею и осталась, разве что раньше была примитивность устрашающая, дерзкая, а теперь была примитивность ничтожная. Растолчённый камень со дна ступки тоже куда-то исчез. Ну а дотоле таинственная и зловещая раковина при лучах солнца выглядела просто никчемным старьём - покинутой моллюском раковиной, не более. Вместо щупалец живой темноты на внутренних стенках  красовались лишь засохшие комья почвы. Всё это выглядело сейчас чем-то комичным.
-«Свет всегда явит истинный облик…»,- непонятно откуда возникла в голове Винсента мысль. Кувин проследовал за взглядом Винсента и усмехнулся:
- Странная вещь эта магия, не правда ли? Всего недавно она могла являть собой могущественнейшую силу, способную крушить и разносить в камни дома и улицы, но немного времени спустя после неё останется лишь ничтожный образ. Взять, например, этот обряд. Все эти предметы были неслабыми артефактами, но когда они выполнили своё предназначение, ритуал в них уже не нуждается, они стали бесполезным барахлом. По крайней мере, до поры.- Кувин поднял свою сумку и неспеша спрятал в ней одно за другим всё «бесполезное барахло». Несмотря на усталость, он явно испытывал ещё и некое облегчение.- Я всё это к тому, что магия – вещь весьма переменчивая и зачастую непредсказуемая. Она одновременно может послужить и щитом, и обузой, может быть и силой, и слабостью. Хорошо, что тебе практически не придётся иметь с ней дело. Разве что со стороны противника… Но твоя сила – в крови, и она неизменна, и это хорошо.
И этим размышлением поставив точку, Кувин поднялся на ноги, отряхнувшись. Винсент тоже было хотел подняться, но понял, что у него сейчас этого не получится. Кувин оценил дееспособность Винсента и с вновь возвратившейся клоунской манерой хмыкнул, словно в этом было что-то забавное.
- Таак-с, отлежишься сегодня дома. Скажешь домашним, что заболел – пусть тебя денёк полечат. Можешь считать, что я тебе подарил выходной - за твою дурость тебя вообще следовало бы пустить по трассе разок-другой вокруг города наперегонки с химерой, но я милостив.- Кувин расплылся в широкой «милостивой» улыбке.
Винсент встрепенулся:
- Но я не могу сидеть дома, я должен идти в школу!
Кувин фыркнул, удостоив его взглядом, каким обычно смотрят на умопомешанных:
- Школа?! Какая школа, парень, ты даже до своей спальни не доползёшь! Да и зачем тебе сейчас эта школа? Что тебе теперь все эти людские заблуждения, которые они считают знаниями?
- Нет, я должен пойти, Кувин, я…я обязан!- взмолился Винсент, которому и самому сейчас все его слова представлялись сумасшедшим бредом. Но он не должен был бросать образование, он должен был развеять мамины страхи и предположения по поводу дурной компании. Это всё могло притянуть к себе лишнее внимание, что было крайне нежелательным для его встреч с Кувином, да и вообще для всякой связи с Иномирьем. Поэтому Винсент должен был восстановиться и приобрести былую репутацию в глазах приёмных родителей, чтобы те ничего не заподозрили. Сейчас всё это объяснять Кувину не было сил, и Винсент лишь надеялся, что его просьбы уговорят скомороха.
- Нет, парень, ты никуда не пойдёшь.- покачал головой скоморох.- Сиди дома и не выдумывай.
- Ну Кувин…
- И не драконь меня!!!- предупреждающим тоном отрезал Кувин.- Герой нашёлся. Наломал дров – расплачивайся за свою глупость. Нечего было засыпать с Заветами, это тебе не сказки на ночь! Вообще живи и радуйся, что тебя не затянуло туда полностью. Я тебе помогу добраться до твоей комнаты.
И Кувин подошёл к Винсенту, собираясь поднять его за локоть с пола, но Винсент отдёрнулся, нахмурив лоб:
- Слушай, ты что, не понимаешь: я должен, и всё! Спасибо, что спас меня, мне неловко, что так вышло и всё такое, но мне очень нужно. Очень!
Винсент старался смотреть прямо в чёрные с багрецом глаза тёмного скомороха и с трудом сдерживался, чтобы не отвести взгляд. Тот недвижимо смотрел на него около минуты, словно испытывая его. Винсент уже боялся, что Кувин не на шутку рассердится, но тонкие губы скомороха вновь поползли вверх и искривились в ухмылке:
- Вылитый отец – упрямости нет края!
- Пожалуйста,- проговорил Винсент.
Кувин вздохнул:
- Ладно, вымогатель, я не знаю, что т

Сообщение отредактировал Тёмный Пилигрим - 20.09.2007, 14:53