Ученик рисовальщика, Моя новая повесть... Опции

[Джоуль]

Прошу оценить. Этот рассказ мне приснился, серьёзно, даже не верится... =))))

1 глава "Персики и лепёшки"

Дорар, чертыхнулся и отшвырнул прочь заляпанный красками фартук. Как же всё-таки ему надоело заниматься этим бесполезным делом! Зачем рисовать фигуры обыкновенными кистями, если у учителя в кладовке хранятся горы «живых кисточек», позволяющих переносить рисунки с холста на землю?! Дорар, рассерженно посмотрел в открытое окно, всё больше и больше чувствуя, что учитель просто не доверяет ему.

Солнечные зайчики задорно носились по кремовой стене дома напротив, они словно дразнили озлобленного ученика, играя с малахитовыми листьями и скаля свои перламутровые зубки. Казалось, эти яркие блики могут, охотится за бабочками с той же лёгкостью, с которой они выслеживают тени качающиеся на стене. Пожалуй, солнечных зайчиков можно легко сравнить с живыми зверьками, которые в начале выжидает в засаде, а потом с гоготом наскакивает на свою, потерявшую бдительность жертву.

Раньше бы Дорар не задумываясь, схватил бы карандаш и почти рефлекторно стал бы зарисовывать мельчайшие детали пейзажа за окном: блики солнца, вычурные кудри виноградных лоз, свисающих со стены и обвивающих  смолистые стволы мачтовых сосен, которые в свою очередь обвивали корнями огромные нефритовые глыбы скал, зарывшихся в песок. Но теперь…

Перемены, в своём сознании, ученик художника заметил уже давно. Кисти казались ему тяжёлыми, краски серыми, а вдохновение покинуло его усталую от рисования душу. Дорару, всё больше и больше хотелось развеяться, уехать из этой одинокой усадьбы, состоящей из двух, израненных трещинами домов, поехать в город, повеселиться там, в сласть, а затем год другой, заниматься садоводством или музыкой. А уж только затем, пожалуй, после переосмысления своих поступков, можно будет вернуться к мольберту и краскам.

Он отвернулся от окна, лениво поднял со стола кисть и небрежно нанёс на раскинувшийся, на холсте, натюрморт ещё один мазок.
Внезапно мольберт задрожал. Карандаши, хаотично раскиданные на столе, с грохотом попадали вниз. Но мольберт дрожал всё сильнее и сильнее, ученик, ринулся, было подбирать карандаши, но, убедившись, что стержни в большинстве из них безнадёжно сломались, бросил их обратно на пол и просто замер подле неоконченного рисунка, непонимая причину происходящего.
 
Вдруг из хоста вылетела стайка бархатных персиков и закружила по стене. Затем подобно образующемуся водовороту из стола, возникло алебастровое блюдо, на котором возлежала дюжина малиновых слив. Дорар облизнулся и с потаённой радостью посмотрел на свою картину. Холст был пуст. У него  получилось. Каким-то образом он смог нарисовать картину и перенести её в реальность.

- Браво! Браво! Я всегда знал, что у тебя получится, - из двери высунулось довольное лицо, смуглого человека с поседевшими пепельными волосами, - я всегда подкладывал тебе зачарованные кисти и всегда знал, что ты сможешь использовать их! Только вот почему у тебя персики скачут по стене? Ты...

Учитель вопросительно посмотрел на Дорара, а затем перевёл взгляд обратно на парящие фрукты. Вдруг его взор устремился на улицу, и, заметив солнечных зайчиков, он нахмурился.

- Создавать нечто живое невыносимо тяжело, так как для этого необходимо тщательно продумать, каждую деталь их естества. Создать же существо мыслящее невозможно, так как лишь боги могут думать и за себя и за других живых людей, животных. И даже растение перенести с мольберта очень и очень трудно! Мы продвинулись лишь в рисовании деревьев и трав, так как много десятков лет наши учёные изучали их свойства... -  сердито произнёс учитель. - Как я понимаю, ты во время работы думал о солнечных зайчиках,  и случайным образом перенёс эту загадочную игру природы на картину?!

Дорар изумлённо моргнул и пролепетал:

- Я, случайно…

Его работа была определённо достойна похвалы, а учитель ещё и вздумал его бранить. Ведь ему удалось совершить очень большой шаг вперёд, он ведь сейчас добился того, чего не мог достичь, многие годы, пронеслось в кудрявой голове ученика, и он почувствовал, как в душе острым соусом закипает обида.

- Не будь я знаменитым Мартином Скалом, я бы возможно был бы рад этой забавной шутке с персиками, но я не могу позволить терпеть такую наглость от своего ученика! - Мартин ловко поймал один зазевавшийся персик и откусил от него кусок кроваво-красной мякоти. - А фрукты у тебя всё равно не вкусные…работать, тебе ещё  и работать.

Он выплюнул непрожёванный кусок на пол, усмехнулся, и, потрепав своего ученика за волосы, вышел из комнаты.
Дорар ещё некоторое время стоял возле опустевшего мольберта, а затем поднял с паркетного пола один медно-рыжий карандаш и с треском разломил его по полам. Злость и негодование проснулись в его сердце и запылали в нём багровым заревом костра.

*                          *                          *

- Дорар, запомни, не бывает истинного белого цвета, бывает лишь истинный чёрный, - голос учителя смешивался с треском дров в камине, убаюкивая Дорара, слушающего ещё один вечерний урок.

- Чёрный цвет, это дикая смесь всех остальных цветов и оттенков…белый же…эй! – Мартин сердито окликнул своего ученика и толкнул его в бок. Но Дорар склонив голову,  уже спал, нежно посапывая и тихонько ворча. Мартин Скал хотел разбудить его, но потом махнул рукой, - пусть спит. Завтра у них будет много дел.

Учитель скрестил ноги и, подперев свой острый подбородок, покрытым шрамами кулаком уставился в пламя камина. Оно весело металось по выжженным камням, искорки заманчиво мерцали, а угольки радостно летали вверх-вниз, так и, норовя выпрыгнуть из решётчатой ограды очага. Мысленно сравнив себя с мотыльком танцующим танго с огнём, учитель также закрыл глаза. Его усталые плечи опустились, царственная осанка испарилась, а его тело буквально повалилось на мягкое сидение кресла. Через мгновение он со свистом захрапел, а из его полуоткрытого рта изредка вырывались странные слова, случайным образом прорвавшиеся сквозь грёзы сна.

Трещал камин. Словно покрытые красными язвами, поленья неохотно позволяли крохотным огненным языкам ползать по чёрной коре. Дрова в очаге были похожи на уменьшенную копию двухэтажного особняка, в центре, которого бушевало неумолимое пламя.  А через некоторое время эти изысканные каминные хоромы потухли, оставив после себя лишь горку дымящейся золы.

Когда Дорар, проснулся, учителя в кабинете не было, и слегка удивившись этому, ученик с любопытством огляделся. В комнате царил хаос, все вещи были разбросаны, несколько книг корешками к верху валялись на полу. Лишь на письменном столе лежала белая, накрахмаленная скатерть, а на ней покоился кофейного цвета пакет с торчащими оттуда кунжутными лепёшками.
 
Эти лепёшки были на удивление горячими, словно их только что вытянули из печи. Как такое возможно Дорар не представлял, так как их усадьба стояла в далёкой лесной глуши, и ближайшая пекарня располагалась в сотни миль отсюда.
 
Повинуясь позывам голодного желудка, он схватил лепёшку своими длинными пальцами и оторвал зубами от неё огромный кусок. Лепёшка была пресной, чуть суховатой, но странная гармония вкуса и аромат свежескошенных трав и корицы, были настолько изумительны, что юноша с радостью съел всё. Утолив жажду водой из стоящего рядом кувшина, Дорар не торопясь, вытер руки о внутренний край белоснежной скатерти, а затем откинулся обратно в кресло.

Его словно охватила внезапная слабость, мимолётная судорога свела бицепс, и тяжело вздохнув от навалившей усталости, юноша, обеспокоившись своим состоянием, попытался встать, но не смог. На него нахлынула какая-то тяжёлая полудрёма и, пытаясь вырваться из её цепких оков, мальчик не смог подавить стон...

Очнулся он от хлёстких ударов по щекам. Дорар с трудом открыл слипшиеся глаза. Над ним склонился Мартин и какой-то незнакомый покрытый веснушками парень лет восемнадцати, они с волнением смотрели на него, словно ожидали чего-то страшного.
Дорар попытался встать, чтобы поздороваться, но учитель крепко схватил его за рукав стёганой куртки и заставил таким образом оставаться в неподвижном состоянии. Затем Мартин поднёс к его пересохшим губам стакан с каким-то напитком и ученик покорно приник к нему. В сосуде оказалось вино со специями, очень дорогой, целебный напиток, изготовленный из семи сортов винограда. Подивившись щедрости своего учителя, Дорар допил всё до конца и почти сразу после этого почувствовал себя лучше.

Кончик языка ученика уже довольно ловко утирал багровые капли, застывшие под нижней губой, когда Мартин попытался разрядить последствия  странного происшествия с лепёшками. Для начала он решил  познакомить своего ученика и незнакомого молодого человека:

- Дорар, Вануцу, позвольте представить вас друг другу, - перст учителя упёрся в Дорара, - Это мой последний ученик, Дорар из рода Раймахов, он увлекается рисованием растений и фруктовых плодов, и я смело могу сказать, что он будет моим достойным приемником.
Затем, немного понизив голос, учитель произнёс, указывая на покрытого веснушками юношу:

- Это Вануцу из рода Лашеров, он прибыл сюда в качестве курьера и в качестве испытуемого…точнее я должен оценить его работы. Так что прошу прощения, Дорар, булки которые ты неумело слопал, принадлежали Вануцу и были его работами. Я случайно оставил их на столе, а так как Вануцу специализируется на изготовлении ядов и наркотических средств…
Дорар зарычал о злости. Эта шутка определённо была подстроена специально. Видимо учитель решил проучить его за какие-то прегрешения, охладить его пыл. Но ничего, даром им это не пройдёт.

- Я ещё раз прошу прощения, мы так испугались, - учитель очень убедительно оттёр пот с лица, - Это целиком моя вина, так что впервые, мой терпеливый ученик я вынужден попросить у тебя прощения.

Дорар оттолкнул от себя руки Мартина и Вануцу, и вскочил на ноги. Комната закачалась, но, стараясь, держатся прямо и гордо, Дорар в какой-то угрюмой величественности направился к двери, ведущей в столовую. Сейчас в его голове бушевал ураган вопросов и эмоций. Учитель, ошибся ли он и подстроил историю с лепёшками специально? Он мог ошибиться, Мартин всё-таки уже старый человек, но чтобы положить лепёшки в своём кабинете, постелить скатерть? Разум Дорара панически боялся утверждать, что учитель хотел его позора или смерти, и, силясь найти хоть какое-то оправдание поступку учителя, он принялся просто предполагать. Наверное, Мартин просто забыл про своего ученика? Или… Точно Мартин Скал не привык к тому, чтобы ученик спал на кресле в комнате учителя. Его просто не заметили и всё. А скатерть и лепёшки были предназначены для их испытания Вануцу! Вануцу…

Дорар с облегчением вздохнул. Его рука уже лежала на ручке двери, когда он внезапно обернулся и произнёс:

- Я пойду, освежусь…

Заметив краем глаза радостную улыбку учителя и приподнятые брови Вануцу, ученик удовлетворённо ухмыльнулся.
Между учителем и учеником, как правило, не бывает дружбы. Но всё же и тому и другому приходится терпеть друг друга, ради пользы и благополучия обеих сторон.

Сообщение отредактировал Леди Джоуль - 10.08.2007, 22:27

[Джоуль]

Дорар замер и прислушался. Вряд ли там была приблудившаяся овца, этот тоскливый вой был резкий, въедливый, молящий. Как будто плакал ребёнок или мяукала кошка.

Сказитель вопросительно посмотрел на свою новую знакомую, и,  вспомнив, что та слепа, поправился и громко сказал:

- Ты слышишь?

- Да, - пролепетала она, - И уже давно.

- Пойдём, посмотрим? – игриво произнёс менестрель и дружески хлопнул её по плечу, - Наверное, там заблудившаяся овечка, или какой-нибудь лохматый котяра. А?

Она опять вздрогнула, а на лице её прорезалась слабая улыбка. Её зубы были удивительно белоснежны, будто бы редкие облачка в солнечную погоду спустились на землю и нашли свой скромный дом у неё во рту. Сонэ, волшебно завораживала шансонье и часто Дорар смущаясь, замечал за собой то, что он мечтательно ловит взглядом голубые полоски на её платье, плотно облегавшем тело. Или же он смотрит на нечто другое? Как странно...

Повторившееся мяуканье отвлекло юношу от размышлений. Надо было идти.

Девушка и музыкант быстрым шагом направились навстречу шуму. Дрожащая рука Дорара с удовольствием касалась локтя новой знакомой, это легко можно было бы счесть простым поддерживанием, но в его движении ощущалось что-то большее. Ему хотелось также дотронуться до её плеч, груди, бёдер…

Сглотнув, сказитель жадно приоткрыл рот: на него солёной волной нахлынуло желание – вцепится, откусить кусок от этого сладкого, божественного персика, - обнять и слиться телом с Сонэ! Он некогда не испытывал таких  запретных желаний, таких странных фантазий…

«Если есть на свете женщины, то мужчины должны защищать их. Если есть на свете мужчины, то женщины должны опекать их», - подумалось менестрелю, и он звонко щёлкнул пальцами. Если он мужчина, он должен быть смел и быстр! Для него нет недоступных желаний!
 
Подобно леопарду он хотел уже броситься на девушку, как она будто почувствовав нависшую над ней неожиданную угрозу, остановилась, и, повернувшись к Дорару, посмотрела на него с лицом, сияющим надеждой.

- По-моему, это действительно кошка, и кажется она в серьёзной беде. Там есть пруд, от него дыхнуло свежестью, я ощущаю, это. Сходи, посмотри, что там, ведь я не могу, - с глубокой печалью и нетерпением одновременно, произнесла девица.

Она обратилась к нему, как к своему защитнику. Она всё поняла, она боялась его, но давала возможность доказать свою верность…

Поэтому музыкант не задумывался. Он раздвинул своей узловатой рукой колючие кусты, и перед его глазами плавно растелилась гладкая скатерть одинокого пруда. Его вода была черна и неподвижна, и лишь скулящее мяуканье сотрясало его безмолвие.

На облепленном водорослям пне, торчащем из воды, сидел пепельно-серебристый котик. Его цвет резко напомнил Дорару золу, лениво лежащую в камине Мартина Скала. Жалость кольнула сердце менестреля. Но, жалость к кому? Не к самому себе ли…

Котяра возмущённо рявкнул, снова обратив внимание странника на себя. Какой же он милый... и несчастный. Хотя почему он сам не переплыл этот крохотный водоём? Не вмешательство Эхелла ли это? Музыкант посмотрел на Сонэ и его лицо также окрасила улыбка.

Ему опять есть ради кого жить? Или ещё нет… жить ради чёрствого, жадного животного, - человека, он не готов. Нет. Но жить ради этой беззащитной, слепой девушки, наверное такой же отверженной как и он сам? Возможно… Детская улыбка слетела с его побелевших губ, как подхваченный ветром  пожелтевший лист клёна. Дорар ещё раз подумал о Мартине, подумал о том, как он потерял его. Его руки злобно сжали тёмно-зелёный стебель камыша, по ладони словно проехались бритвой, - на листву упала капля крови. Пора.

Он осторожно шагнул на топкий бережок, окружавший озерцо и его пальцы в самодельных сандалиях обжёг холод воды. Дорар криво усмехнулся. Он, побоится ручейка? Он, тот, кто сумел не погибнуть в морской стихии?

Менестрель равнодушно пошёл дальше. Его плавные движения даже не всколыхнули жёлтых кувшинок, рассеянно росших на кромке воды у зарослей тростника. Дорар лениво сорвал одну из них и украдкой посмотрел на Сонэ, которая с напряжением вслушивалась в тишину, стоя на кочке брусники, недалеко от берега.

Изящно понюхав цветок, и неаккуратно сунув его себе за ухо, юноша подошёл к терпящему бедствию котёнку, и, сграбастав его в охапку, понёс его Сонэ, с видом охотника, несущего добычу. Вода, раслабленно пропускала менестреля вперёд, и лишь на её поверхности появлялись слабые круги.

Тёмный ил, подобно клубам дыма, закружился около ног музыканта и в этот момент он почувствовал, как его нога критически увязает в этой чёрной каше на дне. Он рванулся вперёд и взъерошенный котяра с безумным страхом вцепился в его грудь, больно оцарапав кожу юноши. С трудом, оторвав кота от себя и высвободив ногу из цепких водорослей, менестрель осторожно вылез из воды. Страх коснулся его, и это делало его триумф ещё сладостнее. Дорар торжествующе вручил в руки девушки мокрого кота. Она бережно взяла этот живой дар и ласково провела по его шерсти. Кот-Котович с готовностью замурлыкал.

- Спасибо! – сказала она и подступила к Дорару. Её холодная рука неуверенно коснулась его плеча. Теперь слова были не нужны. Менестрель подтянул скромную девушку к себе и прильнул к её сладким, как черника губам. Сонэ, позабыв обо всём на свете, не желала отрываться от него. Он словно во сне стащил  с неё платье и, дрожа толи от новых чувств, толи от холода, бросился вместе с ней на взъерошенную траву…

*                      *                            *

Они занимались любовью долго. На янтарном небе появилась малютка луна, когда разум вернулся к ним, и они окончательно пришли в себя после любовных утех. Кот с философской задумчивостью умывался, как будто уведомляя Сонэ и Дорара о том, что он относится к их затее с пониманием.

*                              *                            *

- Представляешь, а я ведь ещё и рисую, - задумчиво шепнул менестрель в горячее ушко девушки, - Между прочим, меня хвалили.
- Ты? Я не верю, - громко смеясь, сказала Сонэ, её страх пропал, видимо он утонул в объятии удовольствия, - Человек по закону богов может освоить лишь одну профессию, так практичнее.
- Но ведь и музыка, и рисование, это всё творческие искусства! – с жаром произнёс Дорар, - И у нас один бог, Эхелл!
- Хм, ну что же докажи, что ты…. художник, - хихикнула девушка и потрепала юношу по волосам, - Ты жулик, ведь, знаешь, что я не смогу увидеть твой рисунок…
- Зачем его видеть? – неожиданно спросил музыкант, - Я мог бы, нарисовать какие-нибудь предметы и ты бы их потрогала!
- Не смеши меня, ещё может быть, ты умеешь рисовать на бумаге, но ты не как не мог овладеть рисовальным искусством перемещения. Рисовальщики это закрытая каста и она не для нас простых смертных… - перебила его Сонэ, - Не смеши меня.
- Что тебе нарисовать? – с яростью вскрикнул юноша и вскочил на ноги, - Скажи, что?
- Нарисуй мне ленточки для волос, с бантиками, - дразнясь, сказала девушка, не обращая внимания на злость ученика рисовальщика.
- Но у меня нет живой кисти, - растерянно пробормотал шансонье.
- Не кисть рисует картину, а художник, - язвительно ответила ему девушка, - Признавайся, ведь  ты всё врёшь!

Дорар скрипнул зубами. Эту девчонку словно подменили! Куда делась её скромность!?  Нет, так не годится… в случае чего, он будет знать это на будущее. И ведь он легко бы смог нарисовать эти дурацкие ленточки будь у него зачарованные кисточки!

Художник призадумался. А, что если она не врёт? Что если он сможет нарисовать картину лишь с помощью своего вдохновения? Он всплеснул руками и не стал пытаться отогнать безумную мысль, въедливо вонзившуюся в затылок.

Менестрель чмокнул свою подружку в губы, а затем решительно подошёл к зарослям осоки на берегу пруда и жестоко порезал себе палец до крови, вспомнив случай приключившийся с ним, когда он спасал кота. Кровь будет его краской. Будь, что будет. Сколько раз он надеялся лишь на одного Эхелла?

С недоверием, он провёл окровавленным пальцем по своему мольберту, песку, пытаясь мысленно перенестись в родную усадьбу, мысленно вдыхая аромат жасминовых духов идущий от тела Сонэ и чувствуя нежные прикосновения материнских рук. Кровь поспешно смешалась с серыми песчинками, и Дорар закрыл глаза. Давай, Эхелл!
 
Он просил о милости бога, также как просил на крыше дома Мартина. Тогда лишь, его вела вперёд ярость, а теперь совсем иное чувство. Давай, давай, - молил он. Молил с надеждой. Слишком много он потерял в юности и всё из-за искусства. Может быть, часто он совершал и зло, но нельзя сказать, что он и не делал добрых дел! Эхелл…

Творческое возбуждение охватывало его, обвивало горностаевой мантией счастья и надежды. Нет, ничего прекраснее, чем хотя бы самая мимолётная надежда, жаль, только разочарование после этого будет в сто крат больше. Но он поверил Сонэ. Дорар поверил ей, как самому себе.

- Не кисть рисует, а художник, - в агонии восторга закричал он и рухнул, как подкошенный на серую землю.

*                      *                    *
Сонэ, уснула убаюканная монотонным мурлыканьем работящего кота, который благодарно взял на себя обязанность радовать свою новую хозяйку, она спала и видела чудесные сны, состоящие из радостных трелей счастья. Сегодня она доказала сама себе, - что кому-то кроме родных, она всё же нужна и, что она, такая же, как и все… девушка, которая может любить и быть любимой.

Она спала и не замечала, что в её шелковистые волосы, цвета рябины, вплетены две ярко-красные, кровавые, ленточки…

*                          *                            *

Собственно здесь и есть конец  5 главы... как мне показалось это вторая, самая маленькая по размеру глава. 6, а тем более 7 будут больше.

Сообщение отредактировал Леди Джоуль - 18.08.2007, 13:16