Часть третья: Время всякой вещи Опции

[Народ]

2632 год, месяц Броши.
Рунн. Монтристид.

          Дверь со скрипом открылась и факел осветил лицо узника, пребывающего во тьме. Ночь, последняя ночь перед казнью. Вошедший замер на пороге, вглядываясь в черты бывшего магистра Ордена Клинков Господних.
          - А, это ты. – Монбар говорил равнодушно. – Не ожидал. Зачем пришел?
          - Мне жаль, – глава Службы Имперской Безопасности закрепил факел на стене. – Право же, я не хотел, чтобы так все кончилось. Александр…
          - Ты предал меня, Этьен. – перебил его Андре. – И мне все равно по какой причине: боялся за себя, боялся за Империю, боялся за Императора с его короной. Теперь все кончено, и мне не нужны пустые извинения.
          - Имеешь право, – герцог Нортми кивнул. – Но я хотел спросить кое-что…
          - Пытки не развязали мне язык, - Андре рассмеялся. – И тебе я тоже ничего не скажу.
          - Монмиракль сожгли… но когда отыскали вход в его подземные ярусы, выяснилось, что дверь не открывается. Более того, ее не брали ни секиры, ни даже порох. Что за этой дверью, Андре? Я глава Службы Имперской Безопасности, я должен знать. Если это представляет какую-то угрозу Империи…
          Монбар какое-то время молчал. Затем внятно произнес:
          - Двенадцать. Двенадцать месяцев в году. Почему никто не задался вопросом? Две разбиты, осталось десять.
          - Да не месяцы считать нужно! – Этьен де Нортми вспылил. – Я мог бы вытащить тебя отсюда. Еще много «клинков» остается на свободе, мы могли бы списать это на их счет. Потом тебя бы переправили в Новую Иберию. У вас и там есть крепости, мне это известно.
          - Бессмысленно. – Монбар улыбнулся. – С Орденом покончено и мне предстоит взойти на костер. Мне уже все равно. Сотни лет Орден выполнял свою миссию, и если не нашлось никого, кто не поверил лжи, которую возвел на нас Император и его свора пресмыкающихся перед ним клириков, то пусть мир катится к чертям. Я ничего сказал и ничего не скажу, унеся тайну на тот свет. А ты сам найдешь разгадку, если сможешь.
         
2632 год, месяц Броши.
Рунн. Остров Сакрэ.


          По замыслу Александра сожжение должно было состояться на Сакрэ, прямо под окнами Императорского дворца. Простому люду не зачем было смотреть на смерть магистра, которому в тайне многие сочувствовали, а все остальные должны были впечатлиться «правосудием» по-императорски.
          К берегу острова причалила лодка значительно длиннее всех прочих, битком набитая вооруженными людьми. Инквизиторы стали выгружаться, сопровождая осужденного в последний путь. Процессию возглавлял монах с крестом в руках.
          Монбара грубо пихнули в спину, рассчитывая, что он упадет. Собрав последние силы, магистр лишь покачнулся, но устоял. Его, подхватив под руки, втащили на верх и стали привязывать к столбу.
          Костер сложили выше человеческого роста; главный палач и его подручные в красных кафтанах и с капюшонами на голове, с озабоченным видом людей, которым хочется выполнить свое дело как можно лучше, суетились вокруг, подравнивали сложенные дрова, готовили охапки хвороста про запас.
          - Сейчас вы предстанете перед лицом Господа, - раздался голос Первосвященника. - Признайтесь, пока еще не поздно, в ваших прегрешениях и покайтесь... В последний раз заклинаю вас!
          Монбар застыл на месте, обратив взор к небу. Придворные зашептались. Александр хранил молчание и улыбался. Наконец, он махнул рукой.
          Сразу с нескольких сторон к хворосту были поднесены факелы. Не смотря на сырой день, костер затрещал и взвился, сразу захватив магистра по пояс. По лицу Монбара прошла судорога, но он молчал.
          Подручные палача, расталкивая народ, хлопотали вокруг костра - кто бегом подносил поленья, кто ворошил уголья длинными железными крючьями.
          Пламя разгоралось, отбрасывая блики на лица собравшихся. Кому-то стало плохо, и он кинулся прочь. Император все также улыбался, а Монбар казалось бы не понимает, что происходит, ничего не чувствуя и не замечая.
          Но вдруг какая-то тень прошла по его лицу и магистр обвел глазами собравшихся.
          - Позор! Позор! - вскричал он. - Вы все видите, что гибнут невинные. Позор на всех вас! Господь Бог нас рассудит!
          Слова его были обращены ко всем и к каждому и беспощадно разили каждого. И так неодолима была сила этого голоса, что казалось, принадлежит он уже не человеку, а идет из нездешнего мира.
          - Первосвященник Сильвиус... Император Александр... не пройдет и года, как я призову вас на суд Божий и воздается вам справедливая кара! Проклятие! Проклятие на ваш род!
          В ту же секунду пламя поглотило его целиком, заглушив последний крик. Веревки, удерживавшие тело, лопнули. Великий магистр рухнул в бушующий огонь, и из багровых языков пламени выступила поднятая рука.
          Все замерли в испуге. Александр более не улыбался, на красивом лице застыла ярость.
          - Почему ему позволили говорить? – прошипел он в ухо канцлеру, который испугано съежился рядом. – Вы ответите мне за это… Я должен был приказать вырвать им язык, а уж затем посылать их на костер.
          А костер догорал, и в воздухе повис страх.

2632 год, месяц Фибулы.
Рунн. Шенбрунн.
         

          В сокровищнице Ордена было много ценного и все это было доставлено во дворец к Александру. Император, помрачневший после казни, часами просиживал рядом с золотыми кубками, щитами и изумрудами. В очередной из дней, его там и застал глава Службы Имперской Безопасности.
          - Ваше Величество. Скорбная весть из Ауралона. Его Преосвященство Сильвиус умер.
          Александр не обернулся. Его взгляд был обращен на чашу. Простую чашу из глины, неизвестно как попавшую в сокровищницу, где все было драгоценным.
          - Полагаю, он отравлен.
          - Возможно. – Этьен кивнул. – Причину устанавливают. Курия собралась, говорят, что следующим Первосвященником станет кардинал Коссимо Эттини.
          - Хорошо. – Александр кивнул.
          - Я прикажу дегустировать подаваемую Вам еду, – сообщил Этьен. - Гвардия тоже удвоит бдительность.
          Никто не верил в проклятье Монбара.

Сообщение отредактировал Нортмер - 27.05.2008, 21:40

[Народ]

Смутное время -
Призрак свободы на коне,
Кровь по колено,
Словно в каком-то диком сне,
Тешится люд - бьют старых богов,
Молится люд - ждут праведных снов.

В небе комета -
Близких несчастий верный знак,
Воины света
Павших сжигают на кострах,
Воины тьмы - мир - взяли в кольцо,
Тысячи лиц - вниз - рухнут дождем.

Мы не знаем, кто мы -
Дети красной звезды,
Дети черной звезды
Или новых могил…

Танец смерти
Прост и страшен,
Но пока не пробил час,
За грехи всех жизней наших
Время смут карает нас!

Мы еще живы!
Кто-то спасется, кто-то - нет,
Диким порывом
В крепости нашей гасит свет,
Сорванный флаг - знак - сдачи врагам,
Нас не возьмешь - врешь - мы живы пока!

Мы не знаем, кто мы -
Дети красной звезды,
Дети черной звезды
Или новых могил…

Танец смерти
Прост и страшен,
Но пока не пробил час,
За грехи всех жизней наших
Время смут карает нас!

История, как таковая не знает понятия конца. Кончаются войны, революции, великие империи распадаются, короли гибнут – но история не заканчивается. Жизнь это не сказка, чтобы можно было подвести итог – и жили они долго и счастливо. Что следует за великой победой – как не восстановление разрушенного? Время траура проходит – начинается новая эпоха. Император всходит на трон, но разве это конец, а не начало долгого и трудного царствования? И нет одного героя на все времена… Род проходит, и род приходит, а земля пребывает во веки…

Люди… они любят красивые легенды, любят, когда их существование наполнено высшим смыслом… Ох уж эта гордыня, питаемая бреднями безумных пророков, считать себя центром мироздания и лепить божеств по своему подобию.

Возможно, лишь немногие осознают истинный след, оставленный человечеством на бесконечных скрижалях мироздания – что такое десять тысяч лет истории по сравнению с беспредельными эонами, в течение которых существует мир, который они зовут домом. А возраст вселенной и того больше, безмерные и безумные цифры, которые не в состоянии представить слабый разум человека.

Поэтому было бы наивно представлять, что боги в чем-то похожи на нас. Осознайте правду – если они и существуют, им нет дела до нас, как нет дела нам до муравьев. Могущественные, стоящие над добром и злом, они являются слепыми силами, которые преследуют какие-то свои, непонятные нам цели. О, человек, не думай, что ты сможешь стать им ровней и не воображай, что они враги тебе. Им нет дела до тебя, и если твой муравейник будет разрушен, то по простой случайности. Они не обратят внимание на бегающих у них под ногами букашек…

Восходит солнце, и заходит солнце, и спешит к месту своему, где оно восходит. Идет ветер к югу, и переходит к северу, кружится, кружится на ходу своем, и возвращается ветер на круги свои. Все реки текут в море, но море не переполняется: к тому месту, откуда реки текут, они возвращаются, чтобы опять течь.

Но всему свое время, и время всякой вещи под небом: время рождаться, и время умирать; время насаждать, и время вырывать посаженное; время убивать, и время врачевать; время разрушать, и время строить; время плакать, и время смеяться; время сетовать, и время плясать; время разбрасывать камни, и время собирать камни; время обнимать, и время уклоняться от объятий; время искать, и время терять; время сберегать, и время бросать; время раздирать, и время сшивать; время молчать, и время говорить; время любить, и время ненавидеть; время войне, и время миру.

Quod factum est ipsum permanent, Quae futura sunt iam fuerunt… Что было, то и теперь есть, и что будет, то уже было…

Четыре прошедших года, не стали годами мира, благочестия или спокойствия. Руннскую Империю продолжали терзать войны, восстания и мятежи. Наступило время господства Иберо и Экклесии, но мало кто смирился с этим… Фактическим главой Империи стал человек, носящий имя дон Гусман-Мендес де Эрланца-и-Сантаньеро, граф Бальтадера…

Он сразу столкнулся с определенными трудностями – вскоре после его назначения вспыхнули открытые мятежи в Скифии и Коннланте. Если мятеж в Коннланте был подавлен генералом Сальвадором Катена, то со Скифией все было сложнее – герцог Альбрехт фон Динштайн отказался принять участие в подавлении мятежа, сославшись на угрозу со стороны Флавио, а часть Имперских Легионов находившихся на границе со Скифией перешла на сторону восставших. Вскоре мятеж поддержали все Восточные Провинции.

Сложившееся положение вынудило графа Бальтадеру принять определенные меры – была начала кампания по очистке органов власти Империи от нелояльных Константину людей, а затем и тех, кого подозревали в симпатиях к Флавио и Нортми. Это было смутное время преследований, ссылок и казней. Многие, некогда бывшие у власти, теперь оказались в опале.

Репрессии ужесточились, после того как вспыхнуло новое восстание в Коннланте. Старое правительство было полностью расформировано и создано новое из верных короне людей. Канцлер сохранил свой пост, потому что поддержка Барна была необходима, связанные же с Нортми были подвергнуты арестам и высылкам. Герцогство Нортми было переименовано в Варилон, здание Службы Имперской Безопасности разобрано, равно как и старый особняк Черного Герцога.

Был аннулирован старый Императорский рескрипт, по которому герцогство Морле уничтожалось, однако за отсутствием законного наследника, герцогство было разделено на несколько графств, которые перешли в собственность короны. Напряженность в Рунне нарастала, вскоре в столице был введено военное положение в связи с возможной угрозой мятежа и выступления враждебных сил. Золотой и королевский город вместе с островом Сакрэ были отрезаны от остальной части города системой пропускных пунктов.

Третье восстание в Коннланте, и ухудшающаяся обстановка на Востоке вынудила графа Бальтадеру признать существование автономной республики в составе Империи, решение было поддержано Императором.

Шел 2637 год и впереди Империю ожидали новые потрясения…

Сообщение отредактировал Нортмер - 15.05.2008, 21:42