История Этьена де Нортми, Черного герцога Опции

[Всадник]

В горле комом теснится крик,
Но настала пора,
И тут уж кричи, не кричи.
Лишь потом
Кто-то долго не сможет забыть,
Как, шатаясь, бойцы
Об траву вытирали мечи.
И как хлопало крыльями
Черное племя ворон,
Как смеялось небо,
А потом прикусило язык.
И дрожала рука
У того, кто остался жив,
И внезапно в вечность
Вдруг превратился миг.
И горел
Погребальным костром закат,
И волками смотрели
Звезды из облаков.
Как, раскинув руки,
Лежали ушедшие в ночь,
И как спали вповалку
Живые, не видя снов...
А "жизнь" - только слово,
Есть лишь любовь и есть смерть...
Эй! А кто будет петь,
Если все будут спать?
Смерть стоит того, чтобы жить,
А любовь стоит того, чтобы ждать...

Кино "Легенда"

   ………
   …пыль осела, и Этьен увидел отца, Робера, Эдвара и Филиппа. Ну, слава тебе Господи, а то он уже думал, что потерялся. Мальчик подбежал к улыбающимся братьям.
   - Опять заблудился Этьен? – Робер схватил его за руку.
   Младший Нортми кивнул. Он вместе с братьями и отцом, оставив маму, сестричку и маленького братика в замке, приехал две недели назад в Рунн, и теперь гулял по городу. Удивительно, они все время ходили по разным улицам, и Этьен никак не мог запомнить, как возвращаться в тот дом, в котором они остановились.
   - Этот город такой большой, совсем не такой как Тюрель… - сказал он.
   - Больше ровно в пятнадцать раз… - важно заметил Филипп. – Это очень древний город, ему свыше трех тысяч лет. Хочешь леденец?
   - Хочу, – сказал Этьен.
   Брат расплатился с продавцом и вручил младшему Нортми большого феникса на палочке.
   - Феникс – императорский герб, – снова заметил Филипп, любящий покрасоваться своими знаниями. Он означает то, что хотя Империя иногда проигрывала войны, но всякий раз находила силы – и возрождалась еще сильнее, чем прежде.
   – А, правда, что мы увидим Императора?
   - Увидим, – его отец подошел к ребятам. – Завтра будет большой праздник, день Святого Августа, а герцоги Морле и Люфур, наконец, решили заключить мир. Это правильно, страна уже устала от бесконечной борьбы… Запоминай это день Этьен, когда-нибудь будешь вспоминать о том, как это случилось. Будешь свидетелем грандиозных событий, навсегда поменявших историю…
   Этьен удивленно посмотрел на отца.
   - Разве ты не хочешь стать великим полководцем, и, наконец, победить жестокого герцога Морле?
   - Ну… - Черный герцог задумался. – Конечно, хотел бы. Это было бы справедливо, если бы Морле наконец ответил за все свои преступления. Но, выбирая между ним и миром, я выберу мир. Худой мир лучше хорошей войны, запомни это Этьен. Ведь мы сражаемся не за наши амбиции, жажду денег и славы, а за простых людей – за то чтобы они могли жить, сеять, собирать урожай… Понял?
   Этьен кивнул.
   - Да. Значит, будет мир?
   - Мир, – герцог Рене кивнул. – Завтра. А сегодня мы просто гуляем. Правда, красивый город?

* * *

   …они вместе Робером бежали по заливаемой ливнем улице, а где-то впереди виднелись спины Эдвара и Филиппа. Этьен на мгновение остановился, чтобы смахнуть воду с лица, и вновь – Робер крепко схватил его за руку и помчался вперед. Мальчик еле успевал за ним. Наконец, они вбежали в том дом, в котором остановились на ночлег. Эдвар и Филипп уже хохотали, и к ним сразу присоединился Робер.
   - Это было здорово, – сказал старший брат.
   - И не говори, – покачал головой второй. – А в Нортми еще лежит снег.
   - Еще пара дней здесь, и я заскучаю по дому, – улыбнулся Филипп.
   - По дому, или по Марте? – ехидно спросил Эдвар.
   - Ах ты! – Филипп кинулся на него, и братья, захохотав, упали на пол.
   - Ладно, тихо! – сказал Робер, тоже еле сдерживая смех. – Я тоже скучаю – и по матери, и по Лауре и даже по маленькому Шарлю…
   По длинной лестнице ведущей в их комнаты, спускался отец с каким-то незнакомым Этьену человеком. У незнакомца были длинные черные усы, смеющиеся глаза и короткая бородка.
   - Дети, давно хотел вас познакомить. Это герцог Жером де Люфур, лучший из людей.
   - Ну, право. – Жером рассмеялся. – Рене, Вы меня перехваливаете, что обо мне подумают ваши сыновья? Что я хвастун?
   - Тем не менее, запомните дети – герцог де Люфур – великий человек, – отец взглянул на растерявшихся сыновей. – Жером, вот это Робер, вот это Эдвар, вот это Филипп, а вот этот маленький и серьезный… это Этьен.
   - Здравствуйте, герцог Жером. – тихо сказал Этьен де Нортми. – Рад, что познакомился с вами… Я много слышал о Вас.
   - Вот как? – Жером де Люфур усмехнулся. – Какие же сказки Вы рассказываете детям на ночь, Рене?
   - Весь Север говорит о доблести дома Люфуров. – заметил Черный Герцог. – А теперь давайте пройдем к столу…
   Дети, помыв руки, стали рассаживаться вдоль длинного обеденного стола. Герцог Люфур и отец уселись на противоположные концы.
   - Рене, как Вы думаете, можно ли доверять Мишелю де Морле?
   Отец задумался.
   - Я доверяю ему, – сказал он через какое-то время. – Равно как слову всякого дворянина. Или Вы о чем-то ином?
   - Нет, – быстро сказал Жером. – Но у меня есть некие подозрения…

* * *

   …пламя… Пламя рвалось к небесам. Словно безумный зверь, вырвавшийся из клетки, оно теперь пожирало все вокруг. Горели дома, деревья, люди, лошади…
   Испуганный и злой Робер держащий клинок в одной руке, а в другой рукав Этьена, бегал по улицам. Вокруг носились другие люди… Они тоже были напуганы и злы, а мальчик которого разбудили среди ночи, никак не мог понять, что происходит, куда делись отец и остальные братья.
   - Вставай, - сказал ему брат. – Просыпайся, надо идти!
   И тогда еще ничего, не понимая, он вскочил, оделся, и брат поволок его на улицу. В доме, похоже, никого не было. И теперь…
   - Они идут! – воскликнул кто-то. – Робер наконец отпустил рукав Этьена и стал заряжать свой пистолет.
   - Что происходит? – наконец спросил мальчишка. – Где все?
   Робер не ответил. С другого конца улицы, где в беспорядке были сложены бочки, груженые телеги и мешки с песком раздался шум – голоса и грохот. Брат подбежал к одному из стоящих там высоких людей с ружьем.
   - Кто это?
   - Морле и Иберо! Проклятые ублюдки, – человек сплюнул. – Клятвопреступники, предатели, они убили герцога Люфура!
   Этьен остановился как вкопанный. Неужели, герцог мертв? Но ведь он только несколько часов назад разговаривал с ним… Тем временем вдали уже были видны приближающиеся шеренги – воины в камзолах и с флагами, средь пожаров развевались гордый орел и крылатый змей…
   - Отомстим за Люфура! – заорал кто-то.
   Раздались первые выстрелы, кто-то закричав упал. Робер крикнул:
   - Стой здесь! – и кинулся вперед. Две стороны сошлись в рукопашной, и все смешалось. Пламя рвалось вверх, грохотали взрывы – похоже, где-то стреляли из пушек. Люди кричали и умирали. Этьен стоял, как вкопанный не в силах понять, и поверить в происходящее здесь… Робера было не видно, и через какое-то время хлынувшая назад толпа подхватила и понесла его. Люди убегали, а солдаты стреляли им в спины.… Наконец, он споткнулся и упал, его чуть не затоптали, но он отполз на край улицы, к домам, где и спрятался меж сломанных телег.
   Ему никогда еще не было так страшно. Он не понимал что происходит, почему и кто убил герцога Люфура, а солдаты сражаются с другими людьми. Робер куда-то делся, а братья с отцом так и не появились. Этьен боялся за них, боялся за себя, боялся всего…
   Его никто не замечал, а мимо скакали всадники… Когда, все вроде затихло, Этьен встал и пошел по улице… Везде, куда только доставал взгляд лежали мертвые люди… Вдали все еще громыхали выстрелы… Мальчик долго и бесцельно бродил по разрушенному городу, в котором еще где-то бушевал бой. Но это уже не был бой между двумя противоборствующими группировками… Он видел, как из домов помеченных белым крестом, солдаты вытаскивали и убивали людей, выносили имущество…
   Этьен осторожно подобрал один из оброненных кем-то пистолетов. К его счастью, на худенького мальчика в бедной одежке никто пока не обращал внимания. Оружие было очень тяжелым, когда он попробовал его поднять и нацелить на солдат, у него задрожали руки. Да он и не мог застрелить их всех! Он раньше никогда не стрелял в людей!
   Его внимание привлек женский крик. Солдаты вытащили какую-то девчушку из дома – но убивать не стали, они разодрали на ней одежды. Мальчик сжал зубы, он уже был достаточно большим, чтобы знать, что последует за ним. Он поудобнее взял пистолет обоими руками и выскочил на середину улицы.
   - Отпустите ее! – его голос был слишком тонок и дрожал, но его услышали. Солдаты удивленно повернулись, а когда увидели – расхохотались.
   - Шел бы ты мальчик, – один из них сделал шаг к нему, но Этьен уже жал на курок. От выстрела у него зазвенело в ушах, отдача его швырнула на мостовую. Он хотел подняться, но внезапно раздался шум, с соседней улицы выскочил отряд кавалерии, и между ними и солдатами завязалась перестрелка.
   Нет, встать у него не получалось – кружилась голова. Он слишком сильно ударился затылком во время падения. Внезапно сильная рука подняла его, и забросила в седло, за другого всадника. Этьен открыл глаза, перед ним стоял отец. Впереди сидел улыбающийся Филипп.
   - Теперь я вижу, что он настоящий Нортми. – заметил брат.
   Отец был весь в гари, его камзол был разорван, по щеке текла струйка крови.
   - Что происходит? – спросил Этьен.
   - Герцог Морле предал нас, – мрачно сказал отец. – Ночью его солдаты взяли Рунн в кольцо, теперь он, вместе со своими союзниками истребляет всех откровенцев в городе. Он не смог победить нас в честном бою, и теперь…
   - Где Робер? – внезапно сорвавшимся голосом спросил мальчик. – Он был со мной, но мы расстались…
   Отец и Филипп опустили глаза.
   - Многие хорошие люди погибли в этот день, – глухим голосом сказал Черный герцог. – Убиты главы домов Конарэ и Штеймов… Детей Люфура убили у него на глазах!
   Этьен всхлипнул. Нет, он не хотел плакать, мужчина и Нортми не должен проявлять своих эмоций! Но все было так не справедливо, и это было уже не исправить! Робера и остальных не вернуть…
   Черный герцог еще раз вздохнул.
   - Мертвых не вернуть, но мы-то живы… Нам нужно прорываться из города. К сожалению, все пути перекрыты солдатами Морле, поэтому придется сражаться…
   - Мы ударим внезапно и сомнем их ряды! – яростно вскрикнул Филипп. – Они заплатят за смерть Робера!
   Черный герцог оглядел свой небольшой отряд.
   - Тогда с Господом!
   Всадники неспешной рысью двинулись к северным воротам. Там за ними уже земли Нортми, герцог Морле не посмеет следовать за ними. Мимо Этьена проносились горящие и разрушающиеся дома, обдававшие их искрами, лошади перепрыгивали через завалы… Этьен осторожно выглянул из-за спины брата… Они приближались к воротам.… А там…
   На башнях, вдоль ворот и почти везде, везде стояли стрелки. Очередная западня! Похоже, Морле учел все. Рене жестом остановил своих людей на позиции, до которой пули бы не доставали их.
   - Я герцог Рене де Нортми! – громко сказал он. – Именем Господа, пропустите нас с миром! Со мной раненные, дети и женщины! Мы всего лишь хотим покинуть Рунн!
   Стрелки молчали, не отвечали. Лошади переступали с ноги на ногу. Где-то еще вдали слышались пушечные выстрелы.
   Черный герцог еще раз вздохнул.
   - Этьен садись на отдельного коня, – и когда мальчик пересел, сказал. – Чтобы не случилось, не возвращайся и не оглядывайся назад!
   - Что происходит? – жалобно спросил Этьен. – Что Вы задумали…
   Герцог Рене не ответил, еще раз оглядел своих соратников. "К атаке" – запела труба, и цепь всадников, перейдя на галоп, поскакала к воротам. Стрелки лишь чуть промедлили, и в ту же секунду огонь из ружей смел половину отряда Черного герцога. Но те, кто остались живы, успели достичь ворот, и все в очередной раз смешалось в кровавом бою.
   Этьен чувствовал, как дрожит под ним его конь, слышал крики и выстрелы, но ничего не видел в облаках дыма. Внезапно кто-то схватил его коня под уздцы, и повел вперед, дым чуть-чуть рассеялся, и мальчик понял, что это его отец.
   - Этьен! – Черный герцог истекал кровью. – Ты должен выбраться из города! Здесь есть калитка, я выпушу тебя. Скачи в Тюрель, расскажи своей матери о том, что случилось здесь! Она знает что делать!
   - А ты? – Этьен жалобно посмотрел на него. – Почему ты не отправишься со мной? А братья?
   Герцог Рене улыбнулся.
   - Это наше право – самим решать, как и когда умирать! Мы ошиблись, когда поверили этому негодяю и потомку предателя. Никогда не верь, тем, кто предавал, Этьен! Помни что ты Нортми, теперь ты Черный герцог!
   - Я… - неуверенно сказал Этьен. – Отец!
   Но герцог Нортми его не слышал, он направил коня на очередной подбежавший отряд пехоты Морле. Те вопили проклятья, но ничего не могли сделать с конницей на близком расстоянии. Люди Рене могли продержаться достаточно долго, чтобы дать уйти одному человеку…
   Этьен сжал зубы, чтобы не заплакать и пришпорил коня. Он проехал узкий коридор в стене и вырвался на свободу… Прочь, прочь из Рунна…

* * *

   …ветер. Он стоял на вершине одной из башен замка Нортми. Сегодня тяжелый день – хоронят его мать. Опять придется успокаивать Лауру и объяснять Шарлю куда делись все родители и все его братья. А потом – снова война.
   Этьен сложил руки на груди. Да, он уже научился называть себя герцогом Нортми в мыслях. Стоит подумать о том, что делать с Морле – говорят тот, снова собирает войска для похода на Нортми. Все-таки Мишель больше потерял, чем приобрел – симпатии всего Севера теперь на стороне откровенцев и их вождей. Но должна состоятся еще одна битва…
   Прошли серые дни, была глубокая осень. Да, его слушались многие, кто был взрослее, по слову нового Черного герцога собирались армии. У него были и помощники, были и боевые товарищи, готовые отдать за него жизнь. Наконец, две армии встретились. Позже эту битву назовут Тармидадской бойней. И в самом деле бойня… Рвались снаряды, обе стороны бросали на приступы невообразимое количество народу. Яростный граф Джейс Рунфайр со своей конницей творил чудеса. Этьен и сам руководил парой атак. Ночью к ним пришли парламентеры, оказалось что, Дома Морле больше не существовало – последний из их рода лежал в своей палатке с дырой в груди. Сражаться было не за что…
   Утром можно было бы продолжить бесполезный и бессмысленный бой, но Этьен с Джеймсом решили иначе.
   - Если мы победим, Этьен, у тебя есть шанс занять престол. Император бежал в Скифию… - сказал Рунфайр.
   Но он отказался. Никогда Нортми не претендовали на престол, ведь в незапамятные времена они поклялись вечно служить александритам, а Нортми клятвы не нарушают. Более того, шансы на победу и у той и у другой стороны были равны, ведь тридцатипятилетняя война изрядно измотала обе стороны. Нет никакого смысла в том, чтобы его большее количество людей погибло, и поэтому следовало вернуть все на свои места – в первую очередь, Константина на трон. А место Нортми – в их землях… И с оставшимися врагами нужно заключить мир. "Худой мир лучше хорошей войны", - говорил его отец. – "Ведь мы сражаемся не за наши амбиции, жажду денег и славы, а за простых людей – за то чтобы они могли жить, сеять, собирать урожай…"
   Да, мир был заключен… Церкви пришлось отказаться от претензий на Северные земли, и откровенцы получили равные с экклесиатами права. Император вернулся и занял свой трон…
   И он вернулся в Рунн…
   …

[Всадник]

* * *

   Едва солнце взошло над пирамидой, как медные ворота распахнулись и из них потоком, словно река, хлынули навьюченные лошади и верблюды, люди вооруженные и без оружия, повозки и прочее. Вместе с Клинками в этот поход на юг, сквозь халийскую пустыню, вышла вся община Аль-Хайсама, которая была самой многочисленной и богатой среди других кочевых племен Мисра.
   Нет ничего коварнее пустынь, этих океанов песка. Дующий с моря ласковый, приносящий прохладу ветер, здесь превращается в ненасытное чудовище, несущее гибель всему живому. Здесь, где солнце печет, так, что на камнях можно жарить мясо, где песчаные бури стачивают скалы.
   Этьен проводил почти все время в компании Хилкалота и Монбара, с коими в поход отправилось еще одиннадцать рыцарей – Клинков. Кхевары ему казались совсем чужими, непонятными – как их язык, так их и обычаи. Их приветствия, в отличие от коротких Имперских, представляли собой целый ритуал, очень длинный, полный пожеланий здоровья и благополучия собеседнику. Женщины их, все похожие одна на другую, закрывали лица, от чего различить их и вовсе не представлялось возможным. Имена были странны для слуха, и плохо запоминались.
   С другой стороны в низ была какая-то притягательная простота. Так одно – тянется к своей противоположности, находя у него те достоинства, которых нет у самого себя. Незамысловатость быта этих странников пустыни в его глазах резко контрастировало с вычурностью жизни дворца Императора Константина. Здесь не было лицемерия, а была честность и открытость, здесь не было головоломных интриг, а были дружелюбие и взаимовыручка.
   Да, здесь не было всего того, чего он так не любил в Империи. Поэтому он отбросил все свое высокомерие и герцогскую гордыню, которой не было здесь места, и попытался понять этих людей. Тиберий во всем поддерживал его, и поэтому не удивился, когда Этьен стал проводить большую часть времени с Сабиром бин Фахадом и его друзьями-сверстниками, молодыми кхеварами.
   Постепенно он стал понимать их язык, и их имена приобрели для него свое истинное значение. Ближе к ночи он садился вместе со всеми у костра и слушал легенды пустыни, которые рассказывали мудрые старики, хранители знаний и опыта многих поколений. Их рассказы, вкупе с жарким ветром, дыханием пустыни, вносили в их поход ни с чем не сравнимый колорит. Словно вкус восточных специй, он придавал странный и необычный аромат путешествию, и Этьен, в душе уже хотел, чтобы оно никогда не заканчивалось.
   Тем не менее, они с каждым днем продвигались все дальше и дальше на юг, к концу второй недели он уже вполне сносно понимал кхеварский, научился держаться в седле кочевников, которое по конструкции сильно отличалось от имперского. Однажды, его конь попал в зыбучие пески и Сабир помог ему, вытащив его из этой ловушки, так похожей на болотные трясины его родины – столь же коварной и опасной.
   После этого герцог и сын шейха и вовсе стали друзьями не разлей вода, равное место в их компании занимал и Андре де Монбар, ученик магистра Тиберия. Втроем они зачастую удалялись от каравана, пропадая иногда на несколько дне, путешествуя по морю дюн Мисра, где свежий бриз с имперского моря катит перекати-поле, где кактусы растут тут и там.
   В одну из таких отлучек на горизонте появились какие-то каменные руины, древние развалины, окрашенные заходящим солнцем в мрачно-кровавый оттенок.
   - Туда! – Сабир, как всегда, улыбаясь, махнул в направлении строений.
   Этьен нахмурился, это представлялось ему слишком опасным – мало ли что могло находиться в столь странном и таинственном месте.
   - Пошли! – Сабиру не было знакомо такое чувство как страх, любую опасность он привык встречать с клинком в руке. Этьену оставалось лишь согласится, хотя на этот раз его предчувствие говорило о том, что впереди их ждет нечто весьма неприятное.
   Кхеварец что-то быстро протараторил на своем языке другим своим соотечественникам, и их отряд двинулся по направлению к руинам. Герцог Нортми вздохнул, и, дернув за повод, направил своего коня следом за остальными. За скачущими лошадьми взвилось лишь облако пыли, поднимаемое ударами копыт об иссушенную землю.
   Развалины вырастали в размерах, становясь поистине исполинскими, с близкого расстояния уже можно было различить отдельные элементы этого скульптурного творения древних – гигантские лица полулюдей-полульвов, надменные и гордые. Каменные чудища лежали, подобрав под себя лапы. Этьен вгляделся в их злобные ухмылки – ему казалось, или действительно неведомые твари оскалились, недобро взирая на подъезжающих к ним путников? А может это лишь игра тени и света, или песок и время создали эту мрачную картину?
   Внезапный и резкий порыв ветра бросил им в лицо горсть песка, Этьен закрыл лицо тряпкой, защищая глаза, Сабир лишь расхохотался. Они вошли в тень, отбрасываемую этими циклопическими сооружениями. Монбар, до сего времени молчавший, неодобрительно покачал головой – ему здесь, как и герцогу, не нравилось, но сын шейха и его соратники уже соскочили с коней и один за другим исчезали в темном проеме.
   Андре, поморщившись, положил руку на свой клинок – снова подул ветер и из дыры раздался гул, такой словно кто-то воет в лабиринте коридоров этого древнего то ли храма, то ли крепости.
   - Доимперская постройка, – сообщил Этьену Монбар. – Такие во множестве были созданы тем древним народом, что исконно обитал на этой земле, затем они исчезли, не оставив никаких следов или сведений о своем местопребывании. Все что осталось – это подобные места. Они несут на себе печать рока, который возможно как-то связан с их древними создателями, и поэтому теперешние жители Мисра сторонятся их, обходя в пути, и опасаясь селиться рядом. Но находятся и смельчаки, которые не боятся старинных преданий и проникают в поисках сокровищ сюда, – он указал на кхеваров. – Но эти места полны ловушек, и немногим удается вернуться. Надо быть настороже...
   Последний из кхеваров исчез в проломе и Монбар, еще раз чертыхнувшись, проследовал за ним, Этьен тоже не стал оставаться снаружи и решительно ступил в сумрак этих подземелий. Сабир и его товарищи уже зажгли факелы, которые своим неярким огнем осветили небольшую часть этого длинного коридора. Чадящий дым черными клубами уходил под потолок. Монбар в задумчивости стал изучать письмена на стене, Этьен пригляделся – странная клинообразная вязь букв ему была совершенно незнакома.
   - Что это?
   - Алфавит этих древних, которые исчезли… - Монбар потер подбородок. – Но слова мне непонятны, вернее сказать, понятны не все слова…
   Люди молодого принца расходились по коридорам, переговариваясь между собой, но Этьену казалось, что эхо, повторяющее их слова, бормочет и о чем-то ином. Факелы отбрасывали метущиеся по стенам тени, но герцогу Нортми в темноте, куда свет не доходил, виделось какое-то мельтешение, словно кто-то издевательски повторял движения людей, проникнувших в это запретное святилище. Ветер дул все сильнее, свистя и завывая в древних галереях, шуршал проникшим сюда песком, свистел, просачиваясь сквозь узкие щели в стенах. Тьма сгущалась, и пламя факелов уже не давало яркого света, наоборот оно трусливо дрожало, превращая лица людей в маски, подобные лицам каменных чудовищ стороживших вход.
   Монбар схватил Этьена за рукав, другой рукой указывая на подступающую тьму, в которой, тем не менее, был заметен неявный темный силуэт, шаг за шагом, приближающийся к воинам-кхеварам. Те отступили, обнажив клинки, но очередной порыв ветра, дунувший на этот раз из лабиринта, погасил все факелы до единого, теперь им оставался лишь слух – шаги подступающего нечто слышались все ближе и ближе, кто-то тяжелой шаркающей походкой шел прямо на отряд. Они стали отступать – шаг за шагом, осторожно двигаясь назад к пролому, через который и проникли сюда, сжимая мечи закостеневшими пальцами, и напряженно всматриваясь во тьму.
   Гул ветра усиливался, шаги зловещего нечто слышались все ближе и ближе, оно почти догнало их, но тут Монбар ступил в провал – снаружи уже наступила ночь, и свет блеклых звезд не способен был проникнуть сквозь небольшую трещину в стене, через которую вошли люди. Один за другим они выскакивали на воздух, и стоило последним выйти, как из щели порывом ветра выбросило черную пыль, похожую на истлевший прах…
   Люди остановились у этих стен, не зная, что сказать друг другу, они знали, что ответов нет, а случившееся дало им лишь вопросы. Они садились на коней, в молчании срываясь с места, и удаляясь, прочь от этих руин, так и открывших им свою тайну.
   Остановились лишь тогда, когда над барханами взошло солнце, тут и посыпались вопросы – что это было, что произошло, но ответов действительно не было ни у кого, впрочем, Монбар может, что и знал, но молчал… Этьену так и вовсе ответы были не нужны – ему было понятно, что есть такие вещи о которых даже думать не стоит – не человеческого это ума дело, некоторым секретам лучше остаться секретами навсегда, некоторые открытия лучше никогда не совершать. Господь в мудрости своей знает все происходящее в мире, и волей своей положил предел тем силам, которые люто ненавидят род человеческий. Было бы на то воля его - и создание мрака отступило бы перед ними. А раз этого не случилось, значит и тайна пока должна остаться тайной.
   Он оставался спокоен, и это обстоятельство очень впечатлило кхеварцев, которых случившееся погрузило в смятение. Отношение к нему сына шейха и других сильно изменилось – дружелюбность сменилась уважением, к нему стали относиться не просто как к равному, а как к превосходящему. А последующий разговор Этьена с Сабиром только убедил того в том, что герцог Нортми – величайший храбрец в мире, хотя Этьен и старался превратить все в шутку.

* * *

   На третий день они догнали основные силы – передвигался обоз гораздо менее быстро, чем легкие конные воины. Хилкалот ни о чем Этьена не спрашивал, хотя было понятно, что Андре все рассказал ему. Так прошла еще одна неделя. После прошедшего события Сабир прекратил свои рейды и все время оставался рядом с отцом, а Этьен оставался рядом с магистром клинков, который решил дать ему несколько уроков фехтования.
   - У тебя есть большой потенциал, – сообщил Тиберий. – Не достает опыта. Я могу показать тебе пару трюков, которым меня научили далеко на востоке. Надо сказать, что мастера в тех краях обладают техникой и навыками, о которых мы можем только мечтать. В традицию ордена входит посылка учеников в этот храм, с которым у нас давний договор заключенный еще при первых магистрах. Владение сталью – это не только быстрая реакция и железные мышцы. Это еще и острый ум, и интуиция, и многое другое. Твои чувства, друг мой, должны развиться до максимума. Ты должен стать одним целым со своим клинком, как если бы он был продолжением твоей руки. Думаю, нам стоит попробовать – давай проведем поединок, ты будешь внимательно следить за тем, что я делаю, а потом попытаешься повторить. Впрочем, помни – подражание стилю мастеров – лишь шаг к успеху. Намного важнее то, что ты сумеешь найти и использовать сам. Теперь возьми свой меч и попробуй убить меня.
   Этьен усмехнувшись, подхватил поданный ему Монбаром меч и мгновенно перешел в яростную атаку, осыпая Хилкалота градом ударов.
   - Хорошо. Хорошо, – магистр играючи отразил все его выпады, а затем резким неожиданным движением выбил у Этьена меч из рук. Тот остановился, не в силах отдышатся, потирая ушибленную кисть.
   - Вы – настоящий мастер, – сообщил он Тиберию. – В настоящем бою у меня бы против вас не было никаких шансов.
   Хилкалот улыбался.
   - Орден Клинков так называется неспроста. Мы издревле оттачиваем это мастерство, находя все новые и новые секреты. Впрочем, - тут он снова улыбнулся. – В мире есть мастера и посильнее меня… Всегда есть возможность совершенствования.
   Этьен кивнул.
   - В таком случае продолжим. – Тиберий подобрал обороненный герцогом Нортми меч и протянул его эфесом вперед. – Нападай, не останавливайся!
   И они продолжили эту странную игру. Герцог Нортми вынужден был признать – Хилкалот действительно сильнейший воин из тех, что встречались ему до сих пор. Ему ни разу не удавалось проникнуть сквозь искусную защиту магистра Ордена Клинков, а тот обезоруживал его с удивительной легкостью. Они сражались до обеда, а затем до вечера, пока полностью обессиленный Этьен не упал в своей палатке и тот час же не забылся долгим сном.
   На следующее утро обучение продолжилось – изматывающие тренировки изо дня в день, через неделю Тиберий признал, что у Этьена что-то начало получаться – по крайней мере, обезоружить его стало труднее, а вот одержать вверх над магистром у него так и не получалось. Бои стали наблюдать зрители, в начале немногие из его новых друзей-кхеваров, затем сам шейх Фахад, потом многие из его окружения. К началу третьей недели наблюдать утреннюю тренировку собралась большая часть лагеря.
   Когда небо вновь взметнулось ввысь, а он сам очутился на песке – хитрая неожиданная подсечка Тиберия сшибла его с ног, он вдруг увидел красивейшие глаза, с интересом наблюдавшие за ним – громадные, синие, они напоминали речные горные озера. Этьен тут же вскочил на ноги, пытаясь увидеть эту незнакомку, но ее и след простыл. А может, ему показалось?
   Но ночью, во сне, он увидел их еще раз, а на следующую ночь – еще раз. Теперь он сам стремился заснуть – таинственная девушка с синими глазами завладела его думами и мечтами. Он и сам не знал, но от чего-то самым сильным его желанием с этих пор было увидеть ее второй раз. Тренировки с Хилкалотом продолжились – Черный герцог чувствовал, что с каждым днем у него получается все больше и больше. Тиберий уже в открытую выражал ему свое восхищение.
   - Ты прирожденный мастер клинка, Этьен. – магистр улыбнулся. – Не будь войны, возможно я бы взял тебя к себе – среди нас много младший сыновей великих родов Империи.
   - Но теперь – я старший, – герцог Нортми мрачно смотрел на линию горизонта, которую закат окрасил в горящий пурпур. – Братья и отец мертвы, Нортми остался на мне. Что же сделал я? Все бросил, и пустился в погоню за химерой, за местью. Я часто думаю об этом, совесть неспокойна. Но я не могу оставить Морле в живых. До тех пор пока последний из проклятых крылатых змеев не ляжет в могилу, я буду преследовать их – даже на краю земли. Отец, мать, братья – их кровь взывает и требует отмщения, – глаза Этьена полыхали холодной яростью. – Око за око, зуб за зуб, говорится в Книге Ответов. Неужели найдется человек, которых захочет меня в чем-то обвинить?!
   - Книга говорит и о милосердии, – мягко сказал Хилкалот. – Впрочем, Морле его и, правда, не достоин, но я забочусь о тебе. Месть иссушает, причиняет лишь страдания и боль. Ты отомстишь – а она не пропадет, лишь усилится. Твоя цель исчезнет, и ты, сойдя с этой дороги, потеряешься в чаще одиночества и отчаяния. Лучше не будет…
   - Пусть. – Этьен мрачно кивнул. - Я готов к этому…
   - Мне остается, надеется, что это действительно так. – Тиберий с силой вонзил свой меч в песок.
   - Магистр! – Черный герцог опустил глаза. – Мне хотелось попросить Вас об ином…
   - О чем же? – спросил Хилкалот.
   - Я знаю, что пустыня полна миражей, - Этьен вздохнул. – А некоторые из них даже сводили с ума путников, которые долго и бесплодно шли за ними. Возможно, в моем случае будет все именно так. Один мой друг говорил о любви, которая губила людей, или же спасала. Что же за наваждение привиделось мне, что даже во сне этот образ не желает покидать меня?
   - Расскажи! – Тиберий с интересом поглядел на Этьена де Нортми.
   - Синие глаза, синее, чем небо и море… - Черный герцог с вздохом посмотрел вдаль. – Больше ничего – ее лицо было закрыто, как и у всех местных женщин, но среди них я ее не встречал.
   Хилкалот молчал.
   - В конце концов, возможно, это была лишь иллюзия… - заметил Этьен.
   - Нет, не иллюзия, - сказал Тиберий чуть позже. – Судьба и правда не прочь иногда сделать нам сюрприз… Как же иногда причудлив бывает узор дороги, по которой нас ведет эта путеводная нить, имя коей судьба! Нет, друг мой, ты видел не мираж, не призрак. Эта девушка действительно существует – и имя ей Лейла, дочь шейха Фахада – и, на удивление, дочь моей сестры, моя родная племянница.
   - Лейла… - прошептал Этьен.
   - Да. – Тиберий помрачнел. – Сестра решила поехать в Миср, чтобы быть поближе ко мне – других родственников у нее не осталось, всех пожрала проклятая религиозная война… Из встреча с Фахадом была предрешена, также как и мой с ним союз. Да, она стала одной из его жен, и у нее родилась дочь – Лейла… Вскоре, однако, моя сестра умерла…
   - Жаль. – Этьен задумчиво посмотрел на Тиберия.
   - Не волнуйся, – сказал магистр. – Это было давно, я уже успел свыкнуться с потерей. В конце концов, Лейла и, правда, похожа на свою мать, так что можно сказать, что какая-то часть моей сестры все еще остается в этом мире. – Хилкалот улыбнулся.
   - Вы могли бы… могли бы нас познакомить? – неуверенно спросил герцог Нортми.
   - Мог бы! – рыцарь склонил голову, одобряя. – Только нужно еще получить согласие Фахада бин Хамада. Ты не против, если я поговорю с ним сам?
   - Нет, – сказал Этьен. – Я буду ждать этой встречи с Лейлой.
   Прошло еще три дня, в течение которых они продвигались по жаркой пустыне, пытаясь догнать бастарда Морле и колдуна Зуфира. Жаркие ветры, налетавшие на них как коршуны, несли горячий песок, сдуваемый с дюн. Это было мрачное и не слишком хорошее место – здесь почти не было воды, а небольшие грязевые озера источали смертоносные пары, которые способны были убить за несколько минут. Это был край смерти – по всюду виднелись голые костяки животных. Многие из тварей божьих находили здесь свой последний приют, а некоторые даже специально приходили умирать сюда, например величественные слоны, жившие в Нубии.
   Этьен спросил о цели их путешествия, и Сабир указал на горизонт – там, вдали, уже были заметны очертания гигантского плато, возвышающегося над округой.
   - Именно там обосновался Морле, - подтвердил Тиберий. – Но не волнуйся, мы успеем, я знаю, что Морле не начнет ничего до новой луны.
   - Вы поговорили с шейхом? – спросил Этьен чуть позже.
   - Да, – ответил Тиберий, и на его губах мелькнула тень улыбки. – Вы увидитесь на закате, принцесса давно хотела поговорить с тобой…
   Оставшиеся часы до заката текли очень долго – ведь и Хилкалот его пока оставил, тренировки пришлось прекратить, магистр и шейх почти все время совещались меж собой, в самых подробных деталях продумывая план проникновения в лагерь Морле. Поэтому ему оставалось только ждать – набирая в ладонь песок и наблюдая, как он струйкой ссыпается с нее.