Эпилоги Опции

[Midnight]

Ну собственно вот и все.
Доигрались
Эпилоги сюда!

[Мист ле Нуаран]

Долго, долго смотрел я на погребальный костер Раэн. Всю ночь. Пламя цвета ее волос помалу пожирало ее тело, гарантируя отсутствие тлена. Милая, ты ушла красивой.
Наутро я вернулся домой, проводил всю ночь утешавшую детей Кло и попытался начать думать – что дальше.
Яри спал, наплакавшись за ночь. А вот Алек меня встретил…
-Папа... Но почему? - спросил Алек.
-Судьба. Никто не мог ничего сделать... Кроме нее. Ваша мама оставила после себя вас... и вашу сестру. Пообещайте... ты и Яри... что будете любить ее, как ваша мама любила вас.
-Обещаю, - кивнул Алек. В его глазах - удивление: "Как же иначе?".
Я взял дочь на руки. Девочка посмотрела на меня лазоревыми глазками...
-Как же назвать тебя, солнышко? - вслух подумал я, - Солнышко... Солнышко... Солли.
Прошло тридцать семь лет…
Светлым осенним днем праздновал я свое семидесятилетие. Кто бы мне сказал, что я столько проживу – я бы смеялся. А вот поди ж ты…
На юбилей патриарха собралось все семейство. Все уже расселись за столом, и я осматривал их – в этих лицах отражалась вся моя жизнь.
По правую руку от меня сидел старший сын. Александр Нуаран, сотник Лесного Полумесяца. Сотню он получил с год назад, но уже привык. В бытность свою десятником он был знаменит тем, что всех своих учил нормально драться – как я в свое время; за то и был в конце концов повышен.
Женился он в двадцать четыре, на сестре своего сослуживца. Кейт - истинная женщина Леса: коня на скаку не остановит, но в горящую избу – легко! Каждый раз, когда я ее видел, мне вспоминалась сгинувшая под Фалессой Сивени. Их сыну, Эвору (да-да, именно Эвору; так уж видели его родители), стукнуло уже двадцать; его я еще успел выучить лично. Отличный парень вырос, внешне больше в лесную родню, но характерец – наш, семейный! Такой себе поджарый взъерошенный бочонок с горючей смесью.
Далее, слева от меня, Ярослав. У него жизнь пошла по совершенно неожиданной колее – парень подался в инженеры. Все эти годы он с бригадой работал в Лирии, где и сейчас некоторые города даже не раскопали. Лирийскому я его учил, профессии он научился сам, ну а возглавить что-то в жизни своей не стремился. Он занимался любимым делом и был счастлив.
Женился он на лирийке, Аиша ее зовут. Девочка быстро рассталась с дурацкими привычками типа покрывала и покорности, а теперь превратилась в почтеннейшую мать семейства лаконского образца; семейство, кстати, как раз в такой и нуждалось. Два сына, три дочери, от семнадцати до пяти. Все они шумною кучкой также здесь присутствовали…
И наконец, третья ветвь – семья моей Солли. Госпожа Соланж Рокантен с мужем Реми чинно разместились на выпавших им местах. Кто бы подумал, глядя на почтенную купеческую чету, что еще лет пять назад они оба ничем больше не занимались, кроме как разъезжали по Лирии и обшаривали на предмет сокровищ разные гиблые места. Солли, пожалуй, из всех моих детей извлекла наибольшую пользу из моей подготовки. Ее муженек, авантюрист и вообще родственная мне душа, нахватался подобных штучек по ходу работы. В наших краях он пытался найти ухоронку квайданских мятежников четырехсотлетней давности. Это в конце концов оказалось легендой, но тут он нашел  другое сокровище. Я же был рад выдать за него дочь… фактически, у меня не было выбора, потому что Солли хотела именно этого.
Ныне же пара предпочла осесть в Триверте, который как был захолустьем, так и остался. Реми живет реализаций своих старых связей на перепродажу найденного другими, да учит способную молодежь собственному делу. В этом ему помогает и Солли, мало что утратившая с возрастом. Разумеется, основные преподавательские усилия брошены на родную кровь, так как шестнадцатилетняя Оливия и девятилетний Мист (угадайте, в честь кого… я долго смеялся, когда узнал) выражают желание пойти по стопам родителей.
Я смотрел в глаза своих детей, своих внуков снова и снова. Когда насмотрелся, подумал: «Вот теперь можно…». Через пару часов я извинился, пожелал всем веселиться, поднялся в спальню, разделся, лег в постель и с чистой совестью умер.