ЛМ-2: Пролог: Casus belli Опции

[Vox populi]

Начало...

[Доминик фон Рамлет]

5 и 6 число месяца Ленцинг
Эльмсвиг. Окрестности города Эберрехт.
         
          Лошади шлепали по грязи, дождь то начинал моросить, то прекращал вновь. Дул несильный ветер, качавший ветви деревьев, похожие на когтистые лапы. Пред ними лежала серая болотистая равнина, безлюдная и мрачная, под таким же серым, затянутым тучами небом. Справа от них черной полой застыл вековой лес, а на стенках пологих оврагов клубился холодный туман…
          Дядюшка Артур, казалось, спал в седле, и его старая кобыла словно бы брела сама по себе. Да, это земля навевала тоску и дрему. Снова подул студеный ветер и Доминик, поежившись, плотнее закутался в плащ.
          - Скоро приедем? – спросил он.
          Дядюшка Артур вздрогнул и оглянулся.
          - До вечера будем в Эберрехте. – ответил он своим скрипучим голосом.
          - Проклятье. – Доминик поравнялся со стариком. – Какая унылая земля. И не души на мили вокруг. Воистину это место забыто Такроном.
          - Эта дорога и в самом деле пустынна. Где-то здесь неподалеку находятся развалины замка Кроммхельд. Когда риттер был убит, бауэры остались без защиты и эти земли мало-помалу пришли в упадок. Да и на севере не так много людей, как у нас – на юге. Опять же – Скверна действует тут сильнее, так как многие жители все еще во власти старых верований, да и лес полон чудовищ.          - Неужто Олльнборг не защищает живущих на его землях? – удивился юноша.
          - Защищает, конечно, – дядюшка закашлялся. – Но динат сегодня тут, завтра там, послезавтра где-нибудь еще. Эти земли получил, кажется, один из двоюродных племянников. Как его зовут? Я что-то запамятовал…
          Доминик нахмурился.
          - Разнее не говорят, что первейшая задача дината – заботиться о подданных?!
          - Динат защищает, - кивнул Артур. – Но по-своему. Он воин. И твоего отца он узнал на войне. Служи ему верно, Доминик, помни о рыцарских добродетелях, о мужестве, чести, верности и прочих.
          Юноша промолчал. Грядущее служение в качестве оруженосца одновременно и воодушевляло и тревожило его. О динате Эльмсвига говорили много всякого – и хорошего и плохого. Все сходились на том, что он был великим воином, но также упоминали про его скверный характер. Ходили слухи, что когда никакой войны нет, динат запирается в своих покоях и предается безудержному пьянству, что жена у него ведьма, дочь – безумна, а о других родственниках и говорить нечего, что Хольгер в приступе гнева убил своего собственного брата и многие другие дивные слухи.
          Доминик, конечно, не верил этим небылицам о своем господине – как говорится, бабьих басен отвращайся и упражняйся в благочестии. Однако, был ли сам динат Олльнборг благочестив? Про Олльнборгов говорили всякое. Когда вера в Такрона стала распространяться, северные земли долгое время держались за своих старых богов. Хотя все эти мрачные и жестокие культы и были побеждены позднее, говорят, что по-прежнему здешние бауэры изготавливают обереги, а в годы когда Скверна особенно свирепствует – приносят в жертву черных петухов на высоких холмах и у одиноко стоящих деревьев. А как к этому относится Олльнборг? Ведь, говорит Закон, что грехи некоторых людей явны и прямо ведут к осуждению, а некоторых открываются лишь впоследствии. И идущий вслед грешника сам свою душу губит.
          Слово, прочитав его мысли, дядюшка решил приободрить его:
          - Разве твой отец бы доверился негодному человеку?
          Доминик с самого детства стремился стать рыцарем. Рассказы о предках рода Рамлетов передавались от отца к сыну через столетия. Они прославили свое имя во время многочисленных походов против нелюди, которая когда-то владела большей частью нынешних людских земель. Однако, никому из его потомков не удалось повторить подобных подвигов, и род Рамлетов беднел и терял свои земли. После того, как Медарды захватили власть и изгнали их, оставались лишь честь и долг.
          Впереди уже показались алеющие в закате стены Эберрехта, Артур, казалось бы, приободрился, престал сутулиться и начал подгонять свою клячу, желая поскорее попасть в таверну и перекусив бараниной, залить ее чудесным пивом.
          Стражник только кивнул им, увидев грамоту с динатской печатью, и они беспрепятственно въехали в город. Улицы были грязны и полны отбросов, жители, казалось юноше, смотрят на него враждебно. Настроение снова упало, однако, дядюшка наоборот был весел. Вскоре, они нашли и трактир. Народу здесь было немного, лишь несколько кампаний сидели по темным углам и негромко болтали о чем-то своем. Грудастая девка, крутанув бедрами, спросила у Артура, чего желают господа. Дядюшка пригладил усы и, высыпав на стол свое серебро, потребовал жаркого и выпивки. Лотта, как себя назвала разносчица, рассмеявшись, ушла за требуемым, а Доминик, смутившись начал вертеть головой по сторонам.
          Каждый из людей, сидевших в этот вечер в таверне, наверное, имел за душой какую-нибудь интересную историю, которую мог бы поведать, но спросить их, юноша не смел, а лишь попробовал угадать, чем они все занимаются.
          Например, вот эта парочка – принарядившийся щеголь, манерами больше похожий на санктора, и другой, словно бы плебей – в крестьянской одежде, со сломанным носом, этакий детинушка – что свело их вместе?
          Или вот эти – какой-то странный мужчина, высокий, худой, облачен в кожаный потертый плащ, весь шитый-перешитый, со множеством заплат. На голове широкополая шляпа, тоже повидавшая многое на своем веку, рядом, у стены стоял тисовый посох, обитый железом. Внимательный взгляд заметил бы пару кинжалов на поясе и сумку с порохом и дробью. Рядом с ним сидел ничем не примечательный мальчуган лет четырнадцати.
          За другим столом молчали, лишь кидая на других злые взгляды. Четверо мужиков, рожи страшные, словно бы разбойники. И две женщины с ними, тоже неприглядные. Если таких встретишь в темном переулке, остается лишь молиться.
          Чуть поодаль четверо линдерцев тоже безмолвствовали, но пиво пили справно – только кружки от них носили. Не похоже было, что кто-то из них готов под стол свалиться, но линдерцы вообще народ крепкий, для них наше пиво, что вода.
          А вот троица, которая сидела за ближайшим к Доминику столом, уже несколько минут смотрела на него самого и, встретившись с их взглядами, юноша снова смутился и опустил взор. К тому же им с дядюшкой и еду принесли. Странные люди собрались здесь.            Доминик тихо ел, Артур перешучивался с Лоттой и пил пиво, другие тоже занимались своими делами, но троица продолжала на них смотреть. Юноша тоже одним глазом посматривал за ними, и чем дальше, тем больше они ему не нравились. Подвыпивший дядюшка стал рассказывать девчонке про себя и славный род Рамлетов, и если бы хоть тихо – так нет, на всю таверну. Стоило прозвучать их фамилии, как троица стразу навострила уши.
          Теперь он ясно видел их, хотя они и сидели в тени. Как будто бы девушка в плаще с капюшоном, глубоко надвинутым на лицо, какой-то паренек, совершенно неприметный на вид, даже не скажешь, сколько ему годков и третий. Вот он-то был заметнее всех – видать крепко его Такрон приложил – горбат, одна рука длинней другой, по лицу, будто ущелье, идет гигантский шрам, начинаясь от виска и до подбородка, нос и верхняя челюсть свернуты на бок, и нависают точно утес над нижней, части зубов нет и подавно – в общем, как говорят, страшен, словно сама Скверна.
          - Дядя, – попытался толкнуть в бок его Доминик. – Кто это, как думаешь?
          - Доминик! – проорал ему на ухо повернувшийся Артур. – Как я рад! Это честь, великая честь, что динат решил взять тебя в оруженосцы! Род Рамлетов - род древний…
          Троица переглянулась и, встав из-за своего столика, медленно подошла к ним.
          - Так. Ты – пошли пройдемся, покумекать надо, – без церемоний заявил урод. Дядюшка смерил его взглядом и осекся.
          - Давай, давай, – прошипел второй, неприметный. – Дело есть.
          - Как ты смеешь, смерд? – Артур, храбрый и пьяный, поднялся на ноги.
          - Сиди, старый дурак, – горбун хлопнул его по плечу, отправив на полати. – Нам нужен только малец.
          - Пока по-хорошему просим, – зло сказал второй. – Можем и по-плохому.
          Доминик огляделся по сторонам, похоже, никто не заметил, что происходит. Что ему делать – кричать как девица – мол, помогите?
          - Ты глухой, али блаженный? – спросил горбун. – Вьюрок, хватай его под руки и пошли. Неприметный схватил его за предплечье, и вместе с уродом, почти оторвав его от пола, поволокли по направлению к дверям. Все произошедшее не заняло и пары мгновений.
          Неожиданно, кто-то встал на их пути.
          - Прошу прощения, – это был молодой щеголь. – Мое имя Кнупс, Карл Кнупс.
          - С дороги, – процедил горбун.
          - Давай, Леон! – щеголь сделал шаг в сторону. Хватка ослабла, а схватившие его, попадали на пол. Позади стоял детинушка со сжатыми кулаками, которыми он огрел нападавших по головам.
          - Отлично. – Карл достал меч-бастард и отразил выпад девушки в капюшоне.
          - Осторожнее, она бешенная! – Леон отбросив сковородки, тоже схватился за меч. – Проклятая сука.
          Артур уже подбегал к ним.
          - Думаю, ужин закончен. – Карл оттеснил ее в центр зала. – Сколько еще вас здесь? Молчишь, Пуночка?
          - Нам пора. – Леон был немногословен, он схватил Артура за шкирку и потащил к выходу.
          - Мы люди дината, – пояснил Карл, отразив хитрый выпад. – Ох, Скверна тебя порази!
          Линдерцы и остальные повскакивали с мест и окружили сражавшихся. Кнупс извернулся и бросился к двери, Доминик и Леон тоже не стали медлить. Кони стояли уже заседланные
          - Быстрее, быстрее, – торопил Карл. – Выродки, сам  Такрон не знает, сколько их в городе. Мы поможем вам добраться до замка Нортмер.
          Артур с кряхтением забрался в седло, Доминик тоже вскочил на верного коня, и они устремились прочь из города.
          - Меня зовут Карл Кнупс, - представился их спаситель, когда они перевели лошадей на рысь. – А его Леон Доппель. Мы люди дината Эльмсвига. А те, что пытались задержать вас – это люди дината Доннера, враги. Мы уже давно следили за ними, и догадывались, что они попытаются подстроить какую-то пакость.
          - Динат Доннер? – изумился Доминик. – Но его владения далеко, да и как благородный рыцарь может пользоваться помощью каких-то разбойников с большой дороги?
          - Теодор – сам, как разбойник, – прогудел Леон.
          - И зачем я ему понадобился? – продолжал удивляться юноша.
          - Да не нужен ты ему, – махнул рукой Карл. – Он, собака паршивая, все мечтает динату навредить. Тебя бы убили.
          Доминик вздрогнул.
          - Я ваш должник до смертного часа, – промолвил он. – Как я могу отблагодарить вас, киры?
          Кнупс и Доппель расхохотались.
          - Не стоит благодарности. – Карл вытер выступившие слезы. – Нам это в радость, правда, Леон? Славно ты огрел Клёста по башке, по утру будет он тебя вспоминать.
          - Я предпочел бы топор, – признался Леон. – Что одним кулаком сделаешь?
          - Динат сказал – не убивать. Зато теперь ему есть, что предъявить Императору. Подобный разбой не может оставаться безнаказанным.
          Они ехали почти всю ночь, остановившись только под утро передохнуть, а затем и до полудня, пока, наконец, впереди не показались башни замка. Замок был уродлив – когда-то поистине гигантский, он обветшал и сильно разрушился. Одна башня оплавилась словно свечка. Были видны следы неумелого ремонта, отдельные строения возводились без всякого плана. Лишь главный данжон был цел.
          - Нортмер. – кивнул Карл, когда они подъехали. – Нас уже, наверное, ждут.
          Затрещали цепи ворот, с грохотом опустились окованные железом доски, вскоре кони зацокали по мощенным мостовым замка. Донжон поднимался на целых три этажа, два ряда стен, шесть башен на внешнем кольце и шесть на внутреннем, казармы, кузницы и конюшни - по нескольку штук. Опоясывал замок глубокий ров, футов в пятнадцать, заполненный водой. Были свои колодцы, вблизи протекала река. Этот замок крайне сложно было взять осадой.
          С отвращением Доминик увидел посаженные на копья головы, расставленные вдоль стены. Многие из них уже давно лишись плоти, и нельзя было сказать, кому они принадлежат, другие же можно было опознать как мужские или женские. Однако, между ними были и какие-то вовсе невообразимые морды – слово собачьи, со множеством рогов, и какие-то бесформенные с толстенными губами, каких не бывает у людей. Перед воротами стояла и клетка, которую всю облепили вороны. Всмотревшись, Доминик понял, что они вырывают куски мяса у находящегося в ней трупа и его замутило.
          Он обратил на большую группу людей у конюшни, к которым направился Снупс, все остальные, не сказав ни слова, последовали за ним.
          - Мой кир! – Кнупс и Доппель опустились на колено перед бледнолицым человеком. С возрастающим страхом Доминик понял, что это и есть динат. Он был рослым человеком, овал лица очерчивали темные волосы, у него были прямой заостренный нос и серые стальные глаза, тонкие губы и высокий лоб.
          - Прибыли по вашему приказанию. Люди дината Доннера пытались схватить и  убить Доминика фон Рамлета, мы им помешали.
          - Верные слуги получают награду, – у дината был несколько резкий голос. – Ольсен!
          Один из стоявших подал шкатулку, Хольгер фон Олльнборг извлек несколько крупных изумрудов и протянул их стоявшим перед ним людям.
          - Благодарность моего кира безмерна. – Кнупс поклонился почти до земли и отошел.
          Динат смотрел прямо на Доминика, пристально изучая его.
          - Ты похож на отца, – наконец, сказал он. – Я приму твою присягу. Санктор, где он? Позовите его немедленно! Нам срочно надо выезжать. Надеюсь, ты умеешь держать в руках меч?
          Подбежавший к ним санктор забормотал молитву, все остальные повторяли за ним. Наконец, пришло время клятвы. Доминик опустился на колени.
          - Я Доминик фон Рамлет, - текст он помнил наизусть. – Клянусь… исполнять… служить… - слова падали. – Такрон… следовать… клянусь.
          - Я принимаю твою присягу, - ответил Хольгер. – Да будет на то воля Такрона, Бога нашего. Встань и служи, Доминик фон Рамлет. А теперь – по коням!
          Через час они прибыли назначенное место, и как понял из отрывочных разговоров сам Доминик, здесь должно было состояться какое-то сражение с какими-то повстанцами. Ему удалось поговорить с одним из риттеров Хольгера по имени Торвальд.
          Пар вырывался из лошадиных ноздрей, повсюду раздавалось конское ржание, скрежет стали и звук ломающегося под копытами льда. Дул несильный ветер, кидая в глаза порошею. Вороны, привыкшие к частым подачкам, сидели на голых заиндевевших ветвях и пели заупокойную своими скрипучими голосами.
          Хольгер поднес кольчужную рукавицу к забралу, отряхнув налипший на шлем снег. Конь под ним уже давно хрипел, ожидая скорой крови, но до поры удерживаемый твердою рукою.
          - Скоро пойдут, – ухмыльнувшись, заметил Кнупс. – Вон строятся, покойнички… Дрожат душонки, но строятся.
          Динат Эльмсвиг лишь холодно улыбнулся.
          - Эта битва не будет тяжелой, – объяснил Доминику Торвальд. – Перевес на нашей стороне, а как воины бэттлеры ничто против тяжелой конницы. Один удар – и они побегут, а побежав – станут легкой добычей.
          - Друзья мои, – тут заговорил сам динат. – Сегодня мы сражаемся не с равными – а с жалким сбродом, мразью и отребьем. Что за ублюдочный народец? В свое время наши деды изрядно проредили эту пашню, настало вспахать поле вновь. Кто перед нами? Нищие, бродяги, мусорщики и золотари, дети шлюх, сучье отродье. Впрочем, хватит слов. Пусть лучше заговорят мечи. Сметем их!
          - Олльнборг! – ответил ему дружный хор, запел горн и стальная громада мерным потоком двинулась вперед.
          Набирая скорость, прогрохотали галопом по заснеженному полю кони, сверкнули на едва пробивающемся меж облаков солнце наконечники копий – несколько мгновений... И рыцари столкнулись с восставшими на полном ходу, сразу проломив ее строй, только головы полетели. На снег хлынула горячая кровь, открасив белое багровым. Предсумрачную тишину разорвали крики и стоны умирающих.
          Хольгер выхватил меч, рубанул им подвернувшегося вооруженного вилами бэттлера, тот час же истошно заоравшего и упавшего под ноги коню. Разъяренный жеребец лязгал зубами и норовил ударить копытом окруживших дината вражеских солдат. Кто попытался сдернуть его со седла, Хольгер вновь рубанул мечом, осекая вражью десницу. Где-то рядом отчаянно ругался Торвальд – все-таки проклятые мятежники значительно превосходили их числом, уступая лишь в вооружении. Доминик тоже старался рубить тянущиеся к нему руки, если бы его стащили с седла, сразу же загнали бы стилет прямо в глазную щель. Но все их усилия были тщетны – силы таяли, а рыцари все также возвышались над толпой, сея смерть направо и налево. Наконец, кто-то не выдержал и кинулся прочь, а за ним побежали и другие…
          Лишь единицам удалось укрыться в ближайшем лесу – остальные стали пищей для ворон. Рыцари дината – частью разбрелись, преследуя уцелевших, а кто-то поехал в Нортмер сообщить о поражении войска мятежников.
          - Повесить каждого десятого в Ларвике, – отдавал распоряжения Олльнборг. – А деревню - сжечь.
          - Что с остальными делать? – спросил Торвальд.
          - Да пусть идут куда хотят, – динат Эльмсвиг махнул рукой. – Пора возвращаться.
          - В Нортмер?
          - Да. – Хольгер махнул рукой на юг. – Побудем там еще неделю или две, потом – в Айзенфурт. Автократор созывает Синклит. Скоро будет большая война с Шванландом. Будь моя воля, земля горела бы от Сандфильда до Эксторна, но нам приходится ждать, пока Йорин не поймет, что Медард просто тянет время. И в то время, пока он собирает силы – мы ведем переговоры и медлим, медлим… а медлить нельзя.
          - Но с нами Автократисса, – сказал Торвальд. – Рыцарство всей Автократии жаждет подвигов, жаждет покончить с нечестием Шанды. Мы не забыли нанесенного нам поражения. И пусть другие надеются привести Шванланд к покорности пером и словом, мы будем готовы действовать огнем и мечом.
          - Да будет так, – они стояли на холме, с которого открывался вид на полыхающие деревни. Горе побежденным – Ларвику предстояло испить эту чашу. Теперь эти области можно считать замиренными – пока вновь не отстроятся дома, пока бабы не народят детишек, пока те не возмужают и не решат снова попытать удачи. Сотни лет повторялось одно и тоже.
          Хольгер махнул рукой.
          - Нас ждут в Нортмере.